Перевод на эсперанто

      Если Эбису и размышлял, зачем Ширануи все это устроил, то всегда приходил к единственному выводу: ему скучно. Все шиноби больны этой болезнью, особенно если долго нет дела, а Генма, по некоторым сведениям, маялся на гражданке уже четвертый день. По бумагам это называлось «отпуск». А что прикажете делать, если все друзья-товарищи в поле, завоевывают себе смерть и славу, а ты сидишь дома и пьешь зеленый чай? Никто не виноват, что у шиноби по долгу службы едет крыша от одиночества. Вот Генма и лезет на стенку от скуки, вот и пристал к бедному учителю, потому что за пределы деревни тот почти не ходит и свободного времени имеет в избытке. В основном, когда спит и ест, но это, похоже, Генму не особо волнует. Вопрос когда все это счастье закончится так и остался нерешенным. В ответ на все попытки Эбису построить конструктивный диалог Ширануи острил, что, несомненно, выводило сенсея из себя, и конструктивность диалога резко снижалась. Потом Эбису пришло в голову, что таким образом Генма просто пытается удержать контроль над ситуацией, давая понять, что конец игры он выберет сам. Сенсей додумался бы до этого попытки на три раньше, если бы меньше бесился. Осознав это, он сперва взбесился еще больше, но потом выдохнул и принял волевое решение смириться. До поры до времени. *** После вчерашнего разговора Генма милосердно дал Эбису время прийти в себя и начало их бесконечного свидания назначил на утро. Всю ночь Эбису проворочался в постели, а в 7 утра Ширануи уже объявился на пороге с загадочной коробкой в руках. - Завтрак, сенсей, завтрак! – он потряс коробкой перед его носом. – Я же тебе говорил. Впустить его было заманчиво, вместе позавтракать – еще больше, к тому же Эбису подозревал, что выбора у него все равно нет. Сияющий и довольный собой Генма уже деловито осматривался на кухне в поисках кофейника, а Эбису поспешил спрятаться в ванной, чтобы успокоить через чур разогнавшееся сердце. Из опыта он знал, что ледяная вода бодрит несказанно, особенно если засунуть под кран всю голову сразу. Когда элитный учитель зашел на кухню, стол был уже сервирован на двоих, а в коробке не оказалось ничего страшнее пончиков. Генма даже откопал где-то древний сервиз тончайшего фарфора, которым Эбису отродясь не пользовался, но выкинуть рука не поднималась. Вишенкой на торте оказался восхитительный кофейный аромат, заполнивший кухню. - Стараюсь произвести первое впечатление, – прокомментировал спец.дзенин потрясенное выражение лица учителя. - С этим ты опоздал лет на 20, – усмехнулся тот в ответ. Эбису жевал пончик и думал, что с Ширануи, пока тот молчит, вполне можно общаться. Очень интеллигентный получается собеседник. А потом Генма заговорил – запросто, как со своим. Вдруг оказалось, что они никогда не разговаривали просто так, не было ни одного перерыва между «обменом любезностями», когда они могли бы отложить упражнения в остроумии и пообщаться как белые люди. Генма болтал ни о чем, просто чтобы заполнить тишину, но от его слов делалось как-то светло и радостно, и легко, и представлялось, что так было и так будет всегда. Оказалось, что шутки у него даже смешные, если считать их шутками.       Потом Эбису проводили до академии и встретили в обед. И все было бы хорошо, если бы после обеда не нужно было идти в штаб.       Сам по себе Генма от работы не отвлекал, валялся на подоконнике или болтал с посетителями, бегал за чаем и помогал таскать коробки. Но на все вопросы, что он здесь делает отвечал радостно: «У меня свидание с Эбису-сенсеем», и все протесты Эбису только укрепляли окружающих во мнении, что это правда. Иногда тому хотелось убить Ширануи за это, а иногда он втайне гордился. Сначала сенсей сделал слабую попытку защитить свою честь, но Генма только сверкнул глазами и громогласно сообщил обществу, что (невероятно, но факт!) некоторые книги удивительно гармонично помещаются на поле для игры в дартс, и он даже подумывает создать новый подвид игры, в котором очки будут начисляться за попадание в определенное слово. Эта идея привела в восторг большинство населения штаба и они тут же принялись обсуждать варианты правил и выбирать, какие бы страницы они уничтожили с особенным удовольствием. Эбису оставалось только скрежетать зубами в уголочке и успокаивать себя тем, что ни одного слова на эсператно спец.шантажист пока не выучил.       В течение этого долгого дежурства элитный учитель надеялся перекинуться парой слов с Ирукой, ему необходимо было ощутить, что хоть что-то в этом мире не встало с ног на голову. Но Ируку, как видно, незаконный элемент в виде Генмы раздражал, да и идеи с порчей библиотечного имущества он не разделял, поэтому он пребывал в мрачном расположении духа и сделался неразговорчив. А когда в кабинет ввалилась компания дзенинов с дротиками в руках он и вовсе предпочел исчезнуть под шумок, сославшись на то, что большой архив Конохи не разбирали уже 67 лет и сейчас самое время начать. Даже несмотря на присутствие Какаши (!) среди вошедших. В общем, несчастный Эбису оказался предоставлен самому себе, один на один с колючей угрозой, внезапно пожелавшей перестать быть таковой и от этого сделавшейся еще опаснее. ***       Вероятно заметив, что на огласку Эбису реагирует сильнее всего, Ширануи на следующий же день заявился в футболке с надписью «На бесконечном свидании с Эбису-сенсеем». Не обращая внимания на выражение лица обозначенного сенсея, он разгуливал в ней весь день (особенно много восторженных зрителей нашлось, конечно, в штабе) и, гордясь таким успехом, продолжил радовать публику дальше. Весьма полюбились населению такие опусы как: «Хочешь закадрить учителя – спроси меня как!», «Я видел его без… ОЧКОВ!» и даже «Я женат! Мне нельзя в Бельдяжки!». К последней у Эбису было особенно много вопросов, но он твердо решил больше не поддаваться на провокации Ширануи и старательно игнорировал надписи.       Все же после нескольких дней общения Эбису пришел к выводу, что Генма, в сущности, хороший человек и его внутреннее чутье не обмануло его, когда он влюбился. Нужно было только постараться ничего не испортить и тогда в итоге можно стать друзьями. Ведь так Генма сказал тогда на крыше? «Может я хочу, чтобы мы ими стали…» Только молчи, Эбису, про любовь – молчи.