Пернатые: Соколиный

Матвей переступил порог каюты только через час после того, как от него ушёл Олег. Скинув китель и рубашку, расстегнул штаны и принялся стягивать их. В этот момент вновь вспомнился Олег. Жаркий и гибкий, красивый и грязный. Он снова смотрел на него нагло, пошло облизывал губы, чуть слышно постанывал и горячо дышал. Незабываемое зрелище. И даже через сто лет не забудешь такое. И через тысячу лет, вспоминая, будешь сходить с ума. Бросив одежду в корзину для грязного белья, Клавдин встал под душ. Стоял долго — до тех пор, пока не отключилась вода. Потом вытерся, облачился в лёгкие штаны и рубашку, прошёл на кухоньку, сварил кофе. Покурил, глядя в стену, вернулся к кровати, но сразу же направился к полке. Взял голорамку. Включив её, уставился болезненным взглядом на Кузьму. Почему всё так происходит? Почему у Клавдина всё через одно место? Он внимательно всмотрелся в лицо улыбающегося Кузьмы. Всегда откровенный и открытый, смелый, честный, добрый, решительный и ответственный… Про Кузьмина можно было много хорошего сказать, и, в очередной раз вспоминая любовь, Матвей жалел о том, что ушёл от него. Жалел и понимал, что сделанного не исправить и надо двигаться дальше. Убиваться, страдать и плакать не было смысла, надо продолжать жить с тем, что имеешь на данный момент. В последнее время Матвей часто вспоминал Кузьму. Вспоминал их знакомство, побег из церкви, дополнительные штрафные круги, первые удары, синяки и первый поцелуй. Осознание чувств, желание прикоснуться к Кузьме — такому яркому, как солнце, тёплому, как весенний ветер, и чистому, как горный ручей. Он во всём был лучше Олега, но Олег… Олег другой. Сравнивать их не имело смысла, но Клавдин сравнивал и понимал, что эти сравнения по-детски глупы и ничтожны. Кузьма и Олег не кони на рынке, они люди, и каждый из них важен и имеет право на место в жизни Матвея. Путаность мыслей приводила то к одному воспоминанию, то к другому, и в итоге Матвей зациклился на том, что случилось в кабинете, когда Серпенко оседлал его, поцеловал, а он ответил. Когда разделся, показал всего себя. Когда ласкал член Олега, и Олег постанывал и потом излился, уплывая за облака. Уплыл и Матвей, а стоило очнуться… Он проматывал эти воспоминания, пытался найти нечто особенное, разобраться в том, что не понимал. Пытался смотреть вглубь, в темноту, ему казалось, что он что-то упускает. Что-то важное. Он детектив и обязан найти преступника. Вот только ниточка ускользала, теряясь концом во мраке, и Клавдин не представлял, как отыскать её в том сумраке, не превратившись в безумца. Потом вновь вернулся к Кузьме. В памяти всплыл их первый раз: неуклюжий, быстрый, но жаркий. Инициатором был Кузьмин. Так же, как Олег, он метнулся к Матвею, прижал к стене и впился в губы. Затем оторвался, посмотрел и снова поцеловал. Скользнул руками по груди — вверх-вниз, задрал рубашку и запустил горячие ладони под плотную ткань. Продолжил целовать, и Клавдин остолбенел тогда тоже, ошарашенно пялясь на него, но не отталкивая. А потом Кузьма повалил его и… Нет, с Кузьмой было всё по-другому. С Кузей они сели на пол и принялись друг друга раздевать, а повалил его Олег. Перебросил через бедро и опустил не лёгкого Матвея на прохладные доски, как барышню. Матвей зажмурился, попытался отогнать воспоминания о Серпенко и снова вернуться к Кузьме, но с ужасом понял, что Олег растворяться в прошлом не желает, а сам Клавдин нагло и ничтожно в очередной раз прячется за Кузьминым, словно солдат за куском полуразрушенной кирпичной стены. Сидит на пыльной земле, прижавшись спиной к обгоревшей защите, крепко сжимает ружьё, в