Пернатые: Соколиный

День прошёл, как говаривали они в молодости, отстойно. Тягучий и бесполезный, несмотря на то, что Матвей снова шерстил личные дела офицерского состава, уже не только своего, но и подводников. Он был будто в тумане. Настроение скатилось до нулевой отметки. И этого понять Клавдин не мог. Перед глазами то и дело всплывал образ Серпенко. Его невозмутимые зелёные глаза, широкая улыбка, и одно лишь слово, которое будто заезженная пластинка лишало покоя и тревожило жалкие струны души. Матвей, чтобы не возвращаться мыслями к разговору, оттягивал себя от прошлого чуть ли не за уши, окунаясь в работу. Часто посещал мостик, порой сидел в кресле контр-адмирала, смотрел на Посейдон и снова думал, как там Серпенко. Что-то в Олеге было не так. Лиза говорила про лимкотрилл, и, если честно, Матвей думал об этом тоже. Наверное, это и была причина того, что он постоянно возвращался к их разговору. Он даже прочитал инструкцию по применению этого препарата и несколько статей по нему. Обычное успокоительное. Конечно, такого уровня таблетки принимать солдатам и офицерам не рекомендуется, если только главный военный врач не позволит, и, похоже, разрешения у Серпенко не было. Однако, он их принимал. Так сказала Лиза. Но Лиза ведь могла ошибиться? Нет, не могла. Так и было на самом деле, просто Клавдин не понимал. Что нервировало Серпенко? Чего он боялся? Что хотел скрыть? Матвей догадывался, что связано это с водой, однако доказать не мог. По всем показателям вода для Серпенко ерунда. Тогда что же не так?! Прокручивая эти мысли в голове снова и снова, Матвей чувствовал, что превращается в маньяка. Это настолько его зацепило, что увидев восемнадцать просмотренных папок с личными делами офицеров — удивился. Он и не заметил, как пролетело время. Ему казалось, что всё, что он делал днём, — это сидел на мостике, думал о Серпенко и строил догадки. И как-то неожиданно наступил вечер. Матвей забыл поужинать, электронное табло отсчитывало одиннадцатый час, и Баранов с каким-то пустяком тоже оказался сразу же забыт. Скинув форму, Матвей долго стоял под струями душа, пока система не оповестила о том, что лимит горячей воды закончен. Почистив зубы и побрившись, Клавдин покурил и лёг спать. Сон долго не шёл, а когда Матвей уснул, то тут же проснулся. Как оказалось, проспал пять часов. Голод погнал в столовую, потом вновь закрутила рутина, но мысли остались прежними. — Товарищ контр-адмирал, вы подумали над моим предложением? — спросил его Баранов, когда Матвей шёл в дальнюю курилку. В ту самую, где он первый раз поговорил с Олегом. Оттуда на Посейдон открывался красивый вид, людей в смотровой было мало, и от воспоминаний о том месте неожиданно защекотало в груди — странно, но приятно. — Вы о чём? — Клавдин нахмурился, пытаясь вспомнить, говорил ли он в ближайшее время о чём-то важном с Барановым. Смутно припомнил, что вроде это было вчера, но точно знал, что просьба первого помощника была нелепа и глупа. — О курилках, — выпучил на него глаза Баранов. Клавдин промолчал, только сильнее нахмурился. Сейчас совершенно не было желания говорить с Барановым. Ни о чём. Да и видеть его тоже не хотелось. — Я предложил запретить курить в любых местах, а также убрать малые курилки, оставив только шесть больших. Брови Матвея взлетели вверх. — Вы серьёзно? — спросил он. — Конечно, — возмущённо отозвался Баранов. — «Соколиный» превратился в одну большую курилку. Дошло до того, что и солдаты уже курят где хотят, несмотря на то, что по всему кораблю висят знаки, что курить строго запрещается. Баранов ткнул в стену, указывая на голографическую пометку — круг, в котором была сигарета, перечёркнутая толстой красной линией. Матвей глянул на неё, снова удивился. Он, конечно, знал, что есть такие знаки, но даже и не думал, что кто-то курит под ними. Это раз. А второе, если и видел подобное, не обращал внимания. — Вчера вечером я отправил вам на личный комп рапорты о тех, кто