Монета и птичий скелет

      Признаться честно, слова Эстель Тибо, как и сам её визит, стали для Петера Дифенбаха неожиданностью. Разумеется, Петер всей душой жаждал добраться наконец до Йонаса Фромма: именно он разбил их у Алланда пять лет назад — вкус крови, смешанной с землёй, ни с чем не спутать и не забыть. Именно он сотворил что-то с Карлом, довёл фон Сименса до предательства. И за всё это Фромм ответит — даже споров об этом никаких быть не может. Ни дня, наверное, не прошло, чтобы Дифенбах не раздумывал, что он сделает с треклятым аврором: будет ли мучить «Круциатусом», пока тот не поседеет окончательно, сожжёт заживо или, изувечив и обезоружив, оставит подыхать в каком-нибудь забытым богом овраге.       Однако только сейчас Петера кольнуло осознание: то всегда были одни мысли. Теперь же, когда про Фромма стало известно так много, Дифенбах будто бы застыл перед распахнутой настежь дверью. Что, если это была какая-то ловушка? Аврорат ни за что не оставит своего драгоценного Фромма просто так: они ни на что без него не способны, вот и цепляются за него всеми пальцами. Быть может, в той больничной палате Петера ждёт второй Алланд, из которого, он, возможно, в этот раз выбраться не сумеет. Нет, лучше придержаться старых планов и отправиться в Баден на поиски Карла — и это всё в нём говорит не страх, а благоразумие и предосторожность!       Всё более-менее вновь пришло в своё русло, как будто непонятный отрывок истории с Фроммом и не маячил над Петером. Дифенбах оказался на магловских улицах Бадена. Конечно, не будь на то особой необходимости, он не стал бы слоняться по этому свинарнику, однако причина у него была вполне разумная: какой-нибудь магловский простачок, конечно, удивится и обозлится, если у него вырвать волос, но жаловаться никуда не побежит. Да и ходить здесь попросту безопасней.       Петер оглядел улицу: там прошла старуха — перекидываться в беззубую каргу ему точно не хотелось, там пробежал ребёнок — такого вряд ли куда-то пропустят одного. Наконец Дифенбах остановился на немолодом мужчине с заплывшими глазами, непрошибаемо тупым выражением лица и нестриженным гнездом на голове. Можно было бы устроить маскарад со случайным столкновением и извинениями, но Петер Дифенбах ещё не готов был опуститься так низко. Пусть лучше думают, что он безумец — что ему до этого?       В несколько быстрых шагов Петер преодолел расстояние между собой и мужчиной, ловко цепанул у него клок волос — тот тут же разошёлся в ругательствах, но Петер уже скрылся в переулке.       Убедившись, что на него ненароком никто не уставился, Дифенбах выудил из кармана бутылёк с пока ещё бесцветной жидкостью, открыл его и сунул внутрь волосы магла. Тут же запузырившись, зелье приобрело отвратительный коричнево-зелёный оттенок и соответствующим же образом запахло. Петер поморщился. Понятно, что ждать от маглов каких-то благородных оттенков и ароматов попросту глупо, но мог же он хотя бы выцепить кого-то с рожей поприятней! Ну ладно, путь назад закрыт. Зажав покрепче нос, Петер Дифенбах сделал быстрый глоток.       Первым инстинктивным желанием стало выплевать это всё, а потом найти и съесть что-нибудь повкуснее, чтобы избавиться от тошнотворного послевкусия. Потом его начало мутить. Не хватил бы Петера ещё удар, пока он в этом отвратительном, заплывшим жиром свином туловище! Однако вскоре омерзительные ощущения отступили прочь, и Дифенбах, закрыв зелье, убрал его обратно в карман и, ощупав черты чужого лица, отправился в путь.       Дорога до магических улиц, благо, заняла недолго. В это время суток тут было немноголюдно: в основном, только чинные мамаши и няньки выгуливали своих детишек. Уже скоро Петер Дифенбах, в магловском отличье, шёл между хорошо знакомых лавок и магазинов, разглядывая дома вокруг магазина мётел. Карл мог находиться в старой гостинице Вольцогена… Или в любом другом месте. Домов тут выстроили предостаточно, и в большей части из них чёрт знает, что находится. Из гостиницы поскромней, что была неподалёку, вышли двое в форме авроров.  — Эй, господин! — окликнул Петера зазывала. — Заходите скорей: только у нас вы сможете купить чудесные зачарованные амулеты, кольца, и...  — Отвали! — рявкнул Дифенбах. Его веко дёрнулось. — Свою дрянь будешь продавать кому-нибудь ещё!       Зазывала, которому было, на вид, лет четырнадцать, только отмахнулся. Авроры, кажется, покосились на Петера, но ничего не сказали, не полезли с вопросами и требованиями предъявить палочку, а просто пошли дальше. Дифенбах посмотрел на дверь гостиницы, из которой те вышли — его сердце заколотилось чаще. Если он прав, то всё близится к своему завершению…       Петер зашёл в гостиницу. Девушка за ресепшном натянуто улыбнулась:  — Добро пожаловать! — сказала она. — Вы здесь, чтобы снять комнату? У нас самые выгодные цены в Бадене!  — Дня доброго! Я здесь, на самом деле, чтобы навестить приятеля, — Петер бросил взгляд на вешалку с ключами от комнат, примечая отсутствующие. — Он остановился в одиннадцатом номере. Это разрешено?  — А кто-то станет запрещать? — пожала плечами девушка и устало опустила голову на руки.  — Спасибо, — ответил Дифенбах и прошёл дальше по коридору.       Начать Петер решил с последнего, третьего этажа. Конечно, не было никакой уверенности, что Карл и впрямь где-то здесь, да и времени у Дифенбаха было не так много, но ни на что другое ему это время тратить совершенно не хотелось. Если Карла не окажется здесь, Петер поищет в другом месте, найдёт ещё кого-нибудь, кто может что-то знать, но не позволит просто так себя предавать и обманывать. В особенности — Карлу фон Сименсу.       Двери на третьем этаже были закрыты все, за исключением двух: третьего и четырнадцатого номеров — в них обоих, впрочем, Петер заметил только каких-то незнакомых женщин. Ничего интересного, разве что Карл, сидя-трясясь под наблюдением авроров, решил завести себе подружку.       Куда больший интерес, главным образом потому, что Дифенбах не успел ничего толком рассмотреть, привлекла фигура, которая мелькнула вдали и тут же скрылась за углом. Петер последовал за ней. Стараясь не выдавать спешки, он быстрыми шагами двинулся вперёд. Расстояние между ними уже сократилось до полудесятка метров или около того, когда фигура резким движением развернулась.  — А ну стойте! Кто вы и что здесь делаете? — Манера речи у него была странной.       Вблизи Петер смог разглядеть костюм этого незнакомца и понял, что это был очередной, третий уже, аврор. Себя бы они так поберегли, как охраняют мерзавца фон Сименса!  — Ты ещё кто? — протянул Петер, изображая, как, по его мнению, должен был выражаться магл с таким рылом. — Что, ходить по гостинице уже нельзя?       Аврор кашлянул. Он, кажется, был ещё молодой: может, его в первый раз назначили разбираться с чем-то серьёзным, а не пугать школьников, пускающих на улицах магические фейерверки.  — Аврор Маттеус Браун, третье отделение, — наконец сказал он, махнув перед носом Петера документами. Да уж, так всё разглядишь и посмотришь ещё раз!  — Очень приятно, уважаемый, — буркнул Петер. — Если тут дела аврората, я пойду.       А когда он отвернётся, Дифенбах ударит его в спину.  — Пойдёте, — сказал Маттеус, — только сперва представьтесь.  — Николас Юрген, — наобум назвал имя Дифенбах.       Ему показалось, что что-то на его лице засаднило и потянулось: неужели эффект оборотного зелья так быстро прекращался?!  — Палочку, герр Юрген, — произнёс Браун. Приказ, пусть и вежливый.       Петер скосил глаза: больше авроров пока вокруг не наблюдалось. Демонстративно похлопав по карманам широкого плаща, Дифенбах пожал плечами:  — Я, кажется, забыл, — сказал он, — простите.       Аврор нахмурился.  — В таком случае, вы задержаны до выяснения личности.       Петер повёл бровью. «Значит, Карл где-то здесь, — подумал он, — иначе стали бы они так цепляться к случайным прохожим». А потом Дифенбах вновь почувствовал, как что-то под его кожей дёрнулось. Он осторожно положил руку на карман.  — Это ещё за что? — возмутился Дифенбах. — Я ничего не делал!  — Сказано же: до выяснения личности. Раз палочки у вас не нашлось, — протянул Браун, — ничего не может подтвердить, что вы и есть Николас Юрген. И что на вашей душе не висит десяток-другой грешков.       В следующий миг аврор двинулся к нему, намереваясь, может, связать, просто вывести из здания или сделать ещё что-то — Петеру хватило доли секунды, чтобы выхватить из кармана палочку и швырнуть в него заклинание. А вот сообразить, что заклятье отлетело, у Дифенбаха получилось не сразу. И в следующий миг что-то резануло обожгло его плечо, почувствовался запах дыма, а где-то поодаль кто-то завопил. Всё вокруг закружилось: что это за дрянь такая? Разве авроры не должны атаковать обычными «оглушающими»?!       Петер, пошатнувшись, отступил назад — мимо него тут же пролетела ещё одна вспышка, только чудом не попавшая. Дифенбах поднял руку, почти наугад бросил заклинание, ещё одно — аврор оказался проворен, как дьявол. Летящее в него заклятье Петер отбил каким-то чудом и затем, решив, что представилось свободное мгновенье, метнул «убивающее»… Шум, с которым тело упало на пол, был, признаться честно, неожиданным даже для него.       