Созидание чувств

      Люси провела дома ещё три дня, прежде чем все симптомы исчезли и можно было без боязни заразить остальных возвращаться в гильдию. За это время три раза исправно маякнула на кухне Эрза, залезли через окно Нацу с Хэппи и продвинулась дальше порога Венди — иными словами, навещали все из команды.       Кроме Грея.       О нём Хартфилия решилась спросить всего один раз. Нацу пожал плечами, сказав, что он сам давно не видел его тощую задницу, Венди пребывала в таком же недоумении, а вот Эрза нахмурилась и поджала губы — прекрасно знала, поняла Люси. Но говорить сама не стала, а Люси вытягивать ответ не собиралась.       Не хочет — не надо. Её право хранить молчание, а Грея — не приходить. Ей всё равно.       Всё равно, с нажимом повторяла Люси. Настолько всё равно, что, спасаясь от мыслей, она с головой ушла в работу над романом и в итоге за три дня разродилась шестьюдесятью страницами. Правда, участь у них была одна — поселиться в ящике для черновиков и удалённых сцен, потому что Люси не хотелось омрачать лёгкую приключенческую историю, когда основание этой мрачности не развитие сюжета, а её больное сердце.       Вырвать бы, заглушить разум — не влюбляться, в конце концов. Особенно когда любовь из сказки превращалась в петлю на шее.       Люси думалось, что встретиться сейчас с Греем значит выбить из-под ног стул: у него ведь никаких чувств, а у неё к большой любви прибавилась разбитая надежда — отрава, какую ещё поискать. Но болезнь прошла, квартплата приближалась, да и по остальным хвостатым Люси успела соскучиться, поэтому по выздоровлению не стала отлёживаться в постели в поисках отговорок.       Конечно же, первым, кого она увидела, стал Нацу, по-хозяйски развалившийся на диване и похрапывающий. Конечно же, она вновь отвесила ему пенделя с криками: «Опять ты вломился в мою квартиру!». Конечно же, тут же из кухни показался Хэппи с въедливым: «Имейте совесть, будьте потише, сладкая парочка». Всё это «конечно же» — и в то же время всё то, по чему Люси успела соскучиться за две недели «правильных» визитов, и это помогло на время отвлечься. За завтраком она почти не вспоминала о Грее. По дорогу в гильдию почти не думала и не боялась.       Странно всё это, конечно — умирать при мыслях о любимом человеке и спасаться с помощью другого. Люси уже не раз казалось, что влюбиться следовало в Нацу — тот был и ближе, и проще, и теплее, и мог поднять настроение одной улыбкой, или глупой выходкой, или утащить на задание, или поделиться затеей, дурацкой, но непременно требующей её участия. Ей это льстило: по словам согильдийцев, таким уровнем доверия и привязанности могла похвастать лишь Лисанна — больше Драгнил никого не подпускал так близко к сердцу. Конечно, оно ко всем полнилось любовью и наполнялось злобой при виде слёз друзей, но все признавали: отношение Нацу к ней и Лисанне особенное. Хотя всё равно они лежали в несколько разных плоскостях: с Лисанной глубже и трепетнее, с ней — беззаботнее.       Но любви не случилось. Друг для друга они оставались лучшими друзьями, и хотя в «Хвосте Феи» в ответ на это первое время вздыхали огорчённо и недовольно, потом и они смирились: этот статус не изменится. Это был тот вид дружбы, который никогда не прогрессирует в любовь — только в ещё более тесную, более близкую дружбу. И так до бесконечности.       А отношения с Греем упирались в любовь. Это была конечная станция: либо стоишь здесь вечность, либо откатываешься назад. Вот только там, на станциях дружбы, надолго не задерживаешься, потому что время с другом-возлюбленным приводит механизм в движение — и ты как по наклонной скатываешься в конец. В любовь. И вновь — до бесконечности.       Единственный способ не двигаться с места — вернуться к началу, в котором вы не влюблённые и не друзья — знакомые. Едва знающие друг друга люди, которые ничего не пережили вместе, между которыми было целое ничего.       Но Люси не могла представить пустоты между собой и Греем. Не хотелось, да и просто не виделось возможным выкинуть годы общения, забыть о них, притвориться, что всего этого не было, всё это не колышет, всё это в прошлом. Нет, из-за безответной влюблённости она не собиралась избавляться от дружбы.       