***
Когда скульптор открыл дверь ателье, он тут же столкнулся взглядом с Рафаэлем и на секунду замер. Он, судя по всему, был не рад его видеть: Микеланджело мог прочитать это по его глазам. Он даже не сомневался, что Рафаэль не ждал его, а если и знал, что Аой пригласила его, надеялся, что Мике как обычно проигнорирует это предложение. Но Буонарроти пришлось огорчить его. «Прости, Рафаэль, не в этот раз». Сунув руки в карманы, скульптор неспешным шагом приблизился к мужчине и встал рядом, тем не менее, сохраняя дистанцию. — Итак, что за важная новость, директор? — Рафаэль мягко улыбнулся Аой, но это не сделало его самого для Мике менее напряжённым. Буонарроти нельзя назвать умельцем чувствовать атмосферу, порой он просто не понимал, что происходит вокруг. Но в этот раз всё было иначе. — Я скажу, когда подойдут все, — девушка обратилась к ним, — вы не знаете, где Губерт и Джотто? — Кажется, я видел их с Яном на кухне. Стоило Рафаэлю произнести эти слова, дверь ателье распахнулась, и в комнату влетел Ян. Следом за ним зашли и его старшие. Микеланджело обратил внимание на то, что Ян вёл себя как обычно, однако... При виде Рафаэля он несмотря на хорошее расположение духа старался держаться ближе к Джотто, почти прячясь за его спину. Улыбка Губерта дрогнула, но он ничего не сказал. Ян, кажется, боится только страшных людей, верно? — Простите за задержку, — Губерт поклонился, извиняясь, — готовка ужина заняла немного больше времени, чем мы предполагали. — Ничего страшного, — успокоила их Аой, — спасибо за то, что уделили мне время, несмотря на свои дела. Осталось дождаться Рембрандта. — Рембрандт? — Микеланджело удивлённо вскинул бровь. Имя этого художника на автомате начинало ассоциироваться у него с разрушениями, расколотыми на куски скульптурами да разбитыми вазами, поэтому он невольно насторожился, пускай этого вестника несчастий пока не было здесь. — Простите за опоздание! — Рембрандт с неловкой улыбкой зашёл в ателье и уже с порога чуть не врезался в стоящий возле него мольберт. «Вот и Бог разрушений», — Буонарроти содрогнулся и был искренне рад, что сейчас этот неуклюжий парень был рядом с ним не во время работы. — Отлично, все здесь, — директор легонько хлопнула в ладоши, привлекая внимание шумного Яна, и Губерт схватил его за руку, слегка пригрозив пальцем. Тот затих, — простите, что пришлось так внезапно собрать вас, но у меня есть для вас важное известие. Все художники прислушались, готовые узнать причины этой незапланированной встречи. — Как вы могли заметить, после Королевского Парада и Парада Палитры искусство начало становиться важной частью жизни нашего города. — Да, верно, — подметил Губерт, — люди стали заинтересованы в живописи как никогда ранее. — Я счастлив наблюдать за тем, как искусство получает столько внимания, — улыбнулся Рафаэль. — Именно, — сказала Аой, — по этим причинам в городе начали проводиться разные мероприятия для художников. И до меня дошла информация, что скоро будет проводиться конкурс эскизов. Микеланджело резко насторожился. Конкурс эскизов? Это было ему очень знакомо... — Ува, — Рембрандт мечтательно зажмурился, — раньше такого и правда не было. Так здорово! — Я бы хотела, чтобы художники нашего музея тоже поучаствовали в этом конкурсе. Цель встречи стала ясна для Микеланджело как день. Но, что ещё более важно, он вспомнил, что это уже происходило с ним. Несмотря на то, что для него все мероприятия проходили как одно — он просто не видел смысла в своём участии в них, день конкурса эскизов он запомнил, вероятно, слишком детально. Он помнил, как готовился к нему, как работал над своей картиной. В этом конкурсе участвовал... Да Винчи. В памяти всплыл момент, когда Рембрандт уронил его работу в реку, расстроенное лицо мальчика и разговор с Аой. Он занял в этом конкурсе первое место. Минуточку... Он ведь победил в нём, верно? — Микеланджело. Голос Аой вывел его из размышлений, и в этот момент скульптор понял, что пропустил мимо ушей весь разговор, произошедший в этот момент. — А, да? — Я спросила, будешь ли ты участвовать. Я