***
Картина Микеланджело была почти завершена. Его акварельные кюветы были изучены от и до, а все оттенки синего и зелёного в палитре оставались на дне тонким слоем краски. Набирая на кисть жёлтый цвет, парень осторожно выделял цветы на фоне поляны, расстилающиеся на полотне солнечным ковром. Картина выглядела живо и сочно, но Микеланджело не мог перестать переживать. Получится ли у него обойти Леонардо? В конце концов, не исключено, что в прошлый раз мальчик проиграл лишь из-за того, что его картина пострадала в реке, но сейчас она была цела, и ничто не мешало ему постараться ещё лучше. Что, если скульптор рассчитал не всё и ошибся? И если весь его день идёт не так, как он ожидал, значит не исключено, что и исход соревнования будет иным. Он не простит себе ошибки, если провалится. — Невероятная картина, Микеланджело-сан, — услышав своё имя, парень повернулся на голос и столкнулся взглядом с Губертом, — наконец могу видеть, как ты рисуешь... Он восхищённо смотрел на бумагу, разглядывая в мельчайших деталях изображённое на картине. Буонарроти сжался от неловкости. За этот месяц ему, конечно, стоило привыкнуть к постоянному вниманию, но за процессом рисования коллеги застали его впервые. — Спасибо... — он смущённо почесал шею. Привычка, от которой он не избавится, пожалуй, никогда, — ты уже закончил свою? — Да, уже сдал, — кивнул парень, — Джотто тоже, Кажется, остался только ты. Ну, и Рафаэль-сан... Между ними повисло неловкое молчание. Микеланджело чувствовал как переживает ван Эйк, видел, как он теребит хвостик косы и отводит взгляд, стараясь найти глазами играющего неподалёку Яна. Похоже, мальчик снова хотел пристать к да Винчи, Буонарроти понял это по направлению, в котором он передвигался по парку. Но это, кажется, не влекло за собой ничего плохого, и Леонардо не разбалтывал лишнего, а значит всё в порядке, верно? По крайней мере, он надеялся. — Как думаешь, он вернётся? — тихо спросил Губерт. Скульптор не сразу понял, о ком он говорит, и лишь через несколько секунд в его голове всплыло имя Санти. Он неуверенно пожал плечами, сунув руки в карманы. — Я надеюсь на это. Всё зависит от него самого и степени убедительности директора. — Директор всегда возвращала нам веру в себя, — наконец, беспокойство на лице ван Эйка сменилось тёплой улыбкой, — поэтому я думаю, что всё получится. Но я по-прежнему волнуюсь. — Это осадок, —Микеланджело нахмурился, — тяжело быть спокойным после того, как на тебя и людей вокруг кричит неуправляемый взрослый. — Ну, ты хорошо справляешься с этим, — хихикнул Губерт, — в любом случае, желаю тебе удачи. Теперь, когда я наконец узнал о твоих способностях в живописи, я... Уверен в том, что ты можешь претендовать на первое место. Это всё, что требовалось услышать Микеланджело, чтобы хоть немного успокоиться — знание того, что в его победу хоть кто-то верит. После размышлений о работах Леонардо и Рафаэля его уверенность в этом слегка пошатнулась. — Я... Сделаю всё возможное. Спасибо. Ван Эйк кивнул и ушёл на поиски Яна, которого он выпустил из вида за беседой. Микеланджело же так и остался стоять на месте, снова вернувшись к своим мыслям о вероятности победы и возвращении Рафаэля. Надо же, в прошлой своей жизни он ни о чём так много не задумывался и жил, так сказать, плавая по течению. Но, похоже, предсказуемость событий в сочетании с абсолютным непониманием происходящего сделала своё дело, и теперь Микеланджело не мог прекратить размышлять. Когда-нибудь это прекратится и он снова вернётся к привычному пассивному существованию без каких-либо обязательств, но не сегодня. Здесь и сейчас у него есть цель, ради которой он зашёл слишком далеко, чтобы бросить всё на полпути. В момент, когда в его руке снова оказывается кисть, чтобы сделать последние штрихи, Микеланджело слышит взволнованный голос Рембрандта. — О! Рафаэль-сан!.. Буонарроти тут же поворачивается и видит Рафаэля, понуро идущего через парк к ним. Рядом с ним шла Аой, лицо которой, кажется, было полно облегчения. Сердце в груди скульптора подпрыгнуло. Неужели получилось? Все художники музея Баретта, услышав о приближении Санти, тут собрались вместе, видимо, готовые к тому, чтобы уладить этот конфликт и забыть его, как страшный сон. Микеланджело, обеспокоенный тем, как же в итоге всё разрешится, тоже не остался в стороне и встал возле Джотто. Когда мужчина остановился возле них, повисло молчание. Слишком долгое для этой ситуации. Ни одна из сторон, казалось, не могла собраться с мыслями, чтобы начать говорить. Но первый шаг всё же сделал Рафаэль, низко поклонившись коллегам. — Простите меня, — прошептал он дрожащим голосом, — я сказал очень много лишнего и сорвался на вас... Во всём этом нет и не было вашей вины. После нескольких секунд молчания Джотто снисходительно улыбнулся. — Ну и напугал ты нас, старик. Я