Пернатые: Соколиный

Олег понимал, что несёт чушь. Он всегда болтал о глупостях, потому что хотел, чтобы люди улыбались и иногда забывали о своих проблемах. Серьёзным Олег бывал редко, порой пряча за улыбкой свои настоящие чувства. Рассказывая о гусях, о которых ровным счётом ничего не помнил, кроме обрывочных моментов, Серпенко думал о том, что неправильно сидеть в курилке и балаболить, при том что Клавдин ещё на службе. Его форма говорила сама за себя. Значит, Олегу нужно вести себя поскромнее, посерьёзнее и не тянуть одеяло на себя, соблюдать, так сказать, дистанцию. Но он волновался. Сердце, колотящееся о грудную клетку, не хотело успокаиваться, в душе был кавардак, и только мозг выдавал более-менее связную информацию. Разум оставался ещё в реальности. Взгляды Матвея, его ухмылки, чуть заметные, но редкие, голос, от которого по спине ползли мурашки, само его присутствие и то, что в этой курилке они были вдвоём и им никто не мешал, заставляли Олега дёргаться. Он не нервничал так на своём первом свидании со студентом, который предложил ему встречаться. Конечно, их отношения закончились уже через неделю, потому что Олегу откровенно стало скучно, а тот хмырь ещё хотел поделиться со своими друганами-токсикоманами милым мальчиком. Ага, поделился. Наверное, до сих пор помнит, как четырнадцатилетний Олежка, тогда ещё тонкий и звонкий, на вид тоньше фарфора, отбил ему яйца левой пяткой. С другой стороны, Клавдин сам спросил про гусей. Знать эту историю он мог только от пацанов, которых, видно, опрашивал в то время, пока шло расследование. Не зная толком, что обормоты ему наговорили, Олег начал с первого, что пришло в голову. Воспоминания рваной картинкой всплыли в голове, и сначала Серпенко был растерян. Гуси напоминали ему о Глубине, теперь уже казавшейся бредовым кошмаром. Но глядя на Матвея, Олег быстро перестраивался, погружаясь в другие эмоции, что бурлили в нём, как кипящая лава. — Короче, переночевав ночь у волка, гуси решили свалить от бабки и деда, потому что считали, что они их ущемляют в правах, — вновь пустился в рассказ Олег, пялясь на Клавдина и не в силах оторвать от него взгляд. Какой же он клёвый в белоснежно-синей форме и фуражке. Даже сидя на диване, сохранял идеальную выправку: прямая спина, гордый профиль, суровый взгляд, в котором иногда мелькает заинтересованность, порой Матвей улыбается, а после сразу же становится серьёзным. Под одеждой у Матвея спортивная фигура, Олег был в этом уверен точно. Клавдин закинул ногу на ногу, одной рукой упёрся в сиденье дивана, кисть другой лежала на колене. Кожа рук была огрубевшая, кисти перевиты слегка выступающими венами. Не холёные ручки контр-адмирала, которого на эту должность поставил папик или матушка, а настоящие мужские. Олег некстати вспомнил, какими горячими они могут быть. — Утром рано, выйдя из норы волка, — Олег слышал свой голос, словно со стороны, — взяли курс на город. Прошли лес, полный опасности, и вышли к шалашу. Вернее, к шатру… М-м, сейчас придумаю, — Олег сбился, потому что подумал, что, быть может, Клавдин не знает, что раньше циркачи ездили на лошадях и в телегах и давали представления в больших палатках, именуемых шатрами. Сейчас цирковые арены странствующих трупп были другими, а про эти шатры Олег читал в романе, когда был подростком. — Короче, там жила цирковая группа. Жонглёры, акробаты, клоуны, дрессировщики гадюк, оленей и козлов, — решил продолжить Олег. Раз Клавдин его не остановил, значит, знает. Как-никак, институт