курил где попало, — продолжил Баранов. — Вы с ними ознакомились? — И так посмотрел, будто Клавдин мальчишка, а он учитель нравственности. Матвей сделал вид, что задумался, при этом внимательно глядя на Баранова. — Артемий Данилович, вам нечем заняться? — Это был риторический вопрос, и, кажется, ударил он под самый дых. Матвей ответа не ждал, да и не собирался давать Баранову возможность ответить. — Вы знаете, я сейчас должен отлучиться, поэтому примите дежурство. — И достав ин-тор, отправил приказ на мостик и Лизе. Она тут же явилась и зачитала изменения в дневном распорядке. Баранов с открытым ртом выслушал Лизу, потом глянул на Клавдина. Матвей же демонстративно закусил фильтр сигареты и продолжил свой путь. И этот день прошёл не слишком удачно. Передав дежурство Баранову, Матвей некоторое время, так сказать, отлынивал от работы, но затем вернулся к личным делам офицеров. Так получилось, что первое дело, попавшее ему в руки, оказалось Грищука. Командир «Белуги» ему не нравился. Матвею он казался нервным и надменным, словно и правда на его лодку посягнули. Нужна она им, эта субмарина! Клавдин выполняет приказ, хотя ему это так же не нравится, как и Грищуку. Ничего особенного в личном деле Матвей не нашёл. Кроме сведений о разводе и маленького рапорта от рядового, который обвинил Грищука в рукоприкладстве. Впрочем, подводники были не его прерогативой, и информация, что была доступна, оказалась скупой. Чтобы узнать подноготную, нужно делать запрос или же расспрашивать о том или ином человеке других, кто с ним служил. Ну, хотя бы матроса Варушкина, которому Грищук зарядил кулаком в челюсть, сломав её. Почесав затылок и выдохнув, Матвей написал небольшой отчёт о проделанной работе, затем дополнил его просьбой дать доступ к более расширенной информации о подводниках. Как-никак, им приходится работать с ними в тесном контакте. Отправив рапорт адмиралу, Матвей решительно направился перекурить. Войдя в маленькую курилку, где уютно расположилась группа рядовых, Клавдин плюхнулся в кресло. Парни тут же потушили сигареты и вышли. Матвей глянул в маленький иллюминатор, Посейдон был где-то за спиной, а рядом опасной громадиной завис «Врановый». В районе восьми вечера Матвей всё же соизволил явиться на мостик, отправив несчастного Баранова, который выполнил свой долг с честью, просидев в кресле несколько часов кряду, ужинать и спать. Сам же дождался, когда его сменит Лутгин и снова отправился в каюту. Лиза разбудила его около шести утра. Сообщение было не из приятных. Засыпал Матвей тяжело, ночью проснулся от кошмара. Уснул только через час. Поэтому неожиданное появление Лизы заставило вскочить с кровати, сонно моргая глазами. — Что случилось? — первым делом спросил Клавдин, когда вошёл на мостик. Лутгин быстро отошёл в сторону, позволяя контр-адмиралу занять законное место. — В четыре двадцать утра от «Сирены» пришёл сигнал SOS. Господин Пасанков утверждал, что на них напали пираты, а «Белуга» бросила их. Просил помощи, но через десять минут сигнал пропал. Толком понять, что произошло, не получилось. Лутгин включил запись. Пасанков говорил быстро, обвинял Грищука в измене, утверждал, что «Белуга» бросила их. Протараторил, что пираты рядом, затем что в них стреляют. Дальше крики, паника, но, что самое важное, несмотря на смертельную опасность, учёные бросились спасать собранный на тот момент материал. Далее в записи ничего важного не было, а потом связь оборвалась. — Дальше, — кивнул Матвей, глядя на голоэраны. Внутри шевелился противный червячок тревоги. Стало не по себе, ведь на «Белуге» Серпенко. — Дальше мы просканировали местность, но определить место стоянки подводных лодок не смогли. Скорей всего, «Сирена» и «Белуга» опустились на приличную глубину. Я послал запрос на подводную базу номер один, скинул им приблизительные координаты нахождения «Сирены» и «Белуги». Мне сказали, что рядом с этим квадратом на данный момент лодок и надводных кораблей