знаю, что для тебя это тяжело, и ты не привык к подобному, но ты ведь говорил, что рисуешь, верно? Я хочу увидеть это, и наверняка не только я. Поэтому может быть ты?.. — Вы уверены, директор? — Рафаэль перебил девушку, бросив неоднозначный взгляд на Буонарроти, — он так долго сидел в четырёх стенах, так ещё и картинами своими он не славится — их попросту нет. Сможет ли Микеланджело приблизить нас к победе? В любой другой ситуации Микеланджело бы согласился. Рафаэль был прав во всём, и у парня не было совершенно никакого желания спорить с ним. Однако сейчас скульптор видел в этом предложении шанс. — Я согласен на участие! Возможно, он сказал это слишком громко и решительно, настолько, что этому удивилась не только Аой, даже Губерт и Джотто озадаченно посмотрели на него. О выражении лица Рафаэля в этот момент не стоило даже говорить. — Я рада это слышать! — Аой, в отличие от Санти, похоже, была счастлива этой возможности увидеть, как рисует Микеланджело, — я сообщу вам, если появится новая информация по конкурсу. — Когда он будет проводиться? — спросил Рафаэль. — В конце этого месяца. — Через две недели? — Да. Я надеюсь, вам хватит этого времени, чтобы подготовиться... — Прошу, не переживайте, директор! — поспешил успокоить её Губерт, — этого вполне достаточно, мы просто направим все свои силы на подготовку. — Да! — подтвердил Джотто, — не переживайте за нас, мы сделаем всё возможное! — Мы не подведём Вас, — Санти медленно прошёл мимо Микеланджело, направляясь к выходу, и тому не нужно было даже видеть, чтобы понять: его глаза смотрят на него, и этот взгляд был далеко не самым дружелюбным, — можете в этом не сомневаться. Скульптор нервно сглотнул. Однако минутный испуг улетучился, когда он вновь вернулся мыслями к своей идее.***
Эти две недели Микеланджело рисовал гораздо больше обычного, почти не прикасаясь к своему мраморному камню — всё равно проку от этого было мало. Он хотел получить больше практики перед конкурсом эскизов, который в этот раз был для него не просто бременем, возложенным на его плечи не по собственному желанию. Теперь он был искренне рад, что возможность поучаствовать в этом так удачно подвернулась ему. Тем более, что он уже прекрасно знал, что его ждёт, и как всё пройдёт. События его старого прошлого повторялись в точности так, как он помнил, и единственным, но весьма существенным различием было отсутствие во всех этих событиях да Винчи. Будто бы он просматривал старый альбом фотографий, где на каждой его образ был вырезан, точно и не было никогда. «Я надеюсь, в этот раз всё будет по-другому... Вернее, всё будет так же. Он будет участвовать». В прошлый раз победа в этом конкурсе не имела для Буонарроти никакого значения и не вызвала ничего кроме толики счастья и некой гордости за себя. Сейчас же он считал, что знание исхода играло ему на руку. Он прекрасно знал, что именно он возьмёт первое место. Это была не излишняя самоуверенность, а факт, который был ему известен из уже полученного опыта. В этот раз с ними участвовал ещё и Рафаэль, однако Микеланджело, пусть и уважал трудолюбие и старательность художника, не видел в нём соперника. Его картины были хороши, он обладал умениями, но в его технике всё ещё было много неотшлифованных шероховатостей, которые, как Микеланджело успел заметить, в этом мире он тоже не исправил. Проще говоря, вряд ли итог соревнования в этот раз будет иным. Именно поэтому Микеланджело хотел, чтобы да Винчи принял в этом участие. Эти две недели ушли у него не только на подготовку. Всё это время он размышлял над тем, имеет ли то, что он продумал до мельчайших деталей, смысл. С одной стороны, вернуть да Винчи в музей и очистить свою совесть было одной из целей Микеланджело. Без этого жизнь просто не казалась целостной. Знание того, чего именно ему не хватало, лишь больше удручало, а любая возможность вернуть всё на круги своя теперь казалась шансом, подаренным свыше. Но, с другой стороны, скульптор задавался вопросом: а нужно ли это всё да Винчи? Несмотря ни на что, Микеланджело всё ещё плохо знал его, не был уверен в