Монета и птичий скелет

— Воровка, воровка! — надрываясь, кричала в спину тучная женщина. — А ну держите её!       Амалия Гизе перемахнула через плетёную изгородь, прижимая к груди сделанный на скорую руку свёрток из плаща. Она не взяла много, только то, что было нужно: собственно, сам плащ, чтобы хоть на что-то сменить изорванное грязное платье, и продукты — хватит ещё на несколько дней.       И за эти несколько дней она ещё много что успеет. Удивительно, сколько у неё, даже после долгого заточения, было сил: то ли Амалия Гизе до всей этой истории только и делала, что занималась спортом, то ли свобода её так окрылила — за день она выбралась из города, пересекла бесчисленные поля, прошла вдоль рек и лесов и сейчас очутилась в небольшой общине — местные называли её Циллингталем. Никакого труда не составило ни обворовать их, ни сбежать после этого. Может, до всей этой истории Амалия Гизе только и делала, что сигала через соседские заборы с ворованной едой.       Когда она затерялась между домов и крики постепенно стихли, Амалия Гизе — нужно было привыкать называть себя чужим именем — вышла на дорогу. Солнце светило сквозь кроны далёких деревьев, заливало дома в низине и бесконечные поля вокруг — можно нырнуть в высокие колосья, если её заметят. Если её будут искать.       А кто-то наверняка разыскивает её прямо сейчас: брат того юноши, который её выпустил — его, интересно, уже успели за это убить?.. — или те детективы, которые приходили ещё в монастырь. Амалия сглотнула. Сколько людей уже пострадали из-за неё — вернее, из-за той, кем она не является, чьё тело из-за какого-то провидения занимает. Что сделают с ней, когда спасут Амалию Гизе? Отправят в сумасшедший дом, чтобы вернуть ту, нужную Амалию? В таком случае, спасение ничуть не лучше ещё одного похищения.       И что ей остаётся делать? Скитаться по окрестности, пока её не арестуют за кражи? Пока её ещё кто-нибудь не поймает? Пока попросту не похолодает настолько, что оставаться на улицах будет невозможно? Видимо, ей тогда надо будет обратиться в полицию — не в поганый аврорат, а в простое отделение в каком-нибудь из городков — и рассказать там какую-нибудь историю: например, что она, мол, из какой-то мелкой религиозной общины в горах, документов у неё нет, но она хотела бы их получить — разумеется, на какое-то другое имя. Над правдоподобностью истории нужно было ещё поработать.       А пока всё просто: пошагав ещё вдоль поля, она свернула к роще неподалёку и вскоре вышла к реке. Вода была восхитительно свежей. Амалия Гизе — чужое имя упорно не ложилось на своё сознание — быстро смыла с себя всю грязь и оделась уже в краденый плащ, серый, узкий в плечах, но зато чистый и совершенно непримечательный. От старого платья она тут же избавилась, и свобода показалась ещё изумительней.       Хотя потребуется ещё не один глоток свободы, прежде чем тело восстановится и привыкнет к ней. Ела она совсем немного, а волосы — до того у Амалии была густая коса — изрядно поредели. Кое-как их получилось пригладить, но вот распутать до конца — уже нет. Ну и ладно. Сейчас — это она помнила из старых фильмов и книг — волосы как раз модно стричь.       Немного отдохнув и вдоволь налюбовавшись в отражении на себя-свободную, она двинулась дальше вдоль реки. Снова по обе стороны истоптанной дороги потянулись поля, деревья…       …Людей она увидеть никак не рассчитывала. Неподалёку от берега сидели на земле трое молодых людей — ни чёрных балахонов с масками, ни авроратских форм на них не было, но первой мыслью при виде их стало то, что нужно бежать. А ноги подкосились. — Эй! — окликнула её девушка из той компании и сложила ладони на груди в молитвенном жесте. — Не говори, пожалуйста, что мы здесь сидим!       