You taste like the fourth of July Malt liquor on your breath my my I love you but I don't know why
— Это бесполезно, так? Йеннифер выдохнула и посмотрела на потолок. На Геральта смотреть сил у нее уже не было. Как и на все происходящее. Она не считала, что ее идея была плохой. Лишь отчасти. Определено. Лишь отчасти. — Я не понимаю, Геральт. И знаешь, в чем проблема? Ты сам себя не понимаешь. Геральт обиженно фыркнул и потер нос. — Не читай мои мысли. — Я думала это хоть отчасти мне поможет, но, что ж… — она пожала плечами и села рядом с ним на кровать. Рядом стояла почти пустая бутылка вина. — Я думала, ты не опустишься до этого. До попытки успокоиться с помощью алкоголя. — Я не пытался. — Я все еще знаю твои истинные намерения. — Йеннифер, это нечестно. Она выдохнула и кивнула. Ее плечи опустились. — Я вообще мало чего честного видела в нашем мире. И что мне теперь, каждый раз ныть прикажешь? Геральт не ответил, поджав губы, упорно смотря на свои руки, сжатые в кулаки. — Тебе с каждым днем все хуже, — сказала она. Конечно она это чувствовала. Чувствовала, что Геральт будто бежал непонятно от чего, боялся так дико и первобытно, что этот страх пожирал все его силы. Или что там у него вместо силы. — Потому что я ненавижу думать об этом. Я ненавижу знать это. Да, мне не привыкать. Я должен был выучиться еще на тебе. — О чем ты? — спросила она так, будто не могла прочитать мысли. Это было слишком легко, наверное, и не так интересно. В конце концов, в Геральте был такой сумбур и тьма, что черт ногу сломит, не то что она — просто уставшая и хотевшая немного расслабиться. Может быть в его руках. Как жаль, что он не мог прочитать ее мысли. — О том, что… я люблю тебя. И ты любишь меня. Но мы знаем, что это бесполезно. Несмотря на нашу, может быть, предначертанность, от которой один хрен пользы нет, потому что предназначения слишком мало, сколько раз бы мы не начинали — исход один. Возможно, то же самое и с Лютиком. Йеннифер не нашла, что ответить. Да, им в самом деле не суждено быть вместе по-настоящему. Их что-то вечно разъединяло, мешало. Почему-то что-то происходило и рушило все. Несмотря на то, что они любили друг друга — все это было лишено смысла. Да, конечно, они разочаровывались, опускали руки, падали в отчаяние, а потом снова пробовали, и снова пытались. Так же пытался Геральт и с Лютиком. Что ж, наверное, она должна была сказать ему спасибо хотя бы за то, что он все еще пытался. — Тогда… ты должен ему хотя бы объясниться. — И что это, поможет? Йеннифер, ты знаешь как это работает. Слов мало, пока он сам не возьмет себя в руки, ничего не получится. — Он взял себя в руки! — запротестовала она, и голос ее был возмущенный и почти обиженный. — Нет, я о другом. Твое воспитание видно издалека. Он расчетлив, взвешен и спокоен. Знает себе цену, умеет держать ровно спину. Да, Йеннифер, разумеется, как могло быть иначе? Но… Он как и ты. Все еще верит. Все еще хочет. И никакие принципы и обиды не способны затушить это чувство. Она поджала губы и посмотрела на пол. Да, он был прав. В самом деле. Они любили друг друга. Йеннифер любила Геральта и Геральт любил ее. Лютик любил Геральта, а Геральт — его. Но что-то будто мешало. И это чертово предназначение, как проклятье, нависало над ними и мешало принять взвешенное решение. Не давало посмотреть на ситуацию здраво. Оно сбивало, путало, и все принципы и обида в миг теряли свою ценность. И они оставались одни перед друг другом. Обнаженные и открытые. Друг для друга. — Такое чувство, что я проклят, — выдохнул Геральт, упав лицом в свои ладони. — Я знаю, что делаю Лютику больно, и это выматывает меня, но это то же самое, что и у нас. Это просто происходит, а я волен лишь наблюдать за этим и ненавидеть все сущее. Йеннифер ощутила себя ужасно. И он тоже ощущал себя ужасно. Чувство неизбежности, чувство того, что все уже было предрешено и сделано за них. Никто не заслужил такой боли. Никто не должен был получить ее просто так, однако… все мироздание на этом и стояло. На боли. Непонятной, странной, появляющейся из ниоткуда, тревожащей и тупой. Нестерпимой, мучающей. Ведь без боли нет