***
Главное ателье, в котором происходил сбор, находилось на втором этаже жилого корпуса прямо по соседству с комнатами общежития, поэтому найти его было нетрудно. Микеланджело казалось, что дорогу до него да Винчи запомнил с первого раза, поэтому даже не стал заострять на нём своё внимание. Их путь лежал на первый этаж. — Кстати, — заговорил Леонардо, обращаясь к уже успевшему погрузиться в свои раздумья парню, — они так странно смотрели на тебя там, в ателье. — Чего? — Микеланджело пришлось быстро включаться в реальный мир, когда он услышал голос своего попутчика, — А, ты об этом... У Микеланджело до сих пробегали мурашки по спине, когда перед глазами всплывали картинки из воспоминаний прошедших десяти минут. Это было странно для него, даже при условии, что он знал причины. — Это с чем-то связано? — не унимался мальчик, и Буонарроти понял, что снова угодил в ловушку из неудобных вопросов. Нужно было как-то выкручиваться. — Н-нет, — начал он, отводя взгляд, — просто я не очень часто участвую в чём-либо, вот и всё. Это не было ложью. Вернее, было не до конца. Ведь он действительно был далеко не самым активным художником их музея. Ну, подумаешь, ни разу не поучаствовал в важных для музея парадах. Это всё ещё была не его вина. Да Винчи, похоже, понял, что Буонарроти что-то недоговаривает, но дальше об этом расспрашивать не стал. И на том спасибо. Вот только заместо этого он перешёл на другую тему. — Ты давно работаешь здесь? — осторожно спросил да Винчи после небольшой паузы, которую лишь на миг разрушила фраза Микеланджело: «а здесь ателье с выходом на террасу», когда они проходили мимо него. — Возможно, — парень отвёл взгляд, неловко вжимая голову в плечи. Они говорили об экскурсии. О диалогах речи не было. Хотя, может быть, да Винчи подразумевал их с самого начала. Микеланджело не совсем понимал, как работают разговоры с людьми. — Значит, ты часто бывал на парадах? — Что за допрос? — Буонарроти перевёл на мальчика недоверчивый взгляд. — Просто так, — пожал плечами Леонардо, — мы же теперь коллеги. И «приятели». Да Винчи с усмешкой показал пальцами кавычки, и Микеланджело почему-то захотелось улыбнуться ему. Слова мальчика не звучали как насмешка или упрёк. Да Винчи просто... Разговаривал с ним. И это было спокойно. — Да и к тому же, — продолжил он, — мне хотелось узнать у тебя что-нибудь об участии в параде. Всё-таки, смотреть со стороны это одно, а участвовать самому... — Ты можешь расспросить об этом кого угодно здесь, даже более опытного, но ты обращаешься именно ко мне, — подытожил Микеланджело, будто на самом деле имея в виду: «поверь, это плохая идея». Да Винчи замолчал. Его улыбка дрогнула, пусть и не полностью исчезла с лица. Он опустил взгляд себе под ноги. — Я не настаиваю, просто мне интересно. Спрошу у кого-нибудь ещё, в таком случае. После этих слов парню показалось, что он оступился. Непонятное чувство неловкости охватило его, будто бы он совершил что-то неправильное, порицаемое. Он ведь был прав, говоря, что да Винчи мог выбрать гидом и советчиком кого угодно. И если бы мальчик знал, что на самом деле представляет из себя репутация Микеланджело в этом музее и их коллективе, он бы вряд ли выбрал именно его. И всё же прогнать его, оттолкнуть Буонарроти просто не мог, пока лишь ему на почве более долговременного знакомства Леонардо мог доверять. Вполне вероятно, что скоро на месте Микеланджело рядом с ним будет ходить Ян или Губерт, а может и с Мунком они смогут хорошо поладить. Ну а пока оставлять мальчика в одиночестве ему не позволяла совесть. В какой же момент он стал таким мягкотелым? Дальнейший путь прошёл в молчании, прерывался лишь быстрыми замечаниями Микеланджело о том, где и что находится. Он в очередной раз показал мальчику путь на кухню, провёл в ателье, да Винчи буквально за руку вытянул его на террасу, откуда открывался вид на здание музея, и маленький клочок цветущего сада выглядывал