***
— Ты уже подписал контракт? — Да, ещё утром. А к чему вопрос? — Да так... Микеланджело втянул голову в плечи. Задать-то вопрос он хотел, а вот к тому, что ему могут задать вполне логичные вопросы в ответ, не подготовился. Он живёт в этой вселенной, где нужно просчитывать каждый свой шаг и любой ответ на пять ходов вперёд, не первую неделю, а к тому, что быть осторожным здесь априори необходимо так и не привык. Леонардо, неловко опустил взгляд, лицо его оставалось спокойно, и Микеланджело с трудом мог предположить, какую эмоцию он может там прочитать. — Ты позвал меня с собой только чтобы спросить об этом? — Нет, — честно ответил Буонарроти, хоть и не отрицал, что это была одна из причин, — не хотел, чтобы ты заблудился или что-то в этом роде. — Ну, я был готов идти с Яном-саном и Губертом-саном, — подозрительно покосившись на скульптора, ответил Леонардо, — я бы не заблудился. Уверен, что причина только в этом? Микеланджело неопределённо пожал плечами. Врал он с трудом и глубоким нежеланием, потому сейчас просто отвечал так, как на самом деле думал. В этом ли только была причина? Правда кроется в том, что Микеланджело сам не знал ответа на этот вопрос. Внезапно для да Винчи и, что более важно, для самого себя ему захотелось узнать подробности. — Ну, а как ты... С ними? — Микеланджело кивнул головой через плечо, намекая на их коллег, с которыми Леонардо удалось провести время и поболтать, а с некоторыми даже дважды. — Это... — да Винчи задумался, приложив палец к подбородку, — такие добрые люди. Они так хорошо относятся ко мне, пусть я здесь всего лишь второй день. — Да, они такие, — усмехнулся Микеланджело. Ребята действительно были очень дружелюбными, и пусть он знал это ещё до всех этих событий, убедился ещё больше, когда они несмотря на поведение старого себя и круглосуточное затворничество всё же приняли его как полноправного участника коллектива. Хотя никто не станет отрицать, что им привыкнуть к этому было даже тяжелее, чем самому скульптору. Кто-то и вовсе ещё не привык, но парень надеялся, что всё изменится. Иначе никак. Всё-таки для него стало обыденным являться частью коллектива. На секунду он даже забыл о том, что они идут искать Рафаэля. «Где он может быть?» — мысль, которая заставила Микеланджело идти медленнее, чтобы не пропустить нужные им локации. Сейчас не слишком рано, чтобы работать. Многие их коллеги в этом часы уже погружаются в процесс создания картин, по крайней мере, насколько ему было известно. Значит Санти вполне мог быть в одном из ателье. Но вряд ли в большом зале, так как он по-прежнему не был любителем большой публики во время рисования. Это делает возможным также нахождение Рафаэля в его комнате. Кроме того, шансы увеличиваются, если он ещё не на ногах. Распорядок дня этого парня, как и, впрочем, почти всех остальных был для Микеланджело неизвестен, поэтому он мог лишь предполагать и надеяться, что они потратят на это не слишком много времени. Пока он думал, да Винчи просто шёл рядом, не говоря ни слова. Он с толикой любопытства смотрел по сторонам, иногда поглядывая на погружённого в свои мысли Буонарроти. Пару раз у него возникало желание заговорить, и он открывал было рот, чтобы начать диалог, но, видя такую сосредоточенность на лице своего попутчика, отказывался от этой затеи и продолжал следование за ним в тишине. Кухня находилась совсем рядом с тем ателье, мысли о котором крутились в голове Микеланджело, поэтому им не пришлось идти долго. Парень тут же завернул к нужному входу и заглянул внутрь, осторожно открывая скрипучую дверь. В ателье было пусто, дверь, ведущая на террасу, тоже была закрыта, а значит здесь ещё никто не появлялся. Теперь они могут со спокойной душой идти в общежитие и искать Рафаэля там. Да Винчи, думал Микеланджело, вёл себя уж очень тихо. В его поведении не было испуга или неловкости, которыми можно было бы объяснить такое молчание с его стороны, лишь спокойствие и, может быть, терпеливое ожидание чего-то важного. Для Буонарроти это было удивительно, ведь он не привык к такому да Винчи, это было слишком странно по его меркам. Но скульптор был не против. Не было в его понимании ничего лучше, чем звуки тишины, это являлось одной из причин, почему он избегал общество Леонардо раньше: слишком шумно. Теперь же единственным признаком нахождения мальчика рядом был звук его осторожных шагов (нужно отдать ему