***
— И тебе правда интересно играть в такое, Лео-кун? — Да, а что не так? — Эта игра такая... Долгая. И скучная. И тихая. Мунк устало опëрся на спинку стула Яна, скучающе глядя на шахматную доску. Маленький художник, сидящий напротив них, с усмешкой поправил волосы и переставил ладью, ставя чëрному королю ван Эйка очередной шах. Для Микеланджело было очевидно, что такими темпами партия закончится уже через пару ходов, что было хорошо. И да Винчи наверняка предложит Яну отыграться. Что плохо. Сегодня двое вечно активных мальчиков в очередной раз позвали да Винчи поиграть вместе с ними, причём именно в тот момент, когда они с Микеланджело уже договорились поработать. Отказать этим детям Леонардо попросту не мог, не тогда, когда они смотрели на него столь умоляющим взглядом. И это стало тревожным звоночком для Микеланджело: в прошлый раз, когда Мунк и Ян утащили да Винчи играть в саду, ему пришлось обрабатывать царапины на коленках мальчика, пусть тот и клялся, что он в порядке, и в этом нет никакой необходимости. Не желая повторения этой ситуации, Микеланджело ничего не оставалось, кроме как пойти с ними. Предвкушая привычную для этой парочки беготню на улице, парень уже готовился к худшему, когда случилось нечто непредвиденное: да Винчи предложил сам выбрать игру. Удивлëнные этим — ещё бы, да Винчи впервые решил проявить инициативу — Ян и Мунк с радостью согласились. И это было их самой большой ошибкой. Партия в шахматы была так в стиле Леонардо. В каком-то роде, это даже позабавило Буонарроти. Наблюдать за тем, как изменились в лицах приятели его друга, стоило да Винчи посадить их перед клетчатой доской, было бесценно. А деваться им было некуда. Во-первых, у них троих был уговор, что каждый по очереди выбирает игру, а во-вторых, они просто не смогли отказать, увидев, как искренне улыбался да Винчи, расставляя чёрно-белые деревянные фигурки. Чего греха таить, за несколько месяцев дружбы с мальчишкой Микеланджело признался себе, что и сам бы не смог. Вот так они вчетвером и оказались в игровой комнате жилого корпуса за шахматной доской в одной из самых жестоких схваток века. Жестоких для Яна и Мунка, ибо да Винчи ещё ни разу не проиграл. В ответ на разочарованный голос Мунка, Леонардо лишь хитро улыбнулся. Он прекрасно понимал, что малышам не нравятся игры такого рода, но, и не то чтобы его спрашивали, хочет ли он прыгать в пруду или бегать наперегонки до столовой. — Как по мне, спокойный досуг не так уж плох. «Согласен» — мысленно поддакивал Микеланджело, благодарный этой троице хотя бы за то, что они не втягивают в интеллектуальное соревнование его. Но младшие определённо придерживались другого мнения. — Но здесь нет никакого действия! — недовольство воскликнул Ян, всплеснув руками. Его положение уже было плачевно, — Ничего захватывающего! Ты обещал грандиозное сражение, но вместо этого мы просто двигаем фигурки по доске. — Чтобы подобные игры выглядели интереснее, люди используют воображение, — парировал Леонардо и переставил свою ладью ещё раз, тем самым окружив чëрного короля ван Эйка кольцом из фигур, — Шах и мат. — Что, так быстро?! Но как... — Нужно было делать рокировку, пока была возможность. Сыграем ещё раз? — Ну нет! — Мунк оперся руками на шахматный стол, прерывая попытку да Винчи забрать фигуры и снова расставить их на начальные позиции, — Теперь ты пойдёшь играть с нами, Лео-кун! — А? Вы уверены, что уже пора?.. Эта идея была Леонардо не по душе, но уверенные и настойчивые выражения друзей прямо говорили, что у него нет выбора. Микеланджело напрягся. Если Ян и Мунк звали да Винчи играть в свои игры, то это буквально означало билет в один конец для него. Как убедился сам Буонарроти, в да Винчи почти не было никакой спортивности, и пусть ума ему было не занимать, от количества физической силы в его маленьком тельце хотелось плакать. Однако это не было аргументом для неугомонного детского дуэта, они