***
У Олега была гидрофобия. Сильная штука. Олег даже душ боялся принимать. С таким страхом люди боялись пить воду, выходить на улицу в дождь, включать кран. Проявлялась она по-разному, и способы лечения тоже были разные. Вот только психология человека — странная штука. Не всегда то, что подходит тысяче, подойдёт тысяча первому… Матвей в задумчивости погладил подбородок. Чёртова гидрофобия, к чему вдруг он подумал о ней сейчас? Олег лежал на кровати, на спине, повернув голову набок. Правая рука была закинута назад, левая откинута в сторону. Одна нога согнута, другая выпрямлена. Он казался королём постели и был бесподобен. Оторвать взгляд от него было практически невозможно. Матвей стоял возле ложа и уже несколько минут пялился на него, то вспоминая минувший вечер страсти, то их первый секс, то медотсек, то тюремную зону — вспоминал всё, понемногу осознавая, что любит. Они сделали это несколько раз. Первый — в душе, второй — на кровати, когда Матвей занял позицию сверху, внаглую забрав у Серпенко его место, и третий раз подрочили друг другу. Матвей вспомнил, что Олег совсем недавно перенёс операцию, даже две, поэтому пришлось сдерживать себя. Удивляясь, Клавдин остро осознавал, что хочет Олега снова и снова. Как только они излились, Олег сразу же уснул. Когда Матвей вставал, он изменил позу и теперь лежал, как… фотомодель, демонстрируя всего себя, заставляя Клавдина таращиться и облизывать его жадным взглядом. Наконец, оторвавшись от Олега, Матвей прикрыл самые стратегические места покрывалом и присел на край кровати, вновь пялясь на Серпенко. Безупречный. Идеальный. Горячий и отзывчивый. Сейчас Матвей мог думать об Олеге только в таком ключе, думал спокойно, будто и не было тех дней и ночей, когда он сходил с ума от раздумий и нерешительности. Олег стал центром вселенной, воздухом, без которого ничего живое не может существовать; светом и солнцем, теплом и огнём, водой и твердью. Олег стал стеной. Незаметно и решительно он вошёл в маленький мирок Матвея, стёр грани и теперь полноправно занимал главное место в ничтожной жизни Клавдина. Проведя пальцами по щеке Олега, Матвей встал, поднял с пола штаны. Мокрые. Сложив их и рубашку, подхватил лежащие на стуле форменные штаны Олега. Немного подумав, вернул их на место — если и брать одежду Серпенко, то только не форму. Подойдя к шкафу, Клавдин открыл дверку и поймал первое, что упало ему в руки. Пакет. Вскрыв его, обнаружил льняные домашние шорты. Натянув их, стянул с полки футболку. Брать вещи без спроса неправильно и нетактично, Матвей никогда бы себе этого не позволил, но ситуация была крайне пикантная. Вернувшись к кровати, Кладвин снова присел на её краешек. Некоторое время смотрел на Олега не моргая, затем нагнулся и оставил лёгкий поцелуй на губах. Серпенко не проснулся, а Матвей неожиданно подумал: почему Олег выбрал его? Почему обратил внимание на Матвея, а не на кого-то другого? Почему посчитал, что Клавдин имеет право занять рядом с ним место? Ведь посчитал, увидел, выбрал? Или Матвею так хотелось думать? Однако то, как Олег прижимался к нему, как дрожал в душе, цеплялся за Матвея, как он смотрел и целовал, как отдавался… Разве стоило подвергать сомнениям искренность, с которой Олег предлагал всего себя, молча расставляя приоритеты и говоря о том, кто они теперь друг другу? Матвей не только сердцем, но и кожей чувствовал, что принадлежит Серпенко. Ошибки быть не может. Ещё раз поцеловав Олега в губы, Матвей подхватил свои вещи и прошёл к двери. Обулся. Некоторое время, замерев, смотрел на панель. В принципе, ничего необычного, но немного другая, чем в его каюте и кабинете. Нажав несколько кнопок, разблокировал перегородку, поставив на режим автоматического открытия, когда подойдёт к ней с внешней стороны, затем вышел. Дверь вернулась на место. Поднявшись на девятую палубу, Матвей быстро прошёл к своей каюте, не думая скрываться от любопытных глаз. Впрочем, в коридоре никого не было, часы показывали первый час ночи: основная часть людей спала, другие были на дежурствах. Зайдя к себе, Клавдин скинул мокрые вещи в корзину, переоделся, сунул вещи Олега в пакет и вышел. С запозданием подумал о том, что было бы неплохо сварить кофе, но возвращаться не стал. Спустившись вниз, Матвей свернул к столовой. Автомат стоял в коридоре — огромный, с несколькими функциями и витринами. На одной лежали снеки, на второй — вода и соки. Матвей задержался взглядом на виноградном, уже готов был купить, но передумал. Третья витрина предлагала купить кофе, чай, молоко и прочие напитки, только лучшего качества. Клавдин знал: кофе в автомате не очень, однако, сунув в щель карту, быстро выбрал тройной с сахаром, но без молока. Подхватив стаканчик, Матвей вернул карту в карман и направился дальше, к нужной каюте. Дверь открылась сразу же, стоило ему переступить красную черту, что тянулась вдоль всего коридора. Войдя в каюту, Матвей, сменив режим, вернул панели привычную блокировку. Поставив стаканчик на столик, сложил одежду на место, потом поднял бутылки с соком, поставил их на кухонный стол. На глаза попались коробки с чаем, кружка и чайник. У Олега кофе не было. Не пьёт? Или