из-за стены, приветливо зазывая мальчишку. Микеланджело понимал, что если они зайдут в сад, то задержатся надолго (это уже случалось, когда они шли в общежитие), но у них попросту не было выбора. Им было необходимо попасть в само здание музея и увидеть залы. Обойдя весь этаж и дважды убедившись, что да Винчи, кажется, запомнил маршруты и теперь не заблудится на обратном пути, они направились к выходу из жилого корпуса. Стоило им открыть дверь, Микеланджело в лицо тут же ударил прохладный ветер позднего сентября. Белые барашки облаков клочками закрывали небо, и солнце грело уже не так сильно, как в первые дни его пребывания здесь. Дорожка, ведущая к входу в музей, тянулась через ряды всё ещё зеленеющих кустарников, а вдалеке шумел листвой сад. Яркими, но редкими пятнами среди зелени мелькали бутоны цветов, и весь этот пейзаж казался Микеланджело издалека широким полотном, густо исписанным масляными красками. Он покачал головой, прогоняя весь этот романтизм прочь из своей головы. Он стал слишком поэтичным в последнее время. Пора прекращать. Да Винчи восхищённо смотрел в сторону садика, и ноги вдруг сами понесли его туда. Занятый обживанием на новом месте, он не успел вдоволь насладиться тем, что любит больше всего — прогулкой на природе. А ведь музей Баретта предоставлял такую прекрасную возможность! Такие красивые сады и парки приковывали к себе внимание и не отпускали до тех пор, пока не пропадут из поля зрения. Микеланджело было не так просто понять это и почувствовать, поэтому и энтузиазм мальчика он разделял лишь отчасти. Гораздо больше ему хотелось вернуться в общежитие и покончить со всем этим, но они с да Винчи даже не дошли до здания самого музея и дойдут, видимо, не за минуту, как он рассчитывал. Только бы не пришлось вытягивать да Винчи из сада за руку. Стоило лишь на секунду задуматься, и вот Буонарроти понял, что отстал от мальчика. Он уже ушёл в сторону, прямо навстречу объятиям изумрудной зелени. Микеланджело ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Леонардо шёл по тропинке, внимательно оглядываясь по сторонам, изучая окружающую его растительность, не отрывая взгляда от крон деревьев. Большим голубым пятном акварели посреди сада растянулось озеро, к которому всё ближе подходил маленький художник. Возле воды воздух был холоднее, и Микеланджело слегка поёжился от ощущения бегущих по рукам мурашек. И всё же на улице было недостаточно холодно, чтобы промёрзнуть и заболеть, поэтому он не переживал за да Винчи. И за себя, естественно. — Тут так красиво, — восхищённо выдохнул мальчик, — территория музея настолько велика, даже не верится, что когда-то это место было на грани разорения. Оглядывая сад, Микеланджело словил себя на мысли, что он был согласен с да Винчи. «В шаге от закрытия» — явно не первая мысль, которая тогда пришла бы на ум человеку, впервые увидевшему этот музей. Изнутри раньше он, безусловно, выглядел куда потрёпаннее, но всё же... А Леонардо всё продолжал бродить туда-сюда, то проходя к ещё цветущим розовым кустам, то вслушиваясь в отдалённое пение птиц, прячущихся среди ветвей деревьев. Он, казалось, и забыл о том, что находился здесь не один, и им следовало бы поторопиться, чтобы успеть обойти всё до обеда. Маленький художник просто наслаждался природой, это было очевидно по его лицу. Микеланджело, в отличие от его попутчика, не испытывал такого восхищения, потому в том, чтобы оглядываться по сторонам, разинув рот, не видел нужды. От скуки его взгляд обратился к мальчику. Он неосторожно переступал небольшими шагами по земле, возле самого берега озерца. В этот момент Леонардо был единственным интересным объектом среди всего окружающего их пейзажа, потому что за его действиями хотя бы можно было наблюдать. Это Микеланджело и делал. Неожиданно со стороны да Винчи раздаётся странное шуршание. Он удивлённо вздохнул и пошатнулся, и тогда Буонарроти понял, что что-то не