том, чего сам мальчик хочет. Его догадки, подкрепление которых он пытался получить из их разговоров, по сути были лишь додумками, ведь сам Леонардо не давал ему никаких наводок. Быть может, скульптор всё придумал, и да Винчи ни о чём не сожалеет? Тогда и всё это не имеет смысла? И даже если он всё-таки даст своё согласие, у Микеланджело не будет больше ничего? Его мозги кипели от этих противоречивых выводов. И всё же в голове звучали слова бывшего владельца и самого да Винчи, дававшие скульптору надежду. «Твои работы — вершина гениальности, которую сложно превзойти. И я знал, что столкнуться с чем-то подобным — это именно то, что нужно было да Винчи. Поэтому мне и нужен был ты в тот момент». «Это прошлое. Что прошло, то прошло. Вряд ли я... Смогу что-то изменить». Он не нашёл того, что искал ранее. Но что, если Микеланджело подарит ему возможность найти это сейчас? По крайней мере, он предпримет попытку. Последнюю. Только в этот раз не сдастся так просто. Это его единственная возможность.***
До конкурса оставался один день. За это время Микеланджело использовал всю доступную ему бумагу, коей в его ящиках оказалось очень много из-за ненадобности ранее. Благодаря этому ему удалось спокойно работать без нужды выходить из комнаты и перебираться в ателье. К тому же, никто не отвлекал его и не стоял над душой, из-за чего даже такое продолжительное занятие рисованием не стало для него чем-то раздражающим. Десятки набросков и бумажных палитр валялись на полу, а сам Микеланджело, довольный проделанной работой, лежал на кровати и тихо посапывал, уставший после последней на этом марафоне живописи работы. Сегодняшний день он планировал провести по-другому. Все эти старания будут попросту напрасны, если тот, ради кого всё это затеялось, в итоге не появится, поэтому Буонарроти было необходимо убедить да Винчи в том, что ему стоит принять участие в конкурсе эскизов. Во время выполнения этой цели перед ним также будут стоять и дополнительные: не навлечь на себя беду и не спугнуть мальчика. Они не виделись почти месяц, это, с точки зрения частоты их встреч, облегчит процесс. И всё же скульптор переживал. Ему нельзя было усугубить проблему, иначе совесть не отпустит его до конца этой жизни. Поэтому действовать было необходимо. Здесь и сейчас. Уже в десять утра парень был на ногах. Он наскоро оделся, собрался и даже успел прибрать комнату после того, как спросонья чуть не поскользнулся на разбросанных по полу листах бумаги. Завтракать он не стал, да и столкнуться с кем-либо в коридоре по пути к выходу из музея не горел желанием — тратить время зря не было хорошей идеей. Благо, никто действительно не заметил его, и Микеланджело спокойно выбрался наружу. Натянув на голову капюшон, он побрёл в сторону кондитерского магазина. Совесть грызла его до костей, и скульптору казалось, что будет неправильно заявиться к да Винчи без хоть какого-то подарка или угощения. Именно поэтому он решил купить кое-что для мальчика, чтобы как-то загладить свою вину перед ним. Какую из, он ещё не решил. — Вы ко мне случайно раньше не заходили? «Вот заноза». Микеланджело считал общительных продавцов, любящих на работе поболтать за жизнь с клиентами, главными монстрами этой планеты. Как можно так спокойно и непринужденно говорить с человеком, которого ты даже не знаешь или с которым близко не общаешься, это ведь безумие! И что отвечать на их проявление безграничного дружелюбия, он тоже не имел ни малейшего понятия. Именно поэтому Буонарроти обычно молчал или бормотал что-то несвязное. В этот раз он решил пресечь на корню возможный будущий диалог с кондитером и заставил себя как можно чётче и увереннее ответить: — Нет, думаю, вы спутали меня с кем-то. Отчего-то Микеланджело казалось, что мужчина видел его насквозь и понимал его, наверняка, очевидную ложь. Однако они оба промолчали, так в итоге и не сказав друг другу ни слова. Это позволило скульптору сконцентрироваться на выборе десерта, который он планировал унести с собой как подарок для да Винчи. В итоге он остановился на самом простом варианте: то же самое