***
На следующий день, когда Цзинь Лина привезли в детский сад, он немедля нашёл Сычжуя и отвёл его в сторону, чтобы рассказать о вчерашнем разговоре с дядей. Он даже не снял верхнюю одежду. Взрослые недоумённо наблюдали за тем, как он накинулся на ничего не подозревающего А-Юаня сзади. Тот испугался, но видимо сразу понял, что это Жулань, и плакать не стал. Вместе они ушли в другой уголок группы к окну. — Наверное, очень сильно соскучился, — предположил Лань Сичэнь, аккуратно расставляя детскую обувь на полке. «Не один он», подумал Ваньинь и тут же одёрнул себя за такие мысли. В запасе у него ещё была куча времени. До того, как он поедет в офис, оставалось ещё полтора часа, и всё это время он хотел провести с Сичэнем. Лань Хуаня удивило, что Цзян Чэн сегодня никуда не торопился и не убегал как обычно, впопыхах объясняя, что сегодня опять будет поздно. Удивило, и в тоже время обрадовало, ведь в кои-то веки он мог видеть его счастливым даже в будние дни. Сегодня Цзян Чэн прямо-таки светился от счастья, что не могло не радовать Сичэня. — Как, кстати, вы вчера добрались до дома? — спросил Ваньинь, когда ему стало мало просто смотреть на Лань Хуаня. — Хорошо, — ответил Сичэнь, закончив прибираться на полках. — Мы уехали сразу же после вас. Один мой хороший друг вернулся из долгой поездки, я не мог не встретиться с ним. — Понятно. И вновь неловкое молчание. Рядом с Сичэнем Ваньиню по-прежнему становилось дурно. Воспоминания о вчерашней прогулке, разговоре с Цзинь Лином и поцелуе нахлынули на бедного Цзян Чэна. Он не знал, как справиться с неутихающим биением сердца. «Ничего ведь не происходит, мы просто стоим рядом! Почему ты так стучишь?!» Неловкость между ними прервал подбежавший к ним Цзинь Лин. — Дядя, я забыл в машине свой рюкзак. Цзян Чэн тяжело вздохнул. — А-Лин, ну когда же ты будешь хоть чуть-чуть повнимательнее? — Не переживай, я схожу за ним, — отозвался Сичэнь. Цзинь Лин обвел взглядом обоих мужчин и, плутовски улыбнувшись, сказал: — Хорошо, тогда сходите вместе! И почти вытолкнул их обоих за дверь. Мужчины переглянулись и, лишь пожав плечами, направились к парковке. Цзян Чэн впервые остался наедине с Сичэнем и с чувствами, которые испытывал к нему. Они всё жаждали вырваться наружу, но он держался. Стоически терпел каждое движение, каждый брошенный в его сторону, даже случайный, взгляд. Он был вынужден молчать о том, что чувствует всякий раз, когда Лань Хуань просто ему улыбается, однако, представлять себе, как в этот самый момент Сичэнь подхватывает его своими сильными руками и валит на пол, жарко целуя и признаваясь, что тоже хотел этого уже очень давно, никто не запрещал. Мысли смущают сильнее, но это всё, чем Цзян Чэн мог себя утешить, не дать сорваться и не сказать то, о чём может сильно пожалеть. В этот же самый момент Сичэнь пытался пересилить себя и не поцеловать Ваньиня прямо здесь, в эту секунду. Он старался отводить взгляд, говорил на сторонние темы, в общем, делал всё, что угодно, лишь бы не смотреть на Цзян Чэна и милый румянец, которым покрывалось его лицо от холода. Сичэнь и сам не понял в какой момент он начал смотреть на Ваньиня именно так, по-особенному, как он никогда ещё ни на кого не смотрел. Может тогда, когда они впервые встретились? Или когда Лань Хуань узнал о грузе, который Цзян Чэн нёс на своих плечах, и поразился его мужеству и выдержке? Или когда тот настолько был счастлив услышать похвалу, что расплакался? Возможно, всё и сразу. Он не знал о чувствах Ваньиня, но в своих был уверен на все сто процентов. Его цепляли искренность, доброта, уверенность и стойкость в людях, но ещё никогда он не встречал человека, в котором все эти