котором остался один патрон, смотрит на голубое небо, по которому плывут ватные облака, и думает о том, что эта битва уже проиграна. Лиза явилась перед ним неожиданно. Матвей вздрогнул, метнул на ЦР полный негодования взгляд. Какого чёрта она самовольничает? Разве Лиза была такой? И почему, чёрт возьми, на этом корабле все делают то, что хотят?! После донесения Клавдин встал с кровати, вернул рамку на место и, ничего не понимая, вышел из каюты. Пошёл следом за Лизой в чём был — в лёгких штанах и серой рубашке. Свернув в другой коридор, услышал крики Баранова. Когда оказался рядом с открытой дверью в каюту Кручина, сразу же всё понял. — Что здесь происходит? — устало спросил он. Как-то разом его разум опустел, тело стало ватным. Сегодняшний день действительно дерьмовый. Дерьмовый и длинный. — А, контр-адмирал, смотрите! — Баранов тут же вылетел в коридор, чуть не сбив его с ног. Подхватил под локоть, но Матвей вырвал свою руку и окинул Баранова неприязненным взглядом. Полковник не обратил на это внимания, у него были другие заботы, поважнее отношения к нему контр-адмирала. — Капитан Кручин и другие устроили вечеринку со спиртными напитками и сигаретами. Посмотрите, тут так накурено, что ничего не видно. И я слышу запах алкоголя, капитан, — посмотрел он на Кручина, говоря последнюю фразу ему. Алкоголем не пахло, сигаретами — да. Немного. Но лично Клавдину было всё равно. Однако, до этого опустошённая, душа снова наполнилась чёрным, словно космос, негативом. — Более того, в этой шайке присутствует также и лейтенант Серпенко, который отбывает срок под домашним арестом и не имеет права выходить из каюты без моего разрешения. И вашего, конечно же, контр-адмирал. От Матвея не ускользнуло, что Баранов сказал вначале о себе, а его упомянул после. Скрипнув зубами, Кладвин глянул на Кручина, который стоял прямо, не шатаясь, но глаза блестели, выдавая его с потрохами. Матвей шагнул вперёд, зашёл в каюту, остановился на пороге. Окинул взглядом присутствующих, затем, оборвав продолжавшего трещать и возмущаться Баранова, спокойно, но холодно приказал: — Разойтись всем по каютам. — Есть, — тихо ответили офицеры и быстро побрели к выходу, проходя мимо Клавдина. — Лейтенант Серпенко, — остановил Матвей Олега, и тот замер напротив. Места в маленькой прихожей было мало, и между ними оказалось всего-то несколько сантиметров. — Вы находитесь под домашним арестом. Если ещё раз нарушите приказ, я вынужден буду отправить вас в тюремный отсек. И вас, капитан Кручин. Всё ясно? — Так точно, — в голос ответили офицеры. — Ступайте, — сказал Клавдин, и Серпенко выскочил в коридор. Матвей шагнул за порог, Кручин потянулся к панели, чтобы закрыть створку, но Баранов, будто ветер, оказался в проёме. — И это всё?! — возмущённо крикнул он. — Офицеры устроили попойку во время отбоя, и вы так просто их отпускаете?! Их всех надо закрыть минимум на пять суток в тюремном отсеке. — Интересно, — процедил Матвей и злорадно спросил: — А с пиратами драться будете вы? — Есть другие, — фыркнул Баранов, будто люди расходный материал. Матвей сжал кулаки, скрипнул зубами, а потом хрипло выплюнул: — Полковник Баранов, за мной! Ах, этот день ещё не закончился. На часах без четверти двенадцать, поэтому для полного уничтожения Клавдина он подсунул ему взбешённого Баранова. Впрочем, это только на руку. Сегодня, благодаря полковнику, уже случилось нечто, что вывело Матвея из себя. Баранова надо было поставить на место, и если не сейчас, то когда ещё будет такая возможность выплеснуть накопившиеся злость и гнев. Клавдин не мальчик, которым можно помыкать и из которого можно делать