Тяжело дыша, Петер медленно подошёл ближе к лежавшему на полу Брауну — ну да, он мёртв. Убивающее заклятье так и должно работать. Но как могло выйти, что простой аврор, совсем молодой ещё, сумел так обжечь ему плечо? Больно, сволочь. Петер прижал пальцы к дыре в плаще — прожгло всё: и мантию из плотной ткани, и рубашку — основательно, а на покрасневшей коже запузырились ожоги. Дифенбах ещё раз взглянул на труп, плюнул и обернулся.       Из четырнадцатого номера прямо на него, замерев, уставилась женщина с распахнутыми глазами и бледным лицом. Петер жестом велел ей оставаться на месте и молчать. Она слабо кивнула. Сам Дифенбах, не убирая палочку, пошёл прямо по коридору. И плакала тишина: тут же поднялся жуткий гул от летящих налево и направо заклятий, хлопков и заголосивших постояльцев.       Обычным отпирающим чарам не поддалась только одна дверь почти в самом конце коридора. Петер с силой дёрнул ручку — закрыто, применил ещё раз, на всякий случай, «отпирающее» — не сработало. Чуть покачнувшись, Дифенбах отскочил подальше и наставил палочку не то на дверь, не то на стену. «Бомбарда!» — произнёс он и прогремел взрыв.       В и так спёртый воздух поднялось такое количество пыли, что стало трудно и дышать, и смотреть. Когда грязное облако немного улеглось, Петер увидел на месте двери неровную дыру, обломки кирпичей по краям которой грозились в любой момент рухнуть вниз — ему на голову, если он не поторопится. Дифенбах осторожно пошёл вперёд. Левой рукой он по-прежнему прикрывал глаза от пыли, а в правой держал наготове палочку: кто знает, что отыщется внутри этой комнаты?       Но ещё авроров Петер не увидел — внутри только жался к стене бледный, худой и, кажется, поседевший ещё больше Карл фон Сименс. Он был здесь. Прямо тут, в его руках, глядел на Дифенбаха, дрожа, но не отводя глаз. Понимал ли он, что происходит?.. Узнал ли его?.. Петер стоял удивительно тихо. На его коже что-то вновь зашевелилось, затряслось — это действие оборотного зелья наконец подошло к концу. Его вновь начало мутить, захотелось согнуться, скорчиться, но Дифенбах только чуть наклонил голову, пока его лицо вновь не стало по-настоящему своим.       Петер снова посмотрел на Карла: в лице того ничего не поменялось, будто бы этого он и ждал. Петер вдруг подумал, что если бы фон Сименс начал молить его о прощении или осыпал оскорблениями, всё было бы куда проще. Дифенбах облокотился на стоявшее по середине комнаты кресло — Карл, видимо, пытался пододвинуть его к двери, чтобы хоть как-то подпереть её.  — Ну что? — наконец произнёс Петер.       На самом деле, он не знал, какой ответ хотел получить. Что Карла пять лет беспрерывно мучили авроры, и он, не выдержав, сломался? Это Дифенбах уже слышал. Что Карл предал его, будучи под действием «Империуса»? В это Дифенбах бы не поверил. Что он просто не захотел больше сидеть в тюрьме и потому заключил с авроратом сделку?       Однако фон Сименс не сказал ни слова и даже головой не покачал, только стоял, будто окаменевший, и смотрел на Петера широко распахнутыми глазами. И Дифенбах подошёл к нему ближе, вцепился пальцами в плечи.  — Говори, — прорычал Дифенбах, — сейчас же!       Ноги Карла подкосились, но он по-прежнему не отвечал. Петер ждал, что фон Сименс начнёт умолять его, как тогда, бросится в какие-то пространные разъяснения, которые, возможно, даже будут что-то значить. Дифенбах ожидал чего угодно, но не этой проклятой тишины.       А потом пробитая стена, соединявшая их с коридором, сдавшись, начала рушиться; где-то в коридоре раздались голоса: «Он там! Он пошёл туда! Помогите нам!». Послышались тяжёлые шаги: шёл, явно, не один человек. И Петер вдруг уставился прямо перед собой: неужели так всё и закончится? Месть, к которой он так долго шёл, оборвётся, а все вопросы так и повиснут неотвеченные?       Карл, почуяв, видимо, этот миг замешательства, вырвался из его хватки, подбежал к окну — Петер тут же очухался и швырнул в него оглушающее. Карл, ударившись о подоконник, рухнул на пол. «Неужели, — подумал Дифенбах, — ему бы и впрямь хватило духу прыгнуть с третьего этажа на мощёную дорогу?»       Но в следующий миг на пороге комнаты показались люди, целая толпа, и времени на раздумья не осталось. Петер подскочил к Карлу, схватил его — тот тут же задёргался, но Петер только сильнее вцепился в него, поднял палочку, вдохнул поглубже и аппарировал. В тот миг, когда весь мир смешался до неузнаваемых форм и Дифенбаха сдавило со всех сторон, он наконец услышал голос Карла. Тот закричал.

