Ты в мои руки падал уставший, я ощущала И понимала — просто спасти тебя мало Нет оправданий ни им, ни нам Все здесь одно, все как в кино Я останусь одна в конце этого сна А пока, держись крепче мой друг Мы друг для друга — спасательный круг
Луна "Круг"
Геральт проснулся от плохого сна. Очень плохого сна. Снился Лютик. Тонкий и худющий, с выступающими костями и отваливающейся кожей. И фраза, которая так и заела на «посмотри, что ты сделал со мной». Геральт проснулся и уставился в потолок. Блять. Теперь над ним еще и подсознание его издевалось! Он убеждал себя, что Лютик был… в порядке. Он красивый, сильный, выпуститься не успел — уже заимел репутацию, меч держит хорошо, в Каэр Морхене его полюбили с одного взгляда. Даже мудак-Ламберт. Хотя насчет Ламберта Геральта терзали какие-то смутные и неясные сомнения. Он ведет себя как отец? С чего? Зачем? Нет ли тут другого подтекста? Ничего ли никто не упускает? Все ли действительно в порядке? Чисты ли его намерения? Геральт выдохнул и перевернулся на бок. Он просто ревновал и завидовал. Завидовал, что, несмотря на всю озлобленность, Ламберт оказался менее трусливым и он не боялся проявлять свою симпатию к Лютику. Ревновал как отец. И блядски завидовал этому венку. Венок, который Лютик принес Йеннифер. И сейчас — Ламберту. Как выражение симпатии, доверия и, может быть, даже странной и непонятной любви. Геральту казалась, что нельзя полюбить кого-либо с одного лишь взгляда. Для этого чувства нужны годы и годы. Но он засомневался в этом из-за встречи с Лютиком и совсем потерял в это веру, когда встретил Цири. Хотя с Цири, конечно, тот еще анекдот вышел. Увидеть ее впервые и тут же сбежать. Ну, он хотя бы нашел силы, чтобы вернуться и принять ответственность. Не сделать своих прежних ошибок. Но Лютик… его маленький мальчик. Такой сильный, что эта воля даже пугала. И такой слабый там, внутри. Геральт чувствовал это. Чувствовал его сломленность и неуверенность в себе. Несмотря на всю лучезарность, активность и силу, Лютик… был холоден и его терзали сомнения. Это так похоже на Ламберта… Геральта эта мысль даже напугала. Он открыл глаза и уставился в стену напротив. Может, поэтому им вдвоем было легче? Поэтому Ламберт сразу что-то почувствовал к Лютику? Увидел в нем себя? И поэтому, черт возьми, он не боялся этого, потому что все он это уже знал. Так же было у Геральта с Цири, только Ламберту для этого не нужен был ребенок, которому он разбил сердце. Ламберт сразу выучился на себе. Заснуть не получалось. Он выругался и встал. Солнце на улице едва вставало. Быстро одевшись, выпив воды, он вышел к тренировочному полю. Размял мышцы и взял меч. Можно было помедитировать, но тело требовало активности. Сбросить все негативные эмоции из-за собственной, блять, тупости. Ему было стыдно смотреть Лютику в глаза. Он боялся быть с ним один на один. Боялся проявить к нему привязанность, думая, что испугает этим не то что себя, а даже Лютика. Он боялся, он хотел сбежать, забыть, не думать, потерять себя и свои мысли. Несмотря на то, что со стороны он выглядел, наверняка, так, будто его Лютик совсем не волновал, он… все еще любил его. Желал его безопасности, чтобы с ним все было хорошо. Чтобы он не ступал на опасную тропу сражений. Чтобы он был в порядке. На улице еще было прохладно, но Геральт быстро согрелся, увлекаемый мечом и заученными техниками. — С добрым утром. Геральт так и застыл, вдавившись тренировочным мечом в манекен. Плечи напряглись еще сильнее, даже сердце, казалось, ощутило какое-то напряжение и забилось так тяжело-тяжело. И очень неприятно. — С добрым, Лютик, — кивнул он, поворачиваясь к голосу. Лютик, кажется, был тут… какое-то время. Он сидел на изгороди, перекинув ногу на ногу. В одной лишь сорочке, не завязанной у горловины, и