дурака, Клавдин не помощник контр-адмирала, он и есть контр-адмирал, первый человек на крейсере «Соколиный»! — Вы что себе позволяете?! — гаркнул Матвей в лицо Баранова, как только они переступили порог его каюты. Кабинет был чуть дальше, до него Клавдин решил не идти — боялся взорваться на полпути к нему. — Вы с кем и как разговариваете при младшем офицерском составе?! Кто вы такой?! Вы всего лишь первый помощник! Когда будете командиром, тогда и делайте, что хотите! — Вы на меня кричите?! — выкрикнул Баранов, поражённый услышанным. — Да! — крикнул Матвей ему прямо в лицо. — Я буду жаловаться! — Хоть Богу! Но запомните раз и навсегда — я здесь командир. Я контр-адмирал, а вы всего лишь полковник! И вы не имеете права без моего ведома кромсать устав, придумывать… ёбаные, — у Матвея в одно мгновение закончились нужные слова и он обратился к нецензурной лексике, — правила и чувствовать себя здесь командиром! Здесь закон — моё слово, а не ваше! Ещё раз такое повторится, я лично вас отправлю к вашему дяденьке с припиской: без воз-вра-та! А теперь катитесь в свою каюту и отдыхайте, чёрт возьми! — Я буду жаловаться! Вы сошли с ума! — выкрикнул Баранов и вылетел за дверь, как листочек, который ураганный ветер сорвал с ветки и стремительно понёс прочь от земли вверх к облакам. Матвей некоторое время тяжело дышал, потом открыл шкаф, достал из-под аккуратно сложенной одежды бутылку вина, откупорил её и прямо из горла сделал несколько глотков. Отдышался и повторил. После сунул в рот сигарету, чиркнул зажигалкой, плюхнулся в кресло и некоторое время так и сидел, то затягиваясь сигаретой, то потягивая вино. Допил он бутылку быстро, толком не опьянев. За это время выкурил шесть сигарет, успел подумать о том, что наконец-то дерьмовый день закончился, порадовался тому, что поставил Баранова на место… а потом перед ним снова явилась Лиза. Ладно, тот день прошёл, вот-вот готов был наступить новый, но перед ним ещё ночь, а ночь — это как бы между прочим. Пусть она будет тоже нерадостной, но завтра… — Прошу прощения… — Лиза, почему вы являетесь передо мной без должного сигнала оповещения? — оборвал её Матвей спокойно, но глядя на ЦР тяжёлым, слегка пьяным взглядом. Лиза промолчала. Если бы она была человеком, то можно было бы подумать, что она задумалась над ответом. — Разрешите доложить? — спросила она, проигнорировав вопрос. Клавдин устало махнул рукой, уже зная, что она скажет. — Полковник Баранов только что отправил жалобу на ваши действия на имя адмирала Пескова. — Это личное время и личные данные. Я уже вам говорил, чтобы вы прослушкой не занимались, — сказал Матвей и вспомнил, как Лиза принесла ему информацию о лимкотрилле. А что, если она поняла неверно? Что, если это бабушка — кажется, она упоминала, что Олег разговаривал со старушкой, — принимает его? Но, с другой стороны, Серпенко тогда ответил бы ему честно. А он упрямился и упрямится. И Матвей упрямится. К чему ему этот лимкотрилл? Зачем он в него вцепился? — Но полковник Баранов отправил рапорт по внешней линии, — сказала Лиза. — Ясно. Это всё? — Так точно. — Тогда свободны. И не беспокойте меня эту ночь. И, — Матвей рвал фразы, но, как ни странно, думал о том, что бутылки вина ему мало, — оповещайте, перед тем как явиться передо мной, сигналом. Я буду этому рад. — Так точно. Спокойной ночи, контр-адмирал. Некоторое время Матвей сидел в кресле, держа бутылку за длинное горлышко, потом поднялся, подошёл к утилизатору, скинул бутылку туда. Налил в стакан воды, выпил залпом, скурил ещё одну сигарету и завалился спать, надеясь, что новый день будет хотя бы чуть-чуть лучше прежнего.