должное, передвигаться настолько аккуратно в ботинках с каблуками могут далеко не все), и время от времени Микеланджело даже оглядывался на него, чтобы убедиться в том, что он не отстал. Это был... Отдых. Сложно как-то иначе назвать такую атмосферу. И то, что рядом с ним находился кто-то, не так уж всё и портило. В этой тишине они добрались до общежития. Микеланджело глазами отыскал дверь Рафаэля, которую даже не замечал раньше, и остановился перед ней. — Надеюсь, он здесь, — негромко сказал он, скорее для себя, чем для да Винчи. — Где ещё его можно будет найти, если его не будет? — поинтересовался мальчик. Смысла в этом вопросе, скорее всего, не было, но он хотя бы разрушил слишком затянувшееся даже по меркам Буонарроти молчание. — Ну, можно будет попробовать поискать в другом ателье. Или в комнате отдыха... — рассуждая вслух, парень попутно постучал в дверь. За ней послышалось раздражённое рычание и тяжёлые шаги, — но, видимо, нам это не понадобится. В следующую секунду дверь резко открылась, и взорам ребят предстал Рафаэль. На нём была его рабочая, перепачканная краской одежда, лицо тоже было покрыто разноцветными пятнами. Его волосы были взъерошены так, что не расчесавшийся с утра Микеланджело на его фоне ему самому показался бы опрятным. Смотря в глаза художнику, он видел знакомое и привычное ему самому раздражение. То самое, которое испытываешь, когда тебя отвлекают от очень важной работы. И действительно: заглянув за спину Рафаэля, Микеланджело удалось увидеть мольберт с большим, уже расписанным красками холстом. Он отрешённо посмотрел на Буонарроти, будто его и не было здесь сейчас, а потом перевёл взгляд на стоящего позади него да Винчи. Брови Санти чуть больше сдвинулись к переносице, но остальное в его выражении осталось неизменно. — Доброе утро, — процедил мужчина сквозь зубы. После такого Микеланджело уже не поверит в то, что утро для него действительно было добрым, — Вам что-то нужно? — А... — Микеланджело замялся, почти растерявшись, но в последний момент смог собраться с мыслями, — директор сказала, чтобы мы все собрались в главном ателье. Больше он говорить не планировал. Ему и так было тяжело стоять здесь, чувствуя атмосферу, исходящую от Рафаэля. Он просто надеялся на то, что его состояние не помешает ему прийти. Но, к его удивлению художник начал закрывать дверь. — Я сейчас занят. — Э? Но... — Я сказал, что занят. Не мешайте. И этим он поставил точку в диалоге, будто имея в виду, что не проронит больше ни слова. Микеланджело тяжело вздохнул. Почему теперь Рафаэль так отличается от того Рафаэля, которого он знал? Дружелюбный, добрый взрослый превратился в угрюмого и закрытого. Так и казалось, что сейчас он начнёт метать в них молнии. А может он просто был не в духе, кто знает. Мужчина уже почти скрылся за дверью, когда да Винчи внезапно выглянул из-за спины Микеланджело. — Подождите! «Ты что творишь?» — мысленно зашипел на него Буонарроти, не понимая, что планирует делать мальчик. Если Санти хочет завершить диалог, идти против этого будет весьма плохой идеей. Естественно, да Винчи ещё не понимает этого, потому и не выполняет элементарные меры предосторожности. Микеланджело стоило предупредить его заранее. Ну почему он не может продумать свои ходы и наперёд... Удивлённый внезапно прозвучавшим в тишине коридора голосом маленького художника Рафаэль остановился, оставив дверь приоткрытой. Он смотрел на него холодно и отстранённо, но в будто затуманенных зелёных глазах проскочила лишь на миг толика интереса. — Что? — Директор сказала, что это важно для всех. Вы не можете просто проигнорировать это, верно? Да Винчи смотрел прямо в глаза Рафаэлю, и такая смелость этого мальчишки, признаться честно, поразила Микеланджело. Он смотрел на сосредоточенное, полное решимости и, при этом, какого-то странного сочувствия. Ему нечасто удавалось лицезреть такие эмоции да Винчи. — Да, для художника нелегко отрываться от работы, но мне кажется, — он сделал паузу, осматривая внешний вид Санти, — что Вам стоит ненадолго отвлечься и развеяться. Микеланджело переводил взгляд с да Винчи на Рафэаля и снова на да Винчи. Этот мальчик действительно хочет убедить художника изменить своё решение? Кроме того, Рафаэль и сам был изумлён поведением их новичка. Он попросту не ожидал такого от ребёнка, только-только ставшего частью коллектива и не имевшего ровным счётом никакого