Но как вновь говорить с Греем как с другом-и-ничего-более, не знала.       Ладно. Что-нибудь придумается. Краем уха слушая рассказы Хэппи и Нацу о недавних заданиях, Люси старалась уверить себя, что выход найдётся, как только она пересечёт порог гильдии. Она ли встретится с Джувией, или решится на откровения Эрза, или и вовсе расставит всё по своим местам Грей — что-нибудь непременно произойдёт. Хорошее или плохое, не важно: Люси всё пустит на самотёк, на время позволив другим руководить её судьбой, и смирится с любым направлением.       Это успокоило. В конце концов, повиснуть в томительной неизвестности не даст та же Эрза, которая или поделится наконец своими мыслями, или подтолкнёт на разговор Грея. А раз так, переживать бессмысленно — нужно просто набраться терпения и подождать, когда всё разрешится само. Хартфилия находила странным, что подобные вялость и безволие неожиданно пришлись по душе, но... наверное, это нормально для людей, которых выпотрошили собственные чувства. Всем порой нужна передышка. В том числе и от самих себя.       Поэтому в холл гильдии Люси вошла, больше не терзаемая больным сердцем, и легко позволила себе отвлечься, когда почти весь состав «Хвоста Феи» закатил гулянку по случаю её выздоровления. Шумные, весёлые и никогда не унывающие, хвостатые мигом увели от неприятных размышлений, затянув в круговорот привычной жизни, где лились реки вина и пива, а быстро хмелеющие волшебники начинали драки. И хоть Люси как всегда была не в эпицентре, а лишь наблюдала за ним со стула у барной стойки, ей стало легко и свободно. Никаких мыслей о Грее, которого взгляд не заприметил в разномастной толпе, никакой печали — будь трижды проклята любовь, доставляющая столько проблем.       — Рада твоему возвращению, — приветливо улыбнулась Мираджейн, ненадолго возвращаясь на своё привычное место. Люси вызвалась было помочь разнести гуляющим хвостатым кружки с пивом, но Штраус предложение отклонила: — Лучше сходи на задание с Нацу и Хэппи. Они всю неделю жаловались, как им без тебя скучно.       — Ну да. Друг над другом они не могут поиздеваться так, как надо мной, — наигранно посетовала Хартфилия. С улыбкой обернулась: Нацу как обычно ввязался в спор с Гажилом и Эльфманом. Их переругивания долетали даже сквозь царивший шум-гам, а лица становились всё злее и злее — новая волна драк не за горами, поняла Люси и на всякий случай придвинулась ближе к стойке. — Да и как видишь, не до меня им сейчас.       — Тоже верно. Тогда... Ох, ладно, — вдруг осеклась Мира. — Меня уже заждались. Да и тебя, я смотрю, тоже. Удачи.       Подмигнув напоследок, Мира выпорхнула из-за стойки с беззаботным: «Кому ещё пива?», а Люси не успела ни моргнуть, ни осознать, как справа от неё скрипнул стул. Естественно, ни о каком подвохе мысль закрасться не успела, поэтому Хартфилия повернула голову к намечающемуся собеседнику — и застыла.       Рядом сидел Грей.       Грей.       Люси в растерянности выдохнула и приоткрыла рот. Пальцы сжались на пустом бокале для коктейля, который она совсем забыла попросить наполнить, о чём сейчас страшно пожалела: как назло захотелось пить, но особенно — занять себя чем-нибудь повседневным, обыденным. Отвлечься на помешивание напитка, спрятать дрожащие губы за стенками бокала, сосредоточиться на плавающих в стакане фруктах, а не бегать судорожным взглядом по холлу — как много упущенных баррикад! Хоть бери и прячься под стойкой, ей-богу!       — Привет, Люси, — сказал Грей с улыбкой, от которой внутри задрожало всё, потому что это было так... тепло? нежно? Люси терялась в определении, но не в чувствах, а улыбка Грея сквозила «я-по-тебе-скучал»-ощущениями.       Я по тебе скучал.       Боже.       Люси не была уверена, что не умерла бы прямо здесь же, скажи Грей что-то подобное в реальности.       Между тем Грей быстро пробежался по ней взглядом и слегка приподнял бровь.       — Ты в порядке? — уточнил несколько напряжённо. Только после этого Люси поняла, что всё время молча таращилась на Фуллбастера с широко распахнувшимися глазами и приоткрытым ртом — такое себе зрелище вообще, зато подспорье для неправильных выводов прекрасное.       — Да, — поспешила она кивнуть, возвращая нормальное выражение лица, — да, я в порядке... просто... — «Я так рада тебя видеть, что не могу говорить»? «Прости, в твоём присутствии я вообще не могу думать, но ты, ха-ха, наверняка это заметил»? «Я тоже скучала»? «Я не могу с тобой разговаривать как обычно, потому что хочу узнать, какого чёрта ты пропал»? «Все мысли только об этом»? Мысленно Люси взвыла, в реальности кое-как выдавила: — Не обращай внимания. После болезни никак не приведу мысли в порядок.       За спиной раздался страшный грохот, и, конечно же исключительно поэтому, а не чтобы избежать зрительного контакта с Греем, Люси обернулась. На начавшуюся драку она не обратила никакого внимания, занимаясь поисками голубых волос и влюблённого «Грей-сама!», но Джувии сегодня в «Хвосте Феи» не было — и это, кажется, был первый раз, когда, находясь в компании с Фуллбастером, она пожалела об этом. Раньше постоянное вмешательство Локсар в их разговоры один на один несколько раздражало. Сейчас Люси нуждалась в этом едва ли не как в воздухе. Впрочем, почему «едва ли»? От беспорядочных мыслей и спутанного клубка чувств из «мы-будем-только-друзьями» и «я-хочу-большего-чем-дружбы-с-тобой-Грей» голова шла кругом не хуже, чем от недостатка кислорода.       — Прости, что не навещал тебя эти дни. Надо было многое обдумать, — между тем вернул нить разговора Грей.       Люси замерла от столь... многообещающего начала.       — Я понимаю, — улыбнулась она, не желая снова надолго подвисать, но улыбка получилась скованная. — У самой что ни день, так падение в философские размышления.       Небрежность получилась хорошей, почти как настоящей, хотя воспоминания о последних днях содержали мало что хорошего. Особенно когда дело касалось тех самых «размышлений», не очень философских, зато с лёгкостью вгоняющих в кризис переживаний.       — Это на тебе недостаток общества Нацу сказывается.       — Поверь, Грей, я деградирую не только из-за него.       На этих словах Люси недвусмысленно оглядела Грея. Тот на шпильку не обиделся — коротко рассмеялся, и от его приятного искреннего смеха по коже поползли мурашки.       — Есть ведь ещё и Хэппи.       Люси шумно втянула носом воздух при упоминании о проказнике-эксиде, а вслед за ним и его недавней выходке.       — Ох, он умник каких поискать, — отмахнулась она с куда более естественной улыбкой. В мыслях Хартфилия похвалила себя за оперативность: с начала разговора прошло не больше пары минут, а она уже успела втянуться в роль, пусть начало актёрской игры и оставляло желать лучшего.       — Да, — Грей взъерошил волосы, — лучше и не скажешь...       От Люси не укрылись дёрганные нотки в движениях и голосе: судя по всему, тоже вспомнил бесстыдные действия Хэппи в квартире Люси и свою реакцию на них — если, конечно, она была такой, какой описывала Эрза и видело уже её голодное до Грея воображение.       Разговор стих, и благодаря молчанию Люси вновь ощутила себя скованно и неловко. Дружеская беседа помогала не думать о... всяком, тишина же (пусть и весьма условная в рамках «Хвоста Феи») создавала целый простор, и Хартфилии безумно хотелось её нарушить. Причём желательно так, чтобы узнать о размышлениях Грея, от которых ушёл разговор, но которые от этого давать больше покоя не стали.       О чём он думал? К чему пришёл? «Ты мне тоже нравишься», или «Я решил дать шанс Джувии», или просто «Мы друзья, окей, Люси?», или и вовсе «Мне ни одна из вас не нравится, отстаньте»? Желание узнать ответ сводило с ума настолько, что дрожали пальцы, а глаза не видели никого, кроме Грея, непозволительно расслабленного в сложившейся ситуации. И Люси бы непременно разрушила осточертевшее неприятное молчание, задала бы вопрос, вывела на разговор, не реши недавно смиренно плыть по течению.       Увы, но отступать от своих решений Люси не умела, даже когда они были во вред. Поэтому вместо того, чтобы перейти в атаку и покончить с неопределённостью, она сложила ладони поверх барной стойки, расправила плечи, прикрыла глаза — всем видом создавала иллюзию спокойствия и невозмутимости.       «Надо о чём-то поговорить? Говори. Я начинать первая не буду. Настаивать — тоже».       «Мне всё равно», даже если на деле не всё равно.       Глупость. Идиотизм. Но в глубине души ещё таилась обида за внезапную пропажу из её жизни, поэтому Люси собиралась идти навстречу только в том случае, если Грей сделает шаг первым.       «Не удивляйся только, если это будет шаг от тебя», — подстегнул разум. Но Люси, ведомая чувствами, к нему не прислушалась.       Балаган в гильдии набирал обороты. Люси надеялась, что Грей успеет воспользоваться таким чудесным предлогом выйти на улицу и поговорить наедине до того, как шумиха доползёт до кабинета Макарова, но Грей не торопился — не то назло, не то действительно не видел её нетерпения. Вместо того, чтобы организовать уединённую встречу, он приветливо махнул рукой Мире, не отказался от кружки пива и едва не втянулся в драку, прокатившуюся аккурат рядом с барной стойкой.       Зато от Мираджейн не укрылась неразрешённая атмосфера между ними. Наполнив кружки, она уронила напоследок:       — И тебя с возвращением, Грей, — после чего как ни в чём не бывало упорхнула к буянящим хвостатым.       Люси недоумённо захлопала ресницами.       — Тебя не было в гильдии?       — Я же говорю: надо было подумать.       Сейчас или никогда, поняла Люси, мысленно благодаря Миру за предоставленный шанс.       — Что же это за мысли такие были, раз ты даже в «Хвост Феи» не приходил? — спросила она с запрятанным в интонацию вызовом. Но Грей не стушевался ни от тона, ни от взгляда глаза в глаза: напротив, отчего-то прибавил уверенности, сев развязнее и усмехнувшись.       — «Даже»? — спросив с хитрым прищуром. Люси занервничала: Грей так походил на раззадоренного хищника, что попасться в лапы и выдать себя с потрохами проще простого — при условии, что под столь обжигающим взглядом попасться хотелось невыносимо. — То есть когда я, навещавший тебя каждый день, вдруг пропал, ты посчитала это нормальным?       В отличие от Люси, он вызов в словах не прятал. Хартфилия растерялась от столь откровенной атаки в лоб — и от того, как Грей, оказывается, горяч, когда пытается спровоцировать.       В горле пересохло, и Люси хотела было метнуться взглядом к пустому бокалу, спрятаться от испытующих прищуренных глаз, как пальцы Грея метнулись к верхней пуговице на рубашке. Мгновение — и поддели, обнажая шею и ямочку между ключицами.       До неё дошло, что Грей делает, только на второй пуговице. Возможность говорить вернулась на третьей.       — Рубашка.       О возможности думать речи, увы, быть не могло.       — Не уходи от темы.       Под его взглядом Люси не могла пошевелиться, под требовательной интонацией — сбежать от каверзного вопроса, перевести разговор, отшутиться про очередной неконтролируемый порыв раздеться.       «Неконтролируемый»? Глупость. Метаясь взглядом от оголяющейся груди Фуллбастера к его лицу, к его усмешке, настолько довольной и предвкушающей, что тело прошивала сладкая дрожь, Люси понимала: нет никакого порыва — Грей специально избавлялся от рубашки. Маскировал за привычкой представление: подолгу прокручивал между пальцев пуговицы, медленно продевал в петли, обнажался аккуратно, неторопливо, создавая иллюзию, что ткань сама соскальзывает с тела, и смотрел-смотрел-смотрел — неотрывно и только на неё. Люси не рисковала встретиться глаза в глаза, потому что плавилась от одного только ощущения этого взгляда — дерзкий вызов вперемешку с желанием. Это был тот взгляд, который на коже ощущаешь как горячие прикосновения. И хотя Люси была готова поклясться, что Грей не сводил глаз с её лица, пожара во всём теле это не умаляло.       Какая это была пуговица? Шестая, седьмая? Люси давно сбилась со счёта, затерявшись взглядом в обнажённом торсе — так близко, что кружило голову желание коснуться. Дотронуться до кубиков пресса, ощущая, как от простого прикосновения напрягаются мышцы, провести вверх, к медленно вздымающейся груди, завести руки за спину и прижаться всем телом к горячему голому телу...       Люси поджала пальцы на ногах и прикусила губы, едва не заскулив от столь ярких фантазий.       — Не раздевайся, — выдохнула она еле слышным шёпотом. Получилось умоляюще. Вот только о чём она умоляла: о прекращении представления — или о просьбе присоединиться? Ведь Грей раздевался так медленно, словно приглашал помочь.       Воображение охотно откликнулось на такое предположение, подкинув томный голос Фуллбастера: «Поможешь снять эту рубашку, а, Люси?»       Две пуговицы до конца.       Одна.       Последняя.       Пальцы Грея замерли.       — Не нравится? — без капли даже наигранного удивления — скорее вопросом он утверждал обратное.       — Нет, — соврала Люси.       Грей на мгновение сделал вид, что задумался.       — А так?       Люси успела только моргнуть и сжаться в ожидании следующей развратной выходки, как он спрыгнул с барного стула, схватил её за руку и потянул на себя, вынуждая встать. Вынуждая почти прижаться, добавила Хартфилия мгновением позже, едва не утыкаясь носом в шею Фуллбастера.       — Ты что творишь? — в панике прошептала Люси, не решаясь поднять голову и встретиться взглядом. Хотя чем дальше, тем больше Люси казалось, что посмотреть в глаза куда лучше, чем таращиться в шею и вспоминать все приличные-неприличные сны, в которых она выцеловывала кожу от подбородка до ключиц под одобрительные вздохи Грея, а он в ответ стискивал ладони на талии так... как сейчас на её руках, прошило молнией осознание.       Когда краем глаза она уловила, что ей не померещилось и Грей не только не отпустил её ладонь, но вдобавок и схватился за вторую. Губы дёрнулись в нервной улыбке.       Ей категорично не нравилось то, что разворачивалось. Или нравилось. Или не нравилось, что нравилось... Чёрт возьми! Как же надоели эти противоречия!       — Хочу разобраться в наших отношениях.       Злость на свой дурацкий воспалённый мозг настолько захватила Люси, что она без страха и смущения подняла голову и поймала взгляд Грея.       — И для этого надо стриптиз устраивать? — поинтересовалась елейно. Грей удивлённо проморгался, видно, не ожидав такой резкой смены настроения.       — Надо было... убедиться.       — Убедился? — с вызовом. Всё равно терять нечего: из Грея получился невероятно привлекательный хищник, в объятия которого Люси не могла не упасть. Вот — упала. Красноречиво, наглядно, пожирая взглядом и этим же взглядом умоляя о контакте. Даже не особо далёкий в отношениях Нацу догнал бы, что к чему.       Хотя иногда Люси начинало казаться, что Грей от напарника недалеко ушёл, если и вовсе не отстал — судя по тому, сколько времени и реакций потребовалось, чтобы в голову закралось сомнение: «Может, это не от болезни, а от влюблённости?»       — Убедился, — оторопело кивнул Фуллбастер, до сих пор не отойдя от изменившегося настроя Люси.       «Не только ты умеешь показывать зубки», — мысленно ухмыльнулась Люси, прикинув, что за все причинённые ей любовные-смущённые-развратные страдания Грей заслужил ответные.       Она прикрыла глаза и слегка откинула назад голову. Несмотря на рост, взгляд «сверху-вниз» получился что надо: за это Люси могла ручаться дёрнувшимся кадыком Грея. Хватка на ладонях ослабла на несколько секунд, и Хартфилия не могла не воспользоваться этим и не воплотить недавнюю мечту: перехватила руки Грея, переплела пальцы и осторожно сжала, отмечая ошалело расширившиеся глаза. Как и ожидалось, это было потрясающе — утопать в его ладонях, чувствовать тепло чужого тела непосредственно... просто держать его за руки. Не первое касание в их жизнях, но первое такое — вызывающее, подстёгивающее и в то же время нежное. Люси не сдержалась: с тихим выдохом закрыв глаза, она откинула неловкость и полностью отдалась порыву, о котором давно желала. Сделать лёгкий массаж, мазнуть пальцем до запястья и обратно, игриво соскользнуть вниз по ладони и быстро вернуться обратно, словно говоря: я здесь, я здесь, я никуда не ухожу, потому что не хочу уходить.       «Я хочу быть ближе», — признала Люси, открыв глаза и вкладывая эту мысль во взгляд.       Ей пришлось слегка подняться на носочки, чтобы шёпотом в линию челюсти вернуть недавний вопрос-утверждение:       — Не нравится?       И игривый прищур как завершение картины.       