Аспирин.

Taken out with the trash Swimming through the gutter Swimming through the gutter Swallowed up, swallowed up by the city, by the city, by the city Humans the size of rats Opportunity cracks, opportunity stutters It only takes a minute And it takes it, and it takes it, and it takes it, and it takes it       Всегда она просыпалась на рассвете. Пробуждение каждый раз было резким, словно от кошмара или внезапного толчка — в глаза бил яркий свет, тело наполнялось свинцовой тяжестью, и приходилось долго разминать окоченевшие пальцы прежде чем наконец вспомнить — у неё больше не было пальцев.       Община ещё не проснулась. Осторожно отворив дверь амбара, Билл высунула наружу голову, и представший перед ней пейзаж на сладостное мгновение вернул ей покой. Мягкая свежая трава на поляне поодаль лоснилась от росы, из леса доносились трели маленьких шустрых птичек, за которыми ей никогда не удавалось проследить, слишком уж неповоротливой была её новая шея. Билл захотелось сделать глубокий вдох, чтобы насладиться природой сполна, но она снова не смогла. Теперь она не могла дышать, не могла ощущать ни вкусов, ни запахов, и это тяготило её едва ли не больше, чем все другие, оставшиеся ей чувства. Постоянное ощущение тяжести в груди, с которым ей пришлось прожить десять долгих лет, покрыло её всю с головы до пят и ощущалось даже в голове, иногда отдаваясь в несуществующих ушах белым шумом. Её руки двигались слишком резко, словно части неслаженного механизма. Её неуклюжие ноги истаптывали плодородную почву и траву на ней в труху.       На самом краю поляны, на стволе поваленного дерева, сидел одинокий человек. В руках у него был маленький чёрный предмет, который он всё время подносил лицу. Напрягши совсем немного своё новое, почти лишённое красок, зрение, Билл разглядела, что это был Доктор, и в руках у него была обычная курительная трубка. Ноги её сами сделали шаг по направлению к нему.       Завидев Билл, он приветственно махнул рукой.       На самом деле, в последнее время они нечасто виделись. Постоянно он был занят, что её нисколько не удивляло — то обсуждал с боеспособными взрослыми порядок действий на случай тревоги, то вместе с Нардолом пытался придумать надёжный способ обороны, то развлекал местных детей, которым Билл не хотела больше показываться на глаза. Билл их не винила. В случившемся некого было винить, кроме одного чудовищного засранца, за которого Доктор, должно быть, готов был положить собственную жизнь, чего Билл тоже никак не могла допустить. По крайней мере, пока остатки человечности её не покинули.       — Доброе утро. Солнце встало, птички поют.       Доктор похлопал по бревну рядом с собой, приглашая составить ему компанию, и снова вернулся к трубке, которая все никак не хотела прикуриваться.       — РАЗВЕ ВЫ КУРИТЕ?       Собственный реальный голос Билл слышала отдалённо, словно эхо вокзального репродуктора, который почему-то повторял все её слова, причем с раздражающе долгой задержкой.       — О, день только начался, и сразу же с вопроса. — Он скривил притворно кислую мину. — Когда-то курил… Дурная привычка молодости, подцепленная у одного шотландского актера. Стало любопытно, будут ли ощущения такими же, как тогда.       Билл села, вытянувшись по струнке и положив руки на колени, хотя ей до ужаса хотелось расслабить затёкшие, как ей казалось, конечности. У неё больше не получалось ссутулиться или неудобно повернуть руку — все её тело работало как кукла на гидравлических приводах, которыми управляла не она, а чужеродная надстройка в её мозгу. Смирившись с этой несправедливостью в очередной раз, она повернула голову в сторону леса, откуда доносились заманчивые своим умиротворением, почти уже привычные её слуху шорохи. Небо над чащей для неё было светло-серым с едва заметными проблесками голубизны.       — Как-то раз я застрял в одной человеческой колонии… ТАРДИС застряла во временной воронке и не могла вернуться, а на планете как раз разгорелась война. Ужасная, безнадёжная осадная война. Безобидные фермеры против половины вселенной. Воевали они, помнится, из-за меня. Тогда я был намного моложе, но выглядел гораздо старше. Плохо помню большую часть истории, настолько я был стар.       — И СКОЛЬКО ВЫ ТАМ … ПРОБЫЛИ?       — Примерно тысячу лет, — задумчиво ответил Доктор, тщетно пытаясь вытряхнуть из трубки старый слежавшийся табак. — Плюс-минус сотня. — С досадой хлопнув себя по здоровому колену, он отложил трубку на бревно, так и не добившись результата. — Как себя чувствуешь?       — НЕ ЛУЧШЕ … ЧЕМ ВЫ.       — Так я и думал. Никто не хочет сказать мне ничего хорошего.       — ДАЙТЕ СЮДА.       Помедлив, Доктор вложил в её раскрытую ладонь трубку, и Билл принялась стучать ею по дереву. Не прошло и пары гудящих вздохов мехов в её груди, как трубка была прочищена и возвращена владельцу.       — МНЕ СЛЕДОВАЛО БЫ … ДОЛОЖИТЬ ОБ ЭТОМ НАРДОЛУ.       — Ты ещё не знаешь, чем он сам занимался в юности, — отмахнулся Доктор, шаря в карманах в поисках табакерки.       — ВЫ ПОДОЗРИТЕЛЬНО … МНОГО ГОВОРИТЕ. И ОТКРОВЕННИЧАЕТЕ.       — А что мне ещё остаётся? — Он всплеснул руками. — Помогаю тем, что в моих силах.       Он ничем не мог помочь ей, Билл знала это, пусть и не спрашивала вслух. Какой смысл просить о невозможном? В госпитале она достаточно насмотрелись на несчастных пациентов, закованных в непробиваемые латы боли. Практически всё их тело становилось нелепым сляпанным впопыхах протезом, они не помнили себя и свою прошлую жизнь, и следы сознания в их существовании всегда казались Билл злой издёвкой. «Они же всё ещё живые», — отчаянно вопрошала она пустоту, — «они чувствуют! Почему нельзя избавить их от страданий?»       Рейзор лишь загадочно улыбался в ответ на её мольбы, предлагая посидеть перед телеком за чашкой чая. Рейзор, он же Мастер, ошибался. Полноценное превращение не заставляет боль уйти. Оно лишь доводит её до абсолюта, и разум гаснет сам собой.       — КАК ВАША … НОГА?       — Относительно благополучно. — Доктор вздохнул, выразительно дёрнув бровями. — Именно там, на Трензалоре, я однажды такой лишился, и сейчас дела обстоят намного лучше, чем тогда.       