влияния. Тем более, все знали, что его лучше не беспокоить в таком расположении духа. По крайней мере, так должно было быть. Но Микеланджело понял, что Рафаэль в самом деле задумался о чём-то. Неожиданно. Он ничего не ответил. Лишь отвернулся и закрыл дверь, оставив Микеланджело и да Винчи в полной тишине. Они стояли так некоторое время, после чего парень повернулся к Леонардо. — Ты чего это? Мальчик поднял на него свои большие карие глаза, полные искреннего непонимания вопроса, будто то, что он говорил Рафаэлю, было самим собой разумеющимся. — Разве художникам не нужно ответственно относиться к делам, касающимся музея, и не избегать их? Эти слова врезались в голову Микеланджело подобно стреле. Мысли о прошлом отчего-то всплыли в сознании, заставляя Микеланджело вспоминать о том, как он под любыми предлогами, а порой и без них, избегал мероприятий музея. «Мне это не нужно», — и такие слова он говорил директору и владельцу, когда те пытались хоть как-то втянуть его в общественную жизнь. С приходом упорной и старательной Аой в его жизни начало хоть что-то меняться. Микеланджело учился не бояться ошибок, людей, в конце концов, он постепенно начал принимать свою личность как какую-никакую, а всё же часть общества. Он очень сильно изменился за годы работы здесь. А потом Буонарроти понял, что его снова откатило к началу, где весь этот личностный рост и авторитет, который он завоёвывал с большим усилием над собой, был равен практически круглому нулю. И возвращать себе всё полученное ранее он будет долго. Слова да Винчи были истиной. И Микеланджело чувствовал себя странно от того, что так долго старался избегать этой истины. — Это верно, но... — К тому же, он выглядел таким... Уставшим, — продолжил да Винчи, с тревогой поглядывая на дверь, — если он продолжит в том же духе, это не пойдёт на пользу ни его картине, ни ему самому. Мальчик был прав. Микеланджело, не первые дни работающий вместе с Санти под одной крышей, прекрасно знал это. Наблюдательность и коммуникативные навыки Леонардо в очередной раз поразили его. Сказать по правде, было непривычно вести диалог с да Винчи вот так. Дело было даже не в том, что они впринципе спокойно говорили (этому парень уже почти перестал удивляться), а в том, что Микеланджело... Больше не чувствовал барьеры. Да Винчи всегда ставил между ними стену недопонимания, сам Буонарроти и вовсе прятался в комнате в совсем неметафорических четырёх стенах, это во многом сказывалось на их общении друг с другом. С да Винчи ему говорить было сложнее и, вместе с тем, легче, чем с кем-либо другим. Этот мальчик всегда казался ему интересным и близким по духу, но отношение Леонардо к нему, его навязчивость и любовь к острым фразочкам в его адрес сводили желание хоть как-то наладить контакт с ним на нет. Теперь же этого чувства не было. Казалось бы, хорошо, но парню чудилось, что вместе с этим между ними утратилось кое-что ещё. Что именно, он не мог понять, но явно нечто важное. Иначе бы он вряд ли это заметил. — Ты ведь пойдёшь в ателье сейчас? — спросил да Винчи после небольшой паузы. — А? Да... — Микеланджело не ожидал вопроса и немного растерялся, но вовремя взял себя в руки, — почему спрашиваешь? — Я ведь могу присоединиться? — спросил Леонардо, неловко отводя взгляд в сторону и пряча свою робость за выражением отсутствия как такового интереса. Микеланджело не любил, когда к нему цеплялись, и его единственным желанием сейчас было добраться до ателье в тишине и одиночестве, но... Разве он мог отказать мальчишке в этом? Если он потеряется, Буонарроти не избежит вопросов и обязательно получит нагоняй от директора или, чего доброго, Губерта. Когда они злы или недовольны, их нравоучения не сможет выдержать никто. Парень вздохнул и опустил взгляд в пол. — Хорошо. Но тебе пора начать учиться ориентироваться здесь. Я, знаешь ли, редко слоняюсь по музею, поэтому ты вряд ли наткнёшься на меня и сможешь попросить куда-то отвести. — Я не такой беспомощный, как ты думаешь! — нахмурился да Винчи, скрещивая руки на груди, — это только мои первые дни здесь. Вскоре буду ориентироваться лучше, чем кто-либо. — Да ну, — Микеланджело усмехнулся, но увидев, как да Винчи чуть ли не топнул ножкой от раздражения, решил не спорить, — буду ждать результатов твоей решительности в будущем. — Долго не придётся, — да Винчи хитро улыбнулся, будто предвкушая свою победу в этом негласном споре, — но пока что не могу перед тобой ничем похвастаться, поэтому идём? — Да. Микеланджело сунул руки в карманы и пошёл по коридору, даже не оборачиваясь. Чувствовал, что да Винчи не отстанет и пойдёт следом.***