нет. Я приказал просканировать пространство ещё раз, но всё безрезультатно. — А связь с «Белугой» была? — Некоторое время нет, но потом появилась. Капитан третьего ранга Чиркирин сообщил, что командир Грищук от попадания ракеты в лодку потерял равновесие и упал, ударившись головой. Каптри Чиркирин принял на себя командование. Потом он сообщил, что они уничтожили лодку противника и сейчас продвигаются к точке, где осталась «Сирена». Как сказал каптри Чиркирин, пиратских субмарин две. Одну они уничтожили, вторая была близко к «Сирене». Через шесть минут и двадцать четыре секунды связь с ним пропала. — Пропала, — повторил Клавдин. От этого слова ему стало нехорошо. — Вы ещё раз связывались с первой базой? — Да, — кивнул Лутгин. — Они сказали, что запрос приняли к сведению, но у них до сих пор нет возможности прийти «Белуге» и «Сирене» на помощь, и они знают без нас, что им делать. Я спорить не стал, но всё же решил доложить вам. — Правильно, — кивнул Матвей и задумался, глядя на голоэкраны. Первая база действительно ничего не сможет сделать, если только лодки не выйдут на поверхность или не окажутся на глубине километр-полтора. Тогда в бой вступит «Соколиный». Однако и тогда стрелять по врагу будет рискованно — есть вариант задеть «Сирену» или «Белугу», если они окажутся рядом. Но если лодки затонули, а это не исключено, тогда крейсеру «Соколиный» и его контр-адмиралу придётся сидеть на месте и лишь созерцать прелести Посейдона. — Вчера вечером они были в этом квадрате. Там же и остались? Или за ночь переместились? — обратился Матвей к Лутгину. — Там же и остались, — кивнул второй помощник и ткнул пальцем в голоэкран. На голубой поверхности тут же появился красный квадрат. — Можно было бы спустить ещё одну лодку на поверхность и с её помощью просканировать ближайшие районы. Но на данный момент у нас больше нет субмарин. Всё, что доставил тяжелогруз, уже на Глубине. Кроме одной лаборатории — «Поиск-12». — Но даже если бы и были, нужно разрешение адмирала Шибаткова, — добавил Лутгин. — Угу, — отозвался Матвей, доставая личный ин-тор. Открыв нужное окно, покривился. Корабль с Шибатковым ещё не прилетел, но он должен быть где-то на подлёте. — Ну, есть ещё вариант — войти в атмосферу, но «зелёные» нас вздёрнут где-нибудь на Красной площади, — пробормотал Лутгин, кривясь. — Если мы спустимся на планету, то сможем просканировать Глубину. Шансы на успех большие. — Как и то, что пираты могут нас подбить, — кивнул Матвей, возвращая ин-тор в карман. Впрочем, быть подбитым Матвей не боялся, щиты у «Соколиного» — дай боже. Просто Песков на такой смелый шаг добро не даст, потому что после подобного раздуется скандал почище, как если бы контр-адмирала Клавдина застали в постели с женой Президента. — Да уж... — Агата, — позвал он единственную девушку в его экипаже. — Да. — Невысокая, хрупкая, с яркими синими глазами, совсем недавно она была хакером, а сегодня служит на «Соколином» в качестве главного программиста. Такое редко встретишь. А всё потому, что Агата умная и ловкая, такие Матвею нравились. — Скажите, насколько мощная система сканирования у адмиралтейского шаттла «Филин»? — спросил Матвей. — Если они застряли на глубине более одного километра, то система «Филина» вряд ли пробьёт такую плотность. В том квадрате, в котором они застопорили двигатели, как раз такая глубина. Но если мы скопируем Раису и загрузим полный её формат в систему шаттла, то есть вероятность, что скоординировавшись, они смогут определить местонахождение лодки и лаборатории. — Сколько на это уйдёт времени? — Примерно тридцать-сорок минут, — ответила Агата. — А если мы загрузим Лизу в «Сокол»? — Клавдин прищурился. Агата задумалась. — Мне кажется, будет лучше воспользоваться шаттлом адмирала Пескова, — ответила она, и Матвей видел, что такая смелость ей далась с трудом. Клавдин кивнул, потом попросил соединить его с Песковым. На часах стрелки показывали шесть пятьдесят семь.