Он так и не признался, когда и при каких обстоятельствах получил травму, но Билл подозревала, что она могла недостаточно аккуратно держать его, пока самодельная ракета Мастера пробивала корабль переселенцев этаж за этажом. Она не решилась выпустить его бездыханное тело из рук, пока не ступила на землю.       — МНЕ ЖАЛЬ.       — Даже не начинай, иначе это затянется на весь день. Сколько времени ты провела времени там внизу?       Она опустила голову, уставившись на свою руку. Все чаще ей мерещилось, что под перчаткой ничего нет.       — Мне тоже жаль. Очень жаль. Теперь мы квиты?       Билл повернулась к нему, услышав в его голосе звонкие нотки. Доктор вымученно улыбался, глядя на неё, словно на живое воплощение всех своих самых смелых мечтаний. Должно быть, ему проще было выражать эмоции с техникой, чем с человеком, подумала Билл, и горько улыбнулась в ответ.       — ЭТО СТРАННО.       — Что?       — ДЕСЯТЬ ЛЕТ. ТАМ ВНИЗУ БЫЛИ ЧАСЫ. ОНИ ОТСЧИТЫВАЛИ ДНИ ДЛЯ … ОДНОГО И ДРУГОГО КОНЦА КОРАБЛЯ. НИКОГДА НЕ ПОНИМАЛА ЗАЧЕМ … ОНИ НУЖНЫ В ГОСПИТАЛЕ.       — Действительно, странно. — Набив наконец трубку, Доктор сунул мундштук в рот, теперь пытаясь прикурить её спичкой. — Боюсь, что знаю, кому они на самом деле были нужны.       — ОТ ЭТИХ ДВОИХ ВООБЩЕ ЕСТЬ ПОЛЬЗА?       Иногда её новый голос звучал слишком резко и холодно, особенно когда она злилась, но Билл никак не могла научиться его контролировать. Она боялась, что если начнет прислушиваться к чужеродным процессам в её теле, то они начнут прислушиваться к ней, возьмут её в осаду, и ей нечем больше будет противостоять. Вера её с каждым днём истончалась всё сильнее, улетучивалась вместе с воспоминаниями о далёком доме.       Доктор обратил затуманенный взор вдаль, осторожно подбирая слова для следующей реплики.       — Надеюсь, что так. В конце концов, он в той же западне, что и мы.       — А ОНА?       Он слишком резко повернулся к ней всем корпусом, и глаза его были полны сомнением. И надеждой.       Билл не знала, что Мисси сделала, поэтому у неё было право на сомнения. Хотя… Если бы и знала, убедило бы это её поверить?       Доктор и сам верил с трудом… но очень хотел, чтобы его чаяния не оказались напрасными.       Мисси вернула ему зрение, когда никто кроме неё не мог помочь, и она имела возможность запросто отказаться.       Мисси предала его в решающий момент, как только ей подвернулся шанс снова взяться за старое.       Мисси была Мастером, когда тот был рядом, но безжалостно срывала эту маску, когда он оставлял её в покое. И тогда Доктор видел, что его труд и терпение не были потрачены впустую. Она изменилась. Она делала то, что Мастер себе никогда бы не позволил. Она помогала Нардолу взломать системы безопасности этажа, почти не выражая презрения к обычным людям, которые открыто её боялись и презирали. Она… была в своем роде добра. Как только бывший премьер-министр возвращался и манил её пальцем, она тут же бежала к нему, и тогда оба сердца Доктора каждый раз обрывались под тяжестью сомнений. Ведёт двойную игру? Боится признаться себе в том, что её мировоззрение изменилось? Выбирает сторону? Чем они занимаются вдвоем — строят планы побега? Тогда почему она возвращается, почему позволяет ему сомневаться? Что она хочет сказать?       Тяжёлая рука легла на его плечо, вырывая из размышлений.       — ВЫ ВЕРИТЕ ЕЙ. Я ЖЕ ВИЖУ.       Теперь настал черед Билл смотреть на Доктора сверху вниз.       — НАДЕЮСЬ … ВЫ ПРАВЫ.       Снова сложив руки на коленях, Билл прикрыла веки, вслушиваясь в тишину. Хотя бы это ещё было ей доступно.       — Я ИНОГДА ВИЖУ … ДО СИХ ПОР. ВЫ ГОВОРИТЕ МНЕ ЖДАТЬ. РАНЬШЕ ЭТО ПУГАЛО. ТЕПЕРЬ НЕТ.       — Я могу убрать это. На самом деле, давно пора сделать это…       — НЕТ!       Билл замотала головой так отчаянно, как могла, и Доктор на мгновение отпрянул от неё.       Этот образ был единственным цветным пятном в её мире выгоревшей сепии. Он приходил, когда ей было труднее всего, а обратиться за помощью было не к кому. Когда она не могла спать долгими одинокими ночами или выйти из амбара в светлое время дня, когда одиночество и пока ещё далёкая боль душили её слишком сильно, Доктор являлся перед ней в ореоле теплого света, живой и здоровый, и велел ей ждать. Целую декаду томления в госпитале это наваждение напоминало ей о том, что прошлая жизнь на Земле, милой, родной Земле, всё-таки существовала, что настанет день, когда снова всё пойдет своим чередом. Время шло неумолимо, механическое сердце отсчитывало секунды ожидания тихим скрипом холодных поршней, и вскоре Билл ожидала нового приступа почти с нетерпением, просто чтобы вспомнить заново его лицо. Встревоженное, белое, губы поджаты, в глазах неподдельное горе. «Жди меня». Отпечаток страха стёрся с него со временем, истесался жёсткими реалиями умирающего мира, осталась только оболочка, в которую Билл вложила то, чего ей не хватало. Никогда не касается и не выходит за рамки своей немногословный роли, но смотрит уже по-другому. С теплом и участием. Кроткое «жди меня» значит — погоди ещё немного, Билл Поттс, мы уже в пути, мы непременно найдем и заберём тебя обратно в реальный мир, прочь от жестокости и разрухи, в которую ты угодила по чудовищной ошибке вселенной. Всё будет хорошо.       Билл рывком поднялась на ноги, закрыв холщовый мешок на лице руками. Уйти, уйти скорее, закрыться в своей тюремной камере и просидеть там до тех пор, пока дурные мысли и бессильная ярость не оставят её опустошенной без остатка, неспособной даже на злость. Не глядя себе под ноги, она ступила прочь, в укрытие амбара, но Доктор схватил её за руку и преградил ей дорогу.       — Погоди. Погоди минуту.       Неспешно, словно исполняя смертельный трюк, Доктор развел её руки в стороны. Теперь Билл была на полголовы выше него, и это бы даже показалось ей забавным, не будь его чёрно-белое лицо так похоже на то, что она впервые увидела внизу, сразу после пробуждения, со свежей раной вместо сердца.       — Я знаю, что это сложно… Я знаю. — Он неловко переступил с ноги на ногу, сгорбившись, и от этого стал ещё ниже. — Я должен сказать тебе правду. Очень скоро киберлюди прорвутся на этот этаж, и не думаю, что все мы останемся в живых. У меня есть кое-какой план… но шансов очень мало.       — ВЫ ПРОЩАЕТЕСЬ.       — Ещё нет. Я просто хочу сделать всё возможное. Не думай, что ты забыта. Если я могу сделать что-то для тебя…       Билл печально улыбалась, и из глаз её катились слезы, которые она не могла ни почувствовать, ни стереть. Протянув перемотанную грязным бинтом руку, Доктор смахнул одну из них, самую холодную.       — ОПЯТЬ … Я РАСКЛЕИЛАСЬ?       — Это ничего. Это совершенно нормально.       Нелепо вытянув руки вперёд, Билл встала перед ним на колено и сомкнула стальные жгуты и переплетённые пучки проводов, покрытые резиной и мешковиной, у него на спиной.       — Скоро всё кончится, — прошептала она, прислоняясь гудящей головой к его груди, и репродуктор с шипением повторил за ней. — Всё будет хорошо.       Его сердца сбивчиво стучались в её грудную надстройку, но Билл их не слышала. Он положил холодные ладони ей на плечи, отчаянно прижимая её к себе, но она не почувствовала. Она всегда была одинока в своей самоходной железной крепости, как бы ни старалась выбраться наружу.       Одиноко. Мне так… одиноко.       Билл не поняла, сказала ли она это вслух.       — Нет, Билл Поттс, я ни за что не сяду играть с тобой в покер!       Нардол твердо стоял на своём, подбочинившись и всем своим видом выражая отрицание.       — Я И НЕ ГОВОРИЛА О ПОКЕРЕ. МОЖЕТ … ДАРТС?       — Чтобы ты весь дом разнесла? Нет уж, милочка.       Пусть лицо Билл и не выражало эмоций, но Нардол не мог не почувствовать её тоски. Сколько бы он ни говорил, что нет ничего круче, чем быть киборгом, это нисколько не умаляло ужаса того, что произошло с ней. Сердце у него было живое, свое собственное, и оно сжималось от одной только мысли о том, что несчастной пришлось пережить. Так что он сдался.       — Ладно, — он махнул рукой, усаживаясь за стол. — Давай тогда в дурака. На желание.       — И КАКОЕ ЖЕЛАНИЕ ТЫ … ЗАГАДАЕШЬ?       — Желаю… — Нардол зажмурился, пытаясь представить себе желаемое, но затем уставился на Билл, неловко тасующую колоду карт. — Стоп, я разве должен говорить это прямо сейчас?       — НЕТ. НО Я ТОГДА ТОЖЕ НЕ СКАЖУ.       — Вот и ладушки, так будет намного интереснее. — Он нетерпеливо забрал карты из её рук. — Давай сюда, я раздам.       Обычно Билл не пускали в дом, но Доктор строго наказал сегодня это правило нарушить. Нардол уличил время, когда все местные или отправились спать, или разошлись по патрулям, и постучал в двери амбара. Когда ответа не последовало, он сам с напускной отвагой отворил их, но оторопел от первого же взгляда на Билл. Она стояла у окна, освещённая луной, и безмолвно смотрела прямо ему в лицо провалами пустых глазниц. Всё-таки очень неудобно, когда друг имеет и лицо, и голос, и походку твоего врага.       — ДОКТОР ГОВОРИТ … ЧТО У НЕГО ЕСТЬ ПЛАН.       Нардол скептично помотал головой, раскидывая карты по столу.       — Он каждый раз так говорит. И что получается в итоге? Всю грязную работу делаю я… То есть мы с тобой.       — И КАК ОНО?       — Большой вопрос. Сможем ли мы подорвать этаж так, что большая часть киберлюдей зажарится до угольков — да, однозначно. Сможем ли мы сами унести ноги — это под сомнением. В любом случае, как бы не повернулось дело, мы должны их уничтожить, как можно скорее.       — ЗНАЧИТ … МЕНЯ ТОЖЕ.       От изумления Нардол открыл рот. Как она могла такое подумать?       — Нет, что ты, солнце! Тебя мы возьмём с собой… Ну, если выберемся из заварушки. Куда мы без тебя? Бери-ка карты. Начнем игру.       — А ЕСЛИ … НАЧИСТОТУ? — Билл наклонила голову, держа карты ровно перпендикулярно столу. — У МЕНЯ ЕСТЬ ШАНС?       — Шанс есть всегда, деточка. И вообще, перед тобой сидит опытнейший в киборгостроении гуманоид на этом корабле, так что я знаю, о чем говорю!       — ТОГДА Я ЗНАЮ СВОЕ ЖЕЛАНИЕ.       — Ну, говори, раз знаешь.       — Я ХОЧУ НАЗАД.       Когда Нардол оторвал взгляд от карт, Билл сверлила его глазницами так испытующе, что его душа уползла куда-то в пятки.       — Куда это — назад? — Нардол неловко ухмыльнулся, борясь с порывом выпрыгнуть в окно. Ему показалось, что нелепый огромный фонарь на её голове тускло моргнул.       — ТЕЛО. НАЗАД. Я ХОЧУ ЭТО.       — Как скажешь, подруга. Но… сначала тебе надо обыграть меня в дурака. И не могла бы ты изъясняться немного более человечно? А то это как-то… — Он показал большим пальцем себе на спину. — Мурашки. Бегут.       Билл немного осунулась, кидая на стол первую карту, и её фонарь кинул на стену позади Нардола солнечный зайчик.       — А ТЫ ЧТО ХОЧЕШЬ?       Нардол нахмурился, глядя на её карту на столе. Отбить ему было нечем, кроме, разве что, козырного туза.       — Ну… Если ставки так высоки… — Он грациозно кинул своего туза на стол. — Желаю, чтобы мы выжили. Вот так.       — ХА. ХА. ХА. — Склонившись, Билл отодвинула законченный ход в сторону. — ЕСЛИ ЧТО … ЭТО БЫЛ СЧАСТЛИВЫЙ СМЕХ. I’m finding it so hard to communicate with you I’m finding it so hard to show myself to you 'Cause these feelings won’t go away God give me the strength to get over this So I can keep my love in here I’m finding it so hard to see reason with you I’m finding it so hard to show my love to you 'Cause these emotions won’t come out of here God give me the power to love again So I can feel my heart again I’m finding it so hard to make my life with you I’m finding it so hard to let myself be with you 'Cause this selfishness won’t go away Lock myself up when you’re with me So free me       — Выбрось эту гадость с глаз моих!       Мисси так внезапно выдернула трубку из его зубов, что Доктор едва не подпрыгнул на месте. Безжалостно выбросив трубку куда-то в кусты, она с кряхтением забралась в гамак напротив него, тут же вольяжно в нем развалившись.       — Это было неприлично и грубо.       — А чего ты хотел, дорогой? Вообще-то, ты первый начал наш многовековой обмен любезностями.       — Почему ты постоянно называешь меня так?       Мисси смерила его нахальным взглядом.       — Не обольщайся, милый. Я называю так всех, кто не раздражает меня до смерти, сладкий, так что, пожалуйста, не думай, что ты у меня любимчик, золотце.       Доктор насупился, глядя через плечо себе за спину и пытаясь понять, в каком направлении она могла выкинуть трубку.       — Хватит уже, — проворчал он, пытаясь скрыть досаду за потиранием щеки.       — Как скажешь… — Мисси закинула ногу на ногу, прикусив, как ему показалось в полутьме, травинку. — Чувак.       Он кинул на неё потеплевший взгляд. Такое обращение ему действительно нравилось больше.       — Что, последний день на земле?       — Да, последний день на земле. — Она свесила ногу и принялась ею расслабленно болтать. — Хочу оттянуться сегодня на полную. Жаль, что местные всё-таки не закатили прощальную вечеринку.       — Я так и не поблагодарил тебя.       — За что именно? — Глухо рассмеявшись, Мисси откинулась на спину, оперевшись на лотки. — Брось мусолить эту чушь. Я прекрасно знаю, что ты хочешь сказать, так что можешь не надрываться.       Доктор бессильно пожал плечами.       — Как пожелаешь.       Когда он снова повернулся к Мисси, она прикуривала трубку от лазерной отвёртки.       — Что? — прошепелявила она в ответ на его молчаливое недовольство. — Ловкость рук и никакого мошенничества.       Смирившись, Доктор махнул на неё рукой. Пусть лучше донимает его, чем кого-нибудь другого.       — Какой ты стал скучный, господи. Что, даже не попытаешься отнять? Она же всё-таки твоя.       — В данный момент я не настроен валяться в грязи, в которую ты меня обязательно уронишь. — Он с досадой потёр больную ногу. — Кто потом поможет мне встать?       — Я, дорогой. Я тебе помогу. — Мисси закашлялась, видимо, затянувшись слишком резко. — Прости… Дорогой чувак. — Она села в гамаке, кивком зазывая его на свободное место рядом. — Давай, садись, покурим на брудершафт. Сесть-то ты сможешь?       — Почему наши пути вообще разошлись?       — Потому что ты побоялся Смерти. Смерть нам не грозит.       С тяжёлым вздохом Доктор отвернулся, принимая от неё трубку.       — Не стыдись. Поздно уже стыдиться. Прошла целая жизнь… Больше, намного больше, чем одна жизнь. И вот, где мы теперь. Вдвоем в глухой чаще, в своем собственном шалаше. Прямо как в детстве!       Мисси легонько качнула гамак, с беззаботной улыбкой откинувшись назад, и дернула Доктора за рукав, но тот не захотел к ней присоединиться.       — Изменила бы ты своё решение тогда, сложись что-то иначе? — тихо спросил он, смотря на неё из-за плеча.       — Ни за что. Пропустить столько веселья? К тому же… тогда бы ты не спас меня от неминуемой казни. Быть с тобой лучше, чем быть мёртвой.       Доктор хотел было возразить, припомнив Вэлиант и её отказ от регенерации ему назло, но, почувствовав, с какой осязаемой болью Мисси смотрела на него, промолчал. Она как будто отчаянно хотела попросить прощения, но не могла подобрать слов, чтобы выразить всю свою печаль.       — Я знаю всё, что ты хочешь сказать, — просто ответил он.       — Кое-что ты всё-таки не знаешь. Должно быть, это мучает тебя.       Она резко села, подтянув под себя ноги.       — Тебе не кажется временами, что ты потерял что-то? — спросила она с непроницаемым выражением в глазах, и в голосе её звучали совершенно незнакомые, искренние, чуть теплые нотки. — Что-то, что ты не можешь вспомнить?       Он не мог ответить, потому что не был уверен до конца. Огромная часть его прошлого воплощения была потеряна, и не потому, что Одиннадцатый прожил слишком долго и под конец своих дней впал в беспробудную старческую амнезию. На его памяти стоял нейроблок, который поставил он сам. Он даже примерно представлял, когда это произошло. Он ясно помнил солнечную девчушку с рыжими волосами и её единственного центуриона, мог представить профессора Ривер Сонг в шикарном вечернем платье и с самой яркой на свете улыбкой на устах так четко, как будто только вчера он покинул Поющие Башни. Один. Как будто все это время он был один… Но он не был. Очертания пустоты вокруг него говорили об обратном. Случайный аромат цветов, звонкий молодой смех на другом конце деревни — любая мелочь могла ввести его в ступор на добрых пять минут, пока он пытался дотянуться по ней, как по нити Ариадны, к тому тайному, что было запечатано нейроблоком. Сам этот факт говорил о том, что он нашел Галлифрей, он определенно был там. Он вернулся домой после стольких скитаний, но почему он об этом не помнит…       Он обратил к Мисси затуманенный взор, и она склонилась к нему, облизнув пересохшие губы.       — Я знаю, что ты потерял. Я даже могу сказать тебе, что именно. Могу… напомнить. — Почему наши пути вообще разошлись? — Потому что ты побоялся Смерти, в отличии от меня. И еще ты… отдал меня ей. Кстати, это разве не считается плохим поступком? С тяжёлым вздохом Доктор отвернулся, принимая от неё трубку. — Не стыдись. Поздно уже стыдиться. Прошла целая жизнь… Больше, намного больше, чем одна жизнь. И вот, где мы теперь. Вдвоем в глухой чаще, в своем собственном шалаше. Прямо как в детстве! Мисси легонько качнула гамак, с беззаботной улыбкой откинувшись назад, и дернула Доктора за рукав, но тот не захотел к ней присоединиться. — Изменила бы ты своё решение тогда, сложись что-то иначе? — тихо спросил он, смотря на неё из-за плеча. — Ни за что. Пропустить столько веселья? К тому же… тогда бы ты не спас меня от неминуемой казни. Быть с тобой лучше, чем быть мёртвой. Доктор хотел было возразить, припомнив Вэлиант и её отказ от регенерации ему назло, но, почувствовав, с какой осязаемой болью Мисси смотрела на него, промолчал. Она как будто отчаянно хотела попросить прощения, но не могла подобрать слов, чтобы выразить всю свою печаль. — Я знаю всё, что ты хочешь сказать, — просто ответил он. — Кое-что ты всё-таки не знаешь. Должно быть, это мучает тебя. Она резко села, подтянув под себя ноги. — Тебе не кажется временами, что ты потерял что-то? — спросила она с непроницаемым