Когда они добрались до ателье, большая часть художников уже была там. Помимо тех, кого Микеланджело встретил за завтраком, он увидел и других его коллег, которых, видимо, привели сюда по просьбе Аой. Если он правильно помнил их общее количество, некоторых из ребят здесь по-прежнему не было. Может, они разделили точку зрения Рафаэля, кто знает. Это явно были не их проблемы. Директор ещё не явилась, и ничто не указывало на то, что она появится в скором времени, из-за чего Буонарроти с раздражением попрощался с тем свободным временем, которое он мог провести за работой (или, зная опыт предыдущих дней, попытками поработать). Что ж, они могут просто постоять в стороне, пока не наступит необходимый момент. Они? Что за ерунда. Он. Разумеется, только он. Когда Микеланджело уже планировал отойти куда-нибудь к стене и затеряться среди остальных, где-то с другого конца ателье послышался знакомый звонкий, детский голос. — Лео-кун! Мике-нии! Парень повернулся и увидел бегущего к ним Яна. Стало ясно сразу: отвертеться и спокойно дождаться Аой ни ему, ни его маленькому компаньону не удастся. Досадно. За руку Ян тащил за собой Мунка, не менее радостного и довольного встречей с ними. Микеланджело перевёл взгляд на да Винчи и обнаружил, что тот переменился в лице: спокойствие и любопытство сменились пусть и не слишком сильной, но всё ещё уловимой тревогой, едва ему стоило заметить рядом с младшим ван Эйком другого, незнакомого ему ребёнка. Микеланджело знал, что да Винчи всегда испытывал трудности при общении со сверстниками, но это ведь не могло вызвать у него панику, верно? Он не был уверен, поэтому принял решение понаблюдать за ним. Мунк и Ян поздоровались с Буонарроти быстро, словно торопливо, ведь заинтересованы сейчас они было явно не им. С одной стороны, думал он, это хорошо: он не хотел привлекать внимание и общаться с коллегами, и он этого не делает. С другой же стороны, ему было жаль да Винчи, который теперь примет основной удар на себя. И если Микеланджело уже привык к поведению этих детей, да Винчи — определённо нет. — Лео-кун, это Мунк-кун! Ян взял руку смущённого и сбитого с толку да Винчи в свою и протянул её Мунку. Тот ответил без всяких раздумий. — Эдвард Мунк! Приятно познакомиться с тобой! Он взял ладошку да Винчи в свою и уверенно пожал её, широко улыбаясь своему новому знакомому. Микеланджело заволновался, и, вместе с тем, в нём проснулось любопытство. Он знал, что знакомство с этим мальчишкой может стать для кого-то странным, потому что за простым представлением обычно следует... — А это мои друзья! ... Вот это. Конечно, глупо было надеяться на то, что да Винчи избежит этот ритуал. Мунк провёл свободной рукой по воздуху рядом с собой, указывая на своих «друзей», и Микеланджело готов был прыснуть со смеху, когда увидел лицо да Винчи в этот момент. Он пристально смотрел на пустое пространство рядом с Эдвардом, нелепо хлопая длинными ресницами, потом на самого Эдварда, потом на Яна, а потом, сбитый с толку, перевёл взгляд на Микеланджело, будто спрашивая, не выглядит ли он сейчас как полный дурак и как ему выкручиваться в этом диалоге. Скульптор на это лишь пожал плечами и горько усмехнулся, не предлагая мальчику ничего кроме сочувствия. Он готов помочь, если это необходимо, но предпочтёт не вмешиваться, пока Леонардо способен справляться самостоятельно. Он неглупый, сообразит что-нибудь. В конце концов, да Винчи снова повернулся к ребятам и, прочистив горло, заговорил. — П-приятно познакомиться... Со всеми вами, — он неловко улыбнулся, стараясь сохранять своё привычное дружелюбие. Таки сообразил. Смущения маленького художника ребята не заметили, и это, пожалуй, было даже к лучшему. Мунк и Ян сразу затараторили о чём-то своём, явно близком детям вроде них по духу, надеясь, что да Винчи поддержит и поймёт их взгляды. Микеланджело на это рассмеялся внутри себя, на деле издав лишь тихий смешок. Леонардо был слеплен совсем из другого теста, потому ещё в их прошлом далеко не сразу сошёлся с мальчишками. Взрослые были ему во многом гораздо ближе. Понаблюдать за тем, как маленькому художнику это удастся сейчас, было бы интересно, но заниматься этим Микеланджело