есть решения, которые отрезают путь назад. их непременно надо принимать.
Франц Кафка
— Так это была ты, так? — Лютик усмехнулся, проходясь зубчиками расчески по светлым длинным волосам Цири, которая, прислонив блокнот к своему колену, пыталась сосчитать слоги. — О чем ты? — спросила она. — О васильках, — усмехнулся Лютик, ища на ощупь ленту, чтобы завязать ее волосы в хвост. Цири забавно фыркнула и пожала плечами. — Ламберт тупой, ему надо давать подсказки. — Он не тупой, милая, — выдохнул Лютик, перевязывая волосы лентой. — В человеческих отношениях — дуб дубом. Он бы кругами ходил еще года два, если бы я с ним не поговорила. Лютик пораженно вскинул брови, удивляясь тому, что Цири была на удивление взрослой. В последнее время все дети какие-то слишком взрослые. — Хорошо, — кивнул он, завязывая бант. — Я должен сказать тебе спасибо, я так полагаю? Она снова фыркнула и повернулась к нему, когда он закончил. — Нет. Это я сказала тебе спасибо за то, что ты проводишь время со мной, — она пожала плечами и осторожно коснулась волос. Удивленно сказала: — Ух, я думала парни так плести не умеют. Каждый раз, когда меня пытался заплести Геральт — у меня глаза на виски натягивались. Лютик рассмеялся и медленно кивнул. Геральт, который завязывал ей волосы. Наверное, он должен был благодарен ему хотя бы за то, что он не искалечил Цири так, как искалечил его. Что он смог научиться, смог быть хорошим отцом. Пожалуй, да, он должен был ценить хотя бы это. Он не сможет понять его мотив, нет, не сейчас, да и вряд ли, что потом, но все-таки… Результат уже был, и Лютик должен был смириться. Может, в самом деле просто отпустить. Но как? Как ему отпустить Геральта? Не после стольких лет. — Что у тебя с лицом? — спросила Цири, смотря своими светлыми-светлыми глазами на него. Такие светлые, что почти прозрачные. — Все хорошо. Цири недоверчиво покосилась на него, вздернув бровь, а потом посмотрела на свой блокнот. Те стихи, что она писала — они всегда были о чувствах. О каких-то далеких, непонятных Лютику чувствах. А казалось бы… — Ты иногда выглядишь так, будто по кому-то сильно тоскуешь. Например, как сейчас. По родителям, да? Я тоже скучаю по своим. И по бабушке, — она шмыгнула носом, и Лютик посмотрел на нее, поджав губы. Черт возьми, всем тут пришлось хуже, чем ему, какое право он имел страдать? Чужая боль не обесценивает твою. Эту истину к себе применить он так и не смог. — Но так нельзя, — покачала она головой, и голос ее звучал уверенно. — Это… прошлое. Его надо отпустить. И идти дальше. Прошлое должно учить тебя. Ты должен делать выводы, а не думать о том, как все было неправильно. Было и было. Это надо принять для себя и сделать какие-то выводы… — она аккуратно сжала его руку. Ее ладонь была маленькой и горячей. Такой крохотной по сравнению с его. Так легко сломать… Лютик в миг понял страх Геральта перед ним. Если это в самом деле был страх. — Геральт говорил мне, что прошлого нет. Есть настоящее. А если ты будешь думать постоянно о том, что ты сделал, или наоборот — не сделал, то у тебя и настоящего не будет. Надо учиться жить. Даже если очень трудно — жить. Лютик грустно улыбнулся. — А мне он говорил, что проблему надо игнорировать, — его голос дрогнул, нижняя губа задрожала. И она обняла его, крепко-крепко. Как раз в тот момент, чтобы она не смогла заметить, как по его щекам скатились слезы. Скатились вниз, капнули с подбородка, оставляя за собой мокрый след. Он обнял ее в ответ. Все намучились больше него, всем пришлось страдать дольше, и знали все, казалось, тоже больше. И он казался себе таким глупым и жалким. Таким ничего не значащим…***
