New Born

Je te raconterai L'histoire de ce roi Mort de n'avoir pas Pu te rencontrer Ne me quitte pas (c) Jacques Brel «Ne Me Quitte Pas» Магнус спускался по узкой винтовой лестнице, все глубже погружаясь в зияющую черную пасть подземелий, где находились тюремные камеры. Пару раз он чуть не оступился на неровных, скользких от влаги ступенях. Ноги едва держали его, а темные стены, местами поросшие облезлым мхом, душили в своих каменных объятиях. Всего за один день жизнь его перевернулась с ног на голову, и не один раз. Потрясение следовало за потрясением. Не успевал он осознать случившееся, как происходило что-то еще, более жуткое. Он поздно проснулся, утомившись после долгой дороги, и сразу же услышал от слуг первую ужасающую новость – леди Джослин была найдена мертвой сегодня утром в своей спальне. Магнус мог ожидать чего угодно, после обретения внезапно отыскавшегося брата он уже мало чему удивлялся, но известие о самоубийстве тетушки потрясло его до глубины души. Они не были близки, Джослин всегда держалась достаточно отстраненно, но тем сильнее это ошеломило его. Магнус тут же отправился на поиски Клэри и нашел ее полностью раздавленной горем. за столь короткий срок она лишилась и родного брата, и матери. Магнус провел с кузиной какое-то время, пока Радж не известил его о том, что брат Захария требует срочной аудиенции. Магнус оставил Клариссу на попечении Изабель и Майи, и отправился в свои покои, где его уже ожидал старый учитель. Захария молча протянул ему тонкое письмо, сказав лишь, что даст разъяснения после того, как Магнус прочтет его. Письмо было написано аккуратным почерком его тети. Его содержание поразило Магнуса несравнимо сильнее, чем события минувших дней. А после краткого рассказа Захарии мир Магнуса сокрушительно покачнулся. Вся его жизнь показалась ему в тот миг не более чем чьей-то злобной насмешкой. Он почувствовал себя невообразимо одиноким и полностью разбитым. Его никогда ранее не посещали мысли о собственноручном сведении счетов с жизнью, но в тот момент Магнус оказался готов на любые безумства. И лишь мысль об Александре и их, как он надеялся, скорой встрече удержала его от необдуманных поступков. Захария оставался бесстрастным – ибо кто-то же должен был, – и посвятил Магнуса в их с Рагнором план, как вывести Валентина на чистую воду и заставить во всем сознаться. Магнус слушал вполуха, его терзал не совсем уместный и, казалось бы, не имеющий отношения к делу вопрос. – Это ведь ты дал ей отраву? Захария посмотрел своим цепким взглядом человека без возраста и ответил ровным и спокойным тоном: – Я. Магнус кивнул, и они больше никогда не касались этой темы, вплоть до самой смерти брата Захарии спустя восемь лет. В тот же день, несколькими часами позднее, Магнус, стоя за потайной дверью в малой гостиной вместе с Захарией, узрел, наконец, истинное лицо своего дяди. Валентин во всем сознался: в том, что от скуки, и не по каким другим причинам, силой принудил сестру Рагнора к близости; в том, что заставил ее оклеветать Асмодея; в том, что покрывал свою жену, когда та, обезумев от ревности, столкнула несчастную девушку с лестницы; в том, что задался целью извести Асмодея и его сына, обвиняя их в безвременной и несправедливой кончине своей горячо любимой сестры Тессы. То, как Валентин говорил о его матери, вызывало у Магнуса липкую дрожь, и он старался гнать от себя пугающие мысли, что в действительности стояло за странной любовью дяди к его родной сестре. Магнус уже готов был покинуть укрытие, когда на пороге гостиной появился мужчина в забрызганном грязью дорожном плаще. Это был Рафаэль Сантьяго собственной персоной. Как оказалось, он слышал весь разговор от начала до конца, но его мало волновали детали. Он требовал лишь вернуть ему ЕГО сына и даже готов был отступиться от притязаний на трон Лестерры. – Твоего сына? – зло выплюнул Моргенштерн. – Твоего сына?! Чертовы предатели, вы мне заплатите… Валентин, разъяренный столь бесцеремонным вторжением и требованием, выхватил свой меч и бросился на Рафаэля. Они сцепились в неравной схватке, ибо глупо было надеяться, что Сантьяго справится с Валентином, тем более в таком состоянии. Все это время Магнус порывался распахнуть дверь и показаться, но Захария благоразумно удерживал его за локоть и шептал, что еще не время. Магнус убедился в его правоте, когда в пылу поединка, перемежаемого взаимными проклятьями, Рафаэль сознался, что сам убил Джонатана. Валентин взревел, будто раненый зверь и молниеносным ударом пронзил мечом противника точно в сердце. – Теперь, – шепнул Захария и легко подтолкнул застывшего как изваяние Магнуса. Выйдя на свет, они обнаружили полную картину произошедшей в комнате страшной сцены, которую до этого наблюдали в узкий глазок в двери, и которая больше была доступна их слуху. Комната практически не пострадала, о драке свидетельствовали лишь пара перевернутых стульев и разбитая ваза. Рядом с камином, обагрив кровью и без того пестрый ковер, распростерлось уже бездыханное тело. Магнус нахмурился, заметив бледное лицо Рагнора, который присел рядом с трупом бывшего суллийского правителя, но решил отложить эту мысль на потом. Он перевел взгляд на Валентина, который замер неподалеку с окровавленным орудием в руке. – Магнус, ты… – пробормотал он помертвевшими губами и сделал шаг, но Магнус не стал дожидаться, что будет дальше, и крикнул: – Стража! Не прошло и минуты, как шестеро заранее предупрежденных стражников из эскорта Магнуса, ворвались в гостиную. Валентин, точно обезумев, бросился на короля, но его успели схватить в последний момент. – Ты… ты… – захлебываясь словами твердил Моргенштерн, вырываясь из рук двоих стражников. Лицо его исказила нечеловеческая злоба. – Демонское отродье! Будь проклят ты и все твои отпрыски! Будьте вы все прокляты!.. Магнус собрал всю свою волю в кулак, чтобы не показать, как сильно его задели эти ужасные слова. – Увести сэра Моргенштерна и советника Фелла. Запереть в темницах до вынесения приговора, – холодно произнес он... Магнус остановился на нижней ступени, услышав шаги. Через несколько секунд тусклое мерцание редких факелов на стенах выхватило появившееся из темноты лицо его теперь уже двоюродного брата. Саймон остановился, испуганно глядя на короля и прочистил горло, прежде чем неуверенно заговорить: – В-ваше величество… я лишь хотел попрощаться… – С обоими? – тихо спросил Магнус. Саймон вспыхнул. – Нет! Этот… – он прикрыл глаза и сделал вдох. – Сэр Моргенштерн, он хоть и…пусть он и является моим родителем по крови, но никогда не был и не станет моим настоящим отцом. Тем более после того, что сделал… – Саймон запнулся, но, совладав с собой, продолжил: – Знаю, ваше величество, у вас есть все основания презирать меня, ведь мой… Рафаэль принес вам столько страданий, но прошу вас поверить мне, что я не имею к этому никакого отношения, и как только мне стало известно о чудовищных планах отца, я ни секунды не сомневался, я знал, что должен делать… – Успокойся, Саймон, – прервал Магнус его пламенную речь, – ты такая же жертва в этой истории, как и я сам. Саймон коротко поклонился и медленно побрел наверх, сгорбленный под грузом собственных горестей. Сулла осталась без правителя, и ему, как единственному наследнику, предстояло взойти на престол. Магнус приблизился к камере Рагнора и подал знак охранникам, чтобы их оставили одних. Суд уже состоялся; король вынес вердикт, который единогласно поддержал совет: на рассвете изменников решено было повесить. За преградой из толстых, местами изъеденных ржавчиной, железных прутьев, прямо на полу, сидел бывший главный советник его величества. Рагнор больше не был собой. От него осталась лишь тень из его прошлых ошибок. Он медленно поднял голову, будто только что заметил Магнуса. – Не думал, что увижу вас до утра, сир, – хрипло проговорил он. Магнус ничего не ответил. – Саймон приходил, спрашивал о своей матери. Кроме меня, рассказать о ней больше некому… Снова тишина, разбавленная лишь бесстрастным потрескиванием факелов и редкими звуками падающих капель. Стоял тяжелый запах сырости и неизбежности. Магнусу хотелось поскорее покинуть это место, пропитанное отчаянием. Этот мрачный, успевший за два дня осточертеть ему, замок. – Магнус, – снова заговорил Рагнор и не без труда поднялся на ноги, – знаю, ты не захочешь меня слушать, но я должен сказать. Прости меня. Я бесконечно сожалею… – Нет, – остановил его Магнус, – не надо. Твои слова все равно ничего не изменят. Он постоял еще немного, пережидая, пока утихнет дрожь, и сунул руку в карман. – Возьми, – он протянул Рагнору маленький холщовый мешочек, – это от брата Захарии. Фелл взволнованно принял протянутый ему дар. – Это… значит ли это… – Не знаю, смогу ли я когда-нибудь примириться со всем, что я узнал, но я… я прощаю тебя. Ты стал жертвой собственной глупости, но действовал из любви. Это тебя не оправдывает, но я все же надеюсь… что твоя душа обретет покой. – Спасибо, сир, вы очень великодушны. Рагнор на мгновение будто снова стал прежним, обрел утраченную невозмутимость, словно не хотел остаться в памяти своего повелителя сломленным и жалким, а не стоически принимающим свое заслуженное наказание. Магнус уже отворачивался, собираясь уйти, когда Рагнор заговорил снова: – Я больше не вправе давать тебе советы, мальчик мой, но… Просто слушай свое сердце, Магнус… И будь счастлив. – Я король, Рагнор, у королей не должно быть сердца. Он бросил еще один, последний взгляд на убийцу своего отца и, резко развернувшись под яростный шорох запахнувшейся мантии, спешно покинул подземелье.

***

Несколько дней спустя, после того как Рагнора Фелла нашли в камере мертвым, а Валентина Моргенштерна и всех причастных к заговору повесили на главной, городской площади, в замок прибыл Кристофер Эрондейл. – Где Александр? – спросил Магнус сразу же, как только выдалась такая возможность. – Он поехал навестить родителей, сир. От Магнуса не укрылось, что Кристофер будто бы избегает его, дает уклончивые ответы и что-то недоговаривает, но решил отложить это на потом. Тем более Эрондейл привез благие вести. Армия Бранвелла переформировалась и атаковала с новыми силами. Мальдикао был освобожден от захватчика, который и так был ослаблен длительным походом. К тому же после известия о смерти Сантьяго начались беспорядки, и большая часть наемников поспешно покинули суллийцев, и тем пришлось объявить о своей полной капитуляции. Саймон собирался присоединиться к оставшемуся войску и отправиться домой, где его ждал законный трон. Но прежде вызвался проводить леди Изабель в крепость Алакан, а заодно и передать маршалу Лайтвуду и его жене известие об амнистии от короля. Магнус догадывался, что это будет не единственной радостной новостью в доме Лайтвудов. Он видел, как сблизились Саймон и Изабель, и был действительно счастлив за них. Они составят прекрасную пару, и новый король обретет в лице Изабель – которой без сомнения корона будет очень к лицу, – надежную опору и поддержку. А Магнус и Иззи наконец-то официально породнятся, что еще больше грело душу. Изабель звала Магнуса с ними, но дома его ждали неотложные дела, как бы ему ни хотелось поскорее прильнуть к широкой груди своего любимого. Поэтому следом за Саймоном и Изабель отправились в обратную дорогу Магнус, Майя, Кристофер, Кларисса и совет. На душе у Магнуса было муторно, но он гнал от себя неугодные мысли, пытаясь сосредоточиться на насущных проблемах. Впереди страну ждал долгий процесс восстановления после кровопролитной войны. Мальдикао встретил их первым снегом и уставшими лицами тех его жителей, которые не покинули свой город. Столица почти не пострадала от захватчиков, и Магнус вздохнул свободнее, очутившись в родных стенах. Народ встретил своего правителя тихим ликованием. Несмотря на лишения, в глазах подданных читалась надежда и облегчение. Несколько дней пронеслись незаметно за хлопотами и решением срочных государственных вопросов. Это единственное отвлекало Магнуса от тягостных дум и томительного ожидания. Когда прибыл гонец и привез послание от Роберта, где говорилось, что они возвращаются в столицу, Магнус воспрянул духом, а известие о помолвке Саймона и Изабель стало приятным дополнением. Но все же что-то не давало Магнусу спокойно спать по ночам, и нервное возбуждение, в котором он пребывал все дни после письма Роберта, достигло своего пика, когда в ясный и солнечный, хоть и морозный, день карета с черными языками пламени на дверце въехала во внутренний двор королевского дворца. Александра среди прибывших не было, и перед Магнусом вдруг в ясном свете предстали все его страхи, то, что он старался не замечать – в тот день, перед его отъездом в Нортерру, была их последняя встреча. Позже вечером к нему постучался Кристофер и молча передал письмо, небольшой клочок бумаги, местами измятый, что говорило о том, как долго его носили при себе. Когда Магнус остался один, он аккуратно развернул записку. Всего несколько строк неровным почерком: «Помните о моих последних словах, ваше величество. И простите меня. А» Магнус долго стоял один в тишине, оставшейся после невысказанных слов и несбывшихся надежд, пока ноги его не подкосились, и он медленно не осел на пол, будто погребенный под грудой обрушившихся на него несчастий. Он уронил голову на свои руки и дал, наконец, волю слезам.