уже начал бояться, что ты не вернёшься. Ну ладно, выпрямляйся. — Мы всё понимаем, Рафаэль-сан, — подхватил Губерт, — у Вас были причины разозлиться, поэтому мы не осуждаем. — Н-но... — Рафаэль удивлённо приподнял голову, чтобы посмотреть на ребят, но, кажется, от стыда вновь опустил её, — прошу, простите меня. Внезапно вперёд вышел Рембрандт и тоже поклонился. — Нет, это Вы меня простите, Рафаэль-сан. Это я уронил вашу картину в реку... — Я поступил хуже. Я должен был принять твои извинения, ты ведь сделал это ненарочно. — Я должен был смотреть себе под ноги и быть осторожным с Вашей картиной... — Эй, вы двое... — Микеланджело с удивлением окликнул двух художников, стоящих в наклоне друг перед другом. Это было странно и комично одновременно, в зависимости от того, с какой точки зрения посмотреть. — Прошу, перестаньте извиняться, — неловко прервал их Губерт, — мы ни в чём не виним никого из вас... — Верно, — кивнула Аой, — что более важно, до конца конкурса осталось меньше часа. Рафаэль-сан, Вы успеете?.. — Если не смогу, сам буду виноват, — пожал плечами он, наконец выпрямившись, — так что мне стоит скорее начать. С этими словами он пошёл и сел возле своих вещей, лежащих рядом с вещами Губерта и Яна (ван Эйк забрал их, чтобы они не пропали до возвращения художника). Стоило кисти появиться в его руке, глаза Санти загорелись. Но то была не ярость. Микеланджело видел на его лице решимость. Парень даже не заметил, как улыбнулся, наблюдая за этим. «Давай, Рафаэль. Думаешь, мы с директором и да Винчи зря распинались, внушая тебе веру в себя? Не разочаруй нас».***
Когда работа Микеланджело была завершена, и он собирался сдать её, взглядом он невольно нашёл да Винчи, идущего обратно от стола жюри. Кажется, он закончил даже раньше, чем он, и это было удивительно. Так бы и было в прошлый раз, если бы не ошибка Рембрандта? В любом случае, теперь мальчик уже шёл к своему рабочему месту, чтобы собрать вещи и дождаться окончания конкурса. Микеланджело предполагал это, ведь его план на оставшиеся десять минут был точно таким же. Члены жюри, похоже, держали в руках именно картину мальчика. Они столпились вокруг полотна, рассматривая его с особым вниманием. Неужели получилось настолько хорошо? Опасения в итоге были не напрасны? Даже думать об этом не хотелось. Картины Леонардо всегда приковывали взгляды, но это ведь не значит, что он справился с работой хуже, верно? Ему хотелось на это надеяться. По пути к их столу Буонарроти краем глаза смотрел за Рафаэлем. Похоже, что он уже заканчивает свою картину, и это заставило парня выдохнуть с облегчением, пусть он и не должен был серьёзно переживать. «Почему я так беспокоюсь за них? — спрашивал он самого себя, хмурясь, — Неужели Губерт был прав на мой счёт?». Он покачал головой, отгоняя от себя ненужные мысли, и понёс своё творение конкурсным экспертам. Ведущий, обсуждающий что-то с сидящим у края стола мужчиной, который передавал полотно, по всей видимости, Леонардо коллеге для установки на мольберт, обратил на него внимание и улыбнулся. — Вы уже закончили, молодой человек? — спросил он. Парень неловко вжал голову в плечи и только и сделал, что кивнул в ответ. Он осторожно передал картину в чужие руки, исподлобья глядя на лица экспертов, следя за реакцией. Она действительно превзошла все его ожидания: ведущий долго и неотрывно смотрел на лист бумаги, пока один из членов жюри не кашлянул, требуя отдать работу им. Но когда картина оказалась перед их глазами, они сами застыли, будто каменные статуи Микеланджело. Один из них даже раскрыл рот от удивления. — Ж-желаю удачи, — сказал скульптору ведущий, едва к нему вернулся дар речи, и Микеланджело, тихо поблагодарив, вернулся назад. Их с да Винчи картины вызвали неслабый отклик, что может обеспечить им обоим прорыв к призовым местам. Да вот только кто из них поднимется выше? Микеланджело искренне надеялся на свою победу и ни за что не был готов отдавать её мальчику. Весь его труд, вложенные силы и, о чём хочется всё-таки забыть, отставленные на второй план чувство комфорта и упрямость не должны в итоге стать жертвами ради ничего, верно? Он надеялся, что судьба окажется к нему благосклонна и позволит исправить совершённую ошибку. С этими мыслями Буонарроти вернулся к своему рабочему месту, где его уже ждали братья ван Эйк, Рембрандт и Джотто, наблюдавшие за тем, как заканчивает свою картину Рафаэль. — Ха? Он ещё работает? — спросил парень, подходя к ребятам. — Очень близок к завершению, — с улыбкой отвечает Губерт, — никогда не видел, чтобы Рафаэль-сан работал так быстро. — Он успевает к завершению конкурса несмотря на столь короткий срок, который был ему отведён. Он действительно удивительный, — Джотто, похоже, действительно гордился художником и был рад тому, что для него всё складывается благополучно. Стоило