Темнело. Лютик сидел на балконе, свесив ноги вниз, болтая в бутылке остатки вина. После диалога с Цири в голову лезли неприятные мысли. Лезло непринятие себя и отрицание собственной боли. Боль от этого, однако, меньше не становилась. Ему наоборот начинало казаться, что он какой-то слишком жалкий. Просто мальчик, захотевший внимания, а не получив его — устроил истерику и реальную постановку в жанре драма. Вот и все. Он не плакал. Нет, конечно же он не плакал. Решил, что нет смысла. И права тоже нет. Наверное, это было неверно. Ему просто никто не объяснил, что так себя уже не ведут, ты вырос из бессознательного возраста, пора принимать жизнь такой, какая она есть. Смерть есть смерть. Цикл всего сущего. Лютик это знал, и от знания этого легче ему не становилось. Он болтал ногами, что-то напевая себе под нос. Кто он есть сейчас? Юный парнишка, эгоистичный и дикий как пламя. Горячий, как лето, и злой, как ребенок, который плачет до тех пор, пока все не будет так, как он захочет. Совсем как настоящая звезда, каким он и хотел быть когда-то, чтобы заиметь популярность, чтобы его имя знал каждый. Чтобы даже Геральт, ничего не понимающий в музыке, услышал его — это имя — вспомнил о нем и, может быть, даже немного им погордился. Юный мальчишка, который все еще хочет, чтобы Геральт его заметил. Взрастил обиду из ничего, теперь носился с ней, как последний придурок. Всем им было больнее. Йеннифер, которую не любил ее собственный отец, продав, как животное. Йеннифер, которой тоже приходилось из кожи вон лезть, лишь бы у нее получилось хоть что-то. Йеннифер, которая была лишена того, чего хотела больше всего. Цири, которая потеряла сначала родителей, а потом — бабушку и всю Цинтру. Маленькая девочка, которая была вынуждена отдавать всю себя в тренировки и оружие. Может она вообще не хотела держать меч в руках, откуда ему знать? Ламберт, который прожил детство в окружении пьяного отца, ненавидящего его и избивающего. Ламберт и Геральт, которые чудом смогли пережить это испытание травами. Истерзанные и измученные наркотиками, изо дня в день, из месяца в месяц… И непонятно как живущие сейчас, державшие внутри монстра, а так же чувство неполноценности и несостоятельности. Без различия между черным и белом, их цвет — серый. Ламберт, который ненавидел себя за то, что стал тем, кто он есть. Который не мог понять, насколько прекрасен он был. Его глупый милый ведьмак, который так слеп к самому себе. — Время позднее, — раздался голос позади, и Лютик вздрогнул, открыв глаза. Голова закружилась от выпитого. — Да, — сказал он спокойным голосом. — Позднее. Ночью всегда пишутся лучшие стихи. — Вранье, — сказал Геральт, подойдя ближе, смотря на улицу. — У тебя все стихи лучшие. Нежели ты писал их ночью? Лютик моргнул и посмотрел на Геральта. — Ты же не разбираешься в них… — В ком? — В стихах. Так ты все это оправдывал. Что ты просто не разбираешься. Геральт выдохнул и аккуратно взял из его рук бутылку, допивая остатки вина. Поморщился, вытер рот тыльной стороной ладони и отставил бутылку в сторону. — Не разбираюсь. Да и срифмовать могу только звезда с... ну, ты понимаешь. Лютик усмехнулся, кивнув. — Понимаю. — Сейчас ты часто поешь. Для них. Им нравится. Мне тоже. И я слышал, как ты читал что-то Цири из своего. Красивое… Сейчас, слушая тебя, я думаю о том, что не слышал голоса прекраснее. Думай, что это лесть или что я просто пытаюсь как-то оправдать себя — я ведь не смогу тебя переубедить. Однако, я должен был тебе это сказать. Хотя бы сейчас. Лютик шмыгнул носом и кивнул. А потом тихо сказал: — Спасибо. — Не за что говорить спасибо, — покачал головой Геральт. — Холодно, не находишь? Почему ты сидишь