качества переплетались так умело и гармонировали друг с другом. Само собой были и сложности, вроде вспыльчивости и некоторой глупости, но даже это в Ваньине очаровывало, это в нём Лань Хуань также полюбил. Медленно, по кусочкам, Лань Сичэнь копался в себе и пытался понять, почему до сих пор он не нашёл для себя кого-то особенного? Что понятие «любовь» значит именно для него? И сможет ли он полюбить вообще? С этими вопросами он пошёл к своему младшему брату Ванцзи. Лань Чжань любил и был любим, он точно должен был знать на них ответ. — Любовь это далеко не спонтанное или предсказуемое чувство. Оно довольно обманчиво и противоречиво, но коль уж оно приходит, то ошибиться тут бывает сложно. Я и не мог предположить, что в ком-то вроде Вэй Усяня я найду родственную душу, мы были абсолютно разными, а теперь посмотри на нас. Стоило просто копнуть немного глубже. В каждом из нас есть то, чего недостаёт другому, и душа стремится это заполнить. И когда она из миллионов деталей находит в чужой душе ту самую, которой недостаёт, это и называют любовью. Брат никогда не был многословным, но в тот раз подошёл к толкованию любви очень ответственно, и в кои-то веки Сичэню стало кое-что понятно, и многие жизненные вопросы, которые он ставил перед собой, развеялись. Ему нужен был не только тот, кто его полюбит, ему нужен тот, кто сможет понять. И когда они с Цзян Чэном впервые заговорили о прошлом, Сичэнь понял, что под недостающей деталью имел в виду Лань Чжань. — Я всю жизнь был не тем, кем хотел. За меня всё уже было предрешено, и я не имел права оспаривать эти решения. И однажды, когда я всё-таки решился, мне казалось, что я шагнул в пропасть и сломал ногу. Долгое время чувствовал себя хромым и беспомощным, словно не осталось никого, кто бы смог мне помочь справиться с этим. Ради Ванцзи я старался не терять надежды, но чем больше времени проходило, тем меньше мне верилось, что тогда я сделал правильный выбор. Мне и сейчас с трудом верится, что всё в порядке, и я счастлив. Это было пару месяцев назад, когда их совместные вечера у него дома стали обыденностью. Цзян Чэн долго не мог подобрать слов, чтобы выразить мысли правильно, и в конечном итоге просто сказал то, о чём думал: — Знаешь, моя сестра говорила, что для того, чтобы понять счастлив ты или нет, достаточно просто попробовать улыбнуться. Если ты можешь без труда искренне по-настоящему улыбнуться, то значит ты счастлив, а не пытаешься скрыть за улыбкой свою боль. Порой ты действительно искренне улыбаешься, но в большинстве своём я вижу, как тяжело это тебе даётся. — Так заметно? — Лань Сичэнь боялся, что в тот момент Ваньинь посчитает его лицемером. — Это пугает, но в то же время, тебя можно понять. Ты видел, чтобы хоть раз искренне ни с того ни с сего улыбался я? А ведь и правда. — Мне не перед кем скрывать свою боль и со временем я просто с ней смирился. Перестав улыбаться, я наконец почувствовал, что предельно честен с собой и принимаю реальность такой, какая она есть. А-Лин принял её такой, но в отличие от меня, он научился улыбаться. А мне, похоже, это не дано. — Но сейчас ведь ты улыбаешься. — Потому что рядом ты. Стоп… Это было... признание? — Всё в порядке? — спросил Цзян Чэн, когда Лань Хуань внезапно остановился посреди дороги. — Да, — неуверенно ответил он. — Ты какой-то странный, — сказал Цзян Чэн обеспокоенно и приблизился к Сичэню. Тот всё ещё стоял в ступоре, осмысливая произошедшее не так давно. Почему он не понял этого раньше? Прошло несколько месяцев, а до него смысл той фразы, брошенной Ваньинем, дошёл только сейчас. Лань Хуань не отрицал того, что может ошибаться, но всё-таки, всё-таки… — Цзян