утаскивали да Винчи за собой и творили всë, что им заблагорассудится. А потом переутомлённого мальчишку приходилось спасать любыми методами. Микеланджело это было не нужно. — Не хочу вас расстраивать, — начал Микеланджело, поднимаясь с места и откладывая книгу, которую он держал в руке для вида, — но мы с да Винчи уже договорились вместе поработать над картиной. Он играл с вами целый час, я думаю, что этого достаточно. Пошли, да Винчи. — Что? Это нечестно, Мике-нии! — Ян надулся и ухватил за руку уже пытавшегося улизнуть Леонардо, — Мало того, что ты хочешь забрать у нас Лео-куна, так ты и сам совсем не играл с нами даже в эти скучные шахматы. Ты тоже должен поиграть с нами. — Чего? — фыркнул скульптор, — С какой это стати? — Ян-Ян прав! Ты всегда уходишь от нас, Мике-Мике... — расстроенно согласился с другом Мунк, — Либо вы с да Ви идёте с нами, либо мы придём играть туда, где вы будете работать. Микеланджело показалось, что он задохнулся от возмущения. Уж чего, а такой сказочной наглости он не ожидал. — Вы, кажется, давно не получали нагоняй от взрослых? Микеланджело грозно вытянулся и скрестил руки на груди. С каждой секундой он закипал всё сильнее, и казалось, что если бы не умоляющий взгляд да Винчи и его виноватая улыбка, он бы перешёл критическую точку кипения. Но противники ему попались достойные: Мунк не растерялся и с видом победителя изрëк. — Мы с друзьями расскажем Куроде, что вы не хотите играть с нами, и посмотрим тогда, на чьей стороне он будет. Так-так, а это был уже запрещëнный приём. Курода всегда был на стороне более младших, поэтому старшие в споре, где он был судьёй, проигрывали автоматом. А Микеланджело был старше. И его возраст впервые показался ему отвратительно огромным. — Это жульничество, — пробурчал Микеланджело, пытаясь схватить да Винчи за руку и отвести в сторону. Если не помогут уговоры, может они смогут хотя бы сбежать. — А вот и нет, — с хитрющей улыбкой пропел Ян, подходя к мальчикам, — да ладно, Мике-нии, пойдём играть! Будет весело. Да. Несомненно. В голове Микеланджело так и всплывали картинки того, что из себя представляет это веселье. И самым ужасным было то, что избежать этого парень не сможет, ведь угодил прямо в ловушку детей. И почему он всегда попадает в истории из-за да Винчи? Его личное пространство и зона комфорта давно стали настолько смазанным для окружающих понятием, что это даже перестало быть смешным. Но что ему остаётся делать? — Аргх... Как же вы раздражаете... — Не будь ворчуном, Мике-Мике! — рассмеялся Мунк, обняв парня за руку, — Ты становишься похож на Куроду. Злое цыканье сорвалось с языка Микеланджело. Ладно. Плевать. Всего лишь один раз, и он будет свободен. Заберёт да Винчи, если у него получится, и окажется в привычном окружении картин и скульптур. Да Винчи посмотрел на него виновато, на что Микеланджело лишь снисходительно вздохнул и покачал головой. Не его вина, в конце концов. Они справятся с этими детьми.***
Пятнашки были тем, что Микеланджело мог предугадать. Такие игры были для Яна и Мунка обычным делом: Микеланджело нередко видел этих двоих в компании Моне и Гога, коротающих своë время подобными подвижными развлечениями. Поэтому сейчас, когда они в один голос предложили погоняться друг за другом, парень совершенно не удивился. Да Винчи рядом с ним тяжело вздыхал, и самому Буонарроти хотелось сделать так же. Ещё до того, как ему удалось подружиться с Леонардо в этом отрезке времени, Микеланджело узнал о том, что у них есть кое-что общее: подвижные игры определённо не были их коньком. Да Винчи очень быстро выдыхался и почти умирал от нехватки кислорода и переутомления уже на полпути, в то время как Микеланджело путался в собственных ногах, что часто становилось причиной падений. Пускай в этой ветке он лишь раз видел воочию, как бегает да Винчи, скульптор был уверен, что мало что могло измениться. То, что им предстояло сейчас, было своеобразной