не собирался — он и так потратил слишком много времени на этого ребёнка. Он не успел даже глазом моргнуть, как уже потерял да Винчи из виду. Ян и Мунк потащили его куда-то в толпу художников, не умолкая ни на секунду и смеясь. Следовать за ними Буонарроти не стал, лишь снова пожал плечами, поймав на себе испуганный взгляд да Винчи, утаскиваемого в пучину неизвестности. Куда бы они не шли, пока он находится рядом с кем-то, точно не потеряется. А вот Микеланджело хотелось хоть пару минут постоять в одиночестве. Неизвестно, как много времени прошло, прежде чем в комнату с виноватыми возгласами: «Простите за ожидание» вошла Аой. Она пробралась через толпу художников и встала в центре зала ателье, где её было лучше всего видно и слышно. В своих руках она держала толстую папку с какими-то бумагами. Что бы она не хотела им сказать, кажется, это было действительно серьёзно и важно. — Наконец-то, — едва слышно выдохнул Микеланджело, не желая уж слишком долго торчать тут без дела. Аой внимательно оглядела всех присутствующих. — Кажется, у нас не все... — Всё в порядке, — тут же ответил ей Курода, — тем, кто не смог подойти, мы обещали передать всю информацию. Девушка, похоже, была удовлетворена этим. — Значит, — спросила она и получила в ответ согласные кивки, — я могу начать? — Да, директор, про– Слова Мухи были прерваны громко открывшейся входной дверью. Все, включая Микеланджело, обернулись на источник звука. Глаза парня даже расширились от удивления. Уж его он увидеть уже не ждал... — Извините, что опоздал. Я ничего не пропустил? — осторожно спросил Рафаэль, проходя дальше. Микеланджело проследил за тем, как он прошёл мимо, не веря в происходящее. Вид Санти тогда, за дверью его комнаты, чётко и ясно дал понять, что изменять своим планам он не собирается, в его твёрдом убеждении можно было не сомневаться. Так почему он пришёл сюда? Неужели слова да Винчи смогли повлиять на него? Это было... Необычно. Рафаэль бросил быстрый безучастный взгляд на Микеланджело, после чего оглядел помещение, будто ища кого-то взглядом, и в голове парня промелькнула мысль: не да Винчи ли? Благо, мальчик затерялся в толпе вместе со своими новыми знакомыми, и теперь, если Санти и собирался обрушить на него свой праведный гнев, ему это не удастся. От этого, в какой-то степени, Микеланджело даже испытывал необъяснимое облегчение. — Вы как раз вовремя, Рафаэль-сан, — улыбнулась ему Аой, — ну, теперь я точно начну. Громкий голос девушки вновь заставил всех обратить на неё внимание, и она, убедившись в этом, опустила глаза на бумаги в своих руках и прочистила горло. — Как вы знаете, последний парад мы проводили довольно-таки давно. Прошло уже почти полгода, и я думаю, что это большой перерыв. Начало речи уже давало Микеланджело понять, о чём именно их собирается проинформировать директор, и это заставило его тяжело вздохнуть. О нет. — Мы с Мухой-саном посовещались на этот счёт и пришли к выводу, что нам пора устроить очередной парад нашего музея. Он так и думал. — Наш предыдущий парад мы провели в середине марта. Что касается даты следующего, Муха-сан предложил ничего не менять... — Да, — подтвердил художник, — я думаю, это будет прекрасно — приурочить парад к наступлению весны. Кроме того, март в этом городе весьма везуч на погоду, и у нас не должно возникнуть с этим проблем. — Конечно, это лишь прогнозы, — усмехнулся Курода, — но мне нравится эта идея. Кроме того, насколько я понимаю, у нас будет большой запас времени для подготовки. — Именно! — подхватила Аой, тем самым желая продолжить свою мысль, — если мы установим сроки раньше, мы вряд ли успеем собрать всё необходимое. А откладывать парад на более поздние месяцы я не вижу смысла. Что вы думаете? — Абсолютно логичное заключение, подкреплённое весомыми аргументами, — констатировал Энгр, — думаю, Вы правы, директор. — Этого времени нам будет достаточно для подготовки к рисованию вживую, — сказал Хирошигэ, — мы сможем придумать что-то новое, чтобы удивить посетителей. — Да! Давайте сделаем это! — громко воскликнул Ван Гог, заслужив тем самым осуждающий вздох Курбе. — Отлично, я рада, что вы поддерживаете нас! — радостно воскликнула Аой, — я уже давно думала о проведении парада, но долго не могла собраться и поговорить с вами об этом. Она переложила листы бумаги в своих руках и пробежала глазами по новой открывшейся странице. — С программой, платформой