ему сказать эти слова, Санти бросит кисть на землю и побежал к столу членов жюри для сдачи работы. Оставалось две минуты до крайнего срока, но он успел. И в этот момент у Микеланджело будто упал камень с души. — Вы молодец, Рафаэль-сан! — похвалил его Рембрандт, когда мужчина вернулся к ним, облегчённо выдыхая и взлохмачивая пальцами волосы. — Вы так быстро управились, это удивительно, — подхватил Губерт. — Слава Богу... — протянул Санти, — боялся, что не успею... Именно в этот момент в динамиках раздался голос ведущего. — Время вышло! Работы участников больше не принимаются. Сейчас многоуважаемые члены жюри начнут составление конкурсного рейтинга. Просим вас остаться и дождаться оглашения результатов! Вот и всё. Они закончили, и обратного пути ни для Микеланджело, ни для да Винчи уже не было. Скульптор выдохнул, пытаясь выпустить из тела напряжение, которое само по себе поселилось там. Никому бы в жизни он не признался в том, насколько сильно он переживал, и он искреннее надеялся, что это не будет заметно по его лицу. Благо, художники музея Баретта ликовали, радуясь благополучному завершению конкурса, и не замечали его. Но Микеланджело не возражал. В каком бы из миров он не жил, самое ценное , что для него остаётся неизменным — тишина, покой и незаметность. И сейчас дождаться итогов он тоже предпочёл в одиночестве. Похоже, да Винчи разделял его мнение. Буонарроти в очередной раз нашёл его глазами и застал мальчика спокойно сидящим на траве и рассматривающим окружающую природу. Он прижимал коленки к груди и, подняв голову, наблюдал за чем-то сидящим на дереве. Возможно, это была птица, а может он увидел красивую бабочку. Микеланджело знал, что Леонардо всегда привлекало всё летающее, поэтому видеть подобное было совершенно неудивительно. Сейчас он казался самым невинным существом на земле, не уступающим в простоте и наивности даже Яну. Забавное зрелище. В какой-то степени даже умилительное... Нет, всё же мысли стали часто заводить его совершенно не в ту степь. Микеланджело качает головой, словно пытаясь вытряхнуть все глупые вещи из головы. Как хорошо, что скоро всё это закончится. С хорошим исходом или же с плохим, в любом случае с непрошеной философией он, скорее всего, навсегда распрощается. А оно и к лучшему. Мальчик спустя некоторое время всё же заметил взгляд скульптора на себе и удивлённо уставился на него в ответ, будто спрашивая: «И что тебе нужно?». Не придумав ничего лучше для избежания дальнейшей неловкости, Буонарроти быстро опустил взгляд в землю и натянул шапку чуть ли не на самый лоб. Он буквально чувствовал кожей, как к его щекам хлынула горячая кровь, и их залил румянец. И пусть было понятно, что издалека различить изменения в цвете лица Буонарроти художнику было бы сложно, мысли о том, что Леонардо мог это заметить, заставляли его смущаться ещё больше. — Хорошая работа, — в который раз его уже окликают, выводя из мыслей так резко, что Микеланджело подпрыгивает на месте? Он повернул голову и тут же столкнулся взглядом с Рембрандтом. Кажется, его тревога окончательно отступила, и теперь он был так же спокоен и улыбчив, как и обычно. Это не могло не радовать скульптора. Рембрандт сел рядом с ним и поднял голову к небу, вглядываясь в его чистую голубизну, закрываемую редкими барашками облаков. — Хорошая рабо... — Мы справились, да? Микеланджело удивлённо посмотрел на художника, но тот, похоже, просто снова улетел мыслями куда-то далеко. Хорошо, что сейчас он сидел: пусть даже он был невнимателен шансов травмироваться в таком положении у него не было. Хотя... Это же Рембрандт. — Думаю, да. — Палетт-чан, кажется, очень нами довольна, — Рембрандт посмотрел на Буонарроти, и тот отвернулся, опустив взгляд в землю, — Особенно тобой. — А? В каком смысле? — Мы, конечно, ожидали, что твоя картина получится хорошей, но не ждали такого результата, — с энтузиазмом объяснил парень, — почему ты не рисуешь для музея, Микеланджело-кун? Это была, пожалуй, лучшая картина, которую я видел в жизни. — Ты преувеличиваешь... — скульптор неловко натянул на голову капюшон. Чёрт возьми, почему? — Остальные тоже так думают. И Палетт-чан. В этой картине было... Какое-то странное спокойствие. Глядя на неё, хотелось расслабиться. И вместе с тем, в каждой линии чувствовалась сила, которую я видел в твоих скульптурах. Он ненадолго замолчал. — Но в этом пейзаже так много жизни. Я был поражён... — следующие слова заставили Микеланджело замереть, — у тебя довольно высокие шансы на победу. Спасибо за поддержку, она была нужна ему как никогда. — Ты... — Уважаемые участники, просьба собраться в центральной части парка для оглашения результатов конкурса! Голос ведущего из динамиков прервал его мысль. Что ж, оно и к лучшему. Ему всегда было неловко благодарить кого-то за похвалы, особенно когда дело касалось картин. Да и хвалить пока рано. Пусть уж он сначала победит. А потом, может быть, не откажется от ликования на этот счёт. В конце концов, столько нервов было на это потрачено. Он встал первым и протянул руку Рембрандту. — Идём. Тот удивлённо моргнул, а затем кивнул и ухватился за ладонь Буонарроти. Почти завалился на спину, пока вставал, но Микеланджело сумел удержать его. «Снова меня выручаешь» — слова, которые скульптор оставил без ответа.***