***

Утро началось с тонкого писка — прозвонил будильник. Матвей кое-как оторвал себя от подушки. Он снова простоял под душем, пока не закончилась вода. Привёл себя в порядок, взял полотенце и направился в бассейн. Плавая, вспомнил, что угрожал Олегу сдачей нормативов по плаванию, и устыдился себя. Глупость. Никогда этого не сделает. Да и вообще, решил тему с лимкотриллом закрыть. В конце концов, он же не мешает. Или мешает? Вернувшись в каюту, облачился в униформу. Сегодня бляшку ремня не чистил, не чистил ботинки — состояние было не то. Короткий писк оповестил, что на почту пришло письмо. Ожидая увидеть там приглашение зайти на чашку чая к Пескову, удивился, увидев отчёт от Серпенко. Присев за стол, открыл папку. Олег коротко описал события, развернувшиеся на «Белуге». Рапорт Матвей перечитывал несколько раз, терялся в строчках, отвлекался на воспоминания, обращался к своей боли, тонкой иглой засевшей в груди. Снова читал. Кое-какие моменты уже знал из рассказов ребят и экипажа субмарины. Случай, где Олег напичкал капсулу зарядами, а потом рядовой Зайцев, ловко управляя капсулой через личный комп, заставил её взорваться, перечитал, наверное, раз сорок. Когда закрыл отчёт, понял, что где-то в глубине души гордится и восхищается Олегом. Ближе к обеду пришло сообщение от Пескова. Адмирал собирал срочное совещание. На долю секунды Матвей подумал, что из-за жалобы Баранова, но потом спокойно отмёл эту мысль. Срочный сбор Песков из-за такой глупости собирать не будет. Подхватив личный ин-тор и комп и оставив за главного Лутгина, Клавдин шагнул в шаттл и направился к «Совиному». В ангаре столкнулся с Романовым. Надо сказать, Андрей выглядел хоть и идеально, но устало. — Какой-то вы помятый, контр-адмирал Клавдин, — сказал Романов, улыбнувшись, когда они ступили в лифт. — Да и вы выглядите непрезентабельно, контр-адмирал Романов, — чуть хмыкнул Матвей. В словах Романова не было сарказма и злости, скорей, это была шутка. — Старость не в радость, — вздохнул Андрей. — Недалеко от меня ушли. — Так и я ж о том. Тридцать восемь — это не восемнадцать. Кто бы мог знать, что я начну стареть, не достигнув сорока, — и печально вздохнул. — И правда, кто? — подхватил его иронию Матвей. На этом разговор закончился, двери лифта открылись, и контр-адмиралы ступили в коридор. В кабинете их уже ждали адмиралы Шибатков и Песков, потягивал кофе и курил капитан «Стрижа» Дмитренко. Матвей его ни разу не видел, но на кителе с правой стороны была эмблема перевозчика, под которой полукругом было выбито наименование звездолёта. Дмитренко пожал им руки, кивнул, знакомясь с Матвеем. Стоило присесть на свои места, как в кабинет вошёл ещё один капитан — командир тяжелогруза. Показалось, что сам космолёт вплыл в довольно просторную комнату. Капитан был крисианином: высокий, мускулистый, суровый, с торчащими в разные стороны чёрными волосами. По лицу можно было сказать, что спал плохо или же вообще не спал. Слово взял Песков. Повестка дня: нападение на «Стрижа» и «Богомола» — тяжелогруза, перевозившего десять подводных лодок класса «Т» и двенадцать лабораторий. Доклад делал Дмитренко, пару слов добавил Лог, капитан «Богомола». В какой-то момент Матвей оторвался от действительности. Суматошным роем в голове задвигались мысли, он пытался осмыслить информацию, но мозг отказывался работать. То ли вчерашний день оставил свой отпечаток, то ли отчёт Серпенко так зацепил. Написан, кстати, он был грамотно, легко и читался, как