Чэн... — вдруг его тон переменился, став холодным и серьёзным. По спине Ваньиня пробежались мурашки. Таким Сичэня он ещё никогда не видел. Внезапно дистанция между ними сократилась. Лань Хуань сделал шаг к нему. — Лань Сичэнь... — растерянно пробормотал Цзян Чэн, когда увидел, как рука Сичэня поднимается возле его лица. «Что ты делаешь?!» — кричал внутренний голос Лань Хуаня, но тот перестал его слушать уже очень давно. — Ваньинь, — ему нравилось, когда Сичэнь его так называл, — ты… Лань Хуань наклонился, чтобы произнести последнюю фразу, но тут его прервал зазвонивший в кармане телефон. — Алло? — Лань Хуань снял трубку и отстранился от Цзян Чэна. Тот, недолго думая, пошёл к машине за рюкзаком Цзинь Лина, попутно пытаясь привести себя в чувства и выровнять дыхание. Лань Сичэнь был так близко, почти как в тот раз, когда они… Все события их близости смешались в одно и сбили Цзян Чэна, словно снежный ком. Его лицо, уши, шея — всё стало красным и горело, как будто его посадили одетого в баню. Машину он использовал, как опору, чтобы не рухнуть на асфальт. — Да, на работе, — всё ещё вел диалог Сичэнь. — Что? Игрушка? Наверное. Подожди! Он подошёл к покрасневшему Цзян Чэну и спросил: — Вы вчера плюшевую игрушку не теряли? У Ваньиня гудела голова, но нужно было приходить в себя, пока всё не стало ещё хуже. Он собрался с духом и ответил: — Да. Плюшевого волчонка. — Просто мой друг нашёл одного у себя в машине. Да, да, владелец найден. Завезёшь после работы? В смысле? Зачем? Постой… Сбросил. Лань Хуань недовольно цокнул языком, и сунул телефон в карман. — Вот, — Цзян Чэн протянул ему жёлтый детский рюкзак. — Мне уже пора, — это была неправда, но сейчас ему больше всего хотелось оказаться как можно дальше от Сичэня и привести себя в чувство. Стыдно признать, что тридцатилетнего мужчину могли выбить из колеи подобные мелочи. Однако Сичэнь не собирался оставлять всё на полуслове. — Ваньинь, подожди! — тот уже сел за руль, но не успел прикрыть дверь, её задержал Лань Хуань. Теперь просто смотреть на него было опасно, Цзян Чэн не поднимая глаз, и уставившись на руль, продолжал диалог. — Ты сегодня вновь будешь поздно? — Да, к сожалению. — А отпроситься никак? «Что за странные вопросы? Я ничего не понимаю!»<i> внутренне завопил Цзян Чэн. — Могу, наверное, закончить чуть пораньше, но это очень вряд ли. — Всё равно, после работы удели мне минутку, ладно? — Если что-то срочное, то лучше говори сейчас. Лань Сичэнь сглотнул, но так и не смог выдавить из себя тот самый вопрос. Сейчас было не время и не место. — Это очень важно, поэтому не стоит обсуждать подобное именно здесь и сейчас. — Хорошо. Я постараюсь закончить пораньше. Вроде бы на этом моменте Сичэню нужно было уже отпускать дверь машины, но он продолжал держать её, не давая Цзян Чэну уехать. Ему не хотелось отпускать его, так же как и Цзян Чэну не хотелось уезжать, но сейчас ему нужна была передышка, а рядом с Сичэнем становилось всё труднее и труднее расслабиться. — Мне уже пора, — сказал Ваньинь, и только после этих слов Сичэнь сам закрыл дверь. Машина уехала, и Лань Хуань остался на парковке совсем один. Но ненадолго. Практически сразу же на стоянке появился золотистый «Бентли». Сперва из машины показалась голова плюшевого зверя, затем и Цзинь Гуанъяо, но Сичэнь даже не посмотрел в его сторону, продолжая смотреть в ту сторону, куда скрылась машина Цзян Чэна.***