Теперь, когда они все собрались в одном месте, количество участников и зрителей конкурса действительно поразило Микеланджело. Люди собирались в кучи и перебегали с места на место, с трудом пробираясь через толпу, пытаясь занять лучший обзор и ничего не пропустить. Художники музея Баретта ходили группой во главе с Аой, но этот опыт в очередной раз показал Микеланджело, что с кем-то — не значит, что в безопасности. Петляя между незнакомцами, он то и дело терял своих и находил лишь чудом, когда видел знакомые макушки Рафаэля и Джотто, благо те были достаточно высокими, чтобы выделяться среди других. В груди скульптора нарастала паника, и в конце концов он не выдержал. Поддавшись страху быть потерянным в толпе и умереть там же от давки или же остановки сердца, Буонарроти схватил Губерта за рукав, чем заслужил его удивлённый взгляд. Но ван Эйк, кажется, всё понял и осторожно взял парня за руку. — Можно? Так ты точно не отстанешь. Микеланджело был очень благодарен ему за такую заботу, и пусть чужие прикосновения для него всё ещё были в новинку и тревожили, Губерт вёл себя аккуратно, снижая риски Буонарроти запаниковать опять. Ладонь ван Эйка была, кажется, даже меньше его собственной, немного мозолистая, но тёплая, будто мамина. Это заставило скульптора успокоиться и даже расслабиться, пока они продолжали преодолевать препятствия в виде стоящих на их пути людей. Так они смогли дойти до первых рядов зрителей, где было гораздо свободнее, чем в самой гуще толпы, и это позволило Микеланджело наконец-то перевести дух и осмотреться, чтобы понять, где они в итоге оказались. Эта часть всех конкурсантов собралась по правую сторону от большого стенда с висящим на нём списком. Пространство перед ним было полностью свободно, и единственными, кто там находился, были сидящие за своим столом члены жюри и ведущий, пролистывающий страницы с текстом в своих руках. Кажется, всё было готово к тому, чтобы наконец огласить результаты. Художники музея были на взводе. Ян взволнованно дёргал Губерта за рукав и что-то спрашивал у него, Рембрандт и Джотто тихо переговаривались друг с другом и Аой. Рафаэль молчал, стоя ближе всего к Микеланджело, но держась на расстоянии. Стоп, расстоянии? Кажется, парень даже не заметил, что поток людей где-то вокруг них начал создавать разрыв между Буонарроти и его коллегами. Он уже было хотел подойти ближе, чтобы не потеряться, как вдруг... — Он в порядке? Уже очень знакомый голос долетел до ушей скульптора, и он повернулся к нему. Да Винчи озабоченно смотрел куда-то за его плечо, после чего перевёл взгляд а него самого. И откуда только он тут взялся? — Что? Кто в порядке? — Он, — да Винчи указал пальчиком, и Микеланджело, проследив за ним, понял, что речь идёт о Рафаэле, — Рафаэль Санти, кажется? — Ты его знаешь? — Не то, чтобы... — Леонардо неловко отвёл взгляд, — он был таким сердитым в момент, когда его картина упала в воду. Его же, да? Микеланджело не видел смысла в этом разговоре, и всё же не стал прогонять мальчика и утвердительно кивнул. — Кажется, сейчас он успокоился, — с улыбкой подытожил мальчик, — это хорошо. Микеланджело не знал, что отвечать на такое. С его коллегами и друзьями да Винчи не был лично знаком, так с какой стати ему стоит проявлять заботу и интерес к их состоянию? Или же люди всегда так делают, а Буонарроти этого даже не знал? — Что ж, сейчас огласят итоги, так что скажу заранее, — тон голоса Леонардо стал уверенным и властным, — прости, что приходится вырывать победу прямо из твоих рук. — Ха? С чего ты решил, что так оно и будет? — парировал скульптор, чем вызвал у да Винчи усмешку. — А ты, как я посмотрю, всё ещё чересчур в себе уверен. — Так же, как и ты. — Просто я не первый раз через это прохожу и всегда знаю, чем всё заканчивается, — мальчик скрестил руки на груди, — в любом случае, просто смирись с тем, что уже через десять минут, когда огласят результаты, мы разойдёмся, как в море корабли. Удачи. И он ушёл в противоположную сторону, скрывшись в толпе. Микеланджело казалось, что он снова был готов задохнуться от возмущения. Слова мальчика злили, хотелось остановить его и сказать ему прямо в лицо, насколько он ошибается. Но вместе с этой злостью в нём крепло и желание победить. Он не должен упасть в грязь лицом, чтобы не видеть этой самодовольной улыбки Леонардо в конце мероприятия. Потерпеть