так. Всё произошло буквально за долю секунды: мальчик, почти упавший в холодную озёрную воду, был перехвачен за руку Микеланджело, тут же метнувшегося к нему. Разрушивший тишину всплеск исходил лишь от камня, о который да Винчи по невнимательности запнулся. Казалось, если они сожмут ладони ещё сильнее, их ногти вопьются в кожу, настолько крепко они вцепились в руки друг друга. Да Винчи тяжело дышал, стараясь унять бешеное сердцебиение. Микеланджело был не лучше. От испуга он и позабыл о том, что прикосновения доставляли ему какой-то дискомфорт. Какая разница, когда это маленькое недоразумение только что чуть не угодило в озеро? И куда только испарилась, казалось бы, никогда не покидающая да Винчи осторожность? — Совсем дурак? — нахмурился Микеланджело, притягивая да Винчи за руку и сводя на нет все риски для них обоих, — Смотреть же надо, куда идёшь. — Это был сущий пустяк, — да Винчи отвернулся от него, — нечего так переживать. — Я и не переживал. — Я и вижу. Микеланджело раздражённо цокнул и отвёл взгляд. Что-то в да Винчи по-прежнему не меняется. Вот так и помогай ему в следующий раз. — Но всё-таки... — неожиданно снова заговорил мальчик, смотря исподлобья на своего попутчика, — спасибо, что удержал. И он тут же прошмыгнул мимо парня, уходя вперёд и оставляя его, с удивлением округлившего глаза, позади. Лишь спустя несколько секунд Микеланджело быстрым шагом последовал за ним, не желая отставать. Кроны деревьев заговорщически перешёптывались, провожая их, когда те покидали сад.***
Остальная экскурсия прошла спокойно. Непонятное волнение не покидало Микеланджело после случая с да Винчи на озере. Ничего нельзя было поделать, каждый раз, когда мальчик благодарил его за что-либо, на него накатывала волна смущения и непонимания. В конце концов, художник так редко благодарил его за что-либо сейчас и практически не делал этого раньше, поэтому каждое «спасибо» было неожиданным событием. Микеланджело не брезговал шутить про себя, что такие моменты можно отмечать красным маркером в календаре, но всё же его чувства касательно такого поведения да Винчи. были настоящими. Они беспрепятственно прошлись по залам музея, осматривая картины своих коллег, будто они были заинтересованными посетителями, заглянувшими сюда мимоходом. Да Винчи молча и с улыбкой глядел на творения художников, лишь время от времени уточняя, кто является тем или иным автором — запомнить некоторых в лицо всё ещё было не очень легко. Микеланджело говорил односложно, но охотно, пускай и не на все вопросы Леонардо ему был известен ответ. Он был здесь не так давно, как кажется всем остальным, и знал не так много. Хотя была ли разница, если тот он, которого знают местные его коллеги, даже не выходил из комнаты вплоть до того момента, пока тут не появился более открытый, уже прошедший все круги ада в обществе Микеланджело? Пожалуй, нет. Считай и не врал никому. Пара сложностей во время осмотра здания всё же возникла. Да Винчи почти удалось попасть в зал со скульптурами, который за этот месяц уже успели заполнить работами Микеланджело. Разумеется, ни одной картины там не было, зато ваяний самых разных размеров — хоть отбавляй. Объяснять Леонардо такой расклад событий сейчас он не был намерен, потому и всеми силами своего не самого мощного дара убеждения постарался увести его подальше. И у него получилось. Он сказал, что зал старый и находится на реставрации. Да Винчи косо, недоверчиво смотрел на него, хитро ухмыляясь, но настаивать не стал и ушёл от этого зала, пусть и обещал, что в следующий раз, когда узнает о том, что он открыт, непременно его посетит. В этот момент Микеланджело быстро смахнул стекающую вниз по щеке каплю пота. Пронесло. Но следом за одной проблемой появилась вторая: закончив с экскурсией и уже направляясь в сторону выхода в сад, двое художников столкнулись с бывшим владельцем. Доминик вежливо поздоровался и сообщил, что собирается немного