выражением в глазах, и в голосе её звучали совершенно незнакомые, искренние, чуть теплые нотки. — Что-то, что ты не можешь вспомнить? Он не мог ответить, потому что не был уверен до конца. Огромная часть его прошлого воплощения была потеряна, и не потому, что Одиннадцатый прожил слишком долго и под конец своих дней впал в беспробудную старческую амнезию. На его памяти стоял нейроблок, который поставил он сам. Он даже примерно представлял, когда это произошло. Он ясно помнил солнечную девчушку с рыжими волосами и её единственного центуриона, мог представить профессора Ривер Сонг в шикарном вечернем платье и с самой яркой на свете улыбкой на устах так четко, как будто только вчера он покинул Поющие Башни. Один. Как будто все это время он был один… Но он не был. Очертания пустоты вокруг него говорили об обратном. Случайный аромат цветов, звонкий молодой смех на другом конце деревни — любая мелочь могла ввести его в ступор на добрых пять минут, пока он пытался дотянуться по ней, как по нити Ариадны, к тому тайному, что было запечатано нейроблоком. Сам этот факт говорил о том, что он нашел Галлифрей, он определенно был там. Он вернулся домой после стольких скитаний, но почему он об этом не помнит… Он обратил к Мисси затуманенный взор, и она склонилась к нему, облизнув пересохшие губы. — Я знаю, что ты потерял. Я даже могу сказать тебе, что именно. Могу… напомнить. Она медленно протянула свободную руку к его виску и смахнула длинную седую прядь с его лба. Её глаза были слишком близко, слишком широко распахнуты, и в них Доктор видел… себя. С громким шорохом из кустов перед ними показалась голова Мастера. — О, Рассилон милостивый. Я сейчас блевану. — На мгновение его лицо скрылось в листве, послышались звуки смачного плевка. — Голубки, мать вашу. Мисси тут же одёрнула руку, не зная, куда спрятать взгляд. Мастер ввалился на поляну и, яростно отряхнув пальто от приставших колючек, властно протянул Мисси руку. — Ты. Отвёртку. Сюда. А вообще… Пойдем-ка со мной, прогуляемся. Надо поговорить… обо всём этом. Взгляд Мисси беспорядочно метался по земле. Потеряв последнее терпение, Мастер схватил её за руки, рывком поставив на ноги, и выдернул из её кармана отвертку. — В хижине. Через пять минут. Смерив застывшего Доктора презрительным взглядом, он снова сплюнул и ушел восвояси, оставив их разбитое в прах уединение подвешенным в тишине. — Я вернусь. Мы ещё встретимся. Доктор лишь горько покачал головой. — Ты веришь мне? Его холодные, как у мертвеца, пальцы легли в её протянутую ладонь. Доктор было потянул её обратно к себе, но Мисси спешно освободила руку, отпрянув от него, как от чумного. Она улыбалась, не испытывая ни капли радости. — Не сейчас. Потом. Я вернусь к тебе и верну долг. Оставшись в тоскливом одиночестве, Доктор уставился на собственную руку, уколотую спрятанным в её рукаве клинком. На его пальцах выступала кровь, сияющая золотом.       — ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ ЧТО СКАЗАТЬ. ПУСТО … В ГОЛОВЕ.       Чудовищный грохот наступающей армии заставлял землю под их ногами содрогаться, с каждой секундой всё ближе, всё отчётливее, а Доктора почему-то это не слишком сильно волновало. Пришло им время расстаться, это было очевидно, но он всё стоял на месте, с отвёрткой наготове. Готовый к последнему сражению, но не готовый к последнему прощанию.       — У меня тоже, — честно признался он, пожав понурыми плечами. Билл вдруг заметила, что его восхитительный парадно-выходной пиджак изорван в клочья, и пуговиц на нём уже почти не осталось.       — ВЫ ТАК И НЕ ИЗЛОЖИЛИ МНЕ СВОЙ ПЛАН.       — Это просто. У меня его нет. — Он смущённо почесал щёку. — Я собираюсь сдерживать киберармаду столько, сколько смогу, для этого особой хитрости не нужно. А потом… Будь что будет. — Взвесив отвёртку в руке, он нахмурился. — Всегда хотел закончить вечеринку с огоньком.       — ЧТО ДЕЛАТЬ МНЕ?       Он криво ухмыльнулся, покачав головой.       — Не знаю, Билл. Я бы хотел, чтобы ты пошла с Нардолом, но ты отказалась, так что… — Доктор обратил взгляд вперёд, в небо, стремительно заполняющееся шлейфами дыма прибывающих киберлюдей. — Этого я не могу тебе сказать.       Билл проследила за его взглядом и насчитала несколько десятков висящих в воздухе серых фигур. Скоро их будет больше, и счёт пойдет на сотни, может на тысячи, и не будет смысла больше считать.       — Я ПОСТУПЛЮ ТАК ЖЕ … КАК ВЫ, — сказала она так быстро, что репродуктор не поспел за её мыслью и снова сбился на середине фразы. — И НЕ ПОТОМУ ЧТО … У МЕНЯ НЕТ ДРУГОГО ПУТИ. ПОТОМУ ЧТО … ЭТО ПРАВИЛЬНО.       — Наверно, это не совсем хорошо… Но я рад это слышать.       Когда Билл повернулась к Доктору, на его лице было выражение, которое она никогда раньше не видела. Он смотрел на неё с благодарностью. С каким-то особенным благоговением, с жалостью, горечью и невероятной нежностью. Билл даже не подозревала, что это лицо способно на столь яркие чувства, особенно по отношению к ней. Особенно теперь. Она вдруг ясно поняла, что прямо сейчас Доктор безмолвно прощается. Он просто не может подобрать нужных слов и делает это так, как знает. Может быть, пытается сохранить это мгновение в памяти как можно крепче. Билл улыбнулась. Ей бы хотелось, чтобы он запомнил её улыбающейся. Может, это бы помогло ему хоть немного.       — КАК ДУМАЕТЕ … ЕСЛИ БЫ ЧТО-ТО ПОШЛО ПО ДРУГОМУ ПУТИ … МОЖНО БЫЛО БЫ ЧТО-НИБУДЬ ИЗМЕНИТЬ?       — Не знаю! — Он тепло улыбнулся ей в ответ, словно ощущая её улыбку, даже не имея возможности её увидеть. — Никто не знает и никогда уже не узнает.       — А ЕСЛИ БЫ … ТАМ. В ПИРАМИДЕ. ЕСЛИ БЫ ВСЕ ВЫШЛО НЕМНОГО НЕ ТАК … ЭТО БЫ СИЛЬНО ИЗМЕНИЛО БУДУЩЕЕ? ЕСЛИ БЫ Я ПОЖЕЛАЛА ЧТО-ТО ДРУГОЕ?       — Возможно.       — Я БЫ … ЗНАЕТЕ … Я БЫ ЛУЧШЕ ВЕРНУЛА ВАМ ЗРЕНИЕ. ЕСЛИ БЫ Я ЗНАЛА … Я БЫ ТАК И СДЕЛАЛА. ДАЖЕ ЕСЛИ БЫ ЭТО НАС УБИЛО. ДЛЯ ВАС … Я БЫ ЭТО СДЕЛАЛА.       