роста. Ведь без нее мы бы так и не узнали себя, свою силу, свою волю. Быть может… Быть может, оно и в самом деле так, но разве ж болит от этого меньше? Она обреченно рухнула лицом на его плечо и судорожно выдохнула, обняв его за локоть. Это единственное, чего она сейчас хотела. Эгоистично, но ей хотелось только обнять его, ощутить его тепло, силу. Почувствовать себя в защите и, быть может, даже расслабиться. Не думать на пару мгновений о боли и о внешнем мире. По возможности — даже о себе. Слушать ритм его сердца и дыхание. Он все-таки обнял ее. Йеннифер шмыгнула носом и спрятала лицо в его шею, ощущая мягкие поглаживания по ее волосам, по спине и плечам. — Я видел, как он смотрел на Ламберта… — тихо сказал Геральт, уткнувшись носом в ее макушку, судорожно вдыхая ее запах. — Я хочу его ударить. Спрятать его от Лютика. Потому что я завидую. Но… — Да, — кивнула она, не нуждавшаяся в том, чтобы он продолжал. — Он может помочь ему. Он помогает ему. Они нашли общий язык. — Потому что похожи. Ламберт, как и Лютик, большую часть своей жизни был брошенным и обиженным. Не хотящий видеть свет там, где он есть, он предпочитал жить во тьме, неведении, потому что боль одурманила его. — Я понимаю, — прошептала она, закрывая глаза, чувствуя, как он укачивал ее в своих руках, будто стараясь утешить, спрятать от всего мира в своих руках. Как бы она хотела, чтобы так в самом деле и было. — Меньше всего ожидала Ламберта… Геральт фыркнул: — Предназначение, может быть… — Его мало, ты и сам знаешь. — Но все имеет начало. Возможно… — он выдохнул и закрыл глаза, сильнее прижимая Йеннифер к себе. — Я не нахожу других ответов к вопросу о том, почему я не могу… действительно быть для Лютика тем, кого он так хочет. Я стараюсь, но… — Я знаю. Ты просто боишься. С Цири… у тебя нет другого пути. Ты чуть не потерял ее, думал, что она мертва… Лютик он… всегда в безопасности. Со мной иль с Ламбертом… рядом с ним всегда есть люди, которые защитят его. Ты это знаешь. — Мало знания. Я до сих пор боюсь, что с ним может что-то случится. Я не хочу видеть в его руках меч. Это не то… — Помолчи, — попросила она, закрывая глаза и выдыхая. — Просто помолчи и послушай мгновения. Мгновения пахли недосказанностью и желанием убежать, спастись. Геральт бы отдал чертовски много, чтобы утешить Лютика, объясниться ему, но при его виде он немел от страха и чувства вины. Ему казалось, что нет, Лютик не поймет его. Не сейчас. Не тогда, когда он так ревновал к Цири, был обижен и вел себя настороженно, будто всегда был готов к атаке. Геральт будто бы научил себя Цири, но не Лютику… Лютик для него был будто сложнее. Что ж, это и вправду было так. Цири обладала непомерной силой. А Лютик… Лютик по большей части был просто человеком. Да, сильный, волевой, храбрый, уверенный, но все еще такой хрупкий и уязвимый. Призрак прошлого, терзающий его. Его мука, его ад… его маленький мальчик. По крайней мере, он мог сделать все, чтобы тот был в безопасности. Геральт умел довольствоваться малым, поэтому он готов был принять хотя бы это. Делать все, лишь бы знать, что Лютик будет в порядке. Потому что Геральт знал, что нет, рядом с ним он не будет.***
Все-таки Лютик смог успокоить немного свою обиду и ревность, поэтому он стал спокойнее относиться к Цири, начиная приходить к мысли, что нет, она не виновата. Ей было тяжело, она потеряла все за мгновения, и она была достойна того, чтобы Геральт в самом деле заменил ей это все собой. Поэтому он по вечерам мог объяснять ей, как играть на лютне, как считать слоги. В чем-то это даже расслабляло его. Конечно, не так, как время, проведенное с Ламбертом во время медитации, но все же. Ему нравилось смотреть на ее энтузиазм, на ее какую-то еще не выжженную детскую наивность. Она нравилась ему. Так или иначе. — Ты больше не злишься на меня? — спросила она, смешно пытаясь сдуть прядь со лба, не убирая рук от лютни. — Я разве злился? — спросил он и сам убрал волосы с ее лица. — Слушай, я, может, ребенок, но я не тупая, — насупилась Цири. Лютик на секунду замер, вспомнив, как говорил когда-то абсолютно так же, а потом медленно кивнул. — Ладно, тупой