прогуляться по городу, а заодно купить кое-какие товары, необходимые Аой. Микеланджело надеялся, что это позволит им только быстрее разойтись, но не тут-то было. Мужчина долго смотрел то на да Винчи, то на Микеланджело с неизменной улыбкой. Его лицо выглядело так, будто он намерен поговорить с ними обоими о событиях последних дней, и Буонарроти сразу понял, что не хочет, чтобы это произошло. Подобные разговоры с огромной вероятностью приведут к настоящему роду деятельности Микеланджело, правде о его контракте, а может и подробностям того, как именно происходила операция по возвращению Леонардо да Винчи в музей Баретта. Но ничего такого не произошло. Проблем с собой Микеланджело избежал. А вот да Винчи принял на себя удар слов владельца. — Всё-таки судьба всё расставляет на свои места, не так ли? — сказал он после небольшой паузы, обращаясь к художнику, — в конце концов, ты оказался здесь. Да Винчи, казалось, не ожидал этого. Да и Микеланджело, если быть честным, тоже. — Похоже, что Вы правы, — ответил да Винчи лишь с лёгкой тенью улыбки на губах, — хорошей Вам прогулки. — Спасибо, — голос Доминика был невозмутимо спокойным, будто он не заметил никаких изменений в настроении мальчика. И он ушёл, оставив да Винчи и Микеланджело в полной тишине. Буонарроти не знал, стоит ли ему делать акцент на случившемся или же притвориться, что последние две минуты их жизни никогда не происходили. Да Винчи ответил на этот вопрос раньше него. — Да уж... Тут всё так изменилось с последнего раза, когда я посещал музей, — сказал он, оглядываясь на Микеланджело, — даже не верится Не зная, какая реакция на эти слова с его стороны окажется правильной, парень просто пожал плечами, неуверенно промычав в знак согласия, и последовал за уже идущим в сторону жилого корпуса да Винчи. — Ты такой молчаливый, — неожиданно сказал Леонардо, — в первое время ты говорил довольно много. Ты всегда такой? — Есть претензии? — скорее по привычке недовольно пробурчал Микеланджело. — Да нет, — нахмурился да Винчи, вздёрнув подбородок, на губах его играла усмешка, — вот то, что ты грубиян, я понял с первых минут, это меня даже не удивляет. — Ч-чего? — возмущённо выдохнул Микеланджело. Спокойный тон беседы так быстро сменился на привычную ему конфликтную атмосферу, что парень с трудом понял это, — Почему ты вообще начал... И вдруг в тишине зала раздался смех да Винчи. Он звучал так робко, но так шутливо, что парень растерялся, не зная, как реагировать. Они снова начали переходить на спор, разве нет? Так почему он смеётся? — Успокойся, я несерьёзно, — сказал да Винчи между смешками, прикрывая улыбку ладошкой, — точно дурак. Микеланджело вжал голову в плечи. «Какого чёрта? Он что, издевается надо мной?» — пронеслось у него в голове, пока он медленно краснел от неловкости. Уж с таким поведением Леонардо он ещё ни разу не сталкивался. Как на это реагировать, он не имел ни малейшего понятия. — Когда мы познакомились, ты был не таким уж и грубым, — пожал плечами да Винчи, и эти слова немного успокоили Микеланджело. Не собираются ругаться и хорошо. Но потом Леонардо с хитрой, по-детски озорной улыбкой искоса посмотрел на него, наблюдая за тем, как его попутчик смущённо чешет затылок, и добавил. — Просто слишком навязчивый, вот и всё. И он ушёл вперёд по направлению к двери, ведущей в сад, оставляя позади Буонарроти, которого он застал врасплох этими последними словами. Он встал на месте как вкопанный с округлившимися от изумления глазами, провожая взглядом да Винчи, после чего будто очнулся от транса и быстро последовал за ним. «То есть это я навязчивый?!» — ворчал он у себя в голове, нагоняя его, но вслух этих слов конечно не высказывал. Он-то, и навязчивый. Чья бы корова мычала!***