кончился? Кофемашина одиноко стояла в углу, на ней лежал тонкий слой пыли. Хорошо, что Матвей купил кофе в автомате. Подхватив стаканчик, Матвей подошёл к кровати снова, посмотрел на Олега и улыбнулся. За то время, пока он отсутствовал, Серпенко успел поменять позу и теперь лежал на животе, согнув одну ногу в колене, другую вытянув. Рука свисала вниз, вторая была вытянута вдоль тела. Несколько минут постояв так, Клавдин коснулся его волос, снова улыбнулся. В груди защемило, захотелось лечь рядом и, крепко обняв, прижать к себе. Но Олег развалился на постели, и Матвею на ней места пока что не было. Отхлебнув ароматного кофе, Клавдин вздохнул и решительно отвернулся, окинув взглядом каюту. Подойдя к стулу, присел на него, открыл крышку компа. Активировал устройство. Браузер открыл четыре голоокна. Книга, которая тут же развернула перед ним первую страницу, была, скорей всего, эротическая, потому что первые строчки описывали соитие Принцессы Миров и Охотника за Принцессами. Прочитав пару абзацев, Матвей хмыкнул и свернул окно. Фильм десятилетней давности о героях освободительной армии в футуристическом мире Матвей тоже не стал смотреть, просто бегло прочёл аннотацию. Два других окна были новостными. Открыв поисковик, Матвей вбил слово: «Гидрофобия». Вчера, попытавшись ознакомиться с этим понятием, лишь бегло просмотрел информацию, сейчас окунался в материал, пытался подробно изучить само понятие и ознакомиться со способами лечения болезни. Закрыв крышку компа через сорок минут, глотнул остывший кофе и вернулся к кровати. Никогда бы не подумал, что фобии бывают настолько опасными и страшными. Матвей не испытывал жалости к Олегу, но безумно сильно захотел забрать его боль: бояться воды — это немыслимо. Но такое существует. Глядя на Серпенко, снова и опять, не уставая от этого, он рассматривал каждую чёрточку лица, отмечая орлиный нос, средней полноты губы, растительность на лице, ресницы и густые брови. За время, что Олег провёл в медотсеке, борода и усы немного потеряли форму. Но всё равно — это был тот самый Олег, который завладел его сердцем и которому Матвей отдал своё. Возвращать сердце и отдавать Олега кому-то другому Матвей не был намерен ни за какие коврижки. Проведя пальцами по щеке, Матвей тронул волосы. Улыбнулся. Потом осторожно забрался на кровать и присел у изножья, откинувшись на него спиной и согнув ноги в коленях. Переведя взгляд на широкий иллюминатор, всмотрелся в космос. Отсюда Возможной видно не было, но осознание того, что они на её орбите, волновало… — Как назвали спутник? — неожиданно вспомнил Матвей вопрос одного из адмиралов, когда они отчитывались перед верхушкой. — Надёжный, — тут же выпалил он, хотя ответа ждали от Романова. — Надёжный. Что за название? Это из оперы «Возможная»? — и лёгкий смешок. — Так точно, — улыбнулся Романов. — Но зато в этом названии есть смысл. — Интересно какой? — ещё один надменный голос. — Ну, вы можете назвать его Будда или Аллах, богов-то много, а фантазии мало, — парировал Песков. — Да хоть Заковырка, — пробасил адмирал космического флота. — Разве это важно… Пожалуй, теперь Матвею всё сильнее и сильнее нравились эти странные названия, потому что они были связаны с Олегом. Не он открыл эту галактику и не он первым ступил на планету и спутник, просто Клавдину казалось, что в словах «Возможная» и «Надёжный» действительно есть смысл. Есть вера и надежда на будущее. Олег вздрогнул, всхрапнул и открыл глаза. Встрепенулся, огляделся и наткнулся на Матвея. Чуть улыбнулся, потянулся, переворачиваясь на спину. Сердце Клавдина пропустило удар, сбилось дыхание. Чёртово покрывало чуть сползло, оголяя пах. — Здравия желаю, товарищ контр-адмирал, — сказал Серпенко, даже и не думая подтягивать покрывало и прятать свои прелести. Вполне вероятно, он не заметил, что практически голый. — Здравия желаю, товарищ лейтенант, — отозвался Матвей, пожирая его глазами. Олег хмыкнул, потом сел и пополз к нему. Просто, не пытаясь соблазнить. Внаглую устроился между его ног, прижавшись спиной к груди. Матвей сглотнул и протянул ему стаканчик с кофе. Олег взял, пригубил, потом вернул и покривился. — Не люблю кофе. — То-то я вижу — у тебя один чай, — пробормотал Матвей, а Олег угукнул, широко зевнул и потёр лицо ладонями. — Он горький, первое, — поднял палец Серпенко. Его голос был сонный и чуть ленивый. — Второе, кофе — это он или оно, точно сказать сложно, но факт того, что у кофе два пола, меня немного напрягает. И мой внутренний мир никак не может свыкнуться с этой мыслью и поэтому противится осознанию того, что этот напиток можно пить и он вроде как нормальный. Не страшный. Третье… третье… Да, третье было, но я забыл. Клавдин издал чуть слышный смешок, Олег хмыкнул тоже. Потом задрал голову, закинул руку назад, положил ладонь на затылок и приподнялся. Матвей нагнулся, чтобы поцеловать его. Когда они разорвали поцелуй, Олег заглянул ему в глаза, а потом откинулся на грудь Матвею, уложив удобно голову. Посмотрел в иллюминатор. Клавдин сидел почти не дыша. Всё дело было не в поцелуе и не в пробуждении, всё дело было в том, что Олег нагло стёр между ними границы — хотя вроде как их уