Казначей преступного мира

      — Здравствуйте, джентльмены. Вижу за столом новые лица. Представлюсь. Меня зовут Максимильен. И я менеджер данного заведения. Почту за честь быть вашим дилером на сегодняшний вечер. — омник почтительно склонился.       — О, ты займешься нами лично? — хрипло воскликнул Антонио, достал из кармана портсигар, и прикурил сигару от золотой zippo, дающей голографическое пламя.       — Ну разумеется, ведь вы — особенные гости.       — Я еще новичок в этом, но надеюсь, что мне понравится. — неуверенно произнес Джонсон, тоже бизнесмен, которого сегодня Антонио привел впервые, по случаю успешного подписания контракта. Одетый со вкусом, обладающий королевской статью, он хмурился и нервно потирал ладони, показывая, насколько не уверен в этой затее.       Когда Макс пожимал ему руку, он отметил, что та суха как пергамент.       — Понравится, не сомневайся. — ответил ему Виалли, вечно худой, вечно бородатый. Он не играл, но часто наблюдал за игрой других. Именно это разгоняло ему кровь.       И только Деккер — один из завсегдатаев, уже давно не молодой чернокожий мужчина, одной своей наружностью внушающий спокойствие, сохранил молчание. А его супруга Гвинивера — холодная эффектная блондинка, привычно выпустила в потолок клубы сизоватого дыма.       — Ну что, — нетерпеливо проворчал Антонио, — повоюем?       Одно лишь движение отделяло Максимильена от управляющего казино до главного архиврага любого игрока. И он сделал его. Он занял место напротив — место крупье — став их соперником на суконном поле боя. Прямо перед ним блестела рулетка: идеально круглая, до миллиметра выверенная, отделанная золотом машина. Она напоминала корейского Омника — кайдзю, отделенная от игроков ровными рядами пронумерованных окопов.       — Делайте ваши ставки, господа.       Игроки засуетились, расставляя фишки по зеленому полю. Со своими знаками отличия, в разных количествах, кто как считал необходимым для стратегии выигрыша. Если бы Омник мог вздохнуть по-настоящему, а не сымитировать вздох вокалайзером, то он бы так и поступил. Потому что в очередной раз видеть подобное было скучновато. Все в мире можно просчитать, все можно предсказать. Обладая входными данными, конечно же.       Антонио ставил много, как и в прошлый раз, как в раз до него, как и всегда. Он не просчитывает ходы, но у него много денег, которым он потерял счет. Его поведение не меняется из раза в раз. Хоть Омник и привык считать людей неизвестными переменными в своих уравнениях, но его коллега был благородно-неизменен, чем облегчал Максимильену расчеты.       Деккер ставил аккуратно, осторожно, клал мало фишек, но покрывал много полей. Играть сикслайнами — его стиль. Он считал, что тогда он выиграет и проиграет примерно одинаковое количество денег, сохранив баланс в кошельке. Это не так, но сама идея недурна, особенно если играешь не ради кэша.       Джонсон ставил неосторожно, но без увлечения, всем видом показывая свою неопытность. Он клал чуть больше фишек, чем нужно, нервно осматривался чуть больше, чем нужно. И суетился чуть больше… Но всегда только чуть, поэтому не вызывал раздражения присутствующих. Макс не ожидал настолько нейтрального поведения. Но уравнение с одной переменной, было все еще довольно легким.       Максимильен изящно крутанул рулетку, и шестьсот шестьдесят шесть очков завращались в калейдоскопе черного и алого. Приманивая всех своим гипнотическим кругом. После этого он взял шарик с постамента, задумчиво прокатил в руке перед присутствующими.       «Это настоящая слоновая кость. Вряд ли они оценят.»       И бросил его в противоположную вектору вращения сторону.       Взгляды всех присутствующих сфокусировались на маленькой белой точке, падающей медленно, будто та вязла в сгустившемся напряжении. Макс любил этот краткий миг затишья. Золотые контакты давали сверхпроводимость импульса, поэтому его чувство времени слегка шире, чем у прочих присутствующих. Он даже не был уверен, что его игроки способны были понять важность конкретно этой секунды.       Никто еще не знает ничего об исходе ставок. А Максимильен уже знает все.       Шар обрушился в котел и понесся по темному дереву, наворачивая круги, словно болид на треке. С каждым витком он приближался к центру, оставляя в воздухе желтоватую спираль, с каждым оборотом чуть смещаясь вниз, к разноцветным провалам с числами.       — Ставки сделаны, ставок больше нет.       Антонио не прятал алчущего нетерпения, оно легко читалось по искаженному концентрацией лицу. Выпученные глаза, сжатые челюсти. Макс видел бусинки пота на его могучей шее.       Невозмутимый Деккер замер, поддерживая бесстрастное реноме. В действительности же — натянутая струна. Ровная, но каких усилий это стоило?       Макс посмотрел в застывшие зрачки Джонсона.       Стук.       Никем неоцененная по достоинству, слоновая кость ударилась о тоненький бортик, разделяющий сектора. Заиграла лаком на свету. И упала в лунку за номером тридцать два.       Не победил никто.       Новичок потянулся раньше всех, лишь бы сделать новую ставку, явно по уши увлеченный игрой.       — Я поздравлю вас с тем, что ваша первая ставка сыграла, Джонсон. — подчеркнуто вежливо произнес Максимильен. Их взгляды пересеклись. Джонсон изобразил радость, смешанную с недоверием. Его мимика была выверенной, переиграл он ровно настолько, чтобы остаться достоверным. Как по учебнику. И Омнику это было очень легко считать.       Джонсон рассмеялся, смущенно проговорил: — Это все удача новичков!       Проблема была в том, что Максимильен не верит в удачу. Выигрыш можно обосновать удачей, только если допустить существование чуда. Но чудеса — это явления, которые просто не может объяснить человеческий разум. Нет. Удача робота — это четко выверенная череда причин и следствий. Определенная скорость вращения рулетки, скорость метания шара, амплитуда движения кисти. Важен каждый градус, каждый сантиметр в час. Каждый грамм. Каждый игрок и полнота доступной достоверной информации о нем. Максимильен как никто знает, что победа обуславливается точной математикой. А в его святая святых, его вотчине, даже погрешности вносятся намеренно: их услужливо подают в хрустальных бокалах.       Нет. Он не верил в удачу. Потому что она перестает быть таковой, когда понимаешь ее истоки. Люди верят в удачу. Максимильен верит в математику.       Проблема была в том, что и Джонсон не верил. Это был профессиональный шулер и актер с отработанными до автоматизма движениями. Зачем ему верить в удачу, если он сам творит ее? Ведь это и было натуральным шулерством. Даже шулерством со вкусом, шулерством с нотами ретро. Суть таких трюков в том, что ты тянешься поставить деньги раньше положенного времени. Сделают замечание или нет — не имеет значения. Фокус в другом.       — О, вы ставите меньше, чем в первый раз.       — Незачем испытывать Фортуну. — ответил «везунчик», складывая руки на краю стола. Там, где только что был его локоть, осталась фишка с весьма крупным номиналом.       Делая вторую ставку, ты тянешься через весь стол к следующему номеру. Но ты уже знаешь, какое число выпало до того. И локтем двигаешь другую фишку в нужное поле, притворяясь, что в первый раз ставил именно туда. Ты подтасуешь свою первоначальную, честную, ставку, обратив ее в сплит, и он-то как раз выиграет. И ты останешься в плюсе, потому что коэффициент выплат для сплита равняется семнадцати к одному. Это убыток для казино. Но за столом неизменный мот Антонио, всегда оставляющий заведение в плюсе. Кроме того, Макс знал, что он раскручивал Джонсона на крупные инвестиции в Коготь. Так что…       — Разумеется. — покладисто склонил голову Максимильен.       И, спустя секунду, повторил: — Всего лишь удача новичков.