<i>«Вот я идиот!» — уже на работе стал корить себя Ваньинь. — Какой же я дурак! — свой возглас он подкрепил смачным ударом об стол. Он был настолько сильным, что все в офисе вздрогнули, а на лбу мужчины ещё долго держалось красное пятно, с которым он проходил половину рабочего дня. Его бесило то, что он так глупо спасовал, попросту струсил, повёл себя, как ребёнок, и сбежал. Это было именно бегство, хотя, сколько раз он обещал себе, что больше не будет убегать. И вот опять. — Что-то случилось? — спросила за ланчем Вэнь Цин, указывая на покрасневший лоб Ваньиня. — Ничего, — ощетинился тот. В последний раз его таким взвинченным девушка видела в университете, когда он либо не успевал подготовиться к сессии, либо просаживал зарплату в первый же день. С возрастом Ваньинь стал более сдержанным и спокойным, но сегодня его словно резко отбросило на добрый десяток годков назад. — Ладно, — к гадалке не ходи, сразу видно, что дело было связано с Сичэнем, а поскольку они решили пока эту тему не поднимать, девушка решила не донимать Цзян Чэна лишними расспросами. Как раз в это время за их столик подсел Не Хуайсан и разбавил гнетущую атмосферу. — Это какой-то кошмар! — на стол упала толстая кипа бумаг. — Наши акции снова упали и господин Не назначил ответственным тебя? — усмехнулась Вэнь Цин. Все прекрасно знали, что Не Минцзюэ никогда бы не поставил брата под удар, а тот сто процентов не справился бы с такой сложной задачей. Сильные стороны Не Хуайсана были немного иными. — Нет, всё дело в этом типе Цзине! Упоминание этой фамилии заставило Цзян Чэна, наконец, позабыть свой утренний позор. — Брат просил подрыть под него и выяснить, как он может нас обдурить. — И как? — спросил Цзян Чэн. — Ничего. Либо я плохо копаю, либо в наших кругах у него самая чистая репутация среди всех молодых предпринимателей. Плюс, недавно мне птичка принесла на хвосте информацию, что наша с ним недавняя встреча действительно была его личной инициативой. Быть может он и вправду не лжёт нам и хочет сотрудничать? — Не обманывайся, — тут же выпалил Цзян Чэн, услышав его предположение. — Сейчас он может и не врёт, но потом, когда ему это будет выгодно, просто возьмёт и избавится от вас. Вэнь Цин мысленно подписывалась под каждым словом. — Цзян Чэн, я понимаю, что ты уже имел с этой семьёй дело, и помню как они обошлись с тобой и твоей сестрой, но не все ведь Цзини поголовно такие двуличные и лживые сволочи. От Не Хуайсана, который всех и вся подвергал сомнению, Цзян Чэн явно не ожидал такого услышать. — Поверь мне, все. — Даже муж твоей сестры? — Это уже совсем другое. Их голоса становились громче. Гул в кафетерии начинал затихать, все прислушивались к перепалке за их столом. — Почему ты так категорично настроен? Мне казалось, ты один из тех, кто даёт людям второй шанс. — Но только не им! Я никогда не прощу им того, что они сделали! — Это не их вина, а лишь одного человека! — Да неужели?! Его сыновья точно такие же, и мне плевать чьё слово там было решающим! Вэнь Цин знала такого Цзян Чэна, как никто другой. Не Хуайсан был отчасти посвящён в семейную трагедию Ваньиня, но только как юридическое лицо. Он помогал во время оформления документов на усыновление Цзинь Лина, но к сожалению, не смог спасти то, что принадлежало Ваньиню. Его родной дом, в котором они выросли вместе с Яньли, и где она впоследствии жила вместе с мужем и сыном. Семья Цзиней забрала у Цзян Чэна дом, и если бы он не уступил его, то они бы забрали ещё и Цзинь Лина. Точно так же как и сейчас, Цзян Чэн сорвался сперва на суде, затем на похоронах Яньли. Его очень легко можно было вывести, но Не Хуайсан этого не знал. Сейчас им обоим просто хотелось доказать свою правоту. — Может они ещё в смерти твоей сестры виноваты?! Все смолкли. На лице Не Хуайсана гримаса гнева постепенно заменилась осознанием. — Цзян Чэн, я… Он не успел закончить. Цзян Чэн вышел из зала, хлопнув дверью, оставив Не Хуайсана наедине