Экскурсия подошла к концу даже быстрее, чем они предполагали. Вернувшись в жилое здание, Микеланджело оставил да Винчи в ателье на первом этаже по его собственной просьбе, а сам пошёл искать директора. Где была Аой, он не знал, лишь надеялся на то, что её поиски не займут много времени. К его разочарованию, в самом очевидном месте — её кабинете — девушки не оказалось, а это значит, что она может быть где угодно, и ему придётся ловить её по всему музею. Причина была всё той же: попросить о заключении нового контракта. Работать только скульптором, конечно, весьма неплохо, и при других обстоятельствах Микеланджело бы даже обрадовался этому подарку судьбы, но... Как оказалось, выкинуть живопись из его жизни было куда сложнее. Хотел скульптор того или нет, она тоже была его частью. Аой — девушка вездесущая, она могла быть где угодно и делать что угодно. У неё всё ещё есть работа, но это не отменяет того факта, что даже выполнять важные для её должностей директора и куратора обязанности она способна на любой локации. Возвращаясь со стороны кабинета, Микеланджело также постучал в её дверь в общежитии, но ответа не последовало. Лёгкого и быстрого пути, очевидно, ждать не стоит. Поэтому парень начинает свою поисковую операцию. Он заглянул в главное ателье и обнаружил там Хокусая, увлечённого живописью. Хотя Микеланджело предпочитал называть это разбрызгиванием краски по бумаге, из-за чего, к слову, нередко страдали его собственные работы, если он занимался рядом с ним. Художник был настолько занят и увлечён процессом, что у Микеланджело не было ни малейшего желания отвлекать его. Директора тут не было, значит и ему делать здесь нечего. Он осторожно вышел, прикрыв за собой дверь. На первом этаже целью Микеланджело была кухня. В прошлый раз именно там он встретил почти заснувшую лицом в кружке с кофе девушку. Но сегодня ему не удалось столкнуться с ней и здесь — кухня была пуста. Нигде в саду они с да Винчи её не видели, как и в самом здании музея, значит остаётся лишь два варианта: либо она во втором ателье, в котором Микеланджело оставил да Винчи, либо она вышла в город или успела уйти куда-то, пока он её искал. До чего же абсурдно. «Ну зачем такие сложности?» — спрашивал он у пустоты вокруг него, будто это могло облегчить его жизнь в этот момент. Не имея никаких других вариантов, скульптор направился туда, где совсем недавно расстался с Леонардо. Открыв дверь ателье, он был встречен удивлённым взглядом мальчика, который, похоже не ожидал увидеть его так скоро. Но уже через секунду тот вновь перевёл взгляд на холст Губерта, сидевшего рядом с ним. Ван Эйк должен был закончить один из своих заказов, поэтому, похоже, принялся за него почти сразу же после завершения их собрания. Да Винчи наблюдал за каждым его действием, время от времени шёпотом спрашивая что-то, и почти не отвлекался ни на что другое. Джотто и Курода сидели на другом конце комнаты, о чём-то беседуя за рисованием своих картин. За стеклянной дверью, ведущей на террасу, Микеланджело сумел увидеть силуэт Ренуара. Надо же, пока они гуляли по музею, все уже успели разбрестись по своим делам. Но, что самое важное, Аой тут не было. Парень не смог сдержать раздражённого цоканья. — Кхм... — Микеланджело прочистил горло, привлекая к себе внимание всех находящихся в ателье, — Вы не видели директора? — Пока нет, — ответил Губерт, не отрываясь от рисования, — но когда мы уходили после собрания и сказали ей, что придём работать сюда, она пообещала, что зайдёт. «Вот как», — Микеланджело был рад, что теперь ему не придётся бегать в поисках девушки. С другой стороны, у него не было никакого желания сидеть без дела и ждать. Но всё-таки всяко лучше, чем наворачивать третий круг по музею. Он прошёл дальше, ссутулившись под заинтересованным взглядом да Винчи, и сел на стул в самом углу комнаты. «Подожду здесь», — заключил он сам для себя, стараясь успокоить своё сердцебиение. Нахождение среди людей даже в молчании вызывало у него волнение, и справляться с этим он ещё до всего случившегося так и не научился. — А зачем она тебе, Микеланджело? — спросил