проверкой на прочность? Испытанием судьбы? Микеланджело предпочитал думать, что то, чем он собирается заниматься, будет казаться более солидным в такой обëртке. — Итак, выбираем, кто будет водой! — весело сказал Ян и вытянул вперёд кулак, — Камень, ножницы, бумага! Мунк повторил его движение, предвкушая активную беготню по саду. Да Винчи нехотя сделал то же самое, оставив Микеланджело позади, и тот бы с радостью притворился слепым и глухим, если бы его не окликнул младший ван Эйк. — Ты тоже, Мике-нии. Микеланджело удалось сдержать раздражённое рычание, и он так же вытянул кулак вперёд. Возможно, это была фора для них с да Винчи, чтобы отсрочить неизбежное, а может они вчетвером были идеально синхронизированы, но первые семь раз они все выбрасывали одинаковые фигуры. После трëх ножниц, бумаги и четырёх камней, когда Микеланджело уже начал думать, что это знак свыше, цепочка всë-таки сломалась, и бумага Мунка всухую проиграла трëм парам ножниц. — Мунк-кун водит! — весело захлопал в ладоши Ян. Перспектива быть водящим нисколько не расстроила мальчика. Наоборот, он хитро потирал ладошки, осматривая друзей взглядом хищника. В своих мыслях он наверняка уже переловил их всех ещё на старте игры. Микеланджело надеялся, что он не попадётся первым — возможность стать следующим водой не очень радовала его, в конце концов, ему вряд ли удастся угнаться за кем-то кроме да Винчи. Мальчики разошлись по свободной площадке сада. Ян дал команду. — Фора пять секунд. Начали! Микеланджело, никогда прежде не игравший в подобное не только с этой компанией, вообще ни с кем, упустил две или три секунды своей форы, ибо понял смысл сказанного лишь тогда, когда Ян и да Винчи уже разбежались кто куда. Опомнившись, он рванул в сторону, не очень разбирая дорогу. Он слышал громкие шаги Мунка, задорный смех его и Яна, и ему казалось, что это звучит как приговор. Однако что-то изменилось: голос выбранного воды будто отдалялся от него. «Хвала небесам» — поняв, что его не выбрали в качестве цели преследования, парень остановился и обернулся. Мунк решил не рисковать и погнался за толпой: Ян и да Винчи бежали в относительной близости друг от друга. Честно говоря, Буонарроти заволновался, ведь в том, убежит ли от мальчика его друг, были сомнения. Воспользовавшись своей свободой, Микеланджело подошёл ближе и позволил себе понаблюдать. Да Винчи не был хорош в беге, и Мунк сократил расстояние между ними за несколько секунд, однако в очередной раз, как и тогда возле реки, он поразил скульптора своей изворотливостью. До этого бежавший по прямой, он внезапно свернул в сторону розовых кустов и попал за колючую стену из шипастых веточек. Пока Мунк пытался бежать точно по следам мальчика, тот уже оказался с другой стороны, что дало ему некоторое преимущество. Таким образом, Леонардо выиграл себе несколько секунд замешательства водящего и понëсся в противоположную сторону, туда, где стоял Микеланджело. «Вот чëрт» — парню ничего не оставалось кроме как сорваться с места и отбежать. Мунку, кажется, надоело гоняться за Леонардо, и теперь он переключил своë внимание на Буонарроти. Убегая в сторону прудика и слыша приближающиеся шаги, Микеланджело мысленно клялся отомстить да Винчи за такое предательство. Но позже. Сейчас его целью было не попасться в лапы ребёнка. Бежать стало сложнее, когда ровная поверхность сменилась каменистой землёй, едва парень пересёк мост через прудик, но Микеланджело старался не обращать на это внимание. Он устал, его ноги болели, и вообще чёрта с два он ещё хоть раз согласится на подобное, но уже поздно жалеть о совершённом. Он делает это чтобы отвязать себя и да Винчи от двух надоедливых детей. Будет обидно, если он не выживет после такой жертвы. Мунк не отставал от него ни на шаг, а в какой-то момент и вовсе стал догонять. Возможно, скульптор продержался бы подольше, он почти добежал до беседки, где мог добиться преимущества для себя в