Да, это определённо были верные слова — Билл даже на мгновение почувствовала себя человеком, способным дышать полной грудью и смеяться во весь голос, насколько хватает сил. Как будто цветное зрение всего на миг вернулось к ней, она увидела едва заметный румянец на его щеках и искру жизни в потускневших глазах. Искра жизни превратилась в одинокую слезу, которую Доктор не стал смахивать.       — Спасибо, — прошептал он так тихо, что Билл скорее угадала слово по губам, чем услышала.       И они разошлись в разные стороны, словно никогда не встречались и никогда больше не встретятся. Goddamned machinery Why don’t you speak to me? One day I am gonna take an axe to you The pitter patter What does it matter? And where’s that love You promised me? I’m pierced by long nails By coloured windmills Your soft sustaining Envelope       Бесконечное поле боя. Тихое. Мертвое. Безнадежная битва наконец была окончена.       Билл брела вперёд, сквозь выжженную пустошь, с полным безразличием перешагивая через безжизненные серые тела. Она чувствовала, что её собственное тело разваливается на части, но больно ей не было. Должно быть, какой-то случайный выстрел повредил ее систему жизнеобеспечения, и от недостатка кислорода перед глазами ее плыла серая рябь, а угол обзора сузился до узкой колеи. Должно быть, во время взрыва осколок раскаленного металла воткнулся в её ногу слишком глубоко, и это позволяло ей только ковылять с издевательски малой скоростью. Всё это не имело абсолютно никакого значения. Последняя мера была применена. Битва была окончена. Лишь одна цель заставляла Билл переставлять ноги.       К счастью, тела на присыпанной пеплом земле всё ещё были сплошь металлическими. Безликими.       По их плану задачей Билл было забрать с собой в могилу столько киберлюдей, сколько бы она смогла. К счастью или нет, киберлюди не сразу распознавали в ней чужака, поэтому она успевала продвинутся отрядам за спину, чтобы выкосить всех разом. Сначала она с сожалением задумывалась о том, что они на самом деле точно такие же, как она — несчастные жертвы чьего-то чужого тщеславия, закованные в холодную ярость. Она перестала думать об этом, когда отрядов стало слишком много, и за каждый шаг вперёд пришлось бороться.       Куда она направлялась? Забавно. Никто из них не подразумевал, что останется в живых, поэтому не предложил определенное место встречи.       Видимо, план всё-таки сработал — Билл успешно перетягивала внимание части наступающих на себя всё больше и больше, и, когда поняла, что у неё не осталось ни пути к отступлению, ни времени разделаться с ними всеми, земля под её ногами дрогнула с таким грохотом, что её искусственное сердце пропустило удар. Потеряв к ней всякий интерес, манекены заверещали одинаковыми голосами, на секунду оглушив со всех сторон, некоторые попытались улететь, но не успели. Волна пламени хлынула по земле и заполнила небеса от края до края. Билл стояла и смотрела, как вокруг неё разверзается ад. Киберлюди падали наземь мертвыми, точно так же, как обычные люди. Некоторые из них просыпались и срывались на плач, моля о пощаде. Ничего особенного, просто сбой программы.       Очень скоро Билл осталась на пепелище совершенно одна. Последняя огненная стена шла прямо на неё, и Билл даже не попыталась от неё укрыться. Хорошо, пусть так. Значит, пора. К тому моменту она была слишком злой, слишком усталой и едва ли чувствовала себя человеком, которым когда-то была. Она даже не почувствовала пламя в тысячу градусов, равнодушно промчавшееся мимо неё и затихшее где-то за её спиной.       Ей приходилось постоянно смотреть себе под ноги, поэтому Билл не сразу заметила женщину, хромающую ей наперерез.       — Привет, мой цельнометаллический дружок. Почему не желаешь убить меня?       Женщина остановилась перед ней шагах в пяти, с достоинством вздернув точеный подбородок.       — ЭТО Я.       — Ах, понятно. Билл Милосердная.       Её имя из уст Мисси резануло слух, и Билл поморщилась. Она ни разу не слышала, чтобы Мастер хоть кого-то из обычных людей звал по имени, вне зависимости от воплощения.       — ГДЕ ВТОРОЙ.       —Мертв. Клянусь тебе.       Мисси показала ей протянутую руку, и на землю с приглушенным звоном упал узкий клинок. Подходя ближе, Билл смяла его подошвой, словно кусок фольги.       — А ОН … ДОКТОР?       — Я не знаю. Сама ищу его. — Мисси всплеснула руками и тут же согнулась от боли. — Почему вы вообще разделились?       — ТАКОВ БЫЛ ПЛАН.       — А разве непонятно, что такой план обречён на провал?! — вдруг истерично выкрикнула Мисси, схватившись за голову. — Где была твоя башка, жестянка? Он отослал тебя подальше только потому, что сам пошел умирать!       С тихим гортанным гудением Билл шагнула вперёд, оттолкнув Мисси с дороги.       — Куда, куда он тебя послал?       Медленно обернувшись, Билл окинула женщину перед собой затуманенным взглядом. Лицо Мисси исказила гримаса отчаяния, губы её дрожали.       — К ЛИФТАМ.       — О, отлично. — Быстро взяв себя в руки, она отряхнула вымаранные в саже руки о полы разорванной юбки. — Значит, он определенно был в другой стороне. То есть… здесь.       Затихнув, они обе, как по команде, осмотрелись, но вокруг все также не наблюдалось ни единого признака жизни.       — Ты же можешь провести сканирование на враждебные формы жизни, — безэмоционально предложила Мисси, тщетно вслушиваясь в тишину. — Твоё железо на это способно.       — ЕСЛИ Я СДЕЛАЮ ЭТО … Я СОЙДУ С УМА.       Мисси понимающе кивнула, медленно сгибаясь пополам.       — Вот черт… Он ранил меня. Больно. Не смертельно, на самом-то деле… Подставь-ка плечо, железный дровосек!       Нехотя Билл подала Мисси руку, и та опёрлась на неё почти без отвращения.       — ЗАЧЕМ ТЫ ЕГО ИЩЕШЬ?       Мисси горько усмехнулась.       — Как это — зачем? Чтобы поблагодарить за чудесный вояж.       — ГОВОРИШЬ ПРЯМО КАК… ОН.       — О, это всё его влияние. Дурной… пример… заразителен.       Билл остановилась, чтобы дать Мисси возможность отдышаться, но она всё никак не могла прекратить задыхаться.       — Вот ты знала, что мондасианские киберлюди однозадачны? — сказала она почти весело. — А ты тут ходишь… и говоришь одновременно. Эволюционируешь на глазах. Это… круто для примата, должна я признать.       — ДЕРЖИСЬ.       — И если я всё-таки отрублюсь, — невозмутимо продолжила Мисси, воздев палец к выгоревшему дотла фальшивому небу, — то передай Доктору, что он дурак. Пусть не повторяет моих ошибок.       — КАКИХ … ИМЕННО?       — Не убивает сам себя! Это во-первых. — Она схватилась за бок, сжав зубы. — И пусть изволит регенерировать, пока у него есть такая прекрасная опция. Это… во-вторых. В остальном, в принципе, он оказался прав.       Чем дальше они брели, тем больше становилось тел. Ни одно из них не было Доктором. В какой-то момент Билл почувствовала, что больше ничего не тянет её с правой стороны, и увидела, что Мисси лежит на земле, неловко подогнув под себя ноги.       Тел становилось все больше. You bastards speak to me Have you no pity? Give me a goddamned good reason Not to jack it all in You wooden soldiers I’m daring you to turn yourselves on       Чёрное пятно маячило на краю её поля видимости. На какое-то время это даже придало Билл сил, но ноги слушались её всё так же плохо.       Судя по всему, эпицентр чудовищного взрыва был именно там.       Это был человек, поняла она, приблизившись на достаточное расстояние. Присыпанный пеплом с седой головы до пят, он не шевелился и не дышал. Но это определенно был человек.       Совершенно обессилев, Билл остановилась перед ним и представила, что делает глубокий вдох. У неё оставалось последнее средство. Собравшись с духом, она сосредоточилась на том, что отвергала всеми силами, на том, что всё ещё страстно желало захватить над ней контроль.       Она позволила киберчеловеку внутри себя расправить плечи и запустить программу поиска враждебных признаков жизни. Нечто отвратительно бесформенное ожило в её мозгу, запуская холодные щупальца в рассудок, парализуя. Впервые за многие дни Билл почувствовала холод, почти настоящий, от которого могли бы стучать зубы и мёрзнуть уши. Почти такой, каким дышит космический вакуум и земное небо перед Рождеством.       Ноги её наконец подкосились от изнеможения, и Билл с грохотом упала коленями в пыль. Она бы хотела обмануть себя, как раньше — человеческий взгляд всегда может чего-то не приметить, но её новые глаза с увидительной точностью отличали живое и то, что живым больше не было. Черты лица не заострились? Кожа совершенно белая, но это же от пепла? Он ведь мог выжить, как бы он позволил себе умереть, он разве хотел умереть? На вопросы, которые она задавала сама себе, потому что больше некому было задать, киберчеловек без промедления услужливо предоставлял четкие и непогрешимые в своей логичности ответы, но Билл не хотела слушать, заглушая его упрямым «нет».       Ответ на последний вопрос она так и не смогла заглушить. Поиск живых существ завершился, и ответом ему было не слово, а ощущение, совершенно четкая уверенность в том, что на этом этаже на десятки километров вокруг не существует ни единого бьющегося сердца.       Билл сжала свою раскалывающуюся голову руками, чувствуя, как её стираемая киберразумом память неумолимо тает, испаряясь, словно отпечаток дыхания на стекле. Не было больше ни единой причины держаться за прошлое, уж тем более за настоящее. От неё ничего не осталось, кроме набора органов в консервной банке.       — Потерпи ещё немного, ладно?       Перед ней в дрожащем мареве помех стоял второй Доктор. Тот, который был фальшивым вестником фальшивого будущего.       — ЭТО … ОБМАН.       — Если даже и так, — фальш-Доктор легкомысленно пожал плечами, смотря на неё сверху вниз. Его глаза были заволочены молочно-белой пеленой.       — ВЫ ... ЭТО Я. Я УМИРАЮ. ВЫ МЕРТВЫ.       — Не будь такой занудой, мисс Поттс. Спорим на картошку, что это не так?       Билл озадаченно покачала головой в ответ. Картошка… Откуда она знает это слово?..       — Твой мозг не умирает, тебе это только кажется. Киберчеловек без органического мозга — деньги на ветер. На самом деле, это работает немного не так.       Фальш-Доктор обошел её широким кругом, словно не замечая собственного трупа. Казалось, он отошёл достаточно далеко, но его голос звучал прямо у Билл в голове, перебивая монотонное трещание киберразума.       — Киберчеловек пытается задавить твою волю, твою личность, твою душу, но он и сам погибнет без твоего мозга, поэтому ему нет резона тебя убивать. Никто ни в одном времени так и не смог повторить сложность органического компьютера, который у тебя прямо тут! — Он постучал пальцем себе по виску. — Да, в одном ты права, ты — это я. Кто угодно — это я. Я — Доктор. Я никогда и ни с кем не здороваюсь, ты замечала когда-нибудь? Сразу начинаю разговор, никаких предисловий. Это экономит кучу времени. Доктор — это призвание, а не имя, и Мисси нагло соврала, когда утверждала обратное, а Нардол врёт о том, что его голова сделана из пластичного титана, как раз голова у него совершенно обыкновенная и сделана из мяса. Помнишь, как он поперхнулся адски горячим кофе и стонал об этом последующие три дня? Попробуй вспомнить, Билл, ну же. Вспомни дом, вспомни Землю, неужели мои лекции были такими скучными, что ты не можешь вспомнить не одной!       Закончив круг, он снова остановился прямо перед ней, заложив руки за спину. Его фигура начинала бликовать, теряя контуры, но голос звучал ясно и четко.       — История пишется победителями. Являешься ли ты победителем, если только ты один помнишь это, как считаешь? Я очень много раз задавался этим вопросом, и так и не пришел к однозначному ответу. Наверно, в такой битве победителей нет. Никто из всего рода человеческого не помнит о победе над Монахами, кроме тебя. Никто не помнит твою мать так, как помнишь ты. Никто не помнит меня так, как ты. Только ты помнишь меня человеком. Бог ведь не может умереть, как бы одинок он не был. Но мог бы человек разговаривать с тобой сейчас? Правда в том, что я не знаю, кто я! Ты должна сказать мне, что делать, Билл, иначе наша сделка не состоится. Так кто же я? Спаситель или жнец? Шут, самоубийца или всё-таки доктор?       