штанах. Растрепанный и сонный. Такой красивый, что почти и ненастоящий. — Всегда так рано встаешь? — спросил Геральт, изогнув бровь, сильнее сжимая рукоять меча, ощущая как чертовски сильно он волновался. Внутри его трясло. Перед Лютиком он был беззащитен и напуган так, как еще никогда. Особенно перед этим Лютиком. Уже подросшим, что-то знающим и умеющим. Со взрослыми глазами и мудрым. Геральту хотелось едва не колени перед ним склонить, настолько величественно и прекрасно он выглядел. Да, почерк воспитания Йеннифер действительно был виден издалека. В его осанке, в плечах, в позе и взгляде. Он даже на секунду увидел там Йеннифер — сильную, уверенную в себе, но отчего-то переломанную. Он должен снова сказать ей спасибо. А может и не должен, потому что уже снова поздно. — Я не спал. Вернее, спал дурно. Воет ветер, скребутся мыши, да и… наверное, за вчерашний день я слишком перенапрягся, вот и мозг до сих пор напряжен, — он пожал плечами, смотря прямо в глаза сверху вниз так бесстрастно, будто совсем не волновался. Волновался ли на самом деле? Геральт не знал. Он только знал, что где-то глубоко внутри Лютик все еще считал его отцом, но, кто знал, быть может, это просто был бред из-за сонливости. — А ты? Всегда так рано встаешь? — Нет. Тоже плохо спалось. Дурной сон, — он посмотрел на свой меч и с трудом сказал: — хочешь? Лютик вскинул брови, удивленно покосившись, а потом кивнул и спрыгнул, потянувшись и размяв плечи и запястья. — Я думал, ты и не предложишь. Будешь убегать от меня так же, как и вчера весь день, — пожал плечами Лютик, подходя к корзинке, доверху набитой тренировочными мечами. С Ламбертом они дрались на настоящих, но, что ж, для Лютика нынче присутствие рядом Геральта — уже роскошь. — Извини, но… Цири… — Не надо, — сказал Лютик, поморщившись и повернувшись к Геральту. — Я, может, все еще и ребенок, как ты думаешь, но я не тупой. Я вижу, что Цири. Что Цири свет твоей жизни. Только не надо оправдываться, хорошо? Со мной эти штуки не прокатывали ни в одиннадцать, ни, уж тем более, сейчас. Геральт широко раскрыл глаза. Чудесно. Йеннифер вырастила мужскую версию самой себя. Мир сойдет с ума, если воспитывать будут только женщины. Потому что люди в миг проникнутся своей силой и самостоятельностью, своей ценностью и важностью, и сведут размножение к нулю. Да, как хорошо, что в мире все еще были мужчины. Это единственная причина, почему они все еще не вымерли. Лютик был взрослым. Взрослее Геральта. — Я не собирался оправдываться. Я попросту не умею этого делать, — пожал плечами Геральт и подбросил меч вверх, следом уклоняясь от атаки. Такой быстрой и уверенной, что у Геральта дух перехватило. Его будто атаковал ведьмак, но Лютик же… просто человек. — Да, я знаю, ты умеешь говорить действиями, — Лютик сделал разворот, замахнувшись мечом по направлению к кору, но Геральт быстро отразил атаку. — В таком случае Цири — не оправдание. Не втягивай ее в это, — Геральт едва успел выхватить момент, чтобы атаковать в ответ. — Я никого никуда не втягиваю. Не трогаю того, кто с этим не связан или не нужен. Я не ищу лишних знаменателей и, как итог, — он уклонился от удара, сделал разворот, подсек у левой ноги, — не беру на себя то, что будет для меня лишним, — и нанес удар по грудной клетке. — Ты научился этому со временем, так что, так или иначе, — он отразил удар так, что едва не вдарил себе собственным мечом по лицу. Ему было сложно сконцентрироваться рядом с Лютиком. Он наблюдал как завороженный за красотой и точностью его движений, за силой и уверенностью, — в тебе есть лишнее, — и сделал подсечку ногой. — Но я хотя бы пытаюсь с этим работать, а не, — он перепрыгнул на вторую ногу, перенося на нее вес, словив равновесие и не свалившись, присел, уклоняясь от удара, выставил