здесь? Один, да и одет кое-как… Лютик хмыкнул и пожал плечами. Руками нервно теребил край сорочки, и холодный воздух неприятно обжигал кожу. — Надо было освежить голову. Подумать о кое-чем… — О чем, если не секрет? — О том, что… иногда боль это просто боль. И нет смысла с ней носиться так, будто ты сможешь ее вырастить в огромную жирную свинью и продать ее. Геральт внезапно рассмеялся — вполне искренне — и кивнул. — Боль это боль. И иногда надо дать этому переболеть. Переболеть, выздороветь. Иногда это единственное, что ты можешь. Есть боль, от которой не убежишь. Да. Есть истины, которые не изменишь. Случай, который происходит… — Геральт? — внезапно перебил его Лютик и, заерзав, повернулся к нему всем корпусом, поджав одну ногу под себя, а другую — свесил со стороны балкона. — Да? — Ты веришь в предназначение? Геральт выдохнул и снова посмотрел на улицу. — Я знаю, что с Цири тебя связывает право неожиданности. С Йеннифер — желание. А я… — Ты тоже, Лютик. Я знал твоего отца. Ты — мое дитя неожиданности. Поэтому ты оказался там, а теперь — тут. Лютик подавился воздухом, а после — вовсе перестал дышать. Он уставился на Геральта во все глаза, будто напуганный этим. — Ты мне не говорил об этом, — прошептал он, начиная ощущать, что в самом деле замерз, но не от ветра. Нет, определенно, не от него. — А был смысл? Предназначения мало… — Так ты не веришь в него? — Не знаю. Сейчас я ни в чем не уверен. Спроси ты это у меня годами раньше, я бы сказал тебе, что нет, не верю. Но… у меня есть основания говорить о том, что его мало. Возможно, оно есть, но этого недостаточно. Иногда люди… неважно, чем их связала судьба, как сильно они любят друг друга, но они… просто не могут быть вместе. Я переживал это с Йеннифер, а теперь… теперь переживаю с тобой, и… — Не надо, помолчи, — попросил Лютик и отвернулся, быстро моргая. Он поджал губы, ощущая, как все внутри сжалось. Да, он, может быть, как он считал, не имел права страдать, но… но ему по-прежнему было больно. Они молчали. Долго молчали. Геральт видел, как дрожали у Лютика руки, ощущал, каким диким отчаянием от него несло и ничем, блять, абсолютно ничем не мог помочь. Иногда нужно нечто большее… И это большее тоже — просто происходит. И никто, блять, никто не объяснит, не расскажет и не научит. — Пойдем, я отнесу тебя в кровать, ты замерз, — тяжело выдохнул Геральт. Лютик не брыкался, когда Геральт так легко и естественно подхватил его на руки, уходя с балкона. Ощутил, как Лютик спрятал лицо в его шее, прижимаясь холодным носом. Лютик казался взрослым и крепким, но в его руках… в его руках это был хрупкий, потерянный ребенок. Это так напомнило ему о тех моментах, когда они были в Венгерберге, когда Лютик засыпал за книгой, и Геральт относил его в кровать. Тогда, того мальца, несносного ребенка, который и часу на заднице просидеть не мог. И вот он сейчас — снова в его руках. Ломанный-переломанный маленький ребенок… Слишком поздно. Он зашел в его комнату и наклонился, усаживая Лютика на кровать. Геральт застыл на секунду, присел на одно колено и погладил по щеке, глядя в глаза. — Ты самая прекрасная музыка в моей жизни, — сказал он абсолютную правду, видя, как блестели глаза Лютика. Жаль, что уже не восторгом. Жаль. — Но я просто родился глухим. Лютик улыбнулся, уголки его губ дрогнули. Геральт поцеловал его в щеку, сцеловывая слезу и выпрямился. Однако застыл на месте, чувствуя, как Лютик прижался щекой к его животу. Не держал за руки, нет… Просто так и застыл. Геральт был там, поглаживал по голове. Знал, что это было им нужно. Лютик прошептал: — К черту, я все равно люблю тебя… Несмотря на это. Геральт улыбнулся и прикрыл глаза. Его милый, врущий всем мальчик...***
