*
Тайрелл верит, что справится. И не с таким справлялся. Он двинется дальше, как бы ни было страшно. Провал на работе? Он переживёт. Даже если работа — вся его жизнь. Желание кого-то убить? Переживёт и это. Вдох-выдох. Девять-восемь-семь. Вечером он как ни в чём не бывало вернётся к жене и заткнёт ей рот кляпом, если она попросит. Ночью он как ни в чём не бывало заснёт. Ведь правда же? Правда?.. Так всё и будет. Только сначала он сбросит напряжение. Снимая галстук, Тайрелл украдкой глядит на парня, которому заплатил. Отброс, готовый быть униженным за пару жалких сотен. На что бы он пошёл, помаши он перед ним тысячей? Тайрелл не хочет знать. Это ему не нужно. Всё, что ему нужно, — увидеть, как его кровь брызнет на асфальт. Почувствовать его боль. Вдох-выдох. Шесть-пять-четыре. Надев перчатки и подойдя ближе, он чует неладное, но и теперь убегает. — Капюшон сними, — бросает Тайрелл небрежно, как кость бездомному псу. Парень слушается. Он стоит перед ним — уязвимый, вроде бы как на ладони, но закрытый. Секунду — а, может, меньше — Тайрелл смотрит ему в лицо. Под глазами мешки, в глазах — отголоски имён и событий, о которых он точно не стал бы говорить. Даже заплати Тайрелл миллион. Он заносит руку и сжимает кулак. Он хочет сделать больно, вот только это не подействует. Ему и так больно.*
Следующая секунда переворачивает сразу два мира. Тайрелл вдруг понимает, что не хочет ударять, а Эллиот — что хочет, чтобы он ударил. Ведь удар — тоже прикосновение. Они смотрят друг на друга со страхом. Что, если можно не топить боль? Жить без желания делать больно? Если ответ рядом — только руку протяни? Вдох-выдох. Три-два-один. Разжав кулак и унимая странное, чуждое ему волнение, Тайрелл спрашивает: — Как тебя зовут?***