New Born

– Спасибо вам, ваше высочество, вы так добры, – не переставала благодарить пожилая женщина, провожая Саймона до калитки своего дома. – Увидимся на следующей неделе, донна Роза, – махнул рукой Саймон и забрался в карету. Он каждую неделю навещал несколько семей, пострадавших от засухи сильнее всего, и помогал, чем мог. Ему претило делать это в тайне от отца, но юный принц просто не мог оставаться в стороне, зная, что в его силах сделать хоть что-то для жителей Найта. – Во дворец, – отдал распоряжение Саймон, и карета тронулась. Сулла уже не первый год страдала от страшной засухи, и советники короля утверждали, что, если боги не пошлют им дождь в ближайшие несколько месяцев, в стране начнется голод и мор, пока она окончательно не придет в упадок. Саймон не знал, что задумал отец, но тот факт, что бесчисленные войска дикарей-наемников заполонили столицу, говорил о многом. Король что-то задумал, и принцу не нравился ход его мыслей. – Ваше высочество, его величество ожидает вас в оранжерее, – сообщил ему Альберто, личный камердинер короля. Саймон очень любил отца и уважал его. Рафаэль был хоть и жестким правителем, но справедливым. До прихода засухи страна процветала, и суллийцы никогда не жаловались и не роптали. В замке было довольно прохладно, несмотря на адское пекло. Саймон весь взмок, пока добирался домой. Оранжерея находилась в дальнем конце замка и представляла собой огромное пространство, засаженное самыми диковинными растениями со всего мира. Садоводство было любимым увлечением короля. – Отец? – позвал Саймон, когда зашел во влажное помещение, где его сразу же окутали ароматы разнообразных цветов. Несмотря на то, что страна страдала от засухи, для королевских растений вода доставлялась чуть ли не в первую очередь. – Я здесь, сын! – послышался голос откуда-то слева. Принц не очень хорошо разбирался во всех этих замысловатых названиях и так и не смог вспомнить, как называются эти ярко-розовые и оранжевые цветы с длинными, острыми листьями. Рафаэль по локоть закатал рукава черной шелковой рубахи с серебряной вышивкой и то ли рыхлил, то ли полол – Саймон так и не понял наверняка. Король был невысокого роста, но крепкого телосложения. В его некогда угольно-черных волосах уже заметна была седина, а черты лица выражали серьезность и суровость, но Саймону было известно, что за этим скрывается. – Ты опять раздавал милостыню? – спросил Рафаэль ровным голосом, не отрываясь от своего занятия. Саймон вообще не помнил, чтобы его отец когда-либо повышал голос. И все же его подданые боялись и уважали его. – Несмотря на то что я тебе запретил? – Но отец, что в этом плохого? – предпринял очередную попытку настоять на своем юноша. – Я всего лишь помогаю нескольким семьям, у которых совсем ничего не осталось… – Как и у многих сейчас! Ты не понимаешь, что подрываешь мой авторитет своими благими намерениями? Невозможно помочь всем. И если об этом станет известно, может подняться настоящее восстание, а нам это сейчас совершенно ни к чему, – король отложил инструменты и поднялся со специальной подставки для коленей. – Я знаю, ты добрый мальчик, и полон сострадания, но как будущему правителю тебе нужно уяснить, что эмоции – плохие советчики, когда в твоих руках судьба целого государства. – Да, отец, простите меня. Саймону не хотелось перечить отцу сейчас, хоть он и не был во всем с ним согласен. Пусть принц был еще слишком юн, но и он кое-что понимал. – Не извиняйся. Никогда не извиняйся, – покачал головой Рафаэль и, сжав плечо сына, указал ему на небольшую скамейку под раскидистыми ветвями то ли пальмы, то ли кустарника. – На самом деле я хотел поговорить не об этом, – начал он, когда они сели. – Ты, верно, заметил, что к нам в город прибывают отряды сальвагов? – Конечно, отец, – кивнул Саймон, – и я уже спрашивал у вас, в чем дело… – Да, я знаю, – перебил король, – я говорил, что тебе не о чем волноваться, но вчера вечером я получил письмо… – Рафаэль вздохнул. – Сын, настало время тебе узнать кое-что…