рассказ. А может, сказывалась история с Грищуком. Как-никак, столько бессонных ночей для сорокалетнего офицера — уже тяжело. Бред. Вон Песков старше его, но тоже не спит, волнуется, всё время скрипит мозгом. Скорей всего, Кладвина выбило из равновесия произошедшее между ним и Олегом. — Матвей, — позвал его Песков, и Клавдин посмотрел на адмирала, выныривая из омута сумбурных мыслей. Потом окинул взглядом собравшихся, немного поёрзал в кресле, смущаясь того, что отвлёкся. Не специально, но оправдания тут ни к чему. — Извините, — буркнул Матвей. — Соберись, — продолжил Песков. — Мы все тут на последнем вздохе. Заебало всё. Ещё этот, блядь, Грищук, — и глянул уничтожающим взглядом на Шибаткова. — Ты мне до могилы, что ли, будешь его вспоминать? — тут же взвился Шибатков. — Можно подумать, твои офицеры не оступаются?! — Я хоть своих за гриву могу схватить, а твой мудак трое суток мозг выносил да в лазарете валялся, — нашёлся с ответом Песков. Адмиралы вцепились друг другу в глотки, что позволило Матвею немного перевести дух и собраться. Но, если честно, чувствовал он себя отвратительно. Вынув из кармана пачку сигарет, Клавдин чиркнул зажигалкой. — Ладно, продолжаем, — рыкнул Песков, Шибатков поправил китель, надувшись, как мыльный пузырь. Песков тоже был недоволен, Матвей было задумался, какая кошка между ними пробежала, но решил, что это не его дело. — Сначала, — продолжил Дмитренко, — мы подумали, что хурбы напали на нас, чтобы отбить лодки. Потом у меня возникла мысль, что хотели устранить адмирала Шибаткова. Но, просматривая записи боя, я обнаружил это. Дмитренко нажал на кнопки на своём компе, и в центре стола возникла голограмма. Несколько секунд они наблюдали, как перехватчики расстреливают связанного нитями лазерной ловушки «Стрижа», а потом запись остановилась. — Гляньте сюда, — Дмитренко приблизил нужный кадр, где с трудом просматривалось, как звездолёт пиратов заглатывает подбитый штурмовик в пасть. — Капитан Лог, — попросил Дмитренко. Крисианин кивнул и активировал свой комп. — Отсюда видно лучше, — пробасил он. Запись, сделанная с тяжелогруза, который тоже был стянут ловушкой, была чётче и лучше, но лишь на три секунды. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы утвердиться в догадке: хурбуранские пираты украли штурмовики, заглотив их пастями огромных перехватчиков. — Ёбаный в рот! — взорвался Песков, вскакивая с кресла, когда осознал, что на записи. — Какого хуя! — Да успокойся ты! — рявкнул на него Шибатков, вздрогнувший от крика Пескова. — Успокоиться?! Это тебе, блядь, не по дну черепахой ползать, это, блядь, новая еблеидея у пиратов возникла! — кричал в ответ Песков. — Кого ты назвал черепахой?! — рявкнул Шибатков. — Ты понимаешь, что эта говнятина, — Шибатков ткнул пальцем в записи, — и нас, блядь, коснётся! На минуту адмиралы снова сцепились. Капитаны переглянулись с контр-адмиралами, Романов, как всегда, развёл руками, сдерживая улыбку, Клавдин глотнул подостывший кофе, прокрутил голограмму. Потом, не дожидаясь, пока адмиралы закончат грызню, спросил у Дмитренко: — Сколько штурмовиков похитили? — Перед самым вылетом адмирал Славин добавил к охране ещё пятерых, а так должно было быть девять. Точно не могу сказать, почему охрана оказалась такой минимальной, — и Дмитренко глянул на успокоившегося Шибаткова. — Я дал такой приказ. Славин перестраховался. Весь мозг мне вынес своими переживаниями. Но в чём-то он оказался прав. Хотя если посмотреть с другой