с сожалением, которое он испытал, осознав, что только что сказал ему. Следом за Цзян Чэном поднялась Вэнь Цин и сказав Не Хуайсану только: — Молодец, гений! — выбежала вслед за Ваньинем. Все взгляды присутствующих были обращены на болтающиеся туда-сюда двери и осевшего Не Хуайсана, смотрящего куда-то в пустоту. — Цзян Чэн! Цзян Чэн! — Вэнь Цин звала его, пробегая один коридор за другим. Она не боялась, что он может сделать что-то непоправимое, но и оставлять его одного она не собиралась. — Цзян Чэн! Где ты?! Паниковать было незачем, но она паниковала. Ей было страшно найти Ваньиня, но и в то же время она надеялась, что он будет стоять за ближайшим поворотом и с ним всё будет хорошо.***
В ночь, когда она узнала о том, что Яньли с мужем не доехали до дома, что малыш Цзинь Лин остался без родителей, а Цзян Чэн совсем один, Вэнь Цин была дома с братом и бабушкой. Это был обычный выходной день, все вместе они сходили в кафе, погуляли по парку и вернулись домой, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм. Вэнь Цин ценила такие дни, когда они были счастливы, занимаясь простыми вещами. В такие дни, казалось, не может произойти ничего выдающегося или пугающего. Это будет обычный день, как и сотня других до него. В доме раздался телефонный звонок. На другом конце связи Цзян Чэн. — Алло? — Вэнь Цин приняла вызов. — Цзян Чэн? — Вэнь Цин, — его эмоции всегда было просто понять. Сейчас он плакал, или был на грани, чтобы не расплакаться, — ты… — Что-то случилось? — Вэнь Цин старалась не паниковать раньше времени. — Вэнь Цин, ты можешь… — голос вновь сорвался, и послышались тихие всхлипы. — Цзян Чэн, что случилось?! Я могу помочь? Ты только скажи! Звонок прервался. Это означало, что медлить было нельзя. Вэнь Цин кое-как объяснила брату и бабушке, что случилось, и почему она посреди ночи куда собирается, и со скоростью пули вылетела за дверь. До дома Цзян Чэна дорога занимала двадцать минут. Половину пути Вэнь Цин проехала на такси, вторую половину пешком. Добралась за минут пятнадцать и, как только добралась до двери, стала в неё колотить. В квартире был слышен истошный детский плач. Когда девушка начала колотить в неё не только руками, но и ногами, плач становился ещё громче. Дверь открылась. Перед Вэнь Цин стоял Цзинь Гуанъяо. На руках он держал плачущего Цзинь Лина. — Ты кто? — спросила девушка. — Младший брат Цзысюаня. Меня зовут Мэн Яо. Ты девушка Цзян Чэна? — голос парня дрожал, но он старался не показывать своего страха. На вид ему было лет восемнадцать. До этого Вэнь Цин никогда не сталкивалась с родственниками Цзысюаня, и об этом услышала впервые, но раз он здесь, и случилось явно что-то серьёзное — ему можно было верить. С кем ни попадя Цзысюань или Яньли общаться бы точно не стали. — Нет, я не его девушка, но он звонил мне. Цзинь Гуанъяо жестом пригласил войти. Малыш продолжал кричать, как бы сильно Мэн Яо его ни укачивал. Раздевшись и разувшись, Вэнь Цин переняла малыша у Мэн Яо и начала укачивать. Плач немного стих, но ребёнок всё ещё был чем-то встревожен. — Где Цзян Чэн? — спросила Вэнь Цин. Цзинь Гуанъяо промолчал. Девушка с ребёнком прошла в квартиру. Всё было как обычно, но почему-то окно было распахнуто настежь и валялись опрокинутыми пара высоких стульев, словно здесь кто-то дрался. Мэн Яо поспешил закрыть окно до того, как ему это приказала сделать Вэнь Цин. В таких экстренных ситуациях она могла только приказывать другим. Далее, по указаниям девушки, парень сделал питательную смесь для Цзинь Лина. Как только еда была готова и дана ему, малыш сразу же успокоился, вцепившись в бутылочку, как волчонок в кусок свежего мяса. Вэнь Цин и Цзинь