пирожное, которое он брал в прошлый раз. Если память ему не изменяет, то вот оно, точно такое же стоит за стеклом витрины. Именно на него он молча указал пальцем, именно его продавец осторожно достал и положил в контейнер. Микеланджело расплатился так быстро, что кондитер, наверное, даже не успел ничего понять, после чего вышел из магазина и с облегчением выдохнул. Первый этап позади. Теперь начиналась самая сложная часть его миссии, к которой он, как бы не убеждал себя, всё же не был морально готов. Микеланджело понял: если ты не хочешь тратить время даром, нужно знать наверняка, где искать того, кто тебе нужен. Именно поэтому он пришел к выводу, что лучше всего будет поговорить с да Винчи прямо у него дома, без лишней траты нервов и времени на его поиски по всему городу. На днях он узнал у бывшего владельца адрес мальчика, и теперь найти его точно не составляло труда. Микеланджело боялся, что с этим возникнут трудности, учитывая всю нестандартность и странность просьбы, но мужчина, к его удивлению, ничего спрашивать не стал. Лишь как-то странно ухмыльнулся и пожелал удачи. Неужто прознал про план Буонарроти? Или Аой рассказала ему, и он всё понял? Так или иначе, информацию парню удалось добыть, и сейчас его главной задачей было правильно ей распорядиться. А именно сделать всё верно и не облажаться, пытаясь завоевать доверие да Винчи. Дом Леонардо находился не очень далеко, в живописном райончике с аккуратными мощёными камнем улочками и цветущими клумбами. Домики здесь были не очень большими, располагались на некотором расстоянии друг от друга и были чем-то похожи один на другой. Тем не менее, здесь было немноголюдно. Быть может, дело в том, что время было раннее, и большинство людей уже проводили своё время на работе или на занятиях в школах, но на улице Микеланджело никого не встретил. Что ж, ему же лучше — сможет спокойно, без лишней паники и суеты найти дом мальчика. Но в следующую секунду он понял, что искать самому ему уже не придётся. Прямо ему навстречу, понурив голову, шёл сам да Винчи. Он совершенно не обращал внимание на то, что происходило вокруг и даже Микеланджело, который был буквально в нескольких метрах перед ним, не счёл нужным заметить. Видимо, его голова была занята какими-то важными мыслями, заставившими мальчика отключиться от реальности. Что ж, скульптору придётся вернуть его обратно. — Да Винчи! Леонардо резко остановился и испуганно поднял голову. Микеланджело видел, как расширились его глаза, как с каждой секундой его выражение лица становилось всё мрачнее и... Испуганнее? Во всяком случае, парень точно понял, что да Винчи был не рад их очередной встрече спустя столь долгий срок. Некоторое время они просто стояли, не решаясь ни на какие действия, и смотрели друг другу в глаза, будто напуганные звери, но долго это не продлилось. Первым оживился Микеланджело и сделал шаг навстречу Леонардо. Лишь тогда тот дёрнулся и отшатнулся назад, а потом и вовсе сорвался с места и побежал прочь. Скульптор не ожидал такого от обычно спокойного, всегда холодно смотрящего на него мальчика, но понимал, что время уходит, да Винчи постепенно отдаляется от него, а сам Микеланджело так и продолжает стоять на месте, ничего не предпринимая. Он не был готов просто упустить его и потерять свою возможность, поэтому побежал за Леонардо следом. — Не беги за мной! — крикнул да Винчи, обернувшись к нему. — Если остановишься! — Микеланджело понимал, что это глупо, но разве, зайдя так далеко, он может передумать? — Вот ещё! Мальчик продолжал бежать, видимо, по направлению к своему дому и, чего Микеланджело раньше не мог о нём сказать, оказался куда проворнее и быстрее, чем казалось на первый взгляд. У скульптора не просто не получалось догнать его, он отставал от удаляющегося всё больше да Винчи, да к тому же ещё и выдохся довольно быстро. Однако остановиться сейчас — значит сдаться. Микеланджело пообещал себе, что в этот раз он не сдастся, а своих обещаний он никогда не нарушал. Да Винчи, похоже, устал не меньше, однако его упрямость действительно не уступала его, что