стороны… — Шибатков развёл руками. — В общем, шесть штурмовиков было уничтожено. Четыре пилота погибло, двое успели катапультироваться. Оставшиеся штурмовики оказались захвачены. Пилоты, что были в похищенных звездолётах, остались в них. Что с ними — неизвестно. — Хурбы не тактики. Их налёты — обычный набег, после которого ты либо остаёшься в живых, либо умираешь, — заговорил Романов. — Обычно налетают группами, грабят и сваливают. У них нет определённой стратегии, оттого и сложно с ними вести бой. Никогда не знаешь, отступят они или полетят на тебя. Этот налёт был отработан и отрепетирован. Хурбы действовали чётко по плану. А значит, за ними кто-то стоит. — Погоди, Андрей, это другой вопрос. Давай об этом чуток позже, — облокотившись на спинку кресла, проговорил Песков. — Но я и хочу понять, кому понадобились штурмовики! — Может, лучше: зачем кому-то понадобились штурмовики? — поправил Романова Клавдин. — И зачем, — согласился Андрей, кивнув головой. — Уже достаточно того, что их похитили. — Песков тяжело присел в кресло, откинулся на спинку, ища удобную позу. — Хурбы так не рискуют, — продолжил Романов. — Да и не могут они такое делать. Обычные воришки, убийцы, у которых отсутствует мораль. Надо понять причину этого налёта. — Причину не поймёшь, пока не увидишь вон те, — Шибатков ткнул пальцем в голограмму, — штурмовики снова. Переделанные или же тупо ставшие собственностью пирата. — А что с нашими пиратами, которые, по слухам, должны когда-то на нас напасть? — неожиданно встрепенулся Клавдин. — Что говорит разведка? — Это что ещё за новость? — совершенно спокойно обратился к Пескову Шибатков. Адмирал поморщился, быстро пересказал информацию. Вопрос Кладвина ударил в самую точку, на долю секунды в кабинете восстановилась тишина. Матвею казалось, что он слышит, как скрипят мозги у всех здесь присутствующих. — Так, — наконец заговорил Песков. — И у кого какие идеи? — Начнём с того, — взял слово Романов, — что штурмовики запрограммированы на одного пилота. Активация бортовой системы происходит при вбивании кода и установки личности. Чтобы вскрыть и перепрограммировать систему, нужно большое количество времени. Для сравнения: чтобы перепрограммировать Цифровой Разум крейсера понадобится в три, а то и в четыре раза больше времени, чем для перепрограммирования штурмовика. Это приблизительно семь суток земного времени. Далее, эргономика истребителя должна быть подстроена под человека. Если взять во внимание, лишь предположить, что хурбурянами командовал человек — я не исключаю этот вариант, потому что, повторюсь, хурбы не способны к таким чётким атакам, — то переделка штурмовика не потребуется. Если же истребители были захвачены для хурбов, то для его перестройки понадобиться ещё какое-то количество времени. — Осмелюсь добавить, что для этого нужно недели две, не меньше, — вставил Лог. — И того — три недели, — кивнул головой Романов. — Далее, что самое важное, чтобы пилотировать штурмовик, нужно пройти программу обучения. Так легко и просто эта машина в руки не даётся. Мы знаем, насколько тяжелы программы полётов. Если только в стане пиратов нет профессионалов или хотя бы тех, кто когда-то пробовал на деле пилотировать штурмовик. — Ну, мы знаем, что некоторые военные уходят в пираты, — вставил Песков. — Ну и последнее, даже если у пиратов есть такие люди и они перепрограммируют штурмовик, в чём смысл бросать его в бой с нами? У них есть свои стрекозы, правда, они в пять раз слабее