меч вперед, — игнорирую это, — раздался стук от встречи двух мечей. Они застыли друг напротив друга, с напором налегая на мечи. Обувь соскальзывала по земле. Они смотрели друг другу в глаза — напряженные — и выглядели так, будто ненавидели друг друга. На самом же деле Геральт просто… не мог оторвать теперь от Лютика взгляда. Взрослые глаза на взрослом лице. То, как он нахмурился, как плотно сжал губы, как он был напряжен. — Проблема может уйти, если долго ее игнорировать, — криво усмехнулся Геральт, сделав резкий разворот, затем подсечку и почти что выбил у Лютика меч из рук, но тот каким-то образом смог сгруппироваться, уклониться, отбить атаку, развернуться и почти попасть по руке, но Геральт успел отразить. Он приложил больше силы, и на этот раз уже ноги Лютика едва соскользнули по земле, но защиту тот держал крепко и хорошо. — Но как бы ты далеко ты не ушел от проблемы — от себя не убежишь, — Лютик сжал зубы, понимая, что держать напор было сложнее, а вывернуться без урона пока не было возможным. — Время лечит. — Не ври себе, — рыкнул Лютик, подавшись лицом вперед так, что Геральт ощутил его дыхание на себе. — Нет. Не вылечит. Но можно понять… что решение проблемы… довольно простое. Но ты просто был слеп. — Слепые люди не могут начать внезапно видеть просто от того, что они этого захотели, — Геральт дернулся вперед, разворотом выбил меч из рук растерявшегося Лютика и, подавшись вперед, прижал к земле, уткнувшись мечом у головы. — Но иногда надо признать, что в тебе не хватает силы для чего-то. И тогда, признав свою слабость, ты станешь сильнее. Лютик дышал сбито, в глаза попал песок, но он просто уставился, глядя на Геральта, нависающего над ним, щурясь, как от солнца. — И что, значит, надо сдаваться?! Не думая о последствиях? Просто, нахрен, сбежать?! Так ты думаешь? — спросил Лютик, и дыхание его сбилось. Не от тренировки. От злобы. — Я считаю, что иногда надо просто принять это и жить дальше. — Терзаемый обидой?! — Любые чувства временны. Иногда лучшее, что ты можешь делать — это просто отпустить. Лютик закрыл глаза и усмехнулся. Так тоскливо и горько. Он прошептал: — Как бы я хотел, чтобы вместо всего этого ты просто обнял меня. Геральт сделал вид, что не услышал. Он медленно встал и отряхнул колени. Лютик выпрямился, пытаясь убрать песок с глаз, быстро моргая и отряхивая сорочку и штаны. Лютик посмотрел в спину Геральта, а потом отвернулся. Йеннифер, следящая за этим из окна, хмыкнула и потерла глаза. Во взрослом Геральте маленький ребенок. В маленьком Лютике взрослый человек. В этом и состояла вся проблема. Геральт по крайней мере пытался.***
— Но это невозможно! — Лютик, мать твою… — Не трогай Йеннифер! — Я передам ей это. — И передай заодно то, что ты просишь невозможного! — заныл Лютик, раскрыв глаза и уставившись на Ламберта. — Как мне расслабить глаза? Как? — Почувствуй их, ощути напряжение и расслабляй. — Слушай, я не ты. Это ты там чуть ли не кости свои ощущаешь и все такое, а я… — А ты сейчас получишь по башке, если не перестанешь причитать. — Протестую! — Лютик фыркнул, сложил руки на груди и грохнулся головой на колени Ламберта. — Сколько мы тут? Три часа? Четыре? Это мой максимум! — Нет, не максимум. Тебе нужно полностью расслабиться, понимаешь? Отпустить мысли. Я же тебе про это рассказывал. Ламберт тяжело выдохнул и потер переносицу. Лютик на его коленях поерзал и надул губы. В самом деле, наверное, он увлекся. Как ребенок мог просидеть столько часов на месте просто слушая себя и его? Конечно. Он должен был догадаться. — Потренируешься сегодня со мной? — спросил Лютик и внезапно ущипнул за нос. Ламберт эйкнул, отвернувшись, а Лютик засмеялся, откинув голову назад. — Смотрю, уважению Йеннифер тебя не учила? — Учила, — он сощурился, смотря в глаза, широко