виде ограждений, но он сдался раньше. Воздух в лёгких кончился, и скульптор понял, что ему жизненно необходимо отдышаться. Он остановился. Торжествующий Мунк без труда подбежал к нему и хлопнул по плечу. На весь сад раздалост радостное восклицание. — Мике-Мике водит! Ян и да Винчи, пробегающие неподалёку, остановились. Все они тут же уставились на нового воду, и скульптор вмиг почувствовал себя клоуном. Он ненавидел моменты, когда становился объектом всеобщего внимания, а окружение маленьких детей окончательно выбивало из колеи. А потом момент спокойствия растаял, будто замершее время возобновило свой бег. Мунк помчался к большому дереву, росшему недалеко от беседки, Ян почти сразу рванул к мостику через пруд. И лишь да Винчи среагировал не сразу, но так же быстро начал удаляться. Очевидно, что Микеланджело зацепился взглядом за него, оценивая свои силы. Он всë ещё тяжело дышал, и было ясно, что Яна и Мунка он не поймает даже при большом желании, но вот да Винчи... Кажется, он нашёл подходящий способ мести. Сделав глубокий вдох, парень рванул следом за маленьким художником. Их с Леонардо возможности были относительно равны, и всё же скульптор никак не мог подобраться к своей цели ближе. Возможно, ему мешало переутомление, но да Винчи удавалось удачно сбегать от него из раза в раз. Оглядываясь через плечо, мальчишка демонстрировал Микеланджело дразнящую ухмылку, и это злило. Желание осалить его удвоилось незаметно для самого Буонарроти. Кажется, в нём проснулся настоящий азарт. Гоняться за Леонардо было сложно не только для его ног, но и для мозга. Будто желая позлить скульптора, Леонардо петлял среди кустов и деревьев, перелезал через невысокие ограждения, резко сворачивал в сторону, не давая Микеланджело сориентироваться, и это раздражало парня всë больше. Откуда в этом маленьком тельце столько прыти? Микеланджело не мог проиграть ему здесь! Мунк и Ян остались на втором плане, и они, кажется, сами поняли это: мальчики, спрятавшись за кустами, с интересом наблюдали за беготнëй двух юных гениев, слишком увлеченных друг другом. Постепенно Микеланджело начал терять силы. Гнаться за да Винчи становилось невозможно, и парень начал сдавать позиции, но именно тогда он заметил, что и бег Леонардо перестаёт быть ровным. Постепенно мальчик начал запинаться и даже почти упал, но ему вовремя удалось сохранить равновесие, что его и спасло. — Да на сколько же тебя хватает! — крикнул ему вслед Микеланджело, всë же останавливаясь и пытаясь глубоко дышать. Это было выше его сил. Заметив, что друг сошёл с дистанции, да Винчи тоже затормозил, но спрятался за ближайшим деревом, чтобы не подвергать себя опасности. — А что, надеешься обыграть меня? — хихикнул он, но получилось вяло: он тоже очень устал, — Не выйдет. — Ещë посмотрим. Микеланджело рванул вперёд слишком внезапно. Настолько, что да Винчи не успел даже среагировать. Он лишь прижался к стволу с другой стороны, но его хрупкое тело уже не могло двигаться быстро, чтобы он смог отскочить. Мальчик опомнился лишь в момент, когда Микеланджело схватил его за ладонь и аккуратно вытащил из тени дерева. — Нет, нет, нечестно! — протестовал да Винчи, явно не желающий проигрывать вот так, но скульптора совершенно не интересовало его мнение на этот счёт. Он просто хотел прекратить это. А ещё обыграть да Винчи и позабавиться с его злой моськи. Совсем чуть-чуть. Ладонь Микеланджело легко хлопнула мальчика по плечу. Микеланджело ликовал. Он пережил свою учесть водящего и свершил месть. А ещё он должен был признать, что это было... Весело? Совсем немного. Но вслух он об этом ни за что не скажет. — Ты водишь. Поздравляю. — Дай мне минуту... — тяжело вздохнул мальчик, — Я устал. Леонардо и правда выглядел неважно. Его щёки раскраснелись так сильно, а его чёлка была такой мокрой, что Микеланджело стало страшно за него. На улице царствовал слабый декабрьский мороз, и несмотря на ясную погоду