Fifty five steps from the move

«Без утренней рутины я — покойник» Дома ничего такого не случается, они просто весёлые и пьяные немножко. Утром Раззл заботливо притащит аспирин для Нэсти, а себе — много-много пива. Нэсти, правда, не нравится, когда его ужасно громко и развязно целуют, а сам кусается. Но ни одному из них не покажется, что распивать пиво с утра в кровати — это действительно откровенная пошлость. Об ошибках — Прости, прошло много времени, — смущённо говорит Энди после того, как всё закончилось. «С тех пор, как нам перестало быть хорошо вместе», — мысленно заканчивает Сэми, смеясь в ладонь: Маккой горячий, лохматый и уставший, ждёт, пока у него возьмут в рот. В следующий раз у них снова не получается, и приходится довольствоваться лишь руками и немного — фантазией. Черника — Тебя в детстве не заставляли собирать чернику? — Нэсти хрустит хвоей под ногами и закидывает в рот горсть ягод. Майклу всё казалось абсурдным! Почему? Да потому что у них руки в этой дурацкой чернике, да потому что Нэсти уже обляпался весь в ней, потому что он пачкает лицо и ему, когда целует долго и немного сладко… Не вовремя? Сэми шепчет, уговаривает, и в конце концов, Майк поддаётся грубоватым, но чувственным ласкам. Он не против всего этого, только не когда так впопыхах у стенки! — А что скажет Энди? Вместо ответа Сэми решительно целует, опуская руку ниже. Оправдываться перед Энди было ужасно непросто, потому что скрыть засосы на шее не помог даже самый дорогой тональник. Питер Пэн и Энди У Раззла на пальцах через один по колечку, Энди вопит, что ему холодно и неприятно, а тот только отмахивается: «Разве тебе не хорошо сейчас, а?»… Это всегда нелепо: когда он сверху, под ним, позади, и каждый раз чуть ли не с прибаутками и танцами. Маккой ждёт, пока они оба вырастут, и его наконец-то полюбят. кофешоп!ауха Не то, чтобы Нэсти так уж привлекали метр восемьдесят, чудные серёжки в ушах и пережжённая краской чёлка… Или это сейчас всем нравится? Утром он забегает в их кофейню, по-снобски бросает что-то дикое вроде: «карамельный латте на ванильном молоке с двойным сахаром; для Сэми». — Наслаждайся разрушением своих зубов, — бубнит Нэсти, чирикая на стакане неправильно — «Сэмми». Dirty talk Поначалу Майк теряется и заводит: «ну-у-у, я не знаю, что дальше…», зато потом начинает нести такую грязную чушь, что даже Раззлу становится неловко. — …А потом ты будешь вопить и содрогаться в оргазме, и… Ты меня слушаешь? — Чёрт, да, я горю услышать продолжение. После Разз усмехнётся и пожалеет, что сам не силён в красноречии. Сегодня (не) мой день — А это, типа, обязательно нужно? — ёрзает Нэсти. Энди закатывает густо подведённые глаза и тычет карандашом ему в лицо, ворчит и говорит, что вместо лица у него бледное пятно. Нэсти и сам ощущает себя ещё никчёмнее, чем обычно, но перед выходом Маккой успевает сгрести его в объятия. Весь концерт Нэсти пытается найти причины своей низкой самооценки. Love lessons — Смотри, чё нашёл! Сэми выхватывает книжонку из рук Маккоя, с любопытством разглядывая смешные картинки: голые мужчины и женщины с огромными глазами. — Я это повторять не буду. Над ними грохотали поезда и светились огоньками лачужки. Пряно, сладковато… И стыдно, что они не уделили должного уважения древней Индии, а привычно напоганили. Лондон встретил их холодом и равнодушием. Sugarxx — Ты карту вверх тормашками держишь. В следующий раз поведу я. Вместо ответа Разз предельно невинно кладёт руку на коленку Майклу. Можно сколько угодно отмахиваться, отрицать! Они горланили песни про девушек, несметные богатства, наркоту и алкоголь рекой, про развязный секс и пляжи. У них всего этого нет, но это, конечно, не мешает вместе сходить с ума. Ещё раз об ошибках Они бестолково вывалились на улицу. Бродили по лесу — прижимались к соснам, и Сэми обляпал куртку. Не выдержали идиотского обрушения чувств, легли в яму, похожую на заросшую могилу. Обнимались до скрипа. И Энди так его полюбил в тот момент, что у них опять ничего не вышло. Сэми это помнил. И было паршиво! — Давай не сегодня, а? Like a paradise — Ну и сколько у тебя других? — интересуется Майкл, развалившись на постели. — Несколько, — удовлетворенно отвечает Энди и возвращается к своей гитаре, будто не он только что позволил себе излишние нежности, даже не улыбнувшись. — Давай, прикройся хоть. — …Но будешь всё равно со мной. Маккой бросает ему простынь и приподнимает руку в крутом жесте, типа: «всё верно, детка!» Вынужденные меры На той тусовке у Сэми привычная кислая мина, а Нэсти привычно будто в тумане. Да и вообще скучно было! Они торопливо-полупьяно обнимаются, когда Энди находит их, он мешает, но смотрит как-то вскользь. — Там какое-то дерьмо творится, надо сваливать отсюда, посмотреть. Просто посмотреть. Они нехотя отлипаются друг от друга и плетутся на улицу.