***

Олег смотрел на ровный строй парней. Без сомнений, он выберет Жукова, Кабанова, Илюшина и Усатика. Они выносливые, высокие, крепкие. И в эту компанию Зайцев совершенно не вписывался, но Серпенко первым делом решил взять Женьку. Почему? Да потому что он в программах и электронике шарит. Чиркирин спросит, зачем ему тощий и низкорослый парнишка, которому на складе даже шлема по размеру не нашлось, Олег скажет, что надо. Потому что система бортового интеллекта ещё хромает. Её вроде там делают, но с Зайцевым Олегу спокойнее. — Кого назову — шаг вперёд, — наконец заговорил Серпенко, потому что парни уже начали недоумённо на него смотреть. Да уж, ваш лейтенант что-то тупит. — Жуков. — Я. — Кабанов… Илюшин… Усатик… Зайцев. — Я! — Пойдёте со мной, задачу объясню позже. Остальные остаётесь здесь, передаю вас во временное пользование каптри Чиркирина. Не опозорьте меня, салаги! — И улыбнулся. Напряжение спало, ребята тихонько захихикали, некоторые завели пластинку, что хотят тоже пойти с лейтенантом. Они готовы были следовать за ним хоть в ад, но если бы знали, что сам Олег уже находится в аду, как тогда бы поступили? Как посмотрели бы на своего командира, скажи он им, что хочет в свою каюту на «Соколиный», и что сейчас он бы с радостью поменялся с кем-нибудь из них местами? Устыдившись собственных мыслей, Серпенко гаркнул, чтобы отставили нудить, и ребята вытянулись в струнку, при этом будучи довольными. В груди всё сдавливало, порой не хватало воздуха. Олег снова курил, но волнения старался не показывать. Делал невероятные усилия над собой, отчего ему постоянно казалось, что вот-вот грохнется в обморок. Успокаивая себя в укромном уголке, Олег будто мантру читал. В какой-то момент он сказал себе: ну и ладно, сдохнет так сдохнет. Ну какая разница от чего, всё равно труп, душа в небеса. К чему все эти волнения и паника! Но что-то всё равно не давало покоя. Когда-то давно в Олеге что-то сломалось, сломалось тогда, когда исполнилось восемь лет. Что-то важное, отчего его жизнь сейчас катится дьяволу под хвост. Всё же детская психика как тонкая нитка — порвать легко, а вот связать концы сложно. Но даже если и свяжешь, узел всё равно останется. А узел — это уже не то пальто. И понятие другое, и нитка смотрится иначе. Чиркирин выдал всем тонкие герметичные шлемы с масками и баллонами. Сказал, что это специально для таких вот дел. Если бы он знал, как Олег в этот момент хотел его расцеловать, и даже добавленная фраза, что кислорода в баллонах на час, не больше, не смогла этой радости притупить. Шлем выглядел чуть иначе, чем десантный, и имел две функции. Маска крепилась к основной части, хорошо прилегала к пластику. Баллон крепился на шлем, от него внутрь шла тонкая трубка, подача кислорода осуществлялась в шлем автоматически. Удобно. Стоя перед люком в тринадцатый отсек, Олег в который раз гнал от себя страх и неожиданно подумал: «Матвей, спаси меня». Ошарашенно уставившись на толстый металлический люк, не сразу понял, о чём подумал. А когда осознал, прикусил губу и нервно хмыкнул. Вот что за глупость! Это что за сопли и сентиментальность?! И при чём тут Клавдин? Почему именно сейчас, хотя в последнее время редко вспоминал Матвея? И почему именно Клавдин? У Олега много друзей и товарищей, знакомых и любовников — нет, любовников не много, — бабуля, в конце концов, самый близкий и родной человек, но почему в этот момент он позвал Клавдина?! Потому что любит? Потому что хочет, сильно хочет, чтобы в ту же секунду Матвей был рядом и не просто стоял плечом к плечу, а обнимал его? — Ну, удачи! — хлопнул его по спине Чиркирин. — Ага, — не глядя на него, ответил Олег, натянул практически облегающий голову шлем, зафиксировал маску. Перед глазами пробежали тонкие строчки инструкции по применению головного убора, которую Олег даже не удосужился прочитать. Зашипел подаваемый кислород, в верхнем углу справа высветился таймер. Олег