Курода, не отрываясь от работы, но даже по голосу Буонарроти понял, что он улыбается. — Нужно, — коротко ответил он, не смотря в сторону художника. Какое им вообще дело? — По работе, должно быть, — сказал за него Губерт, за что получил удивлённо-благодарный взгляд Микеланджело. Посмотрев на него лишь краем глаза, художник подмигнул. В тот самый момент в ателье не вошла, буквально влетела Аой. В руках у неё была какая-то папка с бумагами — вероятно, рабочие документы. — А вот и я, ребята! — поздоровалась она, завладев вниманием всех присутствующих, — а вы не знаете, где я могу... О, Микеланджело-кун, ты тоже здесь! Тебя и хотела искать. Микеланджело, ничего не понимая, посмотрел на неё, приподняв брови в немом вопросе. На самом деле, это он искал её, но если она сейчас собирается разбираться с ним по этому же вопросу здесь, то это был бы худший исход из возможных. Обсуждать его контракт при всех он не собирался. По крайней мере, уж точно не при да Винчи. — Меня? — с подозрением переспросил Микеланджело, — Для чего? — Сейчас увидишь, — ответила она и прошла дальше в ателье. Заинтересованный появлением директора Ренуар также зашёл с террасы внутрь, — поздравляю нас, ребята. О конкурсе эскизов написали статью в известном журнале об искусстве! Нашему музею уделено большое внимание. С этими словами Аой достала из своей папки большой журнал формата А4 с фотографией музея Баретта на обложке. Микеланджело слышал о нём: этот журнал был еженедельным, и в своём прошлом он точно помнил, что его коллеги нередко попадали на страницы этого издания. Пару раз засветился и он, но при этом не считал это чем-то настолько важным. Всего лишь пара строк текста о твоей персоне, не более того. Художники, которые сейчас находились в ателье, похоже, были весьма обрадованы этой новостью. Расспрашивали про копии журнала, про содержание статьи, про описание самого конкурса эскизов в целом. Лишь Микеланджело сидел в стороне и молчал, ожидая, пока весь этот ажиотаж утихнет, и он сможет увести Аой и поговорить с ней там, где никто не будет мешать. Но директор сама обратилась к нему. — А ты, Микеланджело-кун, получил больше всего внимания, — сказала она с какой-то странной улыбкой, — даже твоя фотография была выбрана для иллюстрации статьи. Неудивительно, конечно, но здорово, правда? С этими словами девушка подошла к нему и протянула номер журнала с определённой раскрытой страницей. «Фотография меня? — удивлённо подумал Буонарроти, принимая его из рук Аой, — И когда только они успели сделать её? Да ещё и... Такую». Было действительно забавно и, вместе с тем, странно осознавать, что фотография вышла ну очень удачной. Неужто репортёры журналов прятались на верхушках деревьев, чтобы остаться незамеченными? Микеланджело был снят будто со стороны, но, вместе с тем, достаточно близко, чтобы его можно было чётко разглядеть. На его шее сверкала золотая медаль победителя, а сам Микеланджело на фото неловко стоял, спрятав руки в карманы. Типичное, вполне привычное для него состояние. Вот только... На этой фотографии Микеланджело видно просто прекрасно. А это значит, что риски быть узнанным на улице резко возрастут. Это был самый нежелательный побочный эффект таких статей, который только мог случиться. Теперь ему стоит избегать выходов в свет ближайшую вечность, а ведь ему предстоит ещё и парад... Однако, как выяснилось, тревожить Микеланджело должно совсем не это. — Однако... — продолжила Аой, и Микеланджело понял, что тон, с которым она сказала эти слова, ему совершенно не нравится, — содержание самой статьи немного удивило меня. Это правда? Микеланджело нахмурился. Вот уж эти слова не предвещали ничего хорошего. Он пробежал глазами по тексту там, где увидел собственное имя, выделенное жирным шрифтом, и голова его, кажется, отключилась. Он перечитал написанное несколько раз. «Микеланджело Буонарроти-сан, больше чем на год пропавший из мира искусства, негласно