улыбаясь. — Но тебе оно не нужно. Уважают нудных скучных мужиков. Ламберт тяжело выдохнул, покачав головой. — Хорошо. Еще минут десять и поедем обратно, ладно? — Поехали сейчас, десять минут погоды не сделают. — Ну, раз не сделают, то тем более поднимай свою жопу, садись и… — Ну не-е-е-ет, — проныл он умирающим голосом и откинул голову назад, закатив глаза. — У меня жопа квадратной станет. — Я сказа… Лютик! — Ламберт даже моргнуть не успел, как этот сопляк подскочил и, словно издеваясь своим смехом, просто нагло свалил! Ламберт выругался и резко встал, устремившийся за ним. Сейчас заблудится еще, потом Йеннифер с Геральтом на пару с него три шкуры спустят! — А ну стоять! — Ламберт схватил его за плечо, но Лютик попытался вывернуться, поэтому Ламберт взял другой рукой за предплечье. Лютик, снова засмеявшись, с силой дернулся, и Ламберт, пытаясь словить равновесие, широко улыбаясь, переставил ногу и… поскользнулся. С визгом и криком они оба упали на мокрый берег. — Вода теплая! — вскрикнул Лютик, трогая воду, сидя в уже мокрых штанах и сорочке на песке. — Чудесно, — фыркнул Ламберт, убирая песок с лица, которым успел прополоть берег. — Почему ты не говорил, что здесь можно плавать? Ламберт устало застонал, просто оставаясь сидеть мокрой задницей на мокром берегу в теплой воде рядом с Лютиком. С подростком. Он покачал головой и сказал: — Давай не сегодня, а? Взамен мы поедем прям сейчас, и не будем больше медитировать. — Ты обещал, — пригрозил пальцем Лютик. Ламберт лишь кивнул, лениво вставая, смотря на Лютика. Понял, что должен отвернуться, потому что мокрая сорочка, прилипающая к нему, показалась ему чертовски соблазнительной. Он в ужасе отвернулся и в шоке уставился куда-то на траву. Вот дерьмо. Он откашлялся и быстро пошел к лошади, напрочь забыв и о мокрых штанах, и о том, как немного устал от активности Лютика. Может, ему померещилось? Может, ничего он не почувствовал? Он снова обернулся к идущему за ним Лютику. И ему снова пришлось отвернуться. Чудесно. Прекрасно. Наверное, он просто устал. Перемедитировал. Ничего такого. Абсолютно точно ничего такого. Он забудет об этом. Наверняка забудет. как и о том венке, который до сих пор лежал в его комнате на тумбе рядом с кроватью. Определенно.***
Лютику в Каэр Морхене нравилось. Несмотря на странное поведение Геральта. Если ему доводилось выцепить его рано утром — они даже немного говорили. И тренировались. Пускай каждый их диалог заканчивался тем, что они расходились рычащими зверями, но все-таки… Что-то да было. Но днем. О, днем Геральт, такое чувство, вообще о мире забывал. Цири и Цири. Даже если Цири была с кем-то другим, у Геральта все равно найдется связанное с ней дело. Лютика это выбивало из колеи, сбивало с толку, но он старался отвлекаться. В конце концов, у него были другие ведьмаки и Йеннифер, хотя он вообще не понимал, чего от него хочет Геральт и хочет ли чего-то вообще. Может, им вообще не стоило бы разговаривать? Может, это бессмысленно? Лютик не знал. Но не хотел принимать для себя мысль того, что неважно, как он будет стараться и будет ли вообще — Геральт не признает его. Ведь ему проще игнорировать, думая, что это в самом деле поможет. От медитации ему в самом деле становилось легче. Прошло одиннадцать дней с каждодневных занятий, и Лютик даже спать стал лучше, но он понимал, что что-то делал не так. До того состояния, в которое мог запросто входить Ламберт, у него дойти отчего-то не получалось. Ламберт не давил на него, но Лютик сам начинал беситься от этого. Теперь он понимал, что то, что он в самом деле толком не может почувствовать все свое тело — существенный недостаток, а не простая прихоть Ламберта. Дошло до того, что теперь сам Лютик просил Ламберта задержаться с ним, в то время как тот