поражение в борьбе с ним он не намерен. — Попрошу вашего внимания, — раздался голос ведущего, и Микеланджело обратился в слух, — первый в нашем городе конкурс эскизов подходит к концу. Большое спасибо за участие! Громкие аплодисменты раздались по парку, оглушая не привыкшего к такому шуму Буонарроти. В который раз уже он убеждается, что живописцам Палетт-сити не хватало подобных мероприятий. — Наши многоуважаемые члены жюри просмотрели каждую работу конкурсантов и составили рейтинг победителей. Участников оказалось так много, что сейчас мы просто не сумеем озвучить всех. Поэтому уведомляю, что полную таблицу рейтингов конкурса вы можете посмотреть по окончанию церемонии награждения. Стенд с таблицей вы видите прямо за моей спиной. Микеланджело искренне надеялся, что ему не придётся просматривать громадный список на три колонки в поисках их с Леонардо имён. Да и вряд ли бы они с их художественными навыками могли оказаться так низко. — Ну а сейчас мы назовём имена десятерых умельцев, сумевших занять самые высокие места в рейтинге. Слушайте внимательно! «Да куда уж внимательнее», — Микеланджело казалось, что он стоит на иглах, настолько он не мог устоять на месте. Он нервно переминался с ноги на ногу, стараясь спрятать волнение под меховым воротником капюшона. Зато да Винчи, которого он смог разглядеть в толпе напротив себя, похоже, не переживал совершенно. Невозмутимый и безучастный, с лёгкой улыбкой на лице, он внимательно слушал ведущего, кажется, уже готовый принять лавровый венок победителя. Заметив на себе взгляд скульптора, он посмотрел на него в ответ и улыбнулся. Вот же самоуверенный мальчишка. Первые три места заняли художники не из их музея, и Микеланджело с удивлением отметил, что в этот раз призёры десятого, девятого и восьмого мест были другими. Неужели теперь так действительно должно быть? — Седьмое место... Художник музея Баретта! Рембрандт ван Рейн! «Как и в прошлый раз» — облегчённо выдохнул Микеланджело. Его вера в лучшее снова вернулась, пускай в его голове и продолжали роиться сомнения. — Шестое место... Художник музея Баретта! Джотто ди Бондоне! Пока что всё шло гладко. Ян и Губерт принялись осыпать Джотто восторженными поздравлениями. Ещё бы, войти в главную десятку при общем количестве участников, перевалившем за триста человек, весьма похвально. — Пятое место... Художник музея Баретта! Губерт ван Эйк! Ян радостно повис на шее у брата, поздравляя с таким высоким местом в рейтинге, и даже сам Губерт, кажется, был приятно удивлён этим. Что ж, Микеланджело считал, он это заслужил. Возможно, его результат был бы ещё лучше, если бы он постоянно не отвлекался — Четвёртое место... Художник музея Баретта! Ян ван Эйк! «Так, — Микеланджело насторожился, — а вот это уже интересно». В прошлый раз Ян занял третье место и забрал в свои руки бронзовую медаль. Но теперь он сместился на четвёртое. Возможно, дело было в участии в конкурсе Рафаэля, ведь его имя, как и их с да Винчи, ещё не было названо. Учитывая то, что все они объективно не могут быть ниже десятки, Буонарроти мог сделать вывод, что первые три места они поделят между собой. Но как? — Приступаем к призовым местам, — объявил ведущий, хитро улыбаясь, — итак, бронза. Третье место занимает... Он сделал короткую нагнетающую паузу, и скульптор моментально возненавидел его за это. Он и так был на взводе и с трудом сохранял самообладание, так зачем вы делаете ещё хуже? Должно быть, как раз с этой целью так и поступают. Так и выглядят настоящие злодеи этого мира... Парень украдкой посмотрел на да Винчи, но на лице мальчика не дрогнул ни один мускул. Всё то же самоуверенное спокойствие. Микеланджело бы тоже не помешало такое состояние. Хотя со стороны он наверняка выглядел равнодушно, по крайней мере, ему часто об этом говорили раньше. — ... Художник музея Баретта! Рафаэль Санти! Микеланджело выдохнул. Минус один шанс на поражение. Он исподлобья взглянул на лицо Рафаэля и увидел, как оно исказилось в гримасе боли и непринятия. Директор и ребята поздравляли его, засыпали комплиментами, поражались его способностям, привлекая внимание близ стоящих людей, среди которых, как назло, оказалось несколько фанаток мужчины (до ушей Микеланджело долетел женский визг: «мы любим тебя, Рафаэль-сама!»). Но все похвалы и лавры, казалось, абсолютно не волновали художника. Ему было недостаточно простой бронзы. Он правда надеялся на победу, верно? Наверное, если бы не участие в конкурсе Леонардо, он бы оказался на втором месте, но судьба распорядилась так, что среди них оказался седьмой художник, который сломал правильный ход событий. И этим художником был не да Винчи. Бронза была известна, один из троих художников, прослывших в Палетт-сити гением, уже получил свою награду. Напряжение повисло в воздухе, кажется, что за первые два места переживал