— Слушай, — Лютик твердо встал на ногу, перенося на нее весь вес, пытаясь держать удар Ламберта, хотя он сегодня не ел, и уже к двадцатой минуте Лютик устал как псина. — Чего? — он вскинул бровь, смотря в глаза. Чуть соскользнул ногой по земле, вывернул корпус, немного поменяв угол. Лютик прищурился, понимая, что тот хочет атаковать, и, первее среагировав, переставил ноги, развернулся и умудрился попасть по руке, однако следом тут же получил по бедру. — А вы хоть иногда, — взмахнул мечом, но Ламберт отразил атаку, удерживая, налегая сильнее, из-за чего Лютик едва проскользнул по земле. — Выезжаете отсюда? — Вообще-то… Так, ладно, давай: мы либо говорим, либо тренируемся. — Говорим, — кивнул сам себе Лютик и отстранился, оперевшись о меч. — Мы здесь только на зимовке обычно, — пожал плечами Ламберт, убирая волосы со лба. — Да и то не всегда. А сейчас здесь просто Цири, вот и Геральт тут. Ну и Койон с Эскелем рады ему помочь, наверное. — А ты? — спросил Лютик. — Ты не похож на того, кто рад ему помочь. Да и не особо ты помогаешь. — А я и не говорил про себя. Но, чтоб ты понимал, до твоего приезда я тренировал ее больше других. Но сейчас я здесь… — он прервался, фыркнув, и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке из-за жары. Лютик старался не пялиться на его ключицы. Ему бы вообще, в принципе, на него не пялиться. — Из-за тебя, очевидно. Лютик вскинул бровь и как-то недоверчиво на него посмотрел. Он выждал несколько мгновений перед тем как спросить: — Я… не совсем понимаю. Ты до сих пор не ответил… в смысле… Я немного, кажется, запутался… — Я тоже, — кивнул Ламберт и посмотрел на землю. — Не спрашивай. Йеннифер пыталась у меня узнать, а я сам не знаю. Мне хочется, наверное. Ты… — Я?.. — спросил Лютик, вскинув бровь. Эта недосказанность его душила. Что-то между ними происходило, но было таким непонятным и смущающим, что они предпочитали опускать взгляд в землю и молчать, делая вид, будто бы между ними нет и не было всех этих двусмысленных моментов. — Ты… просто такой молодой и невинный. Умеешь быть таким, по крайней мере. Вредным и капризным, как ребенок. Яркий и… не знаю, живой? Рядом с тобой я сам себя таким ощущаю. Свободнее, что ли. Ты не поймешь, — махнул рукой он, смотря куда-то вдаль, на лес. — Почему не пойму? — буркнул Лютик почти обиженно. — Потому что надо прожить десяток лет как я. — Ненавидя себя? Ламберт не ответил, сделав вид, что не услышал. Лютик шмыгнул носом и почесал затылок. Он сказал: — Ты мне тоже… очень нравишься. Ламберт усмехнулся и прикрыл глаза, медленно кивнув. — Да, я знаю. Все знают. — Эй! — Что? Это все твое поведение, не я! Лютик обиженно фыркнул и, вздернув меч, больно тыкнул им под ребро. Ламберт поморщился и потер ушибленное место. Прищурился недовольно и резко схватил за меч, потянув на себя. Лютик, ойкнув, споткнулся и полетел носом вперед. Слава Богу, Ламберт успел его перехватить. Лютик рассмеялся, ощущая, как сильно стучало у Ламберта сердце — от страха, что Лютик сейчас в самом деле упадет. Он вскинул голову, смотря ему в глаза. Ламберт все еще держал его за локоть, за который подхватил. — Ты поможешь мне сегодня со знаками? — спросил Лютик, неловко сделав шаг вперед, прижавшись к Ламберту всем телом. — Ммммг, — протянул Ламберт, смотря в глаза. — Разве Йеннифер тебе с этим не помогает? — Помогает, — сказал он, опустив взгляд вниз, смотря на амулет, вырисовывая его морду пальцем. — Но я хочу, чтобы она побольше здесь отдыхала. В конце концов, она так же проводит время с Цири и Геральтом, я не хочу, чтобы она… — Почему ты… — Ламберт внезапно