хотел уже вернуться в замок. Смеркалось, на все еще светлом небе можно было увидеть первые звезды. Лютик выругался себе под нос, резко открыл глаза и потер виски. Посмотрел на Ламберта и спросил: — Ты устал, так? Наверное… ты не должен сидеть здесь. — Успокойся, — махнул Ламберт рукой, зевнув. Он и взаправду устал. Они здесь с обеда, да и элементарно жрать хочется. — Совсем никак? — Я даже… плечи расслабить не могу. И даже если и вхожу в это состояние транса, не думать не получается. Ламберт посмотрел на него внезапно абсолютно серьезно. Поджал губы, отвел взгляд и цыкнул. — Да, возможно, иногда самого себя как собеседника не хватает, — выдохнул он, почесав затылок. — Что именно тебя тревожит? Лютик поднял на него загнанный взгляд. Отвел его, убрал челку. Сжался в плечах, молчал — нервничал. Боялся может. Ламберт слышал, как шуршит трава и поют птицы. Даже как стоячая вода шумела, кажется, слышал. Малейшие вибрации. А Лютик молчал. — А тебя? — вместо ответа спросил Лютик, резко вздернув голову. Он выглядел так, будто готовился к прыжку, к атаке. Будто бы был насторожен и защищался неведомо от чего. Ламберт криво усмехнулся, посмотрев на траву. Оперся щекой о кулак и сказал: — Вообще-то я спросил первым, но… на что не пойдешь ради детей, — он покачал головой, заметив, как Лютик нахмурился. Он не любил, когда его называли ребенком, и все никак не мог смириться, что всем под стольник, а то и больше, так что по меркам местных он жизни-то и не жил. Это не было правдой. Ламберт видел, что Лютик был взрослым и достаточно умным.— Если я расскажу, то… тебе будет легче рассказать мне, м? — Это… мне не сложно, нет. Просто… я не хочу, чтобы ты думал, что я ною. И мне в самом деле интересно, что тревожит тебя. Почему ты думаешь, что ты всем безразличен? — Потому что всем все равно, — пожал он плечами. — Потому что это простая правда. — Нет, — покачал головой Лютик и, немного поерзав, подвинулся ближе, но подсесть именно близко, рядом, не решался. — Но мне же не все равно? Или ты думаешь, что я вру тебе? И если вру, то зачем мне это? Врать тебе сейчас? Ламберт покосился, вздёрнув бровь. Открыл рот, хотел что-то сказать, но внезапно закрыл его обратно. Нахмурился. Лютик думал, что он уже не ответит, но Ламберт сказал: — Потому что это простой интерес. Нам по своей природе интересна чужая боль. Это нормальный инстинкт. — То есть мое прошлое тебе тоже просто интересно? Ты проводишь со мной часы и даже дни просто потому, что тебе интересно узнать? Не потому что тебе не все равно? Ламберт снова замялся, пытаясь найти ответ. Когда он вел монологи с самим собой о том, как всем насрать друг на друга, у него это как-то лучше получалось. Прежде чем он успел придумать хоть один здравый аргумент, Лютик сказал: — Ты просто запутался. Это не другим все равно. Это ты думаешь, что не достоин понимания и сострадания. Ты ведь… даже не смотришь на себя так. С пониманием и состраданием. — Потому что мне это не нужно. Мне не в чем сострадать. — Тогда расскажи мне, — попросил Лютик и снова подвинулся чуть ближе, заглядывая в глаза. Своими светло-голубыми глазами. Такими невероятным, что Ламберт снова и снова ими засматривался, забывая, что это обычные человеческие глаза. Среди необычного все обычное казалось чем-то невероятным. Ламберт выдохнул и отвел взгляд, покачав головой. — У меня нет никакой грустной истории. Мне нечего тебе рассказать. Нечего дать тебе взамен на твою искренность. — Расскажи мне о своем детстве. Были у тебя родители? — Были. — Они любили тебя? Ламберт не ответил, смотря на траву. — Никто никого не любит. — Нет. Неправда. Любят, — он покачал головой и понимающе улыбнулся. — Но я тебя понял. Расскажи мне об этом. Ламберт прикрыл глаза и выдохнул. Он не хотел об этом рассказывать. О