даже вызвало в каком-то смысле уважение у Буонарроти. — Месяц тебя ни видно, ни слышно не было, — снова крикнул мальчик, — откуда ты сейчас-то взялся?! Микеланджело хотел ответить, но он слишком устал, а его дыхание сбилось окончательно, и лишь чудо помогало его ногам продолжать двигаться. Однако ему не пришлось терзать своё неспортивное тело во имя благого дела долго: да Винчи резко свернул с тротуара во двор одного из домов. Микеланджело добрался до нужного места лишь к тому моменту, когда Леонардо уже был у входной двери. Скульптор, потеряв все свои силы и окончательно выдохшись при торможении, согнулся пополам, пытаясь отдышаться. Всё его тело дрожало и едва могло удержаться на ногах. «До чего же быстрый мальчишка», — с досадой думал он, желая внести хоть немного ясности в свой мозг. Он не ожидал такого от да Винчи и уж точно не ожидал подобных ответных действий от себя. Всё же этот вредный маленький художник не прекращает его удивлять даже в этой вселенной. Да и не только удивлять, бесит он его не меньше. Наконец отдышавшись, Микеланджело посмотрел на да Винчи. Он, как оказалось, всё это время стоял возле открытой двери, выглядывая из-за неё, будто чего-то ожидая. Возможно, он надеялся, что Буонарроти уйдет, и хотел в этом убедиться. Но, вопреки его ожиданиям, скульптор не только не ушёл, но ещё и продолжил начатое, не готовый всё бросить на полпути. Он уже как минимум совершил нехилую пробежку без перерывов, которая явно не входила в его планы. Будет весьма печально, если все его жертвы собственным комфортом пропадут даром. — Да Винчи, подожди, нам надо поговорить. И он пошёл по дорожке к дому. Этим действием он побудил мальчика наконец отмереть и предпринять что-нибудь. — Нам не о чем говорить! И он захлопнул дверь перед самым носом Буонарроти. Тот удивлённо захлопал ресницами, анализируя это секундное действие. Какая наглость! — Нет, есть о чём! И это очень важно. — Преследованиями ты ничего не добьёшься, — парировал да Винчи, уже находясь внутри дома, — я могу просто вызвать полицию, и ты будешь разговаривать не здесь, а в участке! — Нет, стой, это лишнее... — Тогда просто уходи отсюда! Микеланджело издал полный досады рык. — Да почему с тобой так сложно! Даже сложнее, чем раньше... — он вовремя одёрнул себя и покачал головой. Нет времени думать о прошлом, когда сейчас у тебя проблемы с настоящим, — Это правда важно! Мы должны поговорить. — Мечтай дальше! — послышался приглушённый голос из-за двери. Кажется, да Винчи не отходил от неё. Микеланджело зарылся пальцами в свои волосы, отчего шапка слегка сместилась со лба на макушку. До чего же упрямый ребёнок. И как с ним можно разговаривать, да и можно ли? Ведь он явно делает всё, чтобы избежать этого, избежать самого Микеланджело. Просто уйти после всего случившегося? Вот ещё. Микеланджело видел другую сторону да Винчи, которую сейчас затмил страх. И её существование продолжало внушать скульптору веру в успех. — Ладно! Хорошо... Хочешь просто сбежать — ради Бога! Но я останусь здесь и буду ждать, пока ты не соизволишь выйти и поговорить! — Сколько можно, глупый ты упрямец! — слышался голос за дверью. — Ты не лучше, чем я. — Ты псих! Микеланджело замолчал после этой фразы. Действительно ли он выглядит так сейчас? И ведь всегда он считал да Винчи ненормальным, да и вообще люди вокруг не внушали доверия. Был ли он сейчас тем, кому не хотелось доверять? Он действительно настолько обезумел здесь? Или же опять лишь накручивал себя? — Возможно, — ответил он да Винчи уже тише, не заботясь о том, услышит он или нет. Так или иначе, своё словно он сдержал: сел прямо на землю, облокотившись на дверь спиной, и принялся ждать. Он не был уверен в том, сколько на самом деле времени ему потребуется. Может час, может два, может весь день, а может быть да Винчи и вовсе не станет выходить, и он уйдёт домой ни с чем. Последняя вероятность нравилась ему меньше всего и была самой нежелательной, но Буонарроти теперь не был уверен ни в чём, пусть и верил в силу своего упорства. Быть может, да Винчи поймёт, что плохих умыслов у него нет, и разглядит истинные намерения Микеланджело. По крайней мере, он на это надеялся.***