вдохнул, выдохнул. Защитные щитки и тонкий, но чертовски прочный бронежилет десантного костюма пришлось снять. Отложить в сторону и свой родной шлем, а с ним винтовку. И ботинки. Вместо них выдали сапоги из прочной резины, мягко прилегающие к ногам. Десантный костюм был плотный, лёгкий, но сейчас Олег отдал бы многое, чтобы поменять его на скафандр. Ещё всучили перчатки, не чета десантным, но тоже резиновые. Удобные. Чиркирин сунул в руки четыре гарпуна, на всякий случай. Подводное оружие было короче винтовки, но не опасное. Олег забросил одно себе за спину, а остальные отдал Усатику, Кабанову и Жукову. Глянул бегло на Зайцева, потом на Костю, который был чуть выше и крупнее Женьки. Кинул взгляд на Илюшина. Доктор вколол им антибактериальное, он тоже, как и Олесь, переживал: а вдруг в пробоину проник местный опасный обитатель. Только Чиркирин думал о тварях с точки зрения вояки, а доктор с точки зрения… доктора. Олегу на местную флору было насрать. Его волновала только вода. «Любимая» гидрофобия. Зайцев дождался команды и тут же подсоединил свой комп к панели у люка. Как объяснил Чиркирин, Мишка — Олег понял, что это был программист, — практически закончил рыться в бортовом интеллекте, но из-за работ кое-какие функции неактивны. В том числе и функция блокировки дверей. Так что не зря Олег взял Зайцева. Парни вцепились в поручни, чтобы, когда поток воды хлынет в отсек, ненароком не упасть. Впрочем, в четырнадцатом её было мало, как сказал Авдей, всего лишь по колено. Ага, кому-то всего лишь, а Олегу — уже море. Вода просочилась за порог, проскользила по гладкому полу и коснулась сапог. Серпенко прикрыл глаза, судорожно вдохнул и сделал шаг вперёд, потому что парни разом посмотрели на него. — Пошли. Стараясь не смотреть вниз и не думать о том, что под ногами не только пол, Серпенко пошёл вперёд, слушая, как хлюпает и шуршит вода. С жутким шумом следом шли ребята — Зайцев задержался, закрыл люк и двинулся за ними. Проходя мимо наспех залатанной пробоины, Олег услышал стук и противное жужжание — мужики латали дыру с внешней стороны. Как сказал Чиркирин, она была в два раза меньше той, что в пятнадцатом, но заделать её необходимо. Не особо рассматривая увитые трубами стены, Олег достиг следующего люка и замер, чётко осознавая, что за ним воды под потолок. Всё это время держа себя в руках — что действительно удивляло, — Серпенко чувствовал странное спокойствие. Однако стоило подойти к люку, как медленно из глубины души стала накрывать волна паники. И лимкотрилл — чёртово успокоительное! — ни хрена не действовал. Ещё же думал принять вторую таблетку, но решил, что не стоит. А зря. Его обогнал Зайцев и тут же принялся за дело. Глянув на спину Женьки, Серпенко успокоился. Странное состояние — то накатывает, то отступает, то накатывает, то отступает. Если честно, надоело. Надоело бояться. Но есть страх, с которым можно бороться, а есть страх, который тебе неподвластен. Но Олег не простой мальчишка, он уже взрослый и наученный жизнью мужик. Он лейтенант, и у него в подчинении двадцать человек. И сейчас он собирается спасти свою и их жизни, поэтому надо собраться, преодолеть этот рубеж, включить этот грёбаный насос и отсосать эту грёбаную воду. — Готово! — пискнул Зайцев. — Держитесь, — сказал Олег и, отступив на несколько шагов, вцепился в держатели, которых тут было достаточно. Зайцев ткнулся спиной в стену, в которую был врезан люк, крепко сжал свой комп и по кивку Олега вдавил пальцами пару кнопок. Люк тяжело и со скрипом покатился в сторону. А Олег, как мазохист, смотрел на то, как сине-зелёная вода проникает внутрь четырнадцатого отсека. Тягуче, нагло, с жаждой всё затопить, поглотить каждый уголок зоны, окутать холодным одеялом тела людей, заставить их дрожать и бояться сильнее. Любой другой закрыл бы глаза, но Олегу казалось, что с закрытыми ещё страшнее. Он привык смотреть смерти в лицо. Но вода