я, объяснишь мне? — пожал он плечами. Потому что на Цири он в самом деле не злился. — Ты всю неделю от меня бегал. И ты… еще злишься на Геральта. — Я не злюсь на Геральта! — всплеснул руками Лютик, уже в самом деле потерявший понимание и суть происходящего. — Но ты выглядишь так, будто злишься, — искренне удивилась она, посмотрев на него и перестав пытаться взять на лютне аккорд. — Я подумала, что у тебя просто такое лицо, но с другими ты выглядел по-другому… — она почесала затылок и хмыкнула. — Тогда почему ты вел себя так? Лютик моргнул и отвел взгляд. Да, он был обижен, даже слишком обижен, но не говорить же это Цири? Он не собирался делать из нее дуру, но это… что-то личное. Для него это было чем-то сокровенным, и он не хотел выливать это все ей. Не хотел втягивать ее туда, где ей попросту нечего делать. — Просто… — Тебе очень понравился Ламберт, поэтому ты хотел проводить больше времени с ним? — предположила она, закусив губу, и Лютик аж на месте подскочил, ощущая, как начали гореть щеки. — Почему именно Ламберт? Мне все ведьмаки нравятся, — рассеянно моргнул Лютик, пытаясь сделать вид, что в самом деле не понимал, о чем она. Цири закатила глаза и посмотрела на него достаточно скептически для ребенка. — Мне не нравится, что ты думаешь, что я ничего не замечаю, — сощурилась она. — И что такого ты видишь? — Что он тебе нравится больше других. Он тебе очень нравится. Лютик закатил глаза и цыкнул. — Ну нравится и нравится. И что с того? — Ничего, — пожала она плечами. — Ничего, если бы ты не стал это сразу отрицать. — Знаешь, мне кажется, таким наглым девочкам пора ложиться спать, — прищурился он, аккуратно забирая лютню. — Ну нет! Ты сказал, что научишь меня этому аккорду! — Но ты предпочла потратить это время на рассуждения о том, кто мне нравится больше, — покачал он головой, перекидывая лютню через плечо. Цири сложила руки на груди и надула губы. — Я ужасненько разочарована! — Понимаю, — пожал плечами он и потрепал ее по голове. — Ты завтра утром занят? — Занят, Ламб… — Не продолжай, я поняла, — она закатила глаза и махнула рукой. — Сладких снов. — Сладких, — улыбнулся он. Идя в свои покои, он ощущал какую-то странную недосказанность между… чем-то. Неужели он в самом деле выглядел так, будто злился? Поэтому это… мешало Геральту? Лютик усмехнулся. Ага, как же, будто бы такие вещи вообще могут мешать вести себя по-человечески, ага. Однако, он глубоко вдохнул и развернулся, идя в другую сторону, плотно сжимая ремешок лютни. Под вечер было холодно в одной лишь сорочке, но Лютик не спешил прятаться у себя в покоях под одеялом. Его шаг был уверен, спина прямая, плечи расслаблены, но внутри… о, внутри, как всегда, все шаталось и рушилось. В очень редкие моменты он был спокоен. В чертовски редкие. Он постучался и аккуратно приоткрыл дверь, щурясь от света. Геральт вздернул голову и уставился на него во все глаза. Лютик сделал нерешительно шаг вперед, но дверь держал приоткрытой, показывая, что он здесь не надолго. В комнате пахло крыжовником и сиренью. — Лютик? Что-то случилось? — внезапно, абсолютно обеспокоено спросил Геральт, вставая с кровати и откладывая меч, лезвие которого затачивал. Лютик посмотрел ему в глаза. Геральту, который волновался, потому что искренне был уверен, что Лютик не придет к нему просто так. — Я хотел тебе кое-что сказать… — начал Лютик, ощущая, как дрожал его голос. Он нерешительно сделал шаг вперед, прикрыв дверь. Подошел близко, вздернув голову, смотря Геральту в глаза. Он еще не вырос, чтобы быть хотя бы на одной линии плеч с Геральтом, но ему думалось, что еще дорастет. Хотя бы ростом. — Да? Слушаю, — он кивнул, выглядя все еще взволнованным, будто нервничающим. Лютик моргнул. Несмотря на всю отрешенность, недосказанность, Геральт еще… был. Просто был рядом. Пусть это ощущалось далеко не во всякий момент, но все же. Наверное, это лучше, чем совсем ничего. Лютик сглотнул и сделал еще один шаг вперед, обняв. Он почувствовал, как Геральт вздрогнул, напрягся, будто не желал этого касания, и это почти заставило Лютика одернуть себя, одуматься, но Геральт обнял в ответ, уткнувшись носом