Это всего лишь молодёжь. Но те, кто её похитил, тоже не старики. — Ты в порядке? — рыжий юноша, сидевший на камнях, вытянулся вперёд. — Смотришь на нас, как на призраков.       Может, они и есть призраки: вряд ли они дожили — доживут? — до её времени. — А, да, — выдавила она из себя, — извини. — Прости за наглость, но мы с тобой раньше не встречались? — спросил другой юноша и поправил очки. — У тебя лицо знакомое, — он сощурился. — Постой! Ты, случайно, не та девушка, которую все разыскивают? Как её… Амалия Гизе!       Она, наверное, неплохо притворялась ей — изобразит Амалию и сейчас, почти что как в монастыре… — Ну да, — она проглотила слёзы. — Ты что, от аврората скрываешься? — спросил очкарик. — Разве ты не должна была связаться со следователями, раз ты жива и цела?       И с чужой личностью в голове. — Не хочу в аврорат. — Почему? — вытаращил глаза очкарик. — Да они там чуть ли не всем отделом ищут тебя и тех… преступников. — Не хочет, так пусть не идёт, — вмешалась девушка и запрокинула голову. У неё были коротко стриженные волосы. — Я бы, на самом деле, тоже не хотела. Правда, что у тебя бабка из аврората напрочь чокнутая?       Великолепно: у неё, оказывается, есть «напрочь чокнутая бабка из аврората». — Можешь не отвечать, — девушка пожала плечами и уставилась куда-то вдаль. — Но если ты не хочешь возвращаться, то я понимаю. Когда мне было четырнадцать, сосед чуть не уволок меня в лес — я вырвалась, конечно, сбежала, но дома меня ещё и родители оттаскали за волосы за то, что пропадаю невесть где и на приличного человека наговариваю. — А, так ты поэтому подстриглась? — хмыкнул рыжий.       Девушка отмахнулась. — Даже если ты не хочешь возвращаться домой, — пробормотал очкарик, — я бы на твоём месте всё равно сходил в аврорат, чтобы все хотя бы узнали, что с тобой случилось.       Может, он и говорил правильные вещи — но она уже надышалась затхлым воздухом в душных стенах. — Хотя бы для того, — усмехнулся рыжий, — чтобы получить наследство. Тебе ж назавещали!.. — Да помолчи ты! — шикнула девушка. — Извини Йохана: его в детстве часто роняли на пол.       Она не ожидала, что улыбнётся.

***

— А знаешь, о чём я подумал? — произнёс Петер, и его горящий взгляд на миг остановился на лице Винфрида. — Фромм, наверное, отправил нам свою шлюху Тибо, чтобы заманить в ловушку: я, мол, обрадуюсь и тут же побегу к нему в больницу, а там окажется, что его решил навестить весь аврорат. Так что, — он повертел сжатой в кулак ладонь, — не знаю, насколько им нужна Тибо, но Гизе точно пригодится — предложим обеих в обмен на… на Фромма?       Винфрид долго молчал. Петер теперь почти не отходил от него после того, как расправился с Карлом фон Сименсом: говорил что-то или просто смотрел то ли на него, то ли сквозь него. — Думаешь, они согласятся? — проронил Винфрид.       