была страшнее её и по-прежнему вызывала ужас. И вот, когда люк, резко дёрнувшись в сторону, полностью открылся, поток хлынул внутрь четырнадцатого, сметая всё на своём пути и заполняя пространство. Что случилось — Олег так и не понял. То ли сила удара была мощная, то ли рука соскользнула, то ли он вовсе не держался за поручни. Тело подхватило и понесло к противоположной стене. Затем бросило на металл. Серпенко ударился головой, из горла вырвался хрип и вдох. Вода заклубилась, зашумела, закричала, а потом поглотила. Накрыла собой и оставила лежать на холодном полу, смыкаясь над ним плотным полотном. Тело сковало страхом. Из прошлого вынырнула картина: мёртвый отец смотрел на него водянистыми глазами, становясь больше и отвратительнее. Серпенко перестал дышать, но чётко видел, как отец надувается, будто кукла, как лопается кожа, и какой-то жуткого вида монстр окутывает его шею и сдавливает её, словно надеется вырвать из горла мертвеца крик. Олега резко подхватило и потянуло наверх, прямо к отцу. Что-то сильное и крепкое, непохожее на воду. Может, это тот монстр? Заставило вынырнуть, оказаться над водой. Потом это что-то сорвало с него маску, вырвав из горла хриплый выдох. Тряхнуло так, что Серпенко сдавленно кашлянул, а потом тяжело вдохнул. Потом ещё вдох-выдох. Снова вдох и, наконец, до него долетел крик, а потом он увидел лицо Кабанова: — Товарищ лейтенант! — крикнул Ярослав, чуть ли не стукаясь с ним лбами. — Товарищ лейтенант, вы меня слышите! — Каб… Кабанов, — наконец выдохнул Олег. — Хули ты так орёшь? У меня… уши оглохли. — Потому что вы, блядь, не отзывались! — снова заорал Ярослав. А потом Серпенко услышал голоса других, и даже Зайцев что-то пищал рядом, аккурат ему в правое ухо. — У вас кровь, шлем проломило, пиздец! — Кажется, это был Илюшин. — Я сдохну от проломленного члена… то есть шлема, — буркнул Олег, затем почувствовал холод и неожиданное спокойствие. Потому что пацаны, и Костя в том числе, начали тихо посмеиваться. Олег аккуратно вырвался из лапищ Кабанова, вцепился в ручку, что дугой торчала из стены, другой рукой ощупал затылок. Глянул на ладонь. На перчатке остался след от крови. — Я аптечку поищу, — вдруг сказал Кабанов и кинулся куда-то. — Здесь её нет, — крикнул ему в спину Костя, но Кабанов не услышал. А может, проигнорировал комендора. Место Кабанова тут же занял Жуков. Как только Олега назначили командиром двадцатого подразделения, он ткнул в Алексея пальцем и сказал: «Ты будешь моим помощником». Серпенко так и не знал, что почувствовал Алексей в тот момент, но свои обязанности он исполнял исправно, на него всегда можно было положиться. — Как вы, товарищ лейтенант? — тут же взволновано спросил Жуков. — Сколько пальцев? — И сунул Олегу в морду три пальца. Серпенко глянул на него, вздохнул, мол, ты неисправим, Жуков, потом шлёпнул того ладонью по голове и понял, что дрожит. Несильно, но озноб пробирал, и кажется, что все внутренности дрожали тоже. Даже чёртовы кишки. — Живы? — тут же убирая руку, спросил Олег, осматривая всех. — Так точно! — дружно ответили голоса. — Нету тут аптечки, блядь, — вернулся Кабанов. — Да я же говорил! — возмутился Костя. — Забей, — махнул рукой Олег. Боль в голове проявлялась постепенно, она отвлекала от страха, который всё ещё сковывал тело, на мгновение показалось, что в стороне от них труп отца. — Зайцев, открывай следующий люк. — Есть! Вода была по грудь, но Олег, собрав волю в кулак, приказал себе успокоиться. Его пацаны, мальчишки, только вчера оторвавшиеся от мамкиных сисек, и то были посмелее. Неужели лейтенанта Серпенко может победить какая-то гидрофобия?! Нет! — твёрдо ответил себе Олег, никогда такого не будет. С ней он живёт уже давно, к ней нельзя привыкнуть, с ней нельзя бороться, но она неотъемлемая часть его жизни. Оставалось только принять, крепко сжать кулаки и двигаться дальше. Конечно, если он упадёт, его понесут, но падать