Гуанъяо спокойно выдохнули. Теперь вопрос оставался только один: — Что у вас тут случилось вообще? Где Цзян Чэн? Почему Цзинь Лин ещё здесь? Яньли с Цзысюанем должны были уже вернуться. Или... Цзинь Гуанъяо даже не пришлось ей ничего говорить. Его скорбный и печальный взгляд был красноречивей слов. — Я говорил с Цзысюанем, когда это случилось. Я слышал, как это произошло. А потом наступила тишина. Долгая. Мучительная. Гнетущая. Я набирал его номер снова и снова, но — ничего! Потом трубку всё-таки сняли и чей-то незнакомый голос мне сказал, что нашёл этот телефон рядом с одним из потерпевших в аварии. Я спросил: «Что случилось с тем, кому принадлежит телефон?», и мне ответили: «Он мёртв.» Вэнь Цин почувствовала, как к глазам подступили слёзы. Комок в горле не давал ей ровно дышать. Она покрепче прижала к себе Цзинь Лина, словно он был спасательным кругом, не дающим ей сорваться и заплакать. Мэн Яо продолжил: — Я узнал первым и сразу же помчался сюда, потому что знал, они оставят Жуланя у него. Сегодня я должен был улететь, но опоздал на рейс, — его голос был безэмоциональным, но можно было понять на физическом уровне, какую боль ему причиняет каждое сказанное слово. — Он узнал от тебя? — всхлипывая, спросила Вэнь Цин. — Нет. Я опоздал. Он хотел… — Цзинь Гуанъяо перевёл взгляд на ранее открытое окно, за которым шёл сильный дождь. — Боже, — выдавила из себя Вэнь Цин. Слёзы уже лились по её щекам рекой. Сдержать их было невозможно. — Я остановил его. Сейчас он спит у себя. И я надеюсь, он сможет забыть то, что хотел сделать сегодня. — Он что-то говорил? — Он сожалел. Кричал и бился, словно зверь, попавший в капкан. Смотрел прямо в лицо смерти, но в тоже время отчаянно хотел жить. Проклинал сперва меня за то, что я не дал ему этого сделать, а потом благодарил за то, что я спас его. И ещё очень долго корил себя за то, что собирался так поступить, и за то, что так и не смог, — вспоминая о том, что было буквально пару минут назад, Мэн Яо всё сильнее хотелось зарыть это как можно глубже и не думать об этом, но не поделиться этим было невозможно. Он впервые видел безумие в чистом его проявлении. Впервые в жизни ему было по-настоящему страшно, и если бы он никому об этом не сказал, то тоже рано или поздно сошёл с ума. — Я думал, он окончательно слетел с катушек, но раз он позвонил тебе прежде чем сделать это, значит — ещё не всё потеряно. — Он бы никогда, — Вэнь Цин уже было наплевать как она выглядит со стороны, и что рыдает перед незнакомым ей человеком. Держать всё это в себе было невыносимо. — Я знаю, он бы никогда… Он ведь… А дальше были лишь слёзы, слёзы и попытки их заглушить. Девушка так отчаянно прижимала к себе малыша Жуланя, словно он был последней ниточкой, отделяющей её от пропасти, в которую она могла упасть. Всё, до чего дошёл в тот момент Цзинь Гуанъяо — просто сел рядом и крепко-крепко её обнял. «Объятия ─ самый лучший способ разделить боль.», так говорила его мама. Цзинь Лин даже не шевельнулся. Он заснул и наверняка видел самый лучший сон, ведь для него на тот момент мир был так прекрасен, и мама с папой в нём всё-таки вернулись домой и забрали его.***