в его макушку. Какое-то время они молчали. Просто молчали. Лютик почему-то в миг успокоился. Совсем и полностью. Без слов и медитации. Просто сейчас, когда он обнимал Геральта, и Геральт обнимал в ответ, ему стало как-то совсем все безразлично. Геральт крепко его обнял, немного покачиваясь, будто укачивая, поцеловал в макушку, и прижался к ней щекой. Лютик внезапно ощутил, как защипали глаза. Он так и не понял, из-за чего. От мысли, что Геральт так мог обнимать Цири каждый день или от того, как сильно ему не хватало этих объятий в любой другой момент его жизни. Лютик спрятал лицо в его груди и сжался в плечах. Геральт любил его. Наверное. Лютик не знал. Ощущал долг? Вину? Что? Лютик не знал, но это чувство давало Геральту обнимать его так, что Лютик в миг забывал обо всем мире. Совсем. Напрочь. — Я хотел сказать, — начал Лютик дрогнувшим голосом, пока совсем не размяк и голос не задрожал, — что я не злюсь на тебя. Совсем. Так, вдруг… тебе интересно. Геральт в ответ тяжело выдохнул и погладил по спине, продолжая укачивать в своих руках. Лютик вжался в него сильнее и так замер, просто слушая, как дышал Геральт. Он так и заснул в его руках, стоя.***
Проснулся Лютик в кровати Геральта, укрытый одеялом, но, конечно, совершенно один. Проснулся почти без тяжести в груди, что по его наблюдениям было роскошью. Он зевнул и повертел головой в поиске часов. Их тут не было. Так что он побрел первым делом в свою комнату, чтобы расчесаться, переодеться и заодно узнать время. Хотелось верить, что он не проспал до полудня, хотя солнце, вроде, в зените еще не было. Зайдя в комнату, первым в глаза бросился скромный букет из васильков. Самых обычных васильков. Лютик так и застыл в проходе, пялясь, на этот букет как на человека, который собирался его зарезать. Испуганно, абсолютно точно не понимая: откуда он здесь? Однако, как только его заспанный мозг принялся нормально обрабатывать информацию, Лютик вспомнил о венке, и о том, какие цветы туда вложил. Он почесал затылок. В общем, не было уверенности в том, что это в самом деле был Ламберт, и уж тем более не было гарантии, что он даже если и собирал эти цветы для него, то вряд ли знал об их значении. Однако… Однако Лютик кинулся к своим сумкам, роясь, выудил книгу и стал бешено листать страницы. Василек нашелся быстро, почти сразу же. Простота, верность, изящество. На языке цветов: «Не смею выразить тебе свои чувства». Лютик глупо хихикнул и закрыл покрасневшее лицо книгой. А потом опомнился. Не Цири ли надоумила его на букет? А если это вообще не Ламберт? Но кто? Цири, что ли? Или Эскель решил его подкармливать, как и своего Колокольчика? Лютик с трудом понимал, что к чему и как, но чувство, что это был Ламберт, приятно грело и буквально окрыляло. Лютик опомнился и посмотрел на время. Восемь утра. Он хмыкнул и пожал плечами. Режим, в конце концов, было бы странно, если он проснулся бы позже. Напевая себе под нос какую-то песню, Лютик причесался, переоделся и спустился вниз, уже издалека заслышав громкие обсуждения и смех. Он спустился в зал, оглядывая всех присутствующих, которые едва ли не хором его поприветствовали, активно жуя и запивая еду. Лютик кивнул и, садясь на стул, посмотрел на Ламберта, который о чем-то продолжал спорить с Койоном, едва не стуча кулаками по столу. Лютик невольно улыбнулся, ощущая, что снова краснел. Черт возьми. черт возьми. Хоть бы ни Йеннифер, ни Геральт не узнали об этом… Он тут же испугано посмотрел на Йеннифер, которая, слава Богам, что-то говорила Цири и недовольно бросала фразочки встревавшему в разговор Геральту. Он выдохнул. Лютик помнил, что она умела читать мысли и, хоть и обещала, что не будет влезать в его личное пространство, ему-то прекрасно было известно, что если ей покажется, что что-то не так, она не постесняется и обязательно залезет к нему в голову. Так что Лютик постарался выглядеть максимально непринужденно. Ему помахала Цири и он кивнул и ей. Потом снова посмотрел в сторону, на Ламберта. Мог ли он? Знал ли он? Ламберт, казалось, почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и резко повернулся к нему, подмигнул и снова