не только Микеланджело, но и люди вокруг него. Леонардо всё ещё не разделял всеобщего волнения, лишь с интересом наблюдал, как ведущий переворачивает страницу и читает, что написано далее. А потом он возвращается глазами к скульптору и улыбается, снисходительно и горделиво. Даже на расстоянии, эта улыбка так и говорила ему: «Тебя ждёт поражение». Микеланджело нахмурился. «Ну это мы ещё посмотрим». — Серебро! Второе место занимает... И снова пауза. Люди вокруг, как показалось Буонарроти, затаили дыхание и не издавали ни единого звука. Лишь шелест листвы и прохладный вечерний ветер, вызывающий мурашки по телу. Да Винчи с той же улыбкой опустил взгляд и расправил плечи. Ему было не впервой получать награды, и он смиренно ждал своего заслуженного золота. По крайней мере, он так считал. Микеланджело же даже не заметил, как сжал кулаки в карманах, проклиная тех, кто придумал нагнетать обстановку перед объявлением победителей. Поставить бы этого умника на его место сейчас, он бы понял, насколько плохой идеей это было. Ведущий улыбается и уже открывает рот, чтобы объявить серебряного призёра. Оба художника поднимают на него свой взгляд. Ещё секунда молчания. — Независимый художник, Леонардо да Винчи! Микеланджело почувствовал, как камень упал с его души. Он выдохнул, возможно, слишком шумно, чем привлёк к себе внимание нескольких человек рядом, но ему было совершенно всё равно. Теперь ему не нужно переживать. Скульптор почувствовал на себе поражённые взгляды коллег. Ян даже открыл рот от удивления, а Губерт и Джотто то и делали, что переводили взгляды с да Винчи на него. — Так значит знакомый Микеланджело-куна... — вымолвил Рембрандт. — Леонардо... — Джотто почесал голову, не зная, что добавить. — Да Винчи? — Аой вопросительно смотрела на парня, ничего не понимая. Ян дёрнул брата за рукав. — Лео-кун какой-то известный художник? — спросил он, видимо, не слишком ознакомленный с великими именами в области живописи. Не было удивительно, всё-таки он всё ещё был ребёнком, считающим, что ему пять лет. — Ты даже не представляешь, малыш, — ответил ему Джотто. Сам же да Винчи в этот момент, казалось, потерял землю под своими ногами. Микеланджело видел, как он изумлённо уставился на ведущего, бурно поздравляющего его, а потом перевёл взгляд на Буонарроти, смотря на него так, будто он только что поднял на небо луну. «Как?» — единственный вопрос, что можно было прочитать в его глазах. — И золото! Первое место занимает... Ошеломлённые, все затаили дыхание, прежде чем ведущий произнёс имя. — ... Художник музея Баретта, Микеланджело Буонарроти! «Да!» — всё нервное напряжение с тела парня рухнуло, и лёгкость охватила его. Будто все сомнения, сковавшие его голову кандалами, развалились на части, наконец позволяя ему признать — он победил. — Первое место... Слава Богу... Он прошептал это едва слышно, прежде чем ему на шею с разбега прыгнул Ян, выбивший из его лёгких воздух. — Ура! Мике-нии, круто! — он крепко обнял Микеланджело. — Поздравляю, Микеланджело-сан! Я не сомневался в тебе, — сказал Губерт, подходя ближе. — Молодца, — Джотто потрепал скульптора по голове, отчего его шапка немного съехала на лоб. Микеланджело что-то тихо пробурчал себе под нос, но кожей чувствовал, как к его лицу подступает румянец. Приятно. Он поднял взгляд на всё ещё не верящего в происходящее да Винчи и позволил себе улыбнуться. Торжествующе, как делал это сам Леонардо всего несколько минут назад. «Я выиграл этот спор», — мысль, возникшая в голове Микеланджело, которая вернула ему веру в будущее.***
— Прости, что пришлось вырвать победу из твоих рук. Да Винчи испуганно повернулся, прижимая к своей груди деревянный планшет, который он собирался положить в сумку. За его спиной, едва заметно усмехаясь, стоял Микеланджело, всё так же держащий руки в карманах и неловко переминающийся с ноги на ногу. Вот только никакого волнения он больше не испытывал. Он получил то, за чем сюда пришёл и был этим доволен. Он ожидал увидеть на лице да Винчи привычную ему злость и ненависть, как в прошлый раз, но, как это не странно, не получил той реакции, к которой заранее готовился. Мальчик молча смотрел на него, не отводя глаз, внимательно вглядываясь в лицо Микеланджело, словно пытаясь найти в нём ответы на свои вопросы, не требующие лишних слов. Разве что немного расслабился и опустил планшет, за который до этого держался как за спасательный круг. Микеланджело расценил этот жест как готовность к вступлению в переговоры и сделал несколько шагов к Леонардо, когда тот остановил, подав голос. — Как? Буонарроти встал в ступор. Что, по его мнению, должен означать этот неконкретный вопрос? Хотя, учитывая сложившуюся ситуацию, догадаться, наверное, было несложно. — Как ты... Сделал это? — да Винчи склонил голову набок в изумлении. — Я же говорил, что не стоит