закончил, может, читал ту книгу. Она знаменитая. Классика. — Гуси попросились переночевать, а директор цирка предложил им поработать немного. У них как раз сдохли голуби, и их фокуснику нужны были белые птицы. Но так как один гусь был серым, то взяли только белого, но белый заступился за брата, и серого быстро перекрасили в белого. — Гуси вместо голубей? — переспросил Матвей, стараясь не улыбаться. Сменил позу, развернувшись к нему полностью, отчего левая рука легла на спинку дивана. Надо сказать, поза была расслабленная, и весь вид Матвея располагал к продолжению беседы. — Не думал, что так можно. Фокусник был с этим согласен? — Фокусник тоже не думал, что так можно, но директор его убедил, и на первом же представлении, когда люди начали аплодировать, решил, что сойдёт и так. Правда, два гуся в одну шляпу не поместились, они-то одного туда еле запихали, но представление прошло нормально. — А заяц? — вдруг спохватился Клавдин. — Какой заяц? — Олег прищурился: он что-то упустил? — Заяц. Фокусники обычно достают из шляпы зайца. — То другая шляпа, — тут же нашёлся Олег, отчего Матвей чуть заметно улыбнулся, потрогал губы пальцами, чтобы скрыть эту улыбку. Серпенко на мгновение завис, потом вытянул пачку из кармана. Надо перекурить, иначе у него и разум откажет. Сердце чуть из груди не выскочило. — А-м, — спохватился Олег, сунув сигарету в зубы. — Короче, то была другая шляпа. Побольше, но для Белого всё равно маленькая. Но не в этом суть. — Серпенко чиркнул зажигалкой, прикурил, потянул в себя дым, выдохнул, продолжил: — Белый вроде пристроился: кормили хорошо, отдельные комнаты, уточка Кряка каждый вечер делала ему массаж крыльев, цыплёнок табака играл на губной гармошке. А Серого хоть и покрасили, но всё равно он был Серый. Как бы не при делах. И директор, чтобы уж не обижать глубоко уважаемого брата Белого, вручил ему швабру. Так и остались жить в цирке гуси, правда, Серый чуть позже совершил переворот и стал хозяином цирка. Прикупил труппе крейсер, и они стали летать на другие планеты, показывать представления. Вы когда-нибудь были в цирке? — резко сменил тему Олег. Именно так, как порой делала бабуля. Правда, у неё это получалось мягко, практически вытекая одно из другого, а Олег рубанул с плеча. Клавдин встрепенулся, задумался. Остался прежним суровым контр-адмиралом, но в глазах мелькнуло что-то такое, от чего в груди у Олега стало ещё теснее. — Да… — ответил Матвей, а потом, подумав, добавил: — Пару раз. — Я любил цирк, сейчас не очень, — охотно начал говорить Олег. Он хотел рассказать что-то о себе. То, что происходило на данный момент, напоминало свидание. И вдруг захотелось, чтобы он и Матвей оказались в неформальной обстановке, где-нибудь в кафе на самом высоком этаже небоскрёба, откуда открывался чертовски охрененый вид на город. — Таскался в каждый, который приезжал к нам в район. Бабуля на меня ворчала постоянно. Она не любит цирки, говорит, что все циркачи — говнюки, которых надо затолкать в клетки вместо животных, кормить по часам и выгуливать тоже по часам. И дрессировать их, чтобы они знали, что это такое, когда над тобой стоит мужик с кнутом и кричит во всё горло: «Але-оп». Серпенко, вспоминая это, посмеивался. Да, было в его жизни такое. А ещё было, когда их класс повели в водный цирк. Олег отказывался, но учительница настояла. Ему тогда было одиннадцать. Стараясь быть сильным и смелым, он первые пять минут ещё сидел на стуле, а потом задрожал и грохнулся в обморок. Кажется, обмочился. От