Всё это время да Винчи не отходил от двери ни на шаг. Едва она захлопнулась за его спиной, мальчик скатился по ней и осел на пол, прижав колени к груди. Всё его тело дрожало от ужасного гнева. Он злился на этого прилипчивого парня, на собственную слабость, на свои страхи. Ему хотелось разрыдаться, как напуганному ребёнку, но он не мог выдавить из себя слёзы. Что-то удерживало чувства внутри него, и Леонардо ненавидел себя за это. Себя и этого подростка за его дверью. Микеланджело по-прежнему сидел там и ждал. Он больше не кричал и ничего не требовал, просто был здесь. Время от времени да Винчи приподнимался и смотрел в окно коридора, желая увидеть, что он ушёл, однако его надежды не оправдывались. Леонардо казалось, что ещё секунда, и он начнёт грызть ногти: почему он не уходит? Почему не сдастся и не оставит его, наконец, в покое? Вопросы роились в его голове как назойливые насекомые, постепенно превращая страх в любопытство. Чем дольше они сидели, ожидая каких-либо действий со стороны друг друга, тем больше успокаивался да Винчи. Однако болезненное чувство в груди всё ещё мучило его. Этот странный Микеланджело не пугал да Винчи, тот всё же мог соображать и видел, что парень совершенно безобидный. Чего на самом деле боялся Леонардо, так это воспоминаний, которые Микеланджело пробуждал в нём. Он намеренно доставал наружу то, что мальчик поклялся спрятать глубоко-глубоко, чтобы больше никогда не возвращаться к этому. Его прошлое должно было остаться в прошлом навсегда, но этот упрямый парень нагло заявился к нему на порог и в прямом, и в переносном смысле, что полностью противоречило дальнейшим планам да Винчи на жизнь. Он боялся признаться самому себе, что в какой-то степени был рад этой встрече. Спустя примерно полчаса с последней проверки (может больше, может меньше, да Винчи не смотрел на часы) он снова приподнялся и глянул в окно вниз. Микеланджело всё ещё был там и даже, кажется, успел задремать. «Какой же он... — да Винчи не закончил предложение в своей голове, — неужели ему не надоело? Для чего? Он делает все эти бредовые вещи... из-за меня?»***
Микеланджело устал. Он лениво потянулся, вытягивая ноги, после чего снова прижал колени к груди и положил на них голову. Сидение в одной и той же позе до жути утомляло, однако у него не было других альтернатив. Конечно, он мог встать и пройтись, но это бы означало, что он дал себе слабину, а парень хотел твёрдо обозначить свою позицию — он намерен добиться своего. Тем не менее, чем больше времени проходило, тем тяжелее было сохранять непоколебимость духа. Да Винчи оказался крепким орешком и напрочь отказывался идти с ним на контакт, пусть и видел, в каком положении оказался. Микеланджело понимал: возможно, он выбирает не самые удачные методы, но были ли у него другие? Он не привык ходить вокруг до около и предпочитал честно обозначать свои намерения, если конечно не было причин для обратного. Но именно эта честность оттолкнула от него да Винчи, и по-другому бы просто не получилось. — Ну что, ты ещё долго будешь прятаться? — спросил скульптор, оглядываясь назад и смотря на окно рядом с дверью. — А ты ещё долго собираешься нарушать моё личное пространство? — ответом ему были небрежные слова Леонардо. «Забавно... Обычно я был тем, кто говорил тебе нечто подобное, — усмехнулся про себя Микеланджело, — ты тоже чувствовал себя так, когда просил меня выйти из комнаты?» — Как я уже говорил до этого, я бы с радостью этого не делал. Заметь, я не лез к тебе месяц, — теперь Буонарроти сидел в пол оборота к двери, говоря через неё с мальчиком, который, он не сомневался, всё ещё был там, — но меня вынуждают обстоятельства, и на этот раз это действительно имеет большое значение для меня, поэтому я здесь. Да и, если честно, для тебя тоже. — Ты не можешь знать, что имеет для меня значение, — приглушённый стенами дома голос да Винчи стал спокойнее. По крайней мере, уже не срывался на крик. — Может, так это действительно выглядит со