меня недооценивать, — пожал плечами скульптор. — Возможно, — мальчику, кажется, было стыдно признавать своё положение, он сжал свои плечи ладошками, — просто никому ещё не удавалось одолеть меня в конкурсах по живописи. Ты первый. Микеланджело знал это и, в какой-то степени, гордился собой. Безусловно, талант играет не такую уж большую роль для него, и всё же он знал, как важно это для да Винчи. Воспоминания о случившемся, наверное, ещё долго не покинут его голову. — Что ж, поздравляю с победой. Это было действительно неожиданно. — Хах, спасибо... Признаться честно, Микеланджело шёл сюда с конкретной целью. Но, стоило ему встретиться с Леонардо, все важные мысли как назло покинули его голову. Поведение да Винчи из раза в раз удивляло его всё больше своим спокойствием, пониманием, неким дружелюбием. Ему не был знаком такой да Винчи в старом мире, так неужели он чем-то заслужил к себе снисходительности? В момент, когда скульптору удалось наконец собраться с мыслями, да Винчи нарушил повисшую между ними тишину первым. — А... — мальчик поднял на скульптора заинтересованный взгляд, — ты не мог бы показать свою картину? Микеланджело удивлённо моргнул. Ему хотелось это увидеть? Но для чего? Да Винчи никогда всерьёз не проявлял к его творчеству явного повышенного внимания. К нему самому — да, но к его картинам и скульптурам... Мог ли он просто не замечать? Кто знает. Но, тут же одёрнул он себя, не стоит забывать, что этот мир другой, и Леонардо здесь был другим. Более доступным, если он действительно мог так сказать? Даже понять трудно, к лучшему это или нет. Буонарроти обернулся на длинные ряды мольбертов с картинами, стоящих по всему парку. По окончании конкурса было объявлено о том, что картины участников на весь вечер станут частью большой выставки эскизов. Любой желающий мог беспрепятственно пройтись и полюбоваться созданными художниками шедеврами, это позволяло и соперникам оценить старания друг друга. Именно поэтому парень не видел смысла отказывать да Винчи. Если он сейчас скажет ему «нет», мальчик в любом случае может сам пойти и найти подписанный его именем эскиз. Правда, времени это займёт гораздо больше, но об упрямости Леонардо скульптор знал не по наслышке. Он вновь непринуждённо пожал плечами, не выражая никаких эмоций на этот счёт мол: «делай что хочешь». — У меня нет поводов отказывать, поэтому пошли, — он сделал небольшую паузу, — только быстро. У меня не очень много времени. Да Винчи согласно кивнул и примкнул к уже шагавшему в направлении «экспонатов» Микеланджело. Скульптор отчего-то чувствовал его предвкушение: маленький художник нервно теребил концы ленты на поясе и закусывал губу. Такая реакция была для него странной. Это действительно настолько важно для Леонардо — увидеть его картину? Всего лишь эскиз человека, которому он проиграл на конкурсе, ничего такого, верно? В конце концов, Буонарроти по-прежнему не понимал этого мальчика. Микеланджело неспешно петлял между мольбертами, внимательно всматриваясь в изображения, чтобы не пропустить по собственной рассеянности нужное. Да Винчи всё это время молча следовал за ним, так же глядя на картины вокруг него. Ни одна из них, как удалось заметить скульптору, по-настоящему не привлекла его внимание. Он скользил взглядом по бумаге, тихо вздыхал и кивал, кажется, делая для себя какие-то выводы. Причины были понятны Микеланджело, ведь он прекрасно видел, насколько работы некоторых участников отставали от их по качеству. Недоработанная техника, неправильный подбор цветов, неудачная композиция. Ошибок было много, и Буонарроти бы совершенно не удивился, если бы встретил имена авторов этих творений в самом конце рейтингового списка. И всё-таки, это всё ещё было искусством, в которое каждый художник вкладывал душу, а значит у них всё ещё есть шансы стать лучше, не так ли? В музее Баретта и Ван Гог рисовать научился, а уж этот пример точно доказывает, что нет ничего невозможного, если упорно работать. Наконец парень заметил знакомый пейзаж и остановился. Увлекшийся Леонардо, похоже, заметил это не сразу и прошёл немного дальше, прежде чем понять, что никто не следует за ним. — М? Мы уже пришли? — Да, — Микеланджело кивнул, и внезапно какая-то неловкость сковала его грудь. Он смущённо натянул на голову капюшон, — вот эта... В глазах да Винчи загорелся огонёк. Он подошёл к мольберту с картиной и, стоило ему встать перед ней, чтобы свободно рассмотреть, застыл подобно статуе, как ранее члены жюри. Его глаза округлились, и Буонарроти, украдкой наблюдавший за его реакцией, даже заметил, как медленно раскрылся рот мальчика. Он молчал, не произносил ни единого звука и не шевелился, будто время вокруг Леонардо застыло. Микеланджело даже показалось, что по щеке маленького художника покатилась слеза. — Эй, ты в порядке? Да Винчи будто