было довольно прохладно. Будет очень плохо, если мальчик подцепит простуду из-за салочек. Им пора возвращаться. Ян и Мунк подкрались незаметно. Настолько, что два юных гения даже не заметили того, как они появились. Интерес смешался с недовольством на их лицах. — Что вы тут делаете? Мике-нии, ты ведь осалил Лео-куна, да? — А? Да... — неловко почесал затылок парень, наконец отводя взгляд от утомлëнного бегом друга, — Слушайте, да Винчи немного нехорошо, ему лучше вернуться назад. Ребята тут же сникли. Было видно, что они расстроены. — Но вы ещё не осалили меня... — грустно сказал Ян. — Да Ви даже не успел побыть водой, — воскликнул Мунк, но Микеланджело был непреклонен. — Нет, — строго сказал он. Примерно так же он разговаривал с братьями и защищал самого младшего, когда ещё жил с ними, — если он заболеет, вы тоже будете виноваты. Поиграйте друг с другом. — Тебе очень плохо, да Ви?.. — кажется, после слов про простуду Мунк забеспокоился, — Хочешь, чтобы мы проводили тебя? — Нет, нет, — хрипло ответил Леонардо, — я просто немного устал. Я сам... Но спасибо вам. Это было весело. И улыбнулся. Так же как и всегда. Микеланджело порой не понимал его. Почему он всегда улыбается, даже когда дело плохо? Его друг такой странный. В любом случае, мальчишки явно с тяжёлым сердцем были готовы отпустить приятеля, а это главное. Они вместе покинули сад. Мунк и Ян где-то позади них до сих пор носились между деревьями и голыми ветками розовых кустов, но их голоса становились тише с каждой секундой, и это позволило Микеланджело выдохнуть. Это он был тем, кто в первый раз играл в подобные игры вместе с малышнëй, но да Винчи они брали с собой регулярно. Неужели мальчику приходится постоянно проходить через такое? — Эти двое... Они действительно неугомонные, верно? — неловко усмехнулся Микеланджело, — Надеюсь, тебя не слишком тяготит общение с ними... — Ты что, конечно нет! — да Винчи посмотрел на него таким обиженным, даже оскорблённым взглядом, что Микеланджело оторопел. Мальчик оглянулся назад на сад, и на его лице появилась мягкая, несмелая улыбка. — Я никогда... Не играл с детьми моего возраста. Эти ребята стали новым опытом для меня. Они слишком подвижны, чтобы я смог вписаться в их ритм жизни, но... Я не жалею о том, что провожу время с ними. Скульптор был удивлён услышанным. Не этот ли мальчик когда-то говорил Яну и Мунку о том, что ему не нравятся подвижные игры? Не он ли отказывался всякий раз, когда они звали его с собой? Наблюдать нечто подобное правда было необычно, но Микеланджело ничего не сказал. В конце концов, какой смысл удивляться тому, что в прошлой их жизни Леонардо вёл себя по-другому? Это их новая жизнь, где всë уже давно поменялось.***
Уже у себя в комнате Микеланджело смог выдохнуть достаточно спокойно. В таком состоянии они явно не могли работать, да и желания заниматься чем-либо впринципе не было. Выпив по два стакана воды на кухне, скульптор и художник договорились отдохнуть в своих комнатах и завтра попытать счастья ещë раз. Пока что же перспектива уронить голову на подушку и забыться в сладком сне казалась Буонарроти привлекательной как никогда прежде, поэтому он с охотой подчинился этому желанию, едва оказался в своëм убежище. И хотя заснуть ему в итоге не удалось, возможно, из-за слишком раннего времени, после отдыха он смог снова почувствовать себя живым. Когда Микеланджело не занимался физическим трудом, он думал. Его внутренний философ просыпался именно тогда, когда никто не просил, и контролировать это не выходило, так что скульптор просто смирился с подобным положением дел. Он точно знал, что не всегда был таким: привычка появилась после того, как Буонарроти оказался в этой ветке времени, и она даже спустя месяцы никуда не ушла. В голову лезли самые разные мысли, которым в какой-то момент Микеланджело попросту перестал сопротивляться. Подумать в тишине на самом деле было не так плохо, особенно