стороны. Но я, пусть ты и не поверишь мне, хочу облегчить нам обоим наконец жизнь. Так будет лучше обоим... — Мне уж точно не будет лучше, насчёт тебя говорить ничего не могу. Мне ничего от тебя не нужно, я прекрасно буду справляться сам и дальше. — Хочешь сказать, ты всё для себя решил? — Именно. — Наглая ложь, — хмыкнул Микеланджело, — если бы это действительно было так, ты бы не продолжал заниматься рисованием. Он сделал паузу и прислушался. За дверью послышался короткий вздох, после чего наступила тишина. Леонардо ничего не говорил. — Что, думаешь, я не знал? — скульптор был уверен, что только что застал да Винчи врасплох, — Я видел, как ты рисовал на берегу реки перед нашей второй встречей. Я знаю, как выглядят работы художников после долгого перерыва, ты явно не прекращал рисовать. Думал, сможешь солгать? За дверью молчали, и Микеланджело продолжил. — Пойми, я с тобой вожусь не потому что мне делать нечего. По правде говоря, я хорошо тебя понимаю. Ошибки прошлого, наши или людей вокруг нас, запросто могут выбить из колеи и в корне изменить жизнь. Так было со мной. Поэтому я хочу помочь тебе: я тоже знаю, как это больно. Но я уже более-менее взрослый, а ты... Ты ещё ребёнок. Я не берусь утверждать о том, есть ли кто-то рядом с тобой, но и в любом случае будет тяжело самому, разве нет? Ответа не последовало. Микеланджело откинулся назад прижавшись затылком к холодной поверхности двери, и закрыл глаза. Он сделал всё, что было в его силах. Кажется, это был его максимум. По крайней мере, скульптор крайне редко распинался в таких речах. Теперь ему оставалось лишь... Ждать. Снова. Однако, уже настроившись на ещё минимум час сидения без дела, Микеланджело внезапно услышал щелчок дверного замка, и отпрянул, посмотрев на источник звука. Медленно, будто неуверенно и без особого желания, дверь открылась, и Буонарроти увидел перед собой да Винчи. Выражения его лица было напряжённым, однако он старался держаться достойно. — Надо же, — голос Леонардо звучал холодно. Скульптор поспешил встать и отряхнуться. Теперь он снова был выше и смотрел на да Винчи сверху вниз. Того это вовсе не смутило, пусть и пришлось поднять голову, всё же он был Микеланджело по плечо. — Не подумай что-нибудь не то, — произнёс он, казалось бы, спокойно, хотя Буонарроти различил нотки волнения и дрожь в его голосе, — мне просто стало жаль тебя. Ты два с половиной часа просидел на земле. — Без разницы, главное что вышел, — парень нахмурился. Опять начинается. Да Винчи совсем не изменил своего отношения к нему, пусть сейчас и причины были другими. Хотя и какими они были раньше, он не имел ни малейшего понятия. — Ну, удиви меня, — Леонардо скрестил руки на груди, — стоять тут весь день я тебе не позволю, поэтому говори, что тебе нужно. — Да, об этом... — Микеланджело нервно поправил шапку, сделал глубокий вдох и наконец озвучил свою идею, — я хочу заключить с тобой сделку. Лицо да Винчи вытянулось, и он удивлённо захлопал ресницами, пытаясь понять, всё ли верно он расслышал. Микеланджело ожидал такой реакции, однако и сам застыл, не произнося ни слова: всё просто вылетело из головы. — Какую ещё... Сделку? Буонарроти откашлялся. — Я понял, что ничего не смогу добиться от тебя просто так, поэтому... Как насчёт соревнования? Это честный способ наконец всё решить. — Боже, как тебе только в голову приходит всё это, — рука да Винчи тянулась к его лбу, однако он удержал себя от этого небрежного жеста, — что за соревнование? — Завтра в городе будет проходить конкурс эскизов... Лицо да Винчи резко изменилось. — То есть... Ты хочешь, чтобы я пришёл туда? — Именно. — Хах... — да Винчи сжал свои плечи и опустил взгляд, — сообщил бы мне об этом ещё позже. Да вот только ты, видимо, не понимаешь, кому собираешься бросать вызов. — Как раз наоборот, я прекрасно понимаю. Да Винчи удивлённо посмотрел на него. Микеланджело была понятна эта реакция: маленький художник не привык к поражениям, и здесь, похоже, он тоже даже не задумывался о проигрыше. — Нет, ты точно псих, — внезапная усмешка озарила его лицо, — твоя уверенность