воспрещалось. Даст слабину, и идущие за ним пацаны упадут вскоре тоже. А этого позволить никак нельзя. К тому же его ждёт Клавдин. Нет, не ждёт, но самообман всё равно грел. Кое-как добравшись до люка, Олег остановился рядом с Жуковым. Самое опасное уже позади, осталось сделать последний шаг. Вода хлынет и в шестнадцатый, а потом и в семнадцатый, но там спасение. Сейчас трудятся все. Вот залатают механики пробоину в четырнадцатом и починят двигатели, и тогда лодка поднимется наверх, а там их будет ждать команда спасателей. Осталось-то всего ничего, пара шагов. А потом снова будет его любимый и родной космос и встреча по видеосвязи с бабулей. И Клавдин с суровым и проницательным взглядом. Третий люк открылся так же тяжело, как и предыдущий. Даже не до конца. Олег видел, как сдвинулись брови Зайцева. Тонкие губы поджались, явно что-то было не так. Женька быстро кивнул, глянув на Серпенко. Олег скомандовал двигаться дальше. Вода хлынула в проём, и вместе с ней высокий порог переступили пацаны. Олег шёл шестым, Зайцев отсоединял свой комп от панели. Словно ощутив опасность, Серпенко остановился, дожидаясь Зайцева, и когда люк начал двигаться обратно, угрожая придавить Женьку, Олег схватил парня за тонкую руку и дёрнул на себя. Вовремя! Огромная железная перегородка встала на место, отделяя этот отсек от других. Не удержавшись на ногах, Серпенко повалился на пол. Чтобы обезопасить Зайцева, Олег каким-то невероятным образом извернулся в полёте и стукнулся лицом о трубу, скользнув щекой и скулой по выступавшей арматурине. От падения вода взлетела вверх и снова накрыла Олега. В прошлый раз он был в маске, а сейчас без неё. Холодные струи скользнули по лицу, забились под шлем, коснулись открытых участков кожи. Попали в рот. Перед глазами вновь предстал кошмар прошлого, но Олег, будто ракета, вынырнул из потока, сделал глубокий вдох и резко поднялся на ноги, держась за ручку. — Товарищ лейтенант! — закричал Зайцев, шальными глазами глядя на него. Олег не сразу понял, что случилось. Обернулся, хватаясь за гарпун, пристроенный за спиной. Но обитателей Глубины не увидел. Его жутко трясло, в глазах темнело, казалось, мир погружается в пучину мрака. Что случилось?! — У вас щека разодрана! — услышал он крик Зайцева. Повернувшись к нему, Олег уже хотел на него закричать, но опомнился. Женька замолчал, продолжая сидеть на полу. Он уставился на него огромными перепуганными глазами и боялся явно не разодранной щеки и крови, а взгляда, которым смотрел на него Серпенко. — Блядь, Зайцев, — всё же выкрикнул Олег, стараясь совладать с собой. — Какого чёрта так орать?! Я чуть в штаны не наложил! — Прошу меня простить! — И вскочил, чуть не ударившись головой о трубу. Некоторое время в отсеке стояла тишина, аварийный свет подмигивал красными лампочками, тихо шелестела вода, скрипела обшивка. Олега трясло так, что ему казалось, будто его тело — отбойный молоток, у которого сломался механизм, и он теперь постоянно будет тарабанить, пока не закончится питание. В какой-то момент скрутило кишки и желудок, захотелось блевануть, но Олег лишь сглотнул. А потом появилась пульсирующая боль в голове и щеке. Показалось, а может, и нет, что запахло кровью. Ещё нога заболела. Тоже, видно, ушиб или подвернул. А может, и разодрал. Чёрт знает. — Нашёл! — раздался крик Кабанова, и все обратили на него внимание. Крепко держа красный чемоданчик с белым крестом, Кабанов пробирался к ним по воде, улыбаясь во все зубы. Серпенко, да и остальные, первый раз за эти месяцы видели, как Ярослав Кабанов улыбается. — Аптечку нашёл, товарищ лейтенант. Щас лечить вас будем, — сказал он, подходя ближе. — Ну… Просто отлично, — буркнул Олег и хмыкнул. Потом хрюкнул и тихо рассмеялся. — Вы меня, блядь, до инфаркта доведёте своими криками. — Так точно! — в голос ответили Кабанов и Зайцев. — Ладно, лечи, — сказал Олег, закидывая гарпун назад. — Зайцев, что там случилось?