сейчас, когда у него всë пошло более или менее в гору. Возможно, ему стоит продолжить писать стихи: столько неозвученных дум можно было бы вынести на бумагу. Микеланджело поразмыслит об этом на досуге. То, что происходило в их отношениях с да Винчи, думалось ему, было чем-то невероятным. Если бы тогда, в старой реальности, кто-то сказал ему о том, что он не просто перестанет спорить с маленьким художником, но и заведёт с ним дружбу, а после и вовсе будет заботиться о нём, как о младшем брате, скульптор покрутил бы пальцем у виска. Это казалось нереальным, вымышленным, будто сон, от которого Микеланджело уже который месяц не мог проснуться. Да он и не знал, хотел ли он просыпаться. С одной стороны, новый да Винчи был для него идеальным. Спокойный, тихий и понимающий, он, кажется, искренне дорожил дружбой с Микеланджело, и парень теперь мог наконец увидеть к себе то же отношение, что и к остальным художникам. С другой же, изменившийся да Винчи до сих пор был непривычным. Как же много в нём изменилось, взять даже сегодняшнюю игру в салочки, где мальчишка показал Буонарроти те свои возможности, которых у старой его версии не было и быть не могло — проверено на участии в спортивном фестивале. Подколки и грубость и вовсе для Микеланджело настолько привычны, что доброта и чуткость Леонардо в первое время воспринималась парнем в штыки. Он просто не верил, что так может быть. Видя, каким гуманным мальчик был по отношению ко всем, и каким холодным по отношению к нему, он бесконечно путался. Какое из этих лиц да Винчи было маской? Капризный ребёнок или самое вежливое и доброе создание из всех в музее присутствующих? Микеланджело долго не мог найти ответа на этот вопрос. Но теперь, смотря на Леонардо под другим углом, он понял, что нашёл его. И теперь ему нужно было окончательно принять правду такой, какой она была. Так, размышляя о разном, скульптор скучающе оглядел комнату, и его взгляд задержался на ящике стола, в котором лежало последнее письмо. А ведь за окном стоял декабрь. Скоро Рождество... Должно быть, отец и братья снова соберутся за столом чтобы побаловать себя, а заодно посетовать на то, как их поддержка и опора — второй по старшинству сын — променял семейное дело на искусство. Отец негодовал до того, как парень ушёл учиться в мастерскую, и наверняка негодует до сих пор. Но теперь Микеланджело было всё равно. Это его жизнь и его решение. И с каждым днём он всё больше убеждался, что ему совсем не стыдно за это. Вытащив распечатанный конверт на свет, Микеланджело пробежался по рукописным строчкам. Бумага была исписана крупным, торопливым почерком младшего. Он рассказывал о жизни в отцовском доме, о школе, о друзьях, будто по-прежнему получал от Буонарроти новости. Микеланджело стало неловко за себя. Он был действительно плохим братом здесь, если не отвечал даже на письма семьи. Интересно, если он напишет ответ и отправит его на днях, успеет ли весточка дойти до родительского дома к Рождеству? Ради простого автоматического карандаша Микеланджело пришлось немного пошарить по шкафчикам, и то, что он всë же его нашёл, скульптор считал настоящей удачей. Как выяснилось, в ящике для канцелярии и художественных принадлежностей он не наводил порядок уже давно. Щëлкнув пару раз по кнопке, Микеланджело поставил грифель на лист бумаги, взятый из его папки для рисования, и... Задумался. Он настолько отвык писать письма, что и позабыл вовсе о том, как делать это правильно. О чём он должен писать? О своей скучной, никак не меняющейся жизни? После того, как «он» так долго игнорировал родных? Смешно до колик. Что ж, Микеланджело не обязан писать поэмы, верно? Он всего лишь напомнит братьям и отцу о своём существовании и выполнит столь элементарный сыновий долг. Слишком заморачиваться он не хотел. Тем более, не видел смысла, если адресатом является его младший брат. Микеланджело глубоко вздохнул и начал писать. «Здравствуй, Джован...»