Билл сосредоточенно прищурилась, пытаясь отыскать ответ на его вопрос, словно давным-давно забытую коробку в темном чулане. Как ни странно, она нашла её, и когда открыла, увидела свою мать и его, отражающегося в зеркале позади нее. На мгновение даже шум в её голове прекратился, но этого мгновения оказалось достаточно.       — Ты… Доктор. — Она склонила голову набок, прислушиваясь к собственному голосу. Репродуктор наконец перестал повторять за ней. — Ты мой друг.       Он склонился к ней и прошептал на ухо:       — Я видел достаточно смертей сегодня. На этом этаже никто больше не умрёт. Думаешь, я зря забалтывал тебя целых три минуты? — Он внезапно расплылся в абсолютно безумной улыбке. — Эти три минуты спасут твою душу… Если повезёт. Шанс — один из сотни, из тысячи, из миллиона, из миллиарда, из триллиона, из…       Пока Билл пыталась вспомнить, что такое «картошка» и как она связана с «Землёй», серая рябь поглотила и Доктора, и бескрайнее пепелище под её ногами, и её саму. Опустошённым сосудом она упала без чувств, чтобы затем восстать снова. I thought we had a deal       — Билл? Билл!       Билл Поттс проснулась, словно очнувшись от липкого кошмарного сна, и судорожно втянула открытым ртом тяжёлый воздух. Металлический привкус, тут же осевший едким осадком на языке, заставил её поперхнуться, голова кружилась. Билл сжала пальцы и поняла, что её кто-то обнимает.       — Я успела. Господи. Я успела…       Дышать стало легче, когда тот, кто держал её голову на своих коленях, выпрямился, чтобы посмотреть ей в лицо.       — Хезер?       Лицо Хезер, как и вся её одежда, были сырыми насквозь, будто она вылезла из огромной холодной лужи. Её удивлённые глаза были красными, будто она долго плакала.       — Ты помнишь моё имя? — спросила она, касаясь холодными мокрыми пальцами её лица, и Билл недовольно поморщилась. Любое ощущение сейчас казалось ей непривычным, слишком ярким.       — Почему я должна была его забыть?       — Ну… Столько воды утекло…       В ответ на хорошую шутку Билл улыбнулась, порываясь встать на ноги, что у неё не слишком-то хорошо получалось, и Хезер помогла ей встать.       — Что ты здесь делаешь?       — Возвращаю долг.       — Но ты ведь ничего мне не должна.       Хезер обратила взгляд куда-то за её плечо, и Билл почему-то не хотела поворачиваться назад. Когда она вслепую сделала шаг назад, что-то тяжёлое с гулким дребезгом рухнуло наземь и развалилось под собственной тяжестью на части. Это был её старое тело — пустое.       — Господи.       Она вспомнила. Она вспомнила это ощущение, и оно почему-то легло в её освобождённый разум точно так же, как в скованный — смерть. Одиночество, холодящее несуществующее сердце, тишина, звенящая в несуществующих ушах.       — Он мёртв.       — Я знаю.       Во второй раз за день Билл приступила к его смертному одну, опустившись перед Доктором на колени.       — Я ничего не могу сделать. Мне жаль. Я могу преобразовывать живую материю, но поднять из мёртвых… — Хезер бессильно развела руками, опустив голову. — Я не всесильна. Я едва тебя не потеряла. Я вообще не понимаю… Система жизнеобеспечения твоего корпуса была неисправна. Ты должна была давным-давно задохнуться. Но что-то…       — Нет…       Билл опустила голову на сложенные на его груди руки. Каждый раз кажется, что не может быть больнее, и каждый раз чужая смерть ощущается, как собственная.       — Нет! Ты думал, это всё, правда?! Что всё кончено?! Нет, это не так! Никого не было рядом, чтобы сказать тебе… Так, значит, я это скажу. Пусть только сейчас, пусть слишком поздно… На самом деле, для правды никогда не поздно, Доктор. Ты, наверно, думал, что сделал всё, что мог. Нет! Наверно, ты полагал, что твоя жизнь больше не имеет смысла — все дела сделаны, все миры спасены. Нет! Почему ты пытался спасти всех?! Это же слишком сложно, одному это не под силу! А ты… Всё равно… Ты спас меня, старик. Я не хочу видеть тебя мёртвым. Плевать мне на весь этот сраный мир — я не хочу видеть тебя мёртвым! Чего этот мир будет стоить без тебя, об этом ты подумал?! Ах, да, я же такой жертвенный и крутой, я буду врать тебе, Билл Поттс, чтобы не ранить твоих тонких чувств, буду молча страдать и делать вид, что всё хорошо, врезаясь в стены и обвиняя в этом Нардола… Нет, Доктор, нет. Твоя история ещё не кончена. Я не позволю. Ради этого ты распинался передо мной так долго — чтобы я просто развернулась и ушла, оставив тебя в покое? Нет, нет… Я поступлю куда хуже. Я подарю тебе надежду. Я покажу тебе пример. Я такая эгоистка, знаешь. Я спасу тебя, спасу всех, просто потому, что мне так хочется. Так можно. Так правильно. Что бы ты там о себе не думал, Доктор… Я хочу, чтобы ты жил. А ты просто… Услышь меня. Как я тебя. Пожалуйста. Ну же. Ты же меня слышишь?..       — Билл…       Хезер тронула сгорбившуюся в три погибели над трупом Билл за плечо, но та лишь отпрянула от неё, намертво вцепившись в пыльные лацканы разорванного пиджака. Её сотрясали горькие рыдания.       — Его здесь больше нет, Билл. Надо уходить. Здесь всё ещё опасно.       Черты лица — пустые, скованные холодом и последним вздохом. Кожа белая, как мрамор, раздробленные взрывом пальцы. Как же он будет теперь играть на гитаре?..       — Он должен жить.       — Мы не можем воскрешать. Уже поздно. Хватит… Мы не можем помочь.       — Нет! Он просил меня потерпеть — ради этого? Разве? Я не уйду! Я не уйду…       Хезер села на землю рядом с ней, положив ладони ей на плечи, и теперь они были тёплыми.       — Мне плевать, что можно, а что нельзя. Не этому ты меня учил. Если я что-то и усвоила из твоих уроков, так это… — Она сжала его холодные пальцы в своих. — Это то, что говорить и делать нужно от сердца. Ты ведь всегда именно так и поступал, верно? За это тебя и считают сумасшедшим. Вот только они все неправы. Прав ты, Доктор. Я тебе это ещё докажу. Ты будешь отпираться, спорить, кричать на непонятных мне языках… Но я докажу.       Прежде чем подняться на негнущихся ногах и покинуть корабль вслед за Хезер, Билл низко склонилась и коснулась ласковым поцелуем его лба. На языке она почувствовала один только пепел.       — Мы ещё встретимся, и тогда ты поймёшь, что всё не было зря.