страха. Неприятное воспоминание, если учесть, что одноклассники потом подтрунивали над ним, считая, что он испугался крисианских медуз — страшные те были до ужаса, но добрые и гибкие, закручивались в дуги и прочие фигуры, отчего люди радостно выкрикивали. На одноклассников Олег не обижался, в привычной манере отшучивался, да и те не со зла, просто подкалывали. Он уже тогда был балаболом и всеобщим любимцем. Через месяц эта история сошла на нет, и все про неё забыли. А вот учительнице и директрисе школы от бабули досталось. — Мне кажется, ваша бабушка права, — нарушил секундную тишину Матвей. — Тоже не люблю смотреть на дрессированных животных и на клетки, в которых их перевозят. Я считаю, что животные должны жить на воле. Их дом — свобода. В голосе Клавдина послышалась толика грусти, Олег покачал головой, соглашаясь с ним. — Ну, мне нравились акробаты, — попытался он выступить в свою защиту. Потом понял, что прозвучало это двусмысленно, хотя тогда он об этом не думал, просто восхищался гибкостью, смелостью и красивыми, затянутыми в голографические костюмы телами. Ничего пошлого. — И акробатки, — добавил он. Потом смущённо улыбнулся. — В общем, — почесал лоб, вспомнил о зажатой между пальцев сигарете, — всё то, что они там делали. Это было круто, — и затянулся. Они говорили ещё. За цирком настала очередь говорить о театре, потом о кино. Даже о музыке поговорили. Просто и легко. Олег старался быть непринуждённым, но всё равно осторожничал, чтобы не спугнуть момент. Матвей шёл на разговор пусть и тяжеловато, будто открываться не было положено по статусу, но иногда отрывался от действительности и выкладывал более многослойные предложения. И Олег его слушал молча, не прерывая, смотрел и думал, как бы этого мужика привязать к себе. Прибрать к рукам, захомутать. Потому что просто смотреть на него уже было недостаточно. Клавдин ушёл, когда на его ин-тор пришло сообщение. Сказал, что у него дежурство, встал с дивана. Олег поднялся тоже. Матвей поправил мундир, ремень, фуражку, сказал простое «до свидания», пожал руку и быстро ушёл, чеканя шаг. Серпенко смотрел ему вслед, потом вернулся на место и закурил. После выдул почти половину бутылки сока, снова покурил. Глядя в иллюминатор, Олег смотрел на поверхность планеты, но перед глазами стоял лишь образ Клавдина. Воспоминания мелькали рваными кадрами, и Олег складывал их в отдельный ящик в своей памяти, чтобы они там сохранились и чтобы одинокими и тоскливыми вечерами и ночами, доставая их, согревать душу и сердце. В каюту Олег вернулся только в два часа ночи. Сменив форму на домашние штаны и футболку, допил сок, выкинул бутылку, сожрал остатки орехов, высыпав их в рот прямо из пакета. Потом завалился на кровать на живот, раскинув длинные ноги и руки. Несколько минут лежал и смотрел в одну точку, потом повернулся на бок и сунул руку в штаны. Мастурбировал Серпенко долго, доставляя себе наслаждение. Когда подступал оргазм, пережимал основание пениса. Найдя под подушкой треугольный пакетик со смазкой, выдавил несколько граммов вязкого вещества на пальцы и, сунув пальцы в анус, кончил через несколько минут, застонав в подушку и зажмурившись. Перед глазами всплыл образ Матвея, это было хорошо, но не так, как сидеть на его горячем и возбуждённом члене. Вытеревшись влажными салфетками, Серпенко заварил чай. Завтра рано вставать, вернее, уже сегодня, но спать не хотелось. Выкурил сигарету, сделал три глотка из кружки, а потом по крейсеру разлетелся сигнал тревоги.