***

– Господин, вам письмо из столицы. Слуга передал письмо Александру и откланялся. Было раннее хмурое утро, точно отражение состояния души. Алек толком не спал уже несколько ночей подряд после случая с Магнусом, а их общение превратилось в настоящую пытку. За трапезой король отводил глаза и не обращался к нему напрямую, и старался не оставаться с Лайтвудом наедине. Алек лично убедился в этом, когда увидел, как Магнус, лишь завидев его издалека, тут же менял направление. Он не желал мириться с тем фактом, что их дружбе пришел конец, но не знал, как все исправить и чем объяснить поведение Магнуса. Боль от этих мыслей мешала спокойно дышать и давила на грудную клетку, но несмотря на это, от воспоминаний о той ночи было до сих пор жарко и тесно в своем собственном теле. Хотелось избавиться от него, как от доспехов, выкованных не по размеру. Эта жалкая бренная оболочка путала все благие помыслы и желала, жаждала, вожделела. Когда Александр смотрел на Магнуса, он видел его обнаженное, идеальное тело. Бессонными ночами он метался по постели, тщетно мечтая о забытьи. Лишь прикрыв глаза его начинали мучить видения, вгоняя в марево алчущей похоти. Он доводил себя до изнеможения, ублажая ненасытную плоть, заглушая ее неуемный зов лишь на время, но все это было впустую: стоило королю появиться в поле его зрения, как вся его выдержка трещала по швам. Он явно обезумел от любви и желания. Той ночью Магнус пробудил в нем всё, что Алек годами пытался похоронить в самых дальних уголках своей души. Лайтвуд взглянул на надпись на письме, и тут же узнал почерк матери. Вскрыв черную печать с изображением пламени, он развернул листок бумаги и прочел короткое послание.

***

Каждое утро открывая глаза после очередной полу-бессонной ночи, Магнус клялся себе, что сегодня точно поговорит с Александром и извинится за свое нелепое поведение, но стоило ему только показаться, вся его решимость таяла, как ранний снег в сентябре. Он не понимал, что с ним происходит и почему он робеет до слабости в коленях в присутствии друга детства. Как и не понимал того, что вдруг на него нашло в тот вечер. Отдавал ли он себе полный отчет, что случилось бы, если бы Алек не убежал? Он боялся даже спрашивать самого себя об этом, не то, что думать. Магнус и сам не знал, чего он хочет на самом деле. Его тянуло к Алеку с неподдающейся никаким разумным объяснениям силой, но он никак не мог позволить себе поддаться ей и совершить то, о чем они оба будут жалеть. Ведь это принесет им обоим лишь боль, оставив страшные уродливые шрамы на их сердцах, неизлечимые, незаживающие, которые будут ныть и кровоточить до конца их дней. Никогда, ни при каких обстоятельствах, они не смогут быть вместе, и все попытки опровергнуть эту единственную истину приведут лишь к неизбежным страданиям и сожалениям. В тот вечер Магнус еще долго сидел в остывающей ванне, не смея пошевелиться и уставившись на медленно тающую пену. Когда в королевские покои явился Радж, чтобы подготовить его ко сну, вода остыла до комнатной температуры, а кожа Магнуса некрасиво скукожилась и покрылась мурашками от холода. Он как сквозь плотное пуховое одеяло различал ворчание и причитания своего нового камердинера, но был не в состоянии разобрать слов, настолько он был потрясен случившимся. Радж опасался переохлаждения, но на следующий день король проснулся полностью здоровым физически, не считая неизлечимой душевной хвори. Если бы не Кларисса, Магнус бы и носу не казал из своей комнаты. Она словно чувствовала, что творится что-то неладное, но деликатно молчала и не лезла с расспросами, пытаясь лишь всячески отвлечь своего кузена, будь то прогулки по парку или игра в бадминтон. И за это правитель был безмерно благодарен милой девушке. На сегодня у них был запланирован пикник на озере, но погода с самого утра не задалась. Было пасмурно и ветрено, а тяжелые, угрюмые тучи грозились обрушить на землю всю скопившуюся за долгие зимние месяцы влагу. Когда Радж принес ему письмо от Рагнора, Магнус как раз раздумывал, стоит ли ему выходить на ежедневный моцион по парку перед завтраком. Он вскрыл депешу и быстро пробежался по строкам, написанным красивым убористым почерком. – Найди Александра, – приказал король камердинеру, который еще не успел покинуть покои. – Слушаюсь, сир. Радж поклонился и вышел за дверь, а Магнус прочитал письмо еще раз и сел на кресло у небольшого бюро из красного дерева, опустив дрожащие руки на колени. Раздался стук в дверь, и Александр, не дожидаясь ответа, быстрым шагом зашел в комнаты короля. Магнус поднялся ему навстречу, сразу обратив внимание на то, как взволнован его друг. – Магнус, я как раз шел к тебе, когда встретил Раджа, – начал Алек, и Магнус заметил, как тот сжимает в руках свернутый лист бумаги. – Я только что получил письмо от матери. Отец упал с лошади и сильно пострадал. Думаю, нам нужно вернуться в столицу. – Да, я знаю, Рагнор написал мне, – вздохнул Магнус и показал письмо, которое все еще держал в руке. – Но это не единственная причина, почему нам стоит вернуться… – Что случилось? – нахмурился Лайтвуд. Магнус сделал глубокий вдох и задержал ненадолго дыхание, собираясь с силами. – Рагнор, наконец, получил известия от своих шпионов, – проговорил король дрогнувшим голосом. – Король Люциан был прав, суллийцы и сальваги объединились и формируют войска в Найте. Они перейдут границу у южных отрогов хребта и нападут без предупреждения. Это война, Алек…