моментах, когда он был слабым и жалким, ни на что не годным. Беззащитным и таким уязвимым. Он не хотел об этом вспоминать и тем более рассказывать Лютику. Ведь Лютик, казалось, сразу родился сильным, а Ламберт… Ламберт был слабым. Ему пришлось переломиться, чтобы найти силу. — Не бойся, — попросил Лютик и аккуратно протянул руку, коснувшийся колючей щеки. Ламберт отскочил от касания как от огня, с ужасом смотря на Лютика, а потом проморгался и отвел взгляд. Лютик, наконец, смог разглядеть. Наконец, он увидел в нем… просто испуганного зверька. — Ничего интересного. Алкоголизм моего отца, детство, переполненное насилием, вонью и еще раз насилием. И продажа тебя, как скота, ведьмаку. Выбор будущего за тебя. Испытания, наркотики, снова насилие… иного рода. Это… неинтересно, — его голос слабо содрогнулся. — Ничего важного. Всем было плохо. Не мне одному. — Но чужие страдания не обесценивают твои собственные. — Я не страдал. — Не ври мне, — Лютик не решался коснуться его снова, боясь, что тот снова его шарахнется. — Боль это боль. На нее одна реакция. Это нормально. — Мне не было больно, — соврал Ламберт, шипя сквозь зубы, смотря на траву так, будто ненавидел ее. На самом деле он ненавидел только самого себя. Лютик выдохнул и потянулся руками к нему. Застыл в миллиметре, видя, что Ламберт не шарахается его и, зарывшись пальцами в черные короткие волосы, чуть надавил, заставив Ламберта рухнуть головой вперед. Ламберт шмыгнул носом и глубоко вдохнул, утыкаясь носом аккурат в ключичную ямку. Запах Лютика ощущался здесь четко и ясно. А в голове было мутно и нихрена не ясно. — У меня просто не было никакого сраного детства, — наконец, сказал он. — Тшш, — Лютик погладил его по затылку и уткнулся носом в его макушку, все еще прижимая его к себе настолько, насколько это было возможно. — Но сейчас все хорошо. Ты ничего уже не исправишь. И не вини себя того. Кажется, ты был чертовски прекрасен, раз ты здесь и стал тем, кто ты есть. — Кем? Обиженным мудаком? — Ты не обиженный мудак, Ламберт, — прошептал Лютик, вдыхая запах его волос. Дуб, пыль, мыло, соленая вода. — Ты не знаешь меня. Лютик усмехнулся и, взяв за лицо, чуть отдалил от себя. Подался вперед, коснувшись его лба своим и улыбнулся. — Знаю. Просто мое знание отличается от твоего собственного или любого другого, — он улыбнулся, прикрыв глаза. Ламберт видел, как подрагивали его ресницы. — Ты прекрасный добрый человек, которому не все равно, который хочет помочь. — Нет, — голос был тихий, даже ниже, чем шепот. Голос был почти отсутствующим, а интонация — прозрачная и едва исчезающая. Будто Ламберт хотел исчезнуть. — Да, — Лютик улыбнулся шире, поглаживая колючие щеки. — Прекрасный добрый ведьмак. — Замолчи. — Не-а, — Лютик улыбнулся еще шире и потерся своим носом о нос Ламберта, из-за чего ведьмак едва не подпрыгнул или не закричал. Самообладание держалось на честном слове. И он не знал, чего ему хотелось больше: обнять Лютика или зарыдать. Возможно, все и сразу. — Буду говорить это каждый день, пока ты не согласишься со мной. — Я не буду с тобой общаться, ясно? — Будешь, — прошептал Лютик. — Потому что ты прекрасный человек. Ламберт как-то неясно выругался себе под нос, судорожно выдохнул, а потом просто упал лбом на плечо Лютика, пряча лицо в его шее. Лютик хихикнул от щекотки из-за щетины и обнял за шею, все еще улыбаясь, потому что сейчас… он в самом деле ощутил, что в его голове не было ни одной мысли, никакого давления и томления. Будто дав освободить хоть малую часть негатива в Ламберте, он помог прежде всего себе. Но как — так и не понял. Но он осознал, насколько хрупким оказалось тело ведьмака сейчас, в его руках, несмотря на всю кажущуюся силу, твердость и непоколебимость. Маленький напуганный мальчик в большом суровом теле.