Вэнь Цин никогда не забывала ту ночь и поклялась себе, что никогда не оставит Цзян Чэна одного. Она всегда думала, что знает его и пределы его прочности, но после той ночи её уверенность в этом пошатнулась. Кто теперь знает, как он поведёт себя теперь? — Цзян Чэн! — так громко она ещё никогда не кричала. Она добралась до их офиса и, открыв дверь, увидела за столом Цзян Чэна. Девушка так вымоталась, что почти заползла в офис. Увидев её в дверях, Цзян Чэн немедленно подбежал и подал ей руку, усадив на рядом стоящий диван. — Лестница… длинная, — Вэнь Цин пыталась одновременно и объяснить ситуацию и отдышаться. — Ты побежала следом за мной? Вэнь Цин кивнула. — Испугалась, что я могу что-то с собой сделать? — сразу же догадался Ваньинь. Вэнь Цин передёрнуло. Когда он говорил об этом таким холодным тоном, ей становилось не по себе. Цзян Чэн разочарованно вздохнул, поняв по взгляду девушки, что она и впрямь испугалась за него. В какой-то мере он был виноват в том, что она стала такой нервной и беспокойной, так что ответственность за это он нёс и по сей день. — Просто то, что сказал Не Хуайсан… и твоё лицо… и я… Она попыталась собрать слова в целостное осмысленное предложение, но у неё не получилось. Вэнь Цин прервала рука Ваньиня, которой он гладил её по голове. — Помнишь последний день моей терапии? Я тогда сказал тебе, и повторю снова: я справлюсь. Порой на него было больно смотреть, порой он может пугать, но когда он делает такое лицо, Вэнь Цин сложно сдерживать слёзы или улыбку. Он ведь такой нежный, на самом-то деле, он умеет любить как никто другой. Он смотрит на тебя так, как не посмотрит больше ни на кого в этом мире. Сегодня и впрямь был особенный день, когда они вместе вернулись на много лет назад. Тогда и Цзян Чэн был эмоциональнее, его могла взбесить любая мелочь, и Вэнь Цин была помягче и только в объятиях Ваньиня чувствовала себя в безопасности. Как и сейчас. — Тому, кого ты искренне любишь, очень повезло, — сказала она, покрепче обняв его. — А у того, кого полюбишь ты, наверняка будут стальные нервы. — Дурак!***
К концу рабочего дня Не Хуайсан таки решился подойти к Цзян Чэну. — Ваньинь, прошу, прости меня. Я совершенно не думал, когда говорил. — Как обычно, в общем-то, — усмехнулся Цзян Чэн. — Нет, правда. Я приношу свои искренние извинения и надеюсь, что мы сможем остаться друзьями. Цзян Чэн решил не давать ответ сразу. Нужно же было немного помучить это трепло. — Хорошо, я тебя прощу, — наконец-то ответил он после долгой паузы, — но сперва ответь, что общего у флейты и гуциня? — Что?! — Неправильный ответ, — сказал женский голос позади Не Хуайсана, и стоило ему повернуться, как его облили холодной водой прямо в лицо. Вэнь Цин как всегда была бесшумной и смертоносной. Весь отдел залился смехом, но по одному хлопку Цзян Чэна все мигом вернулись к работе. Не Хуайсану не оставалось ничего, кроме как посмеяться вместе со всеми. Дружба была восстановлена. Когда все начали расходиться, к Цзян Чэну подошла Вэнь Цин. — И всё-таки сегодня утром ты был каким-то странным. Ваньинь уже и думать забыл про свой трусливый побег от Сичэня, и вот опять волна стыда накрыла его с головой. — Дело в Лань Хуане, верно? — Вэнь Цин как всегда смотрела в корень. — Сегодня он был ещё страннее меня, — снова краснея, сказал Цзян Чэн. — Сперва сторонился, затем о каком-то важном разговоре заговорил, а потом приблизился и… Ничего не сделал. Я уже вообще ничего не понимаю! — Цзян Чэн, ну ты ведь уже взрослый человек, а ведёшь себя, как… — она не смогла подобрать слов, чтобы описать насколько по-детски и глупо Ваньинь себя ведёт, когда дело касается Сичэня. Даже Цзинь Лин не такой ребёнок, как он. — Просто поговори с ним. — Да ты у нас прямо Шерлок Холмс! — Цзян Чэн иронично всплеснул руками. — Обращайся. Всё иной раз гораздо проще, чем ты думаешь. — Возможно. Но у меня всё не так просто. — А ты проверь. На этом она удалилась. Закончив со всем, Цзян Чэн тоже поспешил уйти. Напоследок ему на глаза попались документы, с которыми возился Не Хуайсан. Мысли Ваньиня вновь вернулись к Цзинь Гуанъяо, или как он больше любил, чтобы его называли — Мэн Яо. Персонаж в семье Цзиней довольно