***

Оделся Олег за несколько секунд. Вылетел из каюты, чуть не столкнувшись с Голиковым. Пролетел по коридорам, слетел по лестнице, добрался до четвёртой палубы. Быстро поприветствовал бойцов, те дружно и радостно ответили ему, шагнул в комнату «№47», открыл свой ящик. За мгновение Олег успел скинуть повседневную форму, натянуть лосины, а поверх них кожаные штаны. Затем прыгнул в ботинки с высоким голенищем. Потом натянул водолазку, горловина мягко легла на шею, прилипла к коже, нисколько не стесняя движений и не сжимая. Далее куртка. Застегнув молнию, закрепил клёпки. Затем последовала очередь наколенников, налокотников, перчаток и тонкого, но прочного бронежилета. Схватил шлем, надел на голову, щиток не опускал. Набрав на небольшой панели на соседней дверке код, дождался, пока откроется створка. Выхватил оттуда винтовку, проверил её, закинул за спину, стянул с крючка ремень с боеприпасами, проверил кармашки. Затянул его на поясе, пристегнул к бедру кобуру с пистолетом, на поясницу — кинжал. Всё это Олег проделал за рекордное количество секунд, даже минуты не прошло. Отработанные за годы движения, никакой суеты, только ловкость рук, как говаривал прапорщик. Закрыл дверки и обернулся к пацанам. Так и есть, копошатся. Но уже через пять секунд начали выстраиваться. Надо ещё поработать над этим, негоже так тянуться, словно девчонки на свидание собираются. Но, чёрт возьми, как же приятно видеть эти рожи снова. Скомандовав на выход, Олег вместе с парнями выскочил в общий зал. Кручин уже выстроил своих мужиков, Голиков выпихивал из комнаты своих. Подтягивались и другие. Боря быстро, буквально в двух словах, объяснил каждому командиру групп задачи. Приказал выполнять, и все разлетелись по разным лестницам, топая по ступеням, как слоны, и стараясь не снести собой других людей. Кручин направил его группу занять девятую и восьмую палубы — именно там, в кормовой части, располагался медотсек. Что это, ирония судьбы или Кручин специально так задумал, но Олег не надеялся так быстро вернуться сюда. И пусть причина была другой, но всё равно приятного в этом было мало. Хотя Дарья Викторовна ему приглянулась. Хорошая тётка. Когда Олег ступил на девятую палубу, сердце предательски ёкнуло. В головной части «Соколиного» располагался мостик, а перед ним каюты высшего офицерского состава и кабинет Клавдина. Усилием воли Серпенко заставил себя не оборачиваться, когда они, взлетев на нужный этаж, быстро вышли в коридор и свернули в обратном направлении. По плану эвакуировать людей нужно было начинать с девятой палубы. Олег был здесь только во время тренировок, что Кручин порой организовывал. Когда он был пациентом, то лежал и потом бегал на уколы со стороны восьмой. Пройдя коридор, а после свернув в нужном направлении, Олег набрал код доступа на панели. Когда двустворчатая дверь открылась, быстро начал раздавать команды. В отсеке паники не было, медперсонал эвакуировался быстро, точно зная, куда идти и что делать. Эвакуация нужна была на случай, если пираты пробьют энергетический щит, который «Соколиный» уже успел активировать, пристыкуются к крейсеру, вскроют палубу, как консервную банку, и проникнут внутрь. Проникнуть они могли в любой точке «Соколиного»: например, через палату, в которой лежал Олег, или же через склад с едой, или через прачечную, или вообще через ангар. Была и вторая причина эвакуации: пробоина. Крейсер хоть и практичный корабль — высокий уровень защиты, бронированная обшивка из специального сплава, энергетические щиты, — но в борьбе с несколькими перехватчиками может лишиться брони. Чтобы избежать жертв или сократить их до минимума, случись в борту пробоина, был в своё время разработан план эвакуации, которого придерживались все, кто находился на крейсерах. Люди — больные и медперсонал — стремительно бежали в стороны спасательных капсул, что были оснащены эргономичными сидениями и медицинскими аппаратами на случай, если пациенту станет плохо. Когда палаты пустели, на стены и двери опускались защитные перегородки. Металлическую блокаду пробить было трудно, но допустимо, однако именно она предотвращала разгерметизацию. Стопроцентную защиту не могли гарантировать даже «чехлы» перевозчиков, но уберечь людей от гибели хотя бы на какие-то пять, а то и все двадцать процентов, командование