прервался, и Лютик вздернул голову вверх, смотря в глаза. — Что я? — Разве она сама не хочет проводить время с тобой? Ты так говоришь, будто бы… — Я… это так не объяснить, — покачал головой Лютик, едва вздрогнув, когда Ламберт уложил свою руку на выгнутую поясницу. Горячая и огромная — она ощущались максимально правильно на изгибе спины. — Попробуй. Лютик поджал губы и снова посмотрел на его медальон, продолжая проводить по нему кончиком пальца. Прошелся вниз, по груди, задевая волосы на ней, и снова вверх, к медальону. — Просто... я чувствую себя обузой. Недавно понял, что вел себя не так, как надо. Эгоистично, постоянно страдая по этой тупой причине… Она ведь тоже страдала. Из-за меня. И до сих пор страдает. А почему? Потому что я до сих пор не могу перерасти эту гребаную обиду. Чем меньше она меня видит — тем лучше. — Ты уверен? Не думаешь, что она может трактовать это иначе? Слушай, понятия не имею, что там у тебя в голове сдвинулось, но лучше поговори с ней. С Йеннифер. Она может и умеет читать мысли, но ты ей и этого не даешь. Лютик вместо ответа тяжело выдохнул и прижался щекой к его груди. Ламберт покачал головой, погладил по волосам и уткнулся носом в его макушку. — Давай, успокаивайся, расклеился ни с того, ни с сего… — он потрепал его по плечу. — Ох уж эти подростки. Дурости себе в голову наберут, сами себе хуже делают, и других втягивают… Лютик усмехнулся и потерся щекой о его грудь, ощущая, как Ламберт укачивал его в своих руках. — Я нашел удобное положение стоя… — прошептал Лютик, закрыв глаза. — Как там… что там расслабить надо? — Просто для начала успокойся. И следи за дыханием. — Спасибо, Ламберт. — Помолчи. Лютик усмехнулся, продолжая с закрытыми глазами поглаживать кулон на его груди. Он вспомнил, что ему говорил Ламберт во время всех их практик. Очистить ум, дать энергии и дыханию циркулировать естественным путем. Вдохнуть на четыре, выдохнуть на двенадцать. Ритм сердца выравнивался, мысли приходили в порядок, и за этим порядком они и вовсе пропадали. Лютик слушал ритм сердца Ламберта и это успокаивало его, будто было каким-то маятником, на котором он мог концентрироваться и забывать вообще обо всем. Он не знал, сколько он так стоял, прижатый к нему, в кольце его рук, тепле и таком приятном запахе, как он резко отстранился и буквально крикнул: — Ламберт! Ведьмак видимо испугался и уставился на него во все глаза — Медальон... только что… — Да, я тоже почувствовал, — улыбнулся он и потрепал по голове. — Это... я... что-то… — Мог бы что-то, а может и целый знак наколдовать, если бы не отвлекался. — Но я… я… ты видел, да?! Я могу?! — Да, можешь. И до этого мог. — Нет, ты не… — он посмотрел за его плечо и крикнул: — Йеннифер! Йеннифер! Ты не поверишь! Он сорвался с места, и Ламберт обернулся, смотря как откуда-то шли Цири с Йеннифер, что-то обсуждая. Он усмехнулся и сложил руки на груди, глядя на то, как Лютик подбежал к ней, начиная агрессивно хвалиться своими успехами и махать руками. Рядом стоящая Цири смотрела на него так, будто тоже восхищалась его успехами. А потом Лютик внезапно ткнул в него пальцем и Ламберт поспешил опустить взгляд вниз, делая вид, что ему очень интересен валяющийся на земле меч. Послышались шаги. — Надо же, значит, в самом деле умеешь делиться? — послышался голос Йеннифер, и Ламберт посмотрел на нее исподлобья, вздернув бровь. — На что ты намекаешь? — Да что вы ссориться начинаете! — Цири недовольно дернула Йеннифер за край накидки, а Ламберта ударила легонько по колену. Лютик рассмеялся. — Я просто хотела сказать, что впечатлена. У меня это не вышло, а у тебя… — Тоже не вышло, — перебил он ее сухим и безэмоциональным