и прочим мы можем разобраться потом. Сейчас не менее важный вопрос: ваше участие в параде. Участие всех необязательно, достаточно примерно десяти человек. Так как в прошлом параде принимало участие примерно столько же художников, я составила примерный список участников. Пожалуйста, скажите мне, если вас там нет, но вы хотите поучаствовать, или вы там есть, но не хотите. Микеланджело напрягся. Нетрудно путём составления логической цепочки понять, что он вполне является потенциальным участником будущего парада. Пускай он ещё со времён старой жизни начал понемногу привыкать к постоянным общественным мероприятиям, буквально следующим одно за другим и не терпящим никаких отказов по поводу участия в них скульптора, Микеланджело всё ещё трудно было проводить так много времени в человеческом обществе вне родных стен. На конкурс эскизов он шёл добровольно, поэтому жаловаться попросту не было смысла, но что если теперь он окажется в списке художников парада? Избежать это будет уже невозможно. По-другому не скажешь, настоящая катастрофа... — Прежде всего, я выбрала Ренуара-сана и Ватто-сана, — начала Аой, — как вы двое смотрите на это? — Будем только рады, моя леди, — широко улыбнулся Ватто и подмигнул ей, заставив девушку лишь снисходительно закатить глаза. — Как давно мы не рисовали на глазах у сотен прекрасных дам, — мечтательно вздохнул Ренуар, — не могу дождаться. — Отлично, значит вы двое... — директор пробежала глазами далее по списку, — Дальше Рембрандт-кун. Не хочешь попробовать? Ты не участвовал в параде в этом году. — Ты уверена, что стоит, Палетт-чан? — неловко засмеялся художник, — Я бы очень хотел, но немного волнительно... — Даже не заморачивайся, — успокоила его девушка, — ты отлично показал себя на предыдущих парадах, и я знаю, что наши посетители любят твои работы. Думаю, они будут рады ещё раз увидеть, как ты рисуешь вживую. — А-ха-ха, ну, если ты так думаешь... — Мне нужно будет держать аптечку возле платформы, — констатировал Курбе, нисколько не сомневаясь в собственных словах. Аой снова опустила взгляд в список, а затем перевела его на художников, ища кого-то глазами. — Эль Греко! Все начали судорожно оглядываться по сторонам в его поисках — Доменикос как всегда отмалчивался, не желая привлекать слишком большого внимания к себе. По правде говоря, Микеланджело понимал это чувство, поэтому не осуждал Эль Греко за подобное. Правда, иногда тот пытался заговорить с ним на каком-то своём, одному ему понятном языке, и это очень не нравилось Буонарроти. В конце концов, Эль Греко нашёлся. Художники расступились, чтобы Аой смогла увидеть его, стоящего возле стены с обнимающим его за руку Мунком. Тогда-то Микеланджело и смог увидеть да Винчи, который тоже стоял рядом вместе с Яном и Губертом. Неосознанно он перевёл взгляд на Рафаэля неподалёку от него и понял, что тот тоже смотрит на них. Теперь это не нравилось Микеланджело ещё больше. Эль Греко ссутулился и опустил голову, понимая, что его ждёт. — Ты не выступал на прошлом параде, но, может, поучаствуешь в этом? — Ну... — замялся художник. — Давай же, Нико-чан, — подбадривал его Мунк, — ты будешь самым крутым на параде. И я буду поддерживать тебя! Слова мальчика, кажется, растопили сердце Доменикоса. Буонарроти не удивился: Эдвард Мунк был, пожалуй, единственным человеком, чьи слова имели для него такой большой вес. Даже директору не всегда удавалось убедить его в чём-то. Но Мунк побеждал всегда. И это было, в какой-то степени, мило. Такого доверия к кому-то сам Микеланджело не испытывал, потому наблюдать за этим со стороны было хоть и утомительно, но в течение какого-то времени довольно занятно. Невольно он всё же смотрел на да Винчи. Мальчик внимательно следил за всем происходящим вокруг, от нервов или же неловкости теребя бантики на рукавах. Микеланджело был удивлён: он никогда не видел, чтобы Леонардо настолько часто смущался. Он всегда был здесь в своей тарелке, уверенный в каждом действии, своём или посторонних, вид мальчика был до того спокойным, что даже сам скульптор, смотря на него, невольно избавлялся от чувства страха. Его энергетика была такой живой и уверенной, сколько Буонарроти помнит те времена в музее. Так что же пошло не так сейчас? — Хорошо, — наконец сказал своё финальное решение Эль Греко, и Аой с довольной, полной облегчения улыбкой опустила взгляд в листок. — Отлично. Дальше... Муха-сан, Вы