в себе меня поражает. Микеланджело победоносно улыбнулся ему в ответ, уже рассчитывая на свою победу здесь, когда да Винчи поднял указательный палец вверх, прерывая его ликование. — Но! Я ещё не сказал, что я согласен. — Чего? — Микеланджело нахмурился, — Да ладно, то есть ты не имел это в виду? — Ты преследуешь меня, заходишь на мою территорию и говоришь о темах, которые мне неприятны. Как по мне, внушительный список причин, чтобы не соглашаться, не думаешь? Микеланджело открыл рот, но тут же закрыл, будто рыба, понимая, что хочет что-то сказать, но ответить на такое заявление ему в самом деле нечего. — Да, но... — Я не обязан соглашаться, более того, для меня было бы логично даже не слушать тебя и сразу сказать «нет». Да и кроме того... — да Винчи сделал паузу и хитро прищурился, — считай, я могу спасти тебя этим. Да, я давно не участвовал в подобных мероприятиях, но думаю, ты знаешь, что прежде я никогда не проигрывал. С чего ты решил, что что-то изменится в этот раз? — Я знаю свои способности, — скульптор скрестил руки на груди, — и именно поэтому я предлагаю тебе соревнование. — Почему ты так уверен? — Смысл говорить тебе, если ты не собираешься соглашаться? Да Винчи замолчал и с любопытством склонил голову, смотря Микеланджело в глаза, словно желая найти в них ответы на свои вопросы. Но тот был непреклонен и говорить просто так ничего не собирался. — Ты можешь отказаться, — продолжил Буонарроти, — и в таком случае я больше не потревожу тебя, ты избавишься от меня навсегда. Но поверь, ты поймёшь, о чём я говорю, если придёшь. Ты можешь принять участие и увидеть, ради чего были все наши встречи, а можешь проигнорировать меня, но жалеть об этом будешь только ты сам. — Что ещё за угрозы? — Не угрозы, я ставлю тебя перед фактом. Я знаю, о чём я говорю. Брови Леонардо, удивлённого этими словами, поползли вверх. Да и сам Микеланджело в этот момент удивлялся самому себе. Он говорил так уверенно и ровно, что никто, услышавший бы его, не смог бы назвать его затворником, который променял общение с людьми на жизнь в четырёх стенах. Возможно, храбрости ему придавало осознание того, что это последняя попытка, которая у него была. Микеланджело сделал всё, что было в его силах, переступил через себя не один раз. Если и это не сработает на мальчике, то смысла стараться ещё попросту не будет. Скульптор лишь надеялся, что делает всё это не зря. Да Винчи всё ещё молчал, поэтому Буонарроти решил подытожить свой небольшой монолог, пока у него была возможность. — Завтра в парке у реки. Начало в полдень. Бери с собой все инструменты, которые посчитаешь нужными, ограничений нет. Если не придёшь, я пойму и больше тебя не потревожу. Однако я всё же хотел бы, чтобы ты не делал поспешных выводов и не лишал себя возможности. «И меня тоже», — он прогнал прочь навязчивые мысли. Да Винчи не ответил, лишь задумчиво опустил голову, и Микеланджело понял, что пора уходить. Уже сделав шаг назад, он резко вспомнил о том, как мучил себя нахождением в кондитерской, и поспешил вытащить из своей сумки контейнер с пирожным. — А это тебе, — и он протянул его мальчику. Тот застыл в нерешительности. — Подкупить пытаешься? — Нет, — Буонарроти пожал плечами, — хотел этим... Кхм... Извиниться. Он буквально впихнул коробку в руки озадаченному Леонардо и поспешил по дорожке прочь от его дома, даже не попрощавшись. У него осталось ещё полдня, которые он может потратить на собственный отдых. От общения, от работы, от мыслей — от всего того, что мешало ему в течение месяца. Конечно, были и плюсы: всё это позволяло ему не вспоминать о прошлом, которое, кажется, бесследно исчезло уже навсегда. Микеланджело поёжился. Мысль о том , что его привычная жизнь, скорее всего, никогда больше к нему не вернётся, заставила червячка беспокойства закрутиться в его груди. Осознавать, что ты навсегда потерял то, к чему привык, так... Странно? Быть может, поэтому он хотел всё вернуть? Его единственный шанс. Он сделал всё, что было в его силах. Теперь ему стоило лишь надеяться, что завтра у него тоже будут причины стараться.