голосом. — Ты сама знаешь. Магия не… — Магия не. Но если человеку не объяснить, не рассказать и просто не научить, то и результата не будет. Ты знаешь, — она пожала плечами и добавила: — спасибо тебе, Ламберт. Ламберт не ответил. Просто уставился куда-то в сторону, и Лютик про себя удивился. С ним, с Лютиком, он вел себя по-другому. Теперь он понял, что Ламберт рядом с ним действительно... вел себя более открыто. Не боялся показать себя, свои эмоции, может даже чувства. Ламберт с ним действительно… позволял себе быть более беззащитным. Этот факт так растрогал Лютика, что ему снова захотелось прижаться к нему, обнять, выразить так свою благодарность, но Ламберт внезапно сказал: — Сопляку есть тебе что сказать, Йеннифер. Лютик глянул на него недовольно исподлобья, а Йеннифер посмотрела на него, вздернув бровь. Цири заинтересованно глянула из-за Йеннифер, закусив губу. — Я не… — Он завел себе очередного жирного таракана, а ты знаешь, я в этом не спец, — Ламберт пожал плечами и поморщился, когда в этот раз по колену его ударил Лютик. — Тебя как не послушай — ты ни в чем не спец, а на самом деле... — На самом деле я занят, отвалите от меня всей своей семейкой, — кинул Ламберт, и как-то слишком быстро развернулся и пошел вообще в другую сторону. Все трое пялились ему в спину до того момента, пока тот вообще не скрылся. Цири цыкнула и закатила глаза. — Какой же он глупый, — она сложила руки на груди, покачав головой. — Строит из себя не пойми кого, как будто мы не видели, как он пять минут назад стоял и обнимал тебя. Лютик подскочил на месте, покраснев аж до кончиков ушей, сказав: — Я не… мы не... вы не то… — Лютик, мы готовы смириться с тем, что ты делаешь из нас дур, но не надо делать еще и слепых, — закатила глаза Йеннифер. — Так о чем ты хотел поговорить? Раз уж даже Ламберта это заволновало, то я, видимо, должна начать волноваться прямо сейчас. — Как будто ты не знаешь, что Ламберт начнет волноваться даже если Лютик просто ударится коленкой. — Цири! Неправда! — взвился Лютик под смех Йеннифер. — Правда-правда, — закивала она. — А если бы Ламберт еще и был повнимательнее, то давно бы услышал, как про него другие ведьмаки шутят, что он за час из сурового ведьмака превратился в заботливого папочку просто из-за того, что ты попросил его тебя потренировать. — Цири! — Лютик уже топнул ногой, кипя от злости. — Ладно-ладно, оставим отцовские замашки Ламберта на потом, — усмехнулась Йеннифер и посмотрела на Лютика. — Пойдем, может, немного отойдем? Заодно посмотрим, как у тебя сейчас с магией. Лютик застопорился на несколько мгновений, а потом кивнул и пошел вперед, стараясь расслабить плечи и отвлечься, чтобы перестало гореть лицо. Ну да, заботливый папочка… Именно что папочка. Лютик одернул себя. На лице скоро яичницу жарить можно будет. — Не думала, что Ламберту в самом деле выйдет… успокоить тебя. Лютик удивленно на нее посмотрел. Йеннифер откинула волосы назад и присела на поваленное дерево. Рядом журчала небольшая речка. — О чем ты? — Магия требует концентрации. У тебя ее не было по понятным причинам. А Ламберт, видимо, объяснил тебе это. Показал. Что-то такое, я не знаю, какими способами он руководствуется, — она пожала плечами. Лютик замялся и медленно подошел ближе, становясь рядом и смотря на свои ботинки. — Вы стали с ним близки за такое короткое время, так? — Так, — кивнул Лютик, жуя губу. Он сам не заметил, как это произошло. Казалось, он знал Ламберта уже сотню лет, и он просто увидел его, и... все. Дальше все произошло само собой. Будто чувства появились сами, как и доверие, как и чувство уюта и спокойствия рядом. Будто бы это… просто случалось