принялся что-то доказывать Койону. Лютик поспешил опустить взгляд вместе с лицом пониже, дабы не вызвать лишних вопросов. Цири ударила его под столом по колену. Он посмотрел ей в глаза, и она хитро прищурилась. Вот же ж маленькая… После завтрака Лютика ждала привычная тренировка. Сегодня с Ламбертом. Он ждал его каждый раз особенно сильно. Особенно сегодня. Определенно. Под хоровод таких мыслей и определенно приподнятого настроения из-за Геральта и Ламберта, концентрироваться удавалось плохо. Мысли уходили в какой-то неясный поток, взгляд рассеивался, да и меч крепко держать не выходило. — Что-то ты сегодня, — Ламберт взмахнул мечом, развернулся боком и замер оружием в миллиметре от шеи Лютика, — рассеянный больно. Лютик моргнул, глядя ему в глаза. Они были так близко, что он ощущал дыхание на его губах. — Просто решил, что соскучился по обычной жизни, — пожал он плечами и опустил меч вниз. Ламберт прищурился и чуть отдалился, тоже опуская меч. Вскинул бровь, и Лютик объяснил: — Ну, знаешь. Выпивка, девушки, пару танцев, — он театрально грустно вздохнул, а потом сделал разворот, якобы кружась в танце, и пораженно выдохнул, когда Ламберт перехватил его за талию, прижимаясь к его спине. — С вами еще и танцевать, прикажете, м? А не слишком ли у вас, извините, охреневшие требования? Лютик рассмеялся и откинул голову назад, падая ею в изгиб шеи Ламберта. Он довольно улыбнулся и чуть притерся к нему, ощущая, как чертовски правильно это было. — Ага, а на фоне, знаешь, — он взмахнул рукой, — музыка, песни, смех… И много-много хорошего вина! — Лютик смотрел куда-то вдаль, вспоминая все балы и шумные вечера, ощутив, что в самом деле соскучился по этому. И так же он ощущал, как неприкрыто на него смотрел Ламберт. — Так еще и на балу. Чудесно, — усмехнулся Ламберт, все еще удерживая его. — Да-а-а-а, — протянул довольно Лютик и прикрыл глаза, совсем расслабляясь. — Парочка драк, за которыми весело наблюдать. Можно сделать ставку, проиграть все свои накопленные. Самому подраться, чтобы не отдавать деньги. — Не похоже на бал, — фыркнул Ламберт, наклоняясь чуть ниже, почти касаясь носом его шеи. Он неприкрыто шумно вдохнул, и Лютик вздрогнул от такого, как ему показалось, интимного действия. — Твое дыхание напоминает мне о таких вечерах. — Что не так с моим дыханием?! — почти обиженно крякнул Ламберт. Лютик рассмеялся, резко сделал разворот, изворачиваясь в его руках, и уложил ладонь на его плечо, снова прижимаясь. — Оно пахнет солодом, — улыбнулся он, находясь так близко, что в самом деле ощущал пьянящий запах алкоголя. А еще кожи Ламберта. Крепкий, немного солоноватый. Он глубоко вдохнул, как и Ламберт — неприкрыто. — Боже-боже. Ламберт усмехнулся, обняв за талию, сделал парочку шагов, вскинул руку, которой держал Лютика за ладонь, шагнул назад, Лютик сделал разворот, покружившись, а потом снова шаг вперед, прижимаясь. — Это ты принес те цветы, так? — сказал он, выдыхая Ламберту в губы. — Это все Цири. Не подумай, я бы до такого не додумался даже спустя пять лет, — он пожал плечами, и его усмешка все больше походила на улыбку. — Так и знал, что чурбан вроде тебя не способен на такое, — фыркнул Лютик, ласково закатив глаза. — Но спасибо. Мне приятно, — он кивнул, а потом прижался щекой к его плечу. — Я рад, что смог поднять тебе настроение. Лютик только улыбнулся и, наконец, полноценно обнял Ламберта. Объятья Ламберта отличались от того, как обнимал Геральт. Геральт будто прятал Лютика от всего — даже от самого себя. Он ласково поглаживал, укачивал в своих руках, но Ламберт… Даже обнимал он не так. Придерживая одной рукой за талию, другой гладя лопатки и поясницу. Прижимаясь плотно-плотно, втиснувшись коленом меж его ног, он прижимал к себе так плотно и близко, что Лютик едва не ощущал себя у него под кожей. И это было волшебно. Ощутить такие крепкие, интимные, сжигающие его объятья. Он закусил губу, тлея от восторга и распирающего его внезапно счастья из-за такой мелочи. Ламберт прижался щекой к его макушке, когда Лютик спрятал лицо в его шее, глубоко вдыхая, заставляя вздрогнуть от того, как горячее дыхание коснулось его кожи.