***

      Стакан был наполнен до краёв. Винфрид Дифенбах сидел во главе стола и отсутствующим взглядом следил, как по стеклянным стенкам медленно стекают прозрачные капли. Ну, сейчас, по крайней мере, и Петер, и Штефан куда-то ушли, и весь дом, по сути, в его распоряжении. И теперь в этом доме не одна, а уже две пленницы. Винфрид облокотился на стол — вода от неосторожного движения тут же расплескалась. Итак, сейчас всё начнется сначала, вновь пойдёт по тому же кругу, или же?..       Что-то тревожило Винфрида. Не так, как снившиеся ему кошмары, как Петер или неминуемый арест — подобного волнения он, должно быть, никогда прежде не испытывал. Ему казалось, что с каждой минутой сидеть и ждать непонятно чего становилось всё тяжелее. И Винфрид ударил ладонью по столу — совсем как Петер! — и резко вскочил на ноги.       Перед ним снова предстал исхоженный не один раз дом. Винфрид готов был поклясться, что за последние дни выучил здесь каждый уголок — по крайней мере, на втором этаже, где его никто не трогал. Теперь там, правда, находилась Эстель Тибо. К ней он и решил направиться.       Оказавшись возле двери, Дифенбах обнаружил, что Штефан Кнопп, похоже, закрыл её на ключ, который, вероятно, унёс с собой. Ну, заходить к Эстель, как к Амалии Гизе, Винфрид всё равно не собирался. С Эстель они были знакомы давно, но особой жалости она, даже в таком положении, у него не вызывала: что-то в ней всегда казалось фальшивым. Даже своей вины в том, что с ней произошло, он на этот раз не чувствовал.  — Фройляйн Тибо, — постучался Дифенбах.  — Да? — донёсся из-за двери голос. — Винфрид, это ты?  — Петер отправился искать Фромма, — сказал Дифенбах, — он хочет его убить.  — Ещё бы, — хмыкнула Эстель.       Её голос показался Винфриду на удивление спокойным: она будто бы совсем не переживала ни за Йонаса Фромма, что можно было по-разному объяснить, ни за себя, что было куда страннее. Тибо как будто бы знала что-то большее.  — Скажите, фройляйн Тибо, — спросил Дифенбах, — авроры ведь поймают Петера, да? А потом — и меня?       Она молчала достаточно долго, чтобы подумать, что она обдумывает, что же сказать.  — Я не знаю, — наконец произнесла Эстель. — Особенно про тебя.       Особенно про него? Ну, это почти наверняка значило, что Петер направился прямиком в ловушку. А если его поймают, то как-нибудь вытащат, где они укрываются: в аврорате должны быть легилименты. Так что время почти вышло.  — Благодарю вас, фройляйн Тибо, — сказал Винфрид и, сам не зная, зачем, добавил: — Я бы выпустил вас, но Штефан унёс с собой ключ.       Она только хмыкнула, и Дифенбах пошёл прочь. Зачем Винфрид сказал про «выпустить», он, право, не знал. Кому нужны эти пустые слова, если он… А что Винфрид вообще собрался делать? Рассесться покрасивей и дожидаться авроров? Примерно это он в последнее время и делал. Ведь ничего уже не изменить? Семья Амалии Гизе убита, сама она сидит в подвале…       Куда Винфрид уже заходил. И где лежит ключ от этого подвала, Винфрид тоже знал.       Нет, нет — о чём, чёрт возьми, он думает? В любой момент могут вернуться Петер и Штефан, они сразу поймут, что к чему, и тогда Винфриду не сдобровать! А если Петера поймают авроры, то они и за ним рано или поздно придут. Всё, ловушка захлопнулась, время почти вышло…       Но за то время, что у него осталось, он, может, ещё и успеет сделать что-то стоящее, совершить, возможно, первый поступок, который будет по-настоящему его, а не продиктованным родителями, братом или ещё кем-то. Хотя бы в памяти Амалии Гизе он останется самим собой, человеком, а не нелепым придатком к Петеру Дифенбаху. А потом хоть дожидайся конца, хоть беги и скитайся по магловским дорогам. Винфрид поднял голову. Вещи, которые может сотворить с ним Петер, больше не пугали его.       