очнулся ото сна. Он быстро утёр рукой щёку (значит, всё-таки не показалось), но глаз от картины не оторвал. Буонарроти даже заволновался: он точно не сломал его этим? — Прошу прощения. — Ха? Нет, кажется, сломал. Художник нехотя отвёл взгляд от пейзажа, повернулся к Микеланджело и... Поклонился ему. — Э-эй! — поражённо отшатнулся от него скульптор, — Ты чего?.. — Прости меня, — тихо произнёс мальчик, а потом пояснил уже громче, — за то, что недооценивал твои способности. — Д-да ладно, подумаешь... — неловкость, кажется, наполнила всё его естество. Может ли этот день стать ещё более неловким? Леонардо выпрямился и снова бросил взгляд на картину Микеланджело. — Должен признаться, ты первый художник, которому удалось победить меня. Это... Действительно удивительно. Достойно уважения. — Вот как... Микеланджело сунул руки в карманы и опустил взгляд. Почему сейчас похвалу этого мальчишки слышать было так приятно, но, вместе с тем, так странно? Да Винчи никогда раньше не говорил ему ничего подобного. Но он всё равно так думал? Или же мнение художника о его картинах изменилось именно в этом мире? Тогда всё выглядит ещё страннее. Они оба молчали. Леонардо продолжил рассматривать картину и даже подошёл к ней ближе на пару шагов. Микеланджело же просто не знал, как разрушить эту тишину, чтобы наконец сказать то, зачем он к мальчику, собственно, и пришёл. В конечном итоге, он решил, что какие-либо вступления тут явно излишни, поэтому ему стоит сразу приступить к делу. — Говоря об этом. Я победил в нашем споре, верно? Слова скульптора вывели да Винчи из состояния, в котором он пребывал сейчас. Оторвавшись от картины (в прямом смысле, ведь художник уже аккуратно водил тонкими пальчиками по полотну, очерчивая контуры дерева), он вопросительно посмотрел на парня. — А? — Я занял первое место и победил тебя, как мы и договаривались. Ты ведь должен сдержать своё обещание, верно? — Ох... Да, верно, — казалось, что Леонардо за это время успел забыть об обещанном, и лишь слова Микеланджело заставили его вспомнить о том, что они спорили далеко не на щелбан, — значит, теперь я должен прийти работать в музей Баретта? — Ну... — чёрт бы побрал его неуверенность. Сейчас, когда он был победителем, занявшим выгодное положение, он всё ещё боялся. Похоже, не верил, что правда сумел, — да. Именно. Да Винчи неловко опустил голову и начал теребить края ленты, завязанной у него на талии. Мысль о возвращении в музей заставляла его жутко нервничать. Будто должен идти туда, где ему во второй раз уже не будут рады. — Ты уверен, что меня возьмут? — Мы высылали тебе приглашение месяц назад. Но не думаю, что директор успела бы передумать. — Вот как... Да Винчи приложил палец к подбородку. Внезапно неуверенность на его лице сменилась неким странным предвкушением, которого не мог понять Микеланджело. Будто по щелчку. Теперь он, улыбаясь, смотрел Микеланджело прямо в глаза. — В таком случае... Когда мне стоит прийти туда? Немного сбитый с толку внезапной переменой настроения да Винчи, скульптор ответил не сразу. — Хоть завтра. И лучше сразу забирай свои вещи. Уверен, что тебе предложат контракт, и в таком случае тебе стоит поселиться в общежитии. — Общежитии? — мальчик заинтересованно наклонил голову. — Да. Это станет твоим постоянным местом жительства, поэтому всё самое важное лучше забрать сразу. Он был готов поклясться, что у маленького художника заблестели глаза. — Что ж, — его улыбка стала ещё шире, — думаю, у меня нет выбора. Посмотрим, что из этого выйдет, да? И с этими словами он обошёл скульптора и направился к своим вещам. Микеланджело уж был готов удивиться столь внезапному уходу мальчика, если бы тот, пройдя пару метров, не обернулся к нему. — Спасибо за соперничество. Должен признать, рад встретить кого-то, кто может сравниться со мной в способностях. А затем он скрылся среди толпы, так же как и они рассматривающей конкурсные работы. Один лишь красный беретик маленьким контрастным пятном мелькал среди людей. Буонарроти почесал шею и отвёл взгляд, невольно зацепившись им за свою картину. Что имел в виду мальчик? Его будто подменили, стоило ему увидеть работу скульптора, и, кажется, даже проигрыш в состязании не слишком расстроил его. Хотя не исключено, что Микеланджело на почве волнения могло лишь показаться, но ему слабо верилось в эту версию. Странно. — Микеланджело-сан! Мы идём домой! — за его спиной, где-то вдалеке послышался голос Губерта и звонкий смех Яна. Ладно. Со всем, что его волнует, он сможет разобраться позже, и на этот раз Буонарроти может в этом не сомневаться. Кажется, да Винчи говорил искренне и не собирался сбегать от уговора после своего поражения. А это самое главное. Микеланджело добился своего и теперь надеялся на то, что совесть наконец отпустит его. В конце концов, он этого заслужил, не так ли?