всё это предложили и во многом помогаете нам, не будет ли нагло просить Вас тоже поучаствовать в параде?.. — Что Вы, директор, я буду только рад, — сказал Муха, — обычно своей деятельностью я стараюсь привлекать внимание к другим, а не к себе, так почему бы и нет? — Чудесно, значит Альфонс Муха-сан... Аой пробежала глазами дальше по листу, после чего сразу отыскала взглядом Губерта, благо, она смогла увидеть его ранее. — Губерт-кун, хотелось бы видеть на параде и тебя. Ян тут же весело запрыгал вокруг старшего брата. — Ура, Берт-нии! Давай, давай! Губерт улыбнулся, пытаясь схватить уж слишком активного младшего за руку. — Конечно, директор, мы с Яном Вас не подведём. — Э?.. — Аой вопросительно посмотрела на парня, не сразу поняв, что он имеет в виду, но, получив в ответ такой же удивлённый взгляд, объяснила, — Губерт-кун, ты участвуешь один. Без Яна. Микеланджело, наблюдавшему за этой сценой, показалось, что в голове ван Эйка что-то сломалось. Скульптор вскинул бровь в недоумении: с чего этот парень вообще решил, что он будет на параде вдвоём с братом, если пригласили только его? — Но директор, — Губерт старался подобрать слова, — мы с Яном всегда вместе, да и нас бы ждал больший успех, если бы он... — Губерт-кун, — девушка прервала его, мнение её в любом случае оставалось неизменным, — я хочу, чтобы ты сделал это сам. — Но... — Ты справишься, Берт-нии! — сказал ему Ян, широко улыбаясь, — Мы с Джотто-нии будем с тобой, пусть и не прямо рядом, — он засмеялся, — уверен, ты будешь лучше всех! Губерт тепло и мягко улыбнулся младшему и положил ладонь ему на макушку. Мальчик, точно довольный щеночек, потянулся выше, навстречу полной любви и заботы руке брата, даже не замечая, что во взгляде того по-прежнему была тревога. — Я... Сделаю всё возможное, Ян. Эти слова стали сигналом для директора. — Я могу расценивать это как положительный ответ? Губерт перевёл взгляд на неё и, немного подумав, всё же кивнул. — Вот и отлично, — Аой снова опускает глаза в свой список, — дальше... С каждым новым звучащим именем Буонарроти становилось всё тревожнее. Риски оказаться среди участников парада по-прежнему были высоки, и это заставляло Микеланджело невольно вздрагивать в ожидании. — Рафаэль-сан, — Аой обратилась к мужчине, и Микеланджело готов был поклясться, что все остальные в ателье напряглись, — я рада, что Вы всё-таки не пропустили этот сбор, потому что я хотела предложить Вам поучаствовать в параде. «А вот и она, — подумал Буонарроти, — ещё одна причина избежать этой участи». Сам-то скульптор не возражает против сотрудничества с Рафаэлем, а вот Рафаэль, кажется, будет очень даже против. Так к чему нервировать его лишний раз и зарабатывать тем самым проблемы себе? Микеланджело уже ошибся однажды, нажив на себя гнев художника, и допускать ещё один такой прокол он не планировал. — Спасибо за предложение, — улыбнулся ей Рафаэль, и в этот момент скульптор увидел того самого Рафаэля, которого он знал и которому доверял раньше, — буду рад. — Спасибо за сотрудничество. Следующий... Да Винчи-кун. «Да Винчи?» — Я? — мальчик удивлённо посмотрел на директора. — Я понимаю, что ты только пришёл к нам, но именно поэтому я и хочу предложить тебе участие, — объяснила она, — ты сможешь заявить о себе, как о художнике музея Баретта. Да и, думаю, подготовка к параду во многом поможет тебе, как ты считаешь? Да Винчи опустил взгляд, думая над этим. Микеланджело в очередной раз удивился тому, что Леонардо колебался. Не отказывающийся ни от одного приглашения, сейчас он стоял и думал над тем, какой ответ с его стороны будет правильным. Он взглянул на Микеланджело, прося у него совета, но что скульптор мог сделать? Принимать участие в параде или нет — его личное дело, и никто не может решить за него, будет ли так лучше. Буонарроти в очередной раз пожал плечами, мол делай что хочешь, тем не менее, с интересом ожидая его ответа. «Почему ты пытаешься найти поддержку во мне?» — возможно, он действительно чего-то не понимал. — Думаю, Вы правы, директор, — наконец да Винчи даёт ей ответ, — если Вы позволите, буду счастлив совместной работе. — Я рада, что ты согласен, — на лице Аой расцветает тёплая улыбка, — ну тогда... Микеланджело-кун, что насчёт тебя? Ну вот. А ведь только отвлёкся. — Э? Я? Почему? — парень отвёл взгляд. Он надеялся, что к нему не будет привлечено много внимания, но... Он ошибся