объявил о своём возвращении! С момента презентации его последней работы о нём ничего не было слышно, он не был замечен ни на одной художественной выставке последнего времени, чем поначалу вызвал немалое беспокойство. Но на впервые проходящем в Палетт-сити конкурсе эскизов Микеланджело-сан снова напомнил о себе всем ценителям искусства, в напряжённой борьбе забрав главный приз. Известно, что сейчас он работает в музее Баретта, но, на данный момент, вместо некогда прославившей его живописи занимается созданием скульптур. Означает ли участие в конкурсе эскизов возвращение художника Микеланджело Буонарроти-сана к кисти и краскам, или же, получив свою минуту славы, он снова уйдёт в тень? К сожалению, нам не удалось взять интервью у Микеланджело-сана, но мы будем продолжать следить за новостями из музея Баретта». — Что... Микеланджел при всём старании не мог осознать того, что он прочитал. Будто только что он узнал о судьбе, которая вовсе и не принадлежала ему. Хотя почему же «будто»? Так оно и было. Это было не его прошлое. Ведь даже до первого парада музея он был на слуху, брал заказы разной сложности и впринципе вёл хоть и неактивный, но всё ещё приближенный к обществу образ жизни. Ему это не нравилось. Но он это делал. И сейчас, когда он вспоминал об этом, именно его прошлое казалось не таким уж плохим. А здесь... Неужели в своём затворничестве он зашёл настолько далеко? — Почему я не слышала о тебе раньше, Микеланджело-кун? Это же удивительно! — у Аой, кажется, новые факты из его биографии вызывали восторг, но сам Микеланджело был не рад ни капли. — Ну... Это... Парень не знал, что сказать. Как оправдывать это, если он сам не знал причины, почему он так поступил. Закрыться от всех и собственными руками почти стереть своё имя из памяти жителей города? Чёрт возьми, он бы просто не смог сделать это. Теперь ясно, почему те скульптуры, которые он видел в своей комнате, были настолько безвкусны. — Надо же. Тихий, но звенящий в тишине стен ателье голос прозвучал прямо над самым ухом Микеланджело, и он резко отшатнулся от испуга. За его плечом (как он вообще оказался там так быстро да ещё и так тихо?) сидел да Винчи и разглядывал страницы журнала. Должно быть, Микеланджело был настолько поглощён раздумьями, что не заметил, как мальчишка подошёл к нему. Сдвинувшись с места, Микеланджело открыл ему лишь больший обзор на статью, но да Винчи это уже не было нужно — кажется, он и так всё прочитал. Тогда-то Микеланджело и понял, что, возможно, попал. — Но ты же говорил, что ты художник, — тихо сказал ему Леонардо. Его брови сдвинулись к переносице. Он выглядел удивлённым, но, вместе с тем... Разочарованным? — Ты знал об этом, да Винчи-кун? — обратилась к нему Аой, всё ещё не понимающая, что только что произошло. А произошло кое-что, чего Микеланджело предпочёл бы не допускать. Да Винчи не сразу ответил ей. Смотрел в лицо неловко отводящего взгляд скульптора лишь несколько секунд, после чего, натянув свою привычную спокойную улыбку, повернулся к девушке. — Да. Он сказал мне об этом при знакомстве. Странно, что Вы не знали. С этими словами мальчик поднялся и снова сел рядом с Губертом, оставив Микеланджело наедине со своими мыслями. Люди вокруг волновали его не так сильно, как в том случае, если бы он сам действительно выбрал для себя такой путь. В какой-то степени парень был благодарен этой статье, ведь он смог больше узнать о собственном прошлом, которое ему не удалось застать. Единственным минусом этой ситуации было тишь то, что теперь об этом узнал и да Винчи, так ещё и не из его уст. Ах да, прежде чем он вновь подумает от этом. Микеланджело бегал в поисках Аой по всему музею и сейчас, пока она здесь, не мог упустить её. — Кстати об этом, директор, — тихо сказал он, подойдя ближе к ней, — а я могу позже обсудить с вами... Мой контракт с музеем? Услышав эти слова, девушка заметно оживилась. — Статья в журнале так