Before you go

Эллиот на пороге его квартиры — явление столь редкое, что его пора занести в красную книгу. И вот он здесь — промокший, потерянный, с этой его вечной бездной в глазах. Тайрелл не знает, что, но что-то точно случилось. Не стоит даже пытаться спрашивать. — Выпьешь? — предлагает он ему, но больше себе. Эллиот не слишком жалует выпивку. Ему подавай что покрепче, но у Тайрелла ничего нет. Если бы он знал об этом нежданном визите, он, конечно, подготовился бы. У него в шкафчике, где только гора успокоительных, был бы целый склад чёрного рынка: выбирай на любой вкус. Но он не знал. Он ничего не знал. За окном дождь. Эллиоту не нравится панорамное остекление — слишком много свободы — но он всё равно стоит там и смотрит вниз, на окутанный пеленой город. Зато тьма ему по душе. Комнату освещает лишь парочка ароматических свечей — других у Тайрелла нет. У него вообще ничего нет, хотя и кажется иначе. Всё началось с перебоев электричества, и теперь оно совсем отключилось. Сначала мигания, которые можно было просто не заметить, а потом — раз — и полная тьма. Кажется, с его сердцем то же самое. Пока это перебои. — Она сказала, это было ошибкой, — вдруг говорит Эллиот, не поворачиваясь. Тайреллу чудится, что пламя дрожит от его дыхания, но нет: дрожит только он. Тайрелл мог бы спросить «о чём ты?», «кто сказал?», «что было ошибкой?», но молчит. Только прокручивает фразу в голове: жадно, смакуя каждый звук, вникая в интонацию. Эллиот говорит так мало, а его голос такой красивый, что иначе просто никак. Знать Эллиота хорошо невозможно, но кое-что Тайрелл всё же знает: ответов не будет. Совсем. Одна фраза, брошенная неосторожно у пленённого дождём стекла, — всё, что останется у Тайрелла. Одна фраза — миллион трактовок. Одно «да» — бесконечность «нет». Он даже обнять его не может. Даже создать видимость эмпатии. Может только смотреть, мучаясь сотней-другой «если». Лишь наблюдать, но не трогать. Грустная улыбка трогает губы Тайрелла. Он словно призрак: живой, но мёртвый. Он словно тень: стучит в дверь, но пальцы проходят насквозь. Кричит, но никто не слышит. Эллиот касается стекла ладонью, словно так он заставит преграду исчезнуть и тут же, раскинув руки, улетит прочь, оставив Тайрелла одного. Но ведь он и так один?.. Тайрелл жмурится, надеясь, что откроет глаза, и Эллиот исчезнет — может, так будет лучше. Лучше пустота, чем иллюзия близости. И всё же он глупо, безрассудно хочет, чтобы Эллиот был здесь. И всё же радуется, открыв глаза и увидев его затылок. Как скоро он уйдёт? Вернётся ли когда-нибудь снова? Как удержать его хоть на секунду? Это словно не наяву. Словно Тайрелл пытается взломать Эллиота. Подберёт пароль — не даст ему уйти. Не сможет — отпустит. Чтобы сломать или спасти, хватит секунды. Лишь шаг, момент, молчание или слово, — а пути назад уже нет. И вот он пишет «не уходи», «не исчезай», «останься», но пароль снова и снова неверный. Последняя попытка?.. — Мне пора, — неловко выдыхает Эллиот. И слишком быстро, в один убийственный миг оказывается у двери и уже держит ручку. — Подожди, — ещё более неловко выдыхает Тайрелл. Он чуть было не хватает Эллиота за рукав, вовремя останавливается, но ладонь уже слишком близко, прикосновение уже почти свершилось. Бежать уже почти некуда. — Эллиот, я… Не хочу, чтобы ты уходил? Хочу уйти вместе? Не смог подобрать пароль?.. Тайрелл набирает в грудь воздуха, но сказать ничего не может. Слов так много, что ни одно не вырывается на волю. —…Рядом, если захочешь поговорить. Слова эхом отдаются от стен. Я всегда рядом. Ни взгляда, ни слова на прощание. Тайрелл закрывает за Эллиотом дверь. В комнату проникает сквозняк; свечи гаснут.

***