старалось. Спасательные медицинские капсулы могли продержаться в открытом космосе до десяти суток и преодолеть довольно большое расстояние. Правда, внутри они были тесноваты. Эвакуация шла полным ходом. Больных в отсеке было достаточно. Стать пациентом этого заведения можно и без боевых ран — мало ли что с человеком могло случиться. Например, аппендицит, простая простуда, сердечная недостаточность, высокое давление, упавшая на ногу запчасть или прорванный отопительный шланг, когда горячий пар попадает на открытые участки кожи, психологическая неустойчивость — некоторые не могли пребывать в космосе длительное время, им нужна была поддержка. Конечно, совсем уж нервных на крейсерах не держали, да и таких, кто с трудом мог находиться в условиях ограниченного пространства, в космические войска не брали. В общем, медицина была нужна везде и всегда. Опустив щиток, Олег активировал систему голонаблюдения. Прочный пластик с внутренней стороны тут же подсветился голубоватым светом, возникли кольца, пробежались строчкой цифры, в стороне мелькнули буквы. Система шлема подсоединилась к внешним камерам, и теперь перед Олегом развернулась картинка боя. Видел он не много, лишь левый борт, верхнюю часть, но и этого было достаточно. Другое на данный момент его не волновало. Распределив парней по этажам, Олег вбивал коды в дверные панели палат, что оставались пустыми. Гас свет, закрывались двери, потом опускались щиты. Такого рода коды были и у его парней, но Серпенко взял ситуацию под свою ответственность. — Ох, лейтенант, — позвали его, и он тут же посмотрел вперёд. По коридору к нему спешно шла Дарья Викторовна. — Помогите мне. Развернувшись, она быстрым шагом направилась назад, и Олег пустился следом за ней, жестом указав кому-то из ребят, чтобы они продолжали без него. Самым неприятным в эвакуации медотсека было то, что в такое время могла идти операция. Выхода было два: либо довести её до конца, либо рисковать жизнью больного, отключая его от основного аппарата и перенося в другую капсулу. Серпенко влетел в операционную следом за Дарьей Викторовной, остановившись у порога. В большой квадратной камере лежал мужчина. На огромных голомониторах мелькали цифры, слова, символы. Сканер показывал органы пациента, функциональный аппарат считывал пульс, биоритмы мозга, координировал давление. У высоких экранов стоял мужчина, рядом с капсулой девушка. — Я решила прервать операцию, — сказала Дарья Викторовна, маня рукой за собой, чтобы он помог подтолкнуть другую капсулу — в два раза меньше той, где лежал больной. — Операция почти закончена, осталось только заштопать разрезы, подключить к аппарату и подпитать организм препаратами. — Что от меня требуется? — спросил Олег. — Сейчас мы отключим основную камеру, нужно будет переключить капельницу, диагностические присоски и как можно аккуратнее перенести пациента вот сюда. — Дарья Викторовна нажала на несколько кнопок на второй капсуле, и та раскрыла свои объятия, готовая принять больного. — Ясно. Люди ещё нужны? — Да. Если можно, ещё двоих, — сказала доктор. Олег кивнул, нажал на ушную часть шлема, быстро отдал приказ. Уже через несколько секунд в операционную ворвались Зайцев и Кабанов. Врачи действовали быстро. Отключили пациента от основной операционной системы, потом поменяли трубки капельниц, облепили его диагностическими проводами. Олег смотрел на слаженную работу, думая о том, что совсем недавно и он был в подобной ситуации. У пациента было четыре маленьких разреза внизу живота, в паховой зоне, возможно, операция по времени была короткой, но в любом случае опасной для жизни. Дарья Викторовна вцепилась в несколько проводов с присосками и потянула их мужчине-врачу, тот замешкался, отвлекаясь на голоэкраны. Кабанов предложил ей свою помощь, Олег быстро разъяснил, что Ярослав с такими вещами знаком, его родители держат частную клинику, он там помогал. Дарья Викторовна вручила ему провода, продиктовала, на какие точки их крепить. Кабанов кивнул и без труда выполнил её поручение. Да уж, не устрой Ярослав драку в корпусе медицинского института на второй неделе учебного года, наверное, сейчас продолжал бы просиживать штаны, грызя гранит науки, а не стоял бы здесь в образе рядового двадцатого десантного подразделения. И возможно, уже делал бы первые шаги в роли хирурга. Не зря на «Белуге» он носился по отсекам, выискивая аптечку, а потом залечивал раны Олега. Далее наступил самый сложный процесс. Нужно было поднять больного и перетащить в другую камеру. На раз-два-три парни ловко подхватили пациента и быстро перенесли его в капсулу. Всё прошло благополучно. Голоэкран пикнул, мужчина-врач быстро забил по кнопкам, медсестра поправила капельницу, Дарья Викторовна установила нужный режим на второй камере. Олег вернулся с ребятами в коридор, отправил их на точки, сам пошёл проверить палаты. Когда эвакуация закончилась и коридоры опустели, а на стены и двери опустились железные занавесы, Олег замер у операционной, глядя перед собой. Бой был жестоким. То и дело мимо мелькали штурмовики, энергетические щиты «Соколиного» отражали атаки, бортовые орудия гудели выстрелами, отправляя в полёт ракеты и торпеды. Космический бой — самое сложное из всех существующих в природе сражение. Можно было избежать драки, уйдя в гиперпространство, главное — быть быстрым, некоторые перехватчики садились на хвост и выбивали корабль на гиперскорости. Но у «Соколиного» было другое положение. Он защищал территорию и зависший на орбите тяжелогруз. У Клавдина, как командира крейсера, было два варианта: стоять на месте и вести бой из такого положения либо двигаться на минимальной скорости, уничтожая противника. «Соколиный» не двигался, более того, его двигатели были отключены. Он вёл бой, замерев на месте, а вокруг него кружил рой штурмовиков, отражая атаки перехватчиков и стрекоз. Краем глаза Олег увидел ловушку, грубо появившуюся перед летящим к Возможной кораблю, затем закрутившуюся на манер ковра и взявшую звездолёт в свои сети. В глубине души Олег восхитился Клавдиным. «Соколиный», как гордая птица, завис на месте, не пуская врага к планете, будто защищая дом. Его энергетический щит, напоминающий сцепленные полупрозрачные тарелки, от постоянных атак издавал странные звуки, расходился волнами, но держался. Олег был уверен в том, что эту битву выиграют они, потому что «Соколиным» командовал Матвей. Крейсеры тоже могли брать на абордаж. Правда, делали это редко, потому что на такого рода корабли пираты нападали не часто. Когда «Соколиный» выпустил мощные гарпуны и подцепил, пробив обшивку, перехватчик, Олег вновь почувствовал гордость за Клавдина. Отличный ход, жёсткий удар. Сейчас цепи притянут звездолёт к нижним палубам «Соколиного», протянут шлюз, специальным резаком проделают дырень в борту, и там уже будут действовать десантники. Кручин приказал ему спуститься ниже. Серпенко принял команду. Значит, для проникновения в пиратский звездолёт он выбрал их группу. Слетев с парнями на вторую палубу, Олег занял позицию справа. Это место было сделано специально для таких случаев. Защитные блоки, установка резака, шлюз. В ящиках дополнительное оружие. Распределив парней по местам, Олег потянул за собой Жукова. Передав ему пушку, кинул две гранаты с газом. Подхватив себе такую же, сунул два бочонка в специальные отсеки. Пушка не была здоровой и уродливой, такое ощущение, что её создавала женщина. Обтекаемые формы, никаких сложных механизмов. Впрочем, она и была нужна только для того, чтобы запустить бочонок с газом, и всё. Затем её можно было использовать в качестве дубины, то есть разнести кому-нибудь череп. Потому что, несмотря на свою аккуратность и минимальность, пушка была тяжёлой дурой. Перехватчик прошёл через тонкий слой щита, скорей всего, Кладвин приказал в этом месте уменьшить мощность. Проходя через энергетический барьер, звездолёт затрясся. Но гарпуны тянули его к крейсеру. Вот механизм остановился, перехватчик оказался в паре метров от крейсера. Резко, будто из дула, вылетели шлюзы, стукнулись о борт корабля, закрепились острыми металлическими лапами. Двери открылись, Кручин активировал резаки, и по широкому коридору, завывая, устремились два здоровых шара. Добравшись до нужной точки, резаки заскрипели, вбились в прочную обшивку, пробили толстый слой стены, загудели и завизжали сильнее. Стоя на одном колене напротив открытой двери, Серпенко ощущал, как тяжело дышит Жуков. Да, это их первый серьёзный бой, то, чему их обучали целый год службы. Ранее они проникали в стан врага только на тренировках. Успокаивать Олег никого не собирался, но волнение Жукова показалось забавным. Олег на мгновение