повлияла? Шучу, шучу, — хихикнула она, увидев почти возмущённое лицо скульптора, — зайдёшь в мой кабинет через час. Он молча кивнул. Отлично, главная проблема почти решена. Теперь он мог бы начать думать о решении ещё одного, возникшего внезапно недоразумения. Осталось дождаться подходящего момента. Наступил он быстро. Можно сказать, сразу, едва Микеланджело подумал об этом. Да Винчи шепнул что-то на ухо Губерту, и, получив одобрительный кивок, встал и направился выходу из ателье. Похоже, он собирался идти куда-то, вот только о помощи он никого не попросил. Настолько уверен в том, что за один раз выучил все дороги музея вдоль и поперёк? В любом случае, это была та самая возможность, которая нужна была Микеланджело, поэтому он бы не оставил Леонардо одного. Тихо, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, парень вышел за ним. — Да Винчи, — окликнул он мальчика, но тот даже не остановился. Лишь взглянул на скульптора через плечо и продолжил путь, — уверен, что не заблудишься? — Более чем, — сказал в ответ да Винчи, — уж тебе точно не стоит беспокоиться об этом. — Я... Верю, — неуверенно отозвался Микеланджело, чувствуя неясный укор в каждом его слове, — Ты в порядке? — Почему ты спрашиваешь? Потому что ты мой «приятель»? — съязвил да Винчи, не останавливаясь ни на секунду, и Микеланджело был вынужден перейти на лёгкий бег, чтобы перегнать его. Почему этот мальчишка так ведёт себя? Скульптор почувствовал, что начинает потихоньку закипать. — Эй, что за реакция? Стопка глянцевых листов кардинально поменяла твоё мнение обо мне? — Я просто удивлён, — ответил да Винчи, чей голос, вопреки его словам, звучал оскорблённо, — имея такой талант, ты просто предпочёл искусству... Ремесло? И эти слова заставили Микеланджело остановиться на месте. Знакомый тон. Знакомая тема. Знакомые слова. Вместе с ним остановился и да Винчи. Он глубоко вздохнул и повернулся к парню, в глазах его читалось глубочайшее возмущение, пускай внешне в остальном это никак не проявлялось. — Неужели ты сам не понимаешь? Такой дар достаётся лишь одному из многих тысяч, люди годами добиваются того, что ты имеешь сейчас, а ты, вроде как, не намного старше меня. И всё впустую. Разве для тебя это не выглядит как большая ошибка? С каждым произнесённым да Винчи словом злость внутри Микеланджело разгоралась всё сильнее. Он словно пытался пристыдить скульптора, да вот только эффект это давало обратный. Почему из-за прихотей этого мальчишки он должен стыдиться того, кто он есть и кем хочет быть? Почему его вообще заботит, как Микеланджело распоряжается своей судьбой? — Нет, не выглядит, — в том же тоне ответил ему Буонарроти, — я занимаюсь тем, чем хочу, работаю так, как хочу, и какое тебе до этого дело, мне непонятно. Чего ты вообще хочешь от меня? В ответ он получил лишь молчание. Да Винчи открыл было рот, будто собираясь что-то сказать, но, в итоге, ничего не ответил, лишь развернулся и пошёл дальше, туда же, куда изначально и держал путь. Микеланджело не стал останавливать его. «Ну и прекрасно», — подумал он, резко разворачиваясь и направляясь в свою комнату. Кажется, ещё кое-что так и не изменится: они никогда не перестанут ссориться. В этом и была причина такого странного отношения да Винчи к нему? Даже тогда, когда всё это ещё не произошло, в его старой реальности, всё было так же? Микеланджело с досадой закусил губу. До чего же глупая, детская причина. А ведь он почти поверил, что этот да Винчи другой. Но, похоже, от того да Винчи, которого скульптор знал, он ничем не отличался. В этом и крылось разочарование. Да Винчи предстояло пройтись по музею в одиночку и не заблудиться, но Микеланджело с безразличием понял, что сейчас его это не волновало. Да, может потом, когда он расслабится, и злость сойдёт на нет, он пожалеет об этом, а может и постыдится, но не сейчас. Сейчас ему хотелось подумать о чём-то более важном, чем один капризный мальчишка.