неоднозначный. Где-то в глубине души он, возможно, и не был таким же гнилым, как его отец, но факт остаётся фактом, он предал доверие Цзян Чэна, он предал Цзысюаня. Из-за него Цзинь Лин мог отправиться в приют, именно он поспособствовал тому, чтобы суд выиграла семья Цзинь, но на стороне Цзян Чэна в тот день была справедливость. Пусть Мэн Яо и спас Ваньиня, но один хороший поступок не перевесит десяти плохих. Он был на стороне Цзинь Гуаншаня, прекрасно зная, что тот за человек, и что будет с малюткой Жуланем, окажись он там. Мэн Яо знал, что они всегда ненавидели Яньли, так на какую спокойную жизнь мог надеяться её ребёнок? Поначалу Ваньинь и Вэнь Цин даже верили Гуанъяо. Они верили, что его намерения чисты, и он поможет отстоять им право на Цзинь Лина в суде. Но он поступил, как последняя сволочь. Мало того, что втёрся в доверие, мало того, что встал на сторону Гуаншаня прямо во время суда, так ещё и почти похитил ребёнка ещё до официального приговора. Он забрал его в дом Цзиней прямо под носом Цзян Чэна и Вэнь Цин, и даже глазом не моргнул. Думал, что они не заметят. Цзян Чэн смог отбить Цзинь Лина, но случись что не так, он мог навсегда его потерять, они бы запретили ему с ним видеться и навсегда бы заперли в четырёх стенах своего поместья. Мэн Яо обо всём знал, и всё равно пошёл на это. Цзян Чэн не смог его простить, даже если тот и не считал его и его сестру оборванцами и чёрным пятном на репутации семьи, всё равно не мог. Уверен, Цзысюань и Яньли тоже бы не смогли. Пускай он и мог быть честным предпринимателем, как человек он был тем ещё гнилым подлецом. Заключать с ним договор о сотрудничестве или нет — дело братьев Не, Цзян Чэн решил держаться от всего этого подальше. Всё, что сейчас действительно было важно — это Цзинь Лин и Лань Сичэнь. По пути он ещё долго размышлял над тем, что же ему хотел сказать Лань Хуань утром, но чтобы заранее не напридумывать лишнего, решил абстрагироваться и думать о другом. Не получилось. Всю дорогу он ломал голову и вновь разнервничался. Слишком много нервных клеток он жёг каждый день. Нужно было завязывать. Группа Цзинь Лина вновь была на прогулке. Детская площадка, на которой обычно играли дети, была практически пуста. Там были пара таких же, как и Цзинь Лин, поздних детишек, и Лань Сичэнь, смотрящий за ними аки безмолвный могучий страж. Издалека он выглядел так же мужественно и прекрасно, как и вблизи. Однако, издалека всё ещё нельзя было разглядеть многое, например, его улыбку или проникающий в каждую клеточку тела взгляд. Ваньиню должно бы было быть стыдно за такие мысли и желания, он ведь взрослый мужчина, но рядом с Лань Хуанем чувствовал себя хрупким и беззащитным. Он ведь не такой, так почему всякий раз хочется просто упасть в эти крепкие объятия и ощутить тепло и безопасность? Словно это единственное место во всём мире, где Цзян Чэна никто и никогда не сможет тронуть. Лань Сичэнь тоже не был идеальным, и Ваньинь это прекрасно знал, но за это и любил его ещё больше. С каждым шагом становясь ближе, он чувствовал, как сердце пропускает удар за ударом. Он смотрит прямо на него, а тот ещё не знает, что Цзян Чэн совсем рядом. Достаточно протянуть руку и его можно коснуться. Он собирается окликнуть Сичэня, когда стоит совсем близко, но его опережают: — Сичэнь! Я уже устал возиться с этими двумя! Пойдём домой! И Сичэнь, и Ваньинь, оба оборачиваются на голос. Сичэнь замечает того, кого ждал весь этот день, чтобы наконец-то сказать ему очень важные слова, а Цзян Чэн видит того, кого пожелал бы навсегда вычеркнуть из своей жизни. Мэн Яо прямо перед ним, а на его ноге повиснув, словно маленькая коалка, смеётся радостный Цзинь Лин.