отвлёкся, вспоминая себя. Волновался ли он? Конечно! Первое всегда страшно. Даже когда валишь контр-адмирала на пол и потом садишься на его член, тоже испытываешь толику страха. Металл заскрипел, и обрезанные пластины упали на пол. Олег отдал команду стрелять. Пущенная первая бочка из его пушки, пролетев несколько метров, шарахнулась на пол в коридоре перехватчика, и он тут же заполнился дымом. Жуков выстрелил через секунду, Олег вжал курок второй раз через пару секунд после, Алексей последовал за ним. Аккуратно уложив пушку на пол, Серпенко щёлкнул по шлему, щиток вытянулся, закрывая лицо полностью, и, соприкасаясь с основной частью головного убора, слился в единое целое. Олег скомандовал вперёд. Он шёл первым. Остановившись у дыры, зашвырнул одним движением внутрь перехватчика гранату. На внутренней стороне щитка быстро проявились очертания фигур, подчёркивая красным светом, компьютер выполнял подсчёты, тихий голос озвучивал цифры. Зачистка началась, когда Серпенко спокойно отдал следующий приказ. Быстро и тихо, лишь выстрелы и ничего больше, действуя по обстановке, чётко отрепетированными действиями, никаких лишних жестов или отступлений. Ребята шли вперёд, старались не волноваться. Иногда Олег подавал голос, чтобы они не только видели командира, но и слышали его. Серпенко несколько раз повторил: никого не оставлять в живых. Но ребята всё равно смазывали выстрелы, оно и понятно, зачистка это тебе не по банкам из рогатки стрелять — не каждый может хладнокровно убить человека, пусть даже он и пират. Перехватчик был земного происхождения, и внутри оказались люди. Пираты отстреливались, закидывали бойцов гранатами, бросались на них с ножами. Кручин отправил Серпенко в кормовую часть. У ангара он разделил группу, отправив Жукова с другими вниз, предполагая, что там оставшихся пиратов будет меньше. Широкие двери вывели его и остальных в ангар. Большая часть пустовала, на площадках стояли три стрекозы, в эвакуационных шахтах три пчёлки — спасательные капсулы. Пираты здесь тоже были. Кто-то не успел эвакуироваться, кто-то покинуть корабль на малых истребителях. Отстреливаясь, группа Серпенко двинулась вперёд. Всё бы ничего, если бы не здоровенный пират, метнувшийся к пчёлке. Детина был затянут в спецовку — пиратский гидрокостюм усовершенствованной модели. Пробить такой было затруднительно, но хуже всего было то, что Зайцев взял на себя этого здоровяка. Как так получилось, Олег не знал, в пылу битвы всякое может произойти. Метнувшись к парню и на ходу меняя магазин, Серпенко упустил момент, когда пират налетел на Зайцева и схватился с ним в рукопашной. Ангар был захламлён деталями, поломанными стрекозами и чёрт знает чем ещё. Подхватив арматурину, пират замахнулся. Зайцев ушёл от удара, Олег выстрелил в спину нападавшего, целясь в клубок трубок и проводов. Попал. Пират зарычал. Однако зазевавшийся Зайцев всё же получил арматуриной по шлему и был отброшен в сторону. Продолжая стрелять, Олег двигался к здоровяку, но тот сдаваться явно не собирался. Бросил в Олега арматурину, потом подхватил попавшуюся под руку железяку. Закинув винтовку за спину, Серпенко вытянул кинжал. Сражаться с такими здоровяками тяжело, но Олег ловко избегал ударов, а потом переломил ход схватки, неожиданно атаковав и воткнув кинжал под горло. Пират захлебнулся кровью, но успел ударить Серпенко. Олег упал на спину, пират из последних сил, заливаясь кровью, замахнулся трубой. Вытянув пистолет, Серпенко выстрелил несколько раз. Первые пули отлетели в стороны, одна чиркнула пирата по ноге. Спас костюм. Однако четвёртая пробила спецовку и врезалась пирату в грудь, вот только и тогда здоровяк не остановился. Подхватив Серпенко, он развернул его и кинул. Кинул прямо в открытую дверь пчёлки. Пытаясь остановить падение и принять более удобную для себя позицию, Олег машинально активировал систему эвакуации. Капсула пролепетала, что сигнал принят, резко закрыла двери и отрезала Олега от ангара. Серпенко успел заметить, как пират повалился набок, а Усик, подхватив с пола ещё одну трубу, добил его ударами по башке. Пчёлка дёрнулась и полетела вниз, вырываясь в открытый космос. Матюкнувшись, Олег успел отдать приказ своим парням о продолжении зачистки и доложил Кручину, что случайно эвакуировался, назвал номер спасалки. Далее связь пропала.