От ухмылки Грея по ногам прокатилась ватная слабость. Люси взволнованно замерла, дыша размеренно, но шумно сквозь приоткрытый рот. Это несколько смущало, но Люси по-прежнему находилась под властью чувств, а не разума, поэтому прекращать очередной маленький вызов не собиралась. Особенно с учётом того, как на это смотрел Грей.       Ни капли смущения, ни нот удивления — взгляд Грея отличался от всех, какие он когда-либо обращал к ней, и Люси позволила себе не пытаться описать его, а просто утонуть во властно-голодном омуте.       Он наклонился, опаляя губы хрипловатым:       — Нравится.       Люси судорожно выдохнула.       Этого стоило ожидать. Но к этому нельзя было подготовиться, и Люси с трудом смогла устоять на месте — не поддаться порыву и не отшатнуться, когда встретилась со взглядом в упор и ощутила на губах чужое дыхание. Грей, почувствовав секундные сомнения, сжал ладони: не сбежишь, говорила хватка, не уйдёшь от ответа, читалось в глазах.       Ответ. Ответ-ответ-ответ... Он ведь кристально ясен. Друг не станет провокационно раздеваться, а подруга — реагировать на его голое тело как на нечто давно желанное. Друзья не будут цепляться за руки как за единственное позволительное на этапе то-ли-друзья-то-ли-нечто-больше касание и стоять так близко, чтобы губы разделяли считанные сантиметры. Желать объятий кожа к коже, губы к губам — тоже. Сходить с ума от разлуки — тем более.       Ответ. Кристально ясный, очевидный, желанный и в то же время смущающий, он тем не менее требовал слов. Нужно расставить всё по своим местам.       «Не нравится?»       Нужно сказать.       Не убегать от ответа, прикрываясь его очевидностью, и этим молчанием не закладывать поводы для трагедии в будущем.       «Нравится».       Не убегать.       Люси придвинулась ближе — соприкосновение тел, два сантиметра между губами, прямой взгляд глаза в глаза и шёпот:       — Мне тоже.       Уловив движение, Хартфилия успела закрыть глаза ровно в тот миг, когда Грей поддался вперёд и коснулся её губ осторожным поцелуем.       Тепло. Нежно. Люси рвано выдохнула, растворяясь в этом простом касании, о котором грезила так давно, что не верилось: это сейчас происходит взаправду? Здесь, в реальности, а не в очередном сне или картине глумливого воображения, её действительно целует Грей? Или... Но ни о каком «или» думать не захотелось. Вместо этого Люси двинулась навстречу, сильнее приткнувшись к груди Грея и приоткрывая рот, намекая о большем, прося. И в тот миг, когда руки Фуллбастера легли на талию и притянули ближе, а сам он слегка присел и наклонил голову, теснее прижимаясь к губам, Люси не сдержала счастливого смешка.       Господи, это и вправду случилось?       Не переставая глупо улыбаться, Люси отстранилась. Зрительный контакт после первого поцелуя не вызвал смущения — напротив, они коротко беззвучно рассмеялись, смотря друг на друга и не веря в то, что, оказывается, были такими дураками.       — Я могу считать это за признание? — спросила Люси легко и беззаботно, с задором столь искренним, что Грей в порыве чувств сгрёб Хартфилию в охапку и спрятал смех в её волосах.       — Да. Это и есть признание.       Люси обняла в ответ. Плюс ещё одна исполнившаяся мечта, отстранённо поздравила себя она, когда сомкнула руки за спиной Грея и прижалась щекой к его плечу. Она не испытывала ни капли волнения; вместо него тело охватила такая лёгкость, что ей-богу, она наверняка бы взлетела, если бы не объятия Грея, крепкие и... реальные. Люси глубже втянула носом запах Грея, наконец-то в полной мере осознавая, где она находится, с кем, в кольце чьих рук и с ощущением чьих губ на своих.       Всё это в самом деле было. Всё это — реальность, в которой она поцеловала Грея, а он ответил взаимностью. В которой они стояли, утопая в объятиях друг друга...       — Вообще-то признание включает в себя слова «Я люблю тебя», а не только поцелуй, — прозвучал хитрый голос Мираджейн.       ...на глазах у всей гильдии?!       С писком Люси отлетела от Грея и заозиралась по сторонам. По сторонам тихого «Хвоста Феи».       Ох, нет-нет-нет...       — И давно вы... молчите?.. — выдавила Хартфилия, разрываясь между желанием выбежать из гильдии, врезать Грею за устроенное посреди хвостатого балагана признание, сказать остальным, что это, блин, некрасиво — так пялиться на них, шептаться и не сдерживать тихих хохотков, и вообще она свободная личность, которая сама решает, с кем, где, когда и что она хочет делать... Но ни говорить, ни двигаться не хотелось, стоило вновь окинуть взглядом хвостатых, которые до сих пор не взорвались от смеха исключительно из нежелания прерывать представление.       — Почти с самого начала, — как ни в чём не бывало улыбнулась Штраус.       Люси ответила нервной улыбкой.       С самого начала. То есть, они видели всё. Всё.       Дёрганье глаза было таким ощутимым, что Люси пришлось приложить ладонь к векам в попытке успокоиться.       Какого чёрта они молчали?!       — А я говорил тебе, Нацу, что Люси Грея прям на барной стойке разложит, — прогнусавил Хэппи. В оглушительной тишине его услышали абсолютно все.       И в тот же миг оглушительной тишины не стало. Гильдию сотрясла такая волна хохота, что Люси захотелось провалиться сквозь землю и не появляться в «Хвосте Феи» ещё как минимум две недельки. Так, для профилактики. Чтобы в обыденной жизни хвостатых случились другие казусы, которые перебили бы этот, и чтобы она научилась не краснеть в этих стенах от неловких воспоминаний.       Точнее, от всего одного неловкого воспоминания, но зато какого.       — Ещё не поздно признаться по-правильному, — настаивала Мира.       — Я так рада за вас, — утирала скупую женскую слезу Эрза, в качестве подарка за разговор награждая возлюбленных крепкой, преисполненной счастья встречей со своими стальными доспехами.       — Вы только до дома дотяните, сладкая парочка, — не переставал паясничать Хэппи. — А то если б Мира вас не прервала, вы прямо здесь бы и...       — Имей совесть, шаверма!       — Поверить не могу, что ты отвергла меня, любовь моя, — упал перед ней на одно колено Локи. — Но я люблю тебя так сильно, что приму любой твой выбор...       — А ты-то здесь откуда?!       — Люси-и-и, — послышался жалобный голос Нацу, — Лисанна сказала, что раз вы с Греем теперь пара, я теперь не должен приходить к тебе домой! Это правда?       — Не должен вламываться, — поправила Лисанна.       — И ванну принимать вместе, — добавил Хэппи.       — И лапать тоже теперь нельзя, Нацу, — ухмыльнулась Кана.       Грей притянул красную от стыда Хартфилию с грозным:       — Да вы совсем обалдели?!       Но никто не обратил на его возмущение никакого внимания. Сразу несколько не очень трезвых голосов выкрикнули:       — За это надо выпить!       — Отпразднуем!       — Мои ребятишки стали такими взрослыми... Почему дети растут так быстро, Первая?..       С тихим смехом Люси уткнулась в шею Грея. Блаженно вздохнула, почувствовав ответные объятия, словно отгородившие от шумного буйного мира «Хвоста Феи».       — Как всегда в своём репертуаре, — посетовал Грей. Чтобы Люси расслышала его голос во всеобщем балагане, пришлось наклониться практически к уху, и это заставило Хартфилию сладко вздрогнуть.       — Не стоило ожидать другого, — улыбнулась Люси, задрав голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Да и меня бы другая реакция покоробила бы. Они ведь не могут иначе. Если б могли, это был бы не наш «Хвост Феи».       — Любишь же ты оправдывать наше буйство.       — Это одна из тех вещей, за которые я полюбила «Хвост Феи». И тебя тоже, так что не вредничай.       Взгляд Грея хитро блеснул.       — И меня тоже что?       — Боже, — закатила глаза Люси, — тебя что, Эрза покусала?       — А Эрза тут причём?       — Потом расскажу.       Она позволила себе несколько секунд молчания, смотря в глаза Фуллбастера, расслабляясь в его объятиях и определённо чувствуя себя самой счастливой девушкой на свете.       — Я люблю тебя, Грей, — улыбнулась легко и нежно.       Тот накрыл её щёку ладонью, большим пальцем замерев у уголка губ. Наклонился, прижался лбом ко лбу, улыбнулся в ответ, и Люси почти задыхалась в этой ответной нежности.       — И я люблю тебя, — прошептал он, прежде чем потянуться за вторым поцелуем, — Люси.