с ними, а они принимали. — Лютик, — начала она, и голос ее был непривычно серьезен. — Я… не то чтобы я читаю твои мысли… — Йеннифер, ты же обещала! — всполошился он, забегав взглядом по поляне, а потом уставился на нее во все глаза, ощущая себя чертовски неуверенно. Каждый раз после Ламберта в его голове была мешанина: мыслей, образов, моментов. — Я не читала, — сказала она чертовски сильно намекая, что Лютику надо было проявить терпение. — Знаешь, иногда не нужно быть чародеем, чтобы что-то понимать. И я чувствую, что… Она внезапно прервалась. Будто бы искала правильные слова, но не находила их. Лютик видел, что она явно замешкалась, и это даже поразило его. — Мне просто показалось, что твои чувства к Ламберту… Лютик уставился в землю напряженным взглядом, сжавшись в плечах. Он явно смутился, щеки снова заалели. Он стал нервно теребить край рукава. — Они... опиши мне их. Лютик посмотрел на нее и снова отвел взгляд, быстро заморгав. Несколько мгновений они молчали. — Я не... не знаю. Не уверен, что такое можно описать. Я не знаю. Мне хорошо с ним. Вот и все. — Только хорошо? Лютик поджал губы и чуть отвернулся, будто стремился спрятаться от такого диалога. Нет, не это он обсудить хотел. Это он даже сам с собой не обсуждал, а тут с Йеннифер! — Я благодарен Ламберту, — начал Лютик издалека. — Я тоже, — внезапно вмешалась она, и Лютик удивленно глянул на нее через плечо. Однако пояснений он не требовал. — Он… дает мне то, чего я хотел от Геральта. Он… Йеннифер, он всегда рядом со мной! — всплеснул он руками, выглядя так, будто его до сих пор поражал сей факт. — Он не ищет оправданий, и он ни разу мне не отказал. Он всегда меня хвалит и готов поддержать меня. Хочет выслушать и интересуется мной. Просит ему спеть или прочитать стихи… Он… — Он ведет себя как отец, да, я заметила, — она пожала плечами. — Меня волновало это некоторое время, но потом поняла, что ты просто, видимо, понравился Ламберту. — Я и Эскелю понравился. И Койону, — тихо сказал Лютик так, что сам себя едва расслышал. Но Йеннифер услышала его прекрасно. Она выдохнула и похлопала по месту рядом с собой. Лютик замялся на секунду, а потом нерешительно опустился рядом с ней, пялясь на свои руки. — Ты веришь в предназначение, Лютик? Лютик не ответил. Нужно что-то большее, так? Ведь так говорил Геральт. А Геральт говорил что-то редко, и если такое случалось, то он все сказанное тщательно обдумывал, так что он всегда, должно быть, говорил верные вещи. — Его мало… — пролепетал он. — Это сказал тебе Геральт, не пытайся меня обмануть. Он выдохнул и посмотрел ей в глаза, сказав: — Да, я верю в предназначение. Некоторые вещи случаются и не объясняются ничем. Просто случаются. Его мало, так? Возможно, для каких-то определенных областей. Для чувств. Судьба, быть может, способна подчинить себе действия, но не волю и чувства человека. Потому что эти вещи не подвластны даже самому человеку. Так что… да, я верю. Йеннифер улыбнулась, а потом внезапно обняла его, погладив по голове. Лютик шмыгнул носом, прижавшись щекой к ее шее, обнимая в ответ. — Видимо, я сам ответил на свой вопрос, так? — спросил он, неуверенно отдаляясь, когда он снова смог посмотреть ей в глаза. Она кивнула, пожав плечами. — Подумать не могла, что… что кто-то вроде него. В этом мире можно сойти с ума. Одно предназначение ведет тебя к другому. — Но к чему оно ведет вас с Геральтом? Йеннифер внезапно помрачнела и отвела взгляд. Поджала губы. Напряглась, а потом закрыла глаза и выдохнула. — Не знаю. Знаешь, спустя столько лет... я уже не хочу об этом думать. Я пыталась это понять, но потом сдалась. Я не могу понять даже себя, когда