Пропажу Амалии скоро обнаружат. До этого Дифенбах думал, что уже готов к тому, что будет дальше — на практике же момент, когда к ним заявятся авроры или когда Петер заглянет в подвал и поймёт, что к чему, хотелось оттянуть хоть на секунду. — Согласятся заполучить обратно свою ненаглядную девку Гизе? — рот Петера скривился. — Да они все всполошатся, только услышав, что она жива, не говоря уже о том, чтобы увидеть её, получить обратно целенькой в свои руки и расспросить обо мне и штефановском подвале! «Ах, фройляйн Гизе, фройляйн Гизе!» — он выдохнул и закачался на стуле. — Нет, разумеется, они подготовят мне капкан. Только вот господа авроры обычно изволят сами совать пальцы в свои капканы. — Они отправят кучу народа, чтобы задержать тебя, — пробормотал Винфрид, глядя на занавески за спиной брата. — Биться с ними — безумие, — он наконец посмотрел на Петера, — особенно, если там будет Фромм.       Когда-то он бы произнёс эти слова с беспокойством — теперь даже сил, чтобы ненавидеть Петера, не оставалось.       А Петер моргнул, и на миг огонь в его глазах стих. На миг — спустя секунду он откинулся на спинку стула и хлопнул по столу. — У меня будет девчонка Гизе — старый фокус, но что они могут против него сделать? Шаг не туда, не то слово — и я начну её калечить, — протянул Петер и нахмурился. — Фромм сделал что-то с Карлом…       «А ты его изувечил и убил», — подумал Винфрид. — Мне плевать, сколько там авроров, я доберусь до Фромма, — проговорил Петер. — Пойдём, посмотрим на Гизе. Мне ещё надо решить, как это всё лучше провернуть.       Сил ненавидеть Петера у Винфрида, может, и не было, однако что-то в голосе брата по-прежнему заставляло делать, как он скажет. Винфрид встал, поплёлся за ним. «Почти как в ту ночь, — скользнуло в его голове, — когда мы напали на Гизе». Винфрид осторожно коснулся кармана: палочка была при нём. Но даже вздумай он сейчас побежать, прыгнуть в окно или ещё что-то, Петеру хватит доли секунды, чтобы сообразить, что происходит. — Слушай, а Эстель не выцарапает тебе глаза?.. — тихо произнёс Винфрид, глядя на затылок Петера.       Когда брат, резко остановившись, обернулся, он отвёл глаза. — Скорее, она наобещает мне ещё кучу всего, чтобы я её выпустил, — сказал Петер. — Ты так думаешь? — сам вырвался у Винфрида вопрос.       Петер поднял бровь. — Когда люди чуют конец, — объяснил он, глядя на Винфрида, — они пытаются перепробовать всё, даже всякую бессмыслицу, лишь бы спастись. Это не работает.       Винфрид уставился в пол. Казалось, он одновременно был и стариком, и маленьким мальчиком. Казалось, его брат чувствует и понимает всё, а пока просто играется с ним, выжидая, когда он сам сгрызёт себя изнутри.       «Ну, это неправда, — сказал себе Винфрид, но от этого стало только хуже, — когда Петер обо всём узнает, он просто сожжёт меня на месте, а не станет устраивать какие-то извращённые игры».       Но что бы ни было в голове у Петера, сейчас он, поглядев на Винфрида нечитаемым взглядом ещё пару секунд, пошёл дальше, к подвалу. Винфрид побрёл за ним. «Наверное, так себя чувствуют идущие на эшафот», — подумал он.       Подхоля к подвалу, Петер на ходу вытащил ключ, отпер дверь, зашёл внутрь — Винфрид остался один снаружи. Что-то внутри сжало его, не давая пошевелиться.       Впрочем, даже захоти Винфрид сейчас побежать, он бы всё равно не успел: Петер пробыл внутри, наверное, пару секунд — он вылетел в коридор и вцепился Винфриду в плечи. «Ну, вот и всё», — подумал Винфрид и посмотрел в глаза брату. Что-то в нём отчаянно хотело сохранить остатки достоинства. — Чёрт подери, Винфрид, мне стоило этого ожидать! — рявкнул он. И вдруг разжал пальцы. — Девчонка Гизе пропала, это, наверняка, Тибо как-то сговорилась с Кноппом. Штефан предал меня. Как Карл.       