настолько, что сам не мог предположить этого. Взгляды всех художников обратились к нему, и это заставило Буонарроти не просто стушеваться, он был готов слиться со стеной. Чёрт возьми, что за реакция? Жутко. Единственным, кто выбивался из этой картины, был да Винчи. Лишь он смотрел на Микеланджело с обычным детским интересом. Ну конечно, он же не знает... — Ну, я думаю, ты сам понимаешь, почему... — стушевалась вслед за ним и Аой, заставив Микеланджело задуматься о том, что отказываться от парада будет не очень хорошей идеей, — Может, попробуешь хотя бы раз? «Хотя бы раз» — и всё стало очевидно, как по щелчку. Догадки Буонарроти подтвердились, пускай многие факторы и вели к этому: он действительно не участвовал ни в одном параде. Неужели он отсиживался в комнате все те разы? Ни разу не пришёл на события, настолько значимые для музея? Раньше, в старые добрые времена, когда директор только объявилась в музее и стала их куратором, он бы не увидел в таком поведении ничего плохого, даже поддержал бы, но сейчас... Подобное казалось ему дикостью. И как тут откажешься? Скульптор осмотрел толпу. Выглядело всё это действо так, будто каждый из художников был охвачен мандражом, настолько решение скульптора сейчас имело вес. Останется в скорлупе или наконец покинет её? Почти убийственно на него смотрел Рафаэль, пытаясь прочитать ответ по лицу. С какой-то странной надеждой за ним наблюдал да Винчи. Боже, это всего лишь участие в далеко не последнем параде музея Баретта. В его старом мире казалось бы обычным, будничным делом, но здесь... Микеланджело глубоко вздохнул и посмотрел на директора. Все «за» и «против» были взвешены. — Да, я... Попробую. Я согласен. Он заметил, как в толпе художников у кого-то расширились глаза. Надо же, хоть в каком-то мире он умел удивлять не только своими скульптурами. Примерно так же на него раньше смотрели, когда он начал выходить из комнаты и работать со всеми в ателье. Но такого от него, похоже, не ожидала даже Аой. — Б-буду рада сотрудничеству! Постарайся, Микеланджело-кун. В конце концов, девушка была права. Если уж здесь ему не выдавалось такой возможности, то он может хоть раз сделать то, что должен, верно? А вдруг одним разом и не ограничится. Пора возвращаться к старому ритму жизни. — Итак, получается... — Аой пересчитала всех участников будущего парада, — девять. Думаю, мы можем взять ещё кого-то из вас. Кто-нибудь хочет? — О, Я! Я хочу! — Ван Гог сразу же радостно поднял руку. — Ты же участвовал в прошлый раз, куда тебе... — хотел усмирить его Курбе, но парень, похоже, был настроен решительно. — Пожалуйста, куратор-сан! Я люблю участвовать в парадах... — Ван Гог-кун, ты всегда так усердно трудишься, — мягко улыбнулась ему Аой, — думаю, ты можешь поучаствовать, если никто не возражает и больше желающих нет. Большинство из вас участвовало в прошлый раз, поэтому... — Ван Гог, покажи всё, чему я тебя научил, — её прервал Курода, гордо смотрящий на Винсента, — думаю, он мог бы продемонстрировать всё, на что теперь способен. У него есть успехи. — Ура, Ван Гог-нии! — Ян подбежал к художнику и протянул ладошки. Тот не задумываясь приложил к ним свои, — Постараемся вместе! — До парада ещё несколько месяцев, вы все... — Его голос растворился в оживленных разговорах ребят. Микеланджело никогда не мог быть полноценной частью такого веселья. Просто в нём было не так много энергии, как в Яне, Мунке или Ван Гоге, — несколько месяцев... Значит, у них есть время до марта, верно? Взгляд скульптора снова задержался на да Винчи, попытавшемся улизнуть из своей новой шумной компании, и в груди у него разгорелось будто из маленького уголька странное беспокойство. Мальчишка даже не успел привыкнуть к коллективу, пускай Микеланджело и не сомневался, что стать его частью для него не составит труда. Но что-то подсказывало скульптору, что теперь всё будет не так просто. Смотря на то, как Леонардо неуверенно переминается с ноги на ногу, как он пытается подобрать ответы на вопросы ребят, как судорожно оглядывается на него, словно прося забрать его отсюда... Он не знал, что будет дальше. Как на нём отразятся эти несколько месяцев? Осознание приходит к нему неожиданно, и Микеланджело качает головой, отгоняя все лишние мысли. А с какой стати он вообще волнуется о нём? Желание покинуть ателье и вернуться в комнату возникло за секунду. Хоть что-то привычное из его старой жизни.