наших боевых единиц. — Сам же и ответил на свой вопрос, — сказал Матвей. — Ловушка из них тоже не получится, — взял слово Дмитренко. — В базе интеллектов сразу же отобразятся коды «пропал» или «уничтожен». В кабинете снова воцарилась тишина. Клавдин думал тоже, но, если честно, столь острым умом, как у Романова, он не обладал. Более того, в висках начало давить, а кофе за последние сутки осточертел. От сигарет першило в горле, глаза болели. Хотелось отдохнуть, как, впрочем, и всем здесь присутствующим, Матвей это понимал. В такой ситуации жаловаться даже самому себе было противно. — Значит, так, — снова нарушил молчание Песков, — контр-адмирал Романов, приказываю вам досконально изучить информацию и к вечеру предоставить мне отчёт, а также свои выводы и предложения. Контр-адмирал Клавдин, займитесь переправкой «Стрижа» на базу Нептуна. У нас нет должного материала для обшивки звездолёта. Пробоины залатаем, а вот броню и чехлы — нет. И по возможности просмотрите материал по краже штурмовиков тоже. Я потрясу разведку, чтобы они пошевелились. Когда-нибудь я этих искателей информации, которые ни хрена её не ищут, за яйца в лаборатории вместо крыс подвешу. — В очередь становись, — указал себе за спину большим пальцем Шибатков. — Вы оставайтесь на своей Глубине, адмирал Шибатков, и не суйте нос в космос, — рыкнул на него Песков. Дальше последовала небольшая перебранка, после которой Песков отправил офицеров прочь. Матвей не обижался, когда очень важные вопросы, касающиеся принятия решений и проведения расследований, Песков доверял Романову. Андрей и правда был в этом мастак. Его порой нереальные идеи зачастую приносили результаты. Стоя в лифте, Клавдин размышлял над полученной информацией, планируя к вечеру определить группу по перевозке «Стрижа», в ночь отправить их на Нептун, а утром, если Романов к тому моменту не найдёт ответ, помочь ему. — Они такие смешные, — вдруг вырвал из задумчивости голос Андрея. Матвей глянул на него, немного удивляясь его лёгкой весёлости. Дмитренко и Лог тоже удивились. Кто не знает Романова, совершенно не понимает, о чём он порой говорит. — Смешные? — пробасил Лог. — Да они пять раз за час чуть друг другу глотки не перегрызли. — В этом есть что-то интересное, — вздохнул Романов. — Я уверен, они сейчас болтают о ерунде, пересказывают друг другу последние события, случившиеся в их жизни, курят, пьют водочку и закусывают огурчиками и селёдочкой. — Бред, — выдавил секунд через пять капитан «Богомола». — Ах, я бы сейчас водочки тяпнул, — буркнул Романов, пребывая на своей волне и игнорируя Лога. — А я бы сейчас поспал, — в голос ответили Клавдин и Дмитренко. Однако ни той, ни другой мечте не суждено было сбыться. Стоило им оказаться в ангаре, как перед ними появилась Раиса, пригласив всех вернуться в кабинет к адмиралу. Оказывается, только что «Совиный» поймал сигнал SOS, исходил он от спутника двадцатой планеты — да, как оказалось, в этой галактике двадцать шесть планет, — и посылали его пилоты похищенных штурмовиков. Правда, их было четверо. Песков сразу же выдал приказ о проведении спасательной операции, назначив Романова старшим, а Дмитренко попросил ещё немного побыть их гостем, отменив приказ о переправке «Стрижа» на Нептун. Объяснений не требовалось, но Песков посчитал нужным сказать: — Может, то ловушка, кто знает. И пока «Врановый» занимается спасением штурмовиков, на нас могут напасть. Будем нести вахту по очереди, — и посмотрел на Клавдина. — Есть.