Винфрид смотрел на него широко распахнутыми глазами. Как так вышло?! Он бы на месте Петера уж точно заподозрил самого себя, а не Штефана, не Тибо — как Эстель вообще может быть в чём-то замешана, если она сидит взаперти?! — Что?.. — пробормотал Винфрид. — Но как такое?.. — Я не знаю, Винфрид, — лихорадочно произнёс Петер, — эта шлюха Тибо… Она что-то сказала Штефану, убедила его предать меня — все меня предают! Нужно было убить Тибо ещё тогда, в её доме, зачем я только повёлся на её речи!       Винфрид молча уставился на него. И как только такое произошло?! Петер должен был понять всё! — Пойдём, — неровным голосом сказал Петер и вцепился ему в руку, — разберёмся с ней.       Вскоре они оказались на втором этаже перед ещё одной запертой дверью. — Алохомора! — выкрикнул Петер и зашёл внутрь.       Винфрид остался на пороге, но оттуда было прекрасно видно, как Петер ударил наотмашь Эстель и толкнул её на пол. — Что, Тибо, думала, я не соображу? — рявкнул Петер. — О чём вы? — приподняв подбородок, спросила Эстель.       Винфрид увидел, что по её лицу течёт кровь. — О Гизе, — скорчился Петер, и его ботинок оказался на руке Эстель, — говори, сукина ты дочь, что ты с ней сделала? Что сказала Штефану? — Ничего, — тяжело дыша, произнесла Эстель, — я даже не знаю, что случилось. — Врёшь! — рявкнул Петер. — Ты как-то её выпустила! Говори, как и что ты сделала! — Да я и не видела её! — сказала Эстель. Её глаза скользнули по Винфриду, и в них вдруг загорелись странные искры. — Но Винфрид…       Закончить она не успела: Петер снова ударил её. — Не смей приплетать к этому моего брата, дрянь! — прошипел он. — Винфрид тут не при чём, он не виноват! — Но он… — пробормотала Тибо.       Во второй раз она замолчала сама: Петер, нависнув над ней, вскинул палочку. — Ты что, не поняла меня? — протянул он. — Я сказал тебе говорить про тебя и Штефана Кноппа.       Эстель распахнула глаза. — Я не разговаривала с ним, — сказала она. — Если он и сделал что-то, то я об этом не знаю.       Петер наклонил голову. — Больше ничего не скажешь? — спросил он. — Раз уж вам нужна правда, — сказала Эстель, сверля глазами Винфрида, — то нет. — Тогда… — сказал Петер, — надейтесь, что Йонас Фромм вас услышит отсюда.       Рот Петера скривился в оскале. — Круцио! — произнёс он.       На какой-то миг Винфриду показалось, что это его пытают. Эстель корчилась на полу, а он стоял, как прибитый, и не мог шевельнуться. Сколько времени должно пройти, сколько людей — умереть, чтобы Петер успокоился?       Эстель особо не нравилась Винфриду, но она заслуживала честного суда, а не пыток за то, чего она не совершала. «Никто не заслуживает того, — подумал Винфрид, — что мой брат делает с ним».        И он подался вперёд. — Стой, Петер! — воскликнул Винфрид. — Прекрати это! — Почему? — наклонил голову Петер, но руку убрал.       Эстель лежала на полу, и только по вздымающейся груди можно было понять, что она ещё жива. — Да потому что она не выпускала Амалию! — произнёс Винфрид. — Почему? — не двигаясь, повторил Петер. — Да потому что как ты вообще это себе представляешь? — выдохнул Винфрид. — Она всё время сидела здесь, как она могла кого-то выпустить?! — Я это и пытаюсь выяснить прямо сейчас, — отрезал Петер и развернулся к брату. — Послушай, Винфрид, эта лживая тварь — последний человек, которому стоит доверять или сочувствовать. Амалия не могла сбежать сама, они со Штефаном как-то здесь замешаны, и я доберусь до правды! — Да нет же!.. — воскликнул Винфрид. — Почему нет? — нахмурился Петер.       Винфрид вздохнул. В какой-то момент совершать отчаянные поступки стало до безумия просто. А что ему терять? — Потому что это не она, — сказал он, — а я.