Винфрид быстро заглянул в комнату с камином: летучий порох ещё оставался. И, кажется, пока ещё никто не шёл. Дифенбах осторожно спустился к подвалу и застучал уже в эту дверь. «Я захожу», — предупредил он, прежде чем потянуться за ключом.       Амалия Гизе всё так же сидела на полу. Когда Винфрид открыл дверь, она прикрыла рукой заслезившиеся глаза: от света она, видимо, отвыкла. Выглядела Амалия ужасно: вся в грязи, кожа совсем побледнела, волосы спутались так, что, наверное, их нужно будет отстригать, когда она освободится. Винфрид медленно подошёл ближе к ней и опустился рядом на пол.  — Фройляйн Гизе, я не наврежу вам, — пробормотал он.       Она не ответила. Винфрид попробовал коснуться её руки — Амалия тут же отдёрнулась и посмотрела на него широко распахнутыми глазами.  — Пожалуйста, фройляйн Гизе, — прошептал Дифенбах, — я хочу помочь вам, я хочу освободить вас! Прошу вас… Скоро сюда может вернуться мой брат, нам надо спешить!..  — Вы… — едва слышно сказала Амалия. — Кто вы?.. Зачем?..  — У меня мало времени, не успею объяснить, — пробормотал Винфрид, — пожалуйста, я просто доведу вас до камина, и вы переместитесь к людям, куда захотите.  — До камина? — спросила она. — Какого камина?..  — До обычного, — Винфрид немного опешил, — который подключен к каминной сети.       Гизе посмотрела на него таким взглядом, как будто он только что сказал что-то невероятное. Но у них нет на это времени! В любой момент может кто-то нагрянуть, он не знает, как пошли дела у Петера и чем занимается Штефан!  — Нам надо идти, фройляйн Гизе, правда, — повторил он.       И неужели она и впрямь доверилась ему? Вся трясясь, Амалия Гизе поднялась на ноги — Винфрид попытался поддержать её, но она только отдёрнулась. Каждый шаг ей давался с трудом, но медленно они побрели наверх. Путь назад был отрезан навсегда.       Наконец они добрались до второго этажа. Винфрид всё время прислушивался, не идёт ли кто. Бессмысленно, конечно: у него не выйдет ни победить кого бы то ни было в бою, ни спрятаться, особенно, когда рядом с ним Амалия Гизе. Дифенбах привёл её к камину и протянул миску с летучим порохом.  — Что мне с этим делать? — подняла бровь Гизе.       Она что, шутит? Быть такого не может, чтобы дочь авроров не знала, что такое летучий порох!  — Вы никогда не..? — пробормотал Винфрид.       Амалия покачала головой.  — Возьмите щепотку, — объяснил он, глядя на недоумение на лице Амалии, — и полезайте с ней в камин. Затем скажите, куда хотите попасть — вас тут же туда перенесёт.  — Я, наверное, сошла с ума, — покачала головой Гизе, но, подчинившись, залезла в камин, — а… куда перемещаться?       Винфрид, опустив глаза, сжал зубы: что сделал с ней его брат?!  — В каком месте вы будете в безопасности? — произнёс он. — Дом какого-то друга или родственника, аврорат…       Она вновь покачала головой.  — Я ничего не знаю, — сказала Амалия и опустила взгляд, — ничего не помню! Простите!..  — Ничего, — пробормотал Винфрид, — скажите, например: «Грюнштрассе, 19». Там находится алхимическая лавка, вам помогут.       «Ладно», — Амалия закрыла глаза, произнесла адрес и тут же исчезла в зелёной дымке. Винфрид глядел на пустой камин, не веря, что только что сделал. На его лице расплывалась нервная ухмылка. Пусть Петер, аврорат, Штефан, все они сделают с ним худшее, что придёт им в голову. Вот теперь уже по-настоящему ничего не изменить!