снова прихожу к нему, не могу понять его, когда он приходит, что в таком случае я могу знать о предназначении? Так случилось, что ж… значит, так случилось. Благодаря ему я нашла тебя и Цири. Разве ж этого мало? — она тоскливо улыбнулась и выдохнула. — Если ради вас мне приходится терпеть это, то что ж, тогда я даже мало заплатила. Ведь вы бесценны в моих глазах. Лютик ощутил, как закололо сердце. Он грустно выдохнул и тоже улыбнулся. И тоже — тоскливо. Ему не верилось, что для кого-то вроде Йеннифер — такой сильной и мудрой — он мог иметь такое значение. Он что-то значил для Йеннифер, но ему казалось, что имел все для всего мира. — Спасибо, что ты всегда рядом. Она только кивнула, видимо, не считая это чем-то особенным. — Так о чем говорил Ламберт? О каких новых тараканах? — Не обращай внимания, — махнул он рукой. — Ты ведь знаешь, Ламберт все видит не так. — Ну уж нет, милый. Он оказал мне неоценимую поддержку, так что теперь ее оказать ему должна я. Он удивлённо вскинул бровь, посмотрев на нее. — В смысле? Йеннифер выдохнул и возвела глаза к небу. — Отлично, эмоционально тупой отец и такой же эмоционально тупой сын. И я сейчас не о Геральте. — Ламберт не… не ведет себя как отец! В смысле, да, но ту… — Но ты чувствуешь что-то другое? — спросила она тихо. — Нет! Это... неважно, — махнул он рукой и отвернулся. — Так о чем ты говорила? — О том, что Ламберт заволновался о тебе, о какой-то твоей проблеме. О том, с чем он, как подумал, не может справиться сам. Лютик тупо уставился на нее. Он не думал о проблеме с такой стороны. Ламберт заволновался. Попросил уладить это Йеннифер. В самом деле… о нем заботились столько людей. Они любят его. Скольким он нравился? Не счесть. Но почему он закрывает на них всех глаза, предпочитая смотреть только в спину Геральту, который по велению непонятного каприза вел себя так? Так, будто бы любил его, но за каждую секунду рядом у него будто отбирали года жизни. — Это… ничего интересного, Йен, — покачал он головой. Йеннифер слабо улыбнулась. Он давно не называл ее так. — Просто мне Ламберт кое-что рассказал о своем прошлом. — Он рассказал тебе о своем прошлом? — искренне удивилась она, широко раскрыв глаза. — А что в этом такого? — Ничего… Ничего такого, — покачала она головой. Ламберт доверился ему. Открылся. У нее в голове не укладывалось, что Ламберт в самом деле мог быть самым обычном человеком. Рядом с Лютиком. Это было поразительно. — Так что в итоге? — Просто я задумался о том, что зачастую обременял тебя своими проблемами… Что я часто вел себя эгоистично, упиваясь своей этой болью, и тебя втягивал. Я сказал ему, что не хочу налегать на тебя, просить о большем времени, потому что… потому что ты достаточно со мной носилась. Вот и все. Йеннифер медленно моргнула и вскинула бровь. — Но ты никогда не отягощал меня ничем. Бога ради, Лютик, я все еще не слепая. Ты действительно думаешь, что из всего множества твоих эмоций, твоих черт характера, я видела только страдания? Только боль? Лютик, как эти мысли вообще появляются в твоей голове? Поразительно, как неуверенность может сказываться на людях, — она выдохнула и закатила устало глаза. — Я не тот человек, который стал бы терпеть то, что ему не нравится. Не делай из меня простушку, хорошо? Может, мне и не двадцать, но это не значит, что меня схватил альцгеймер или деменция. Лютик усмехнулся и почесал затылок, посмотрев на Йеннифер. Он кивнул и айкнул, когда она потрепала его по голове — неаккуратно, специально так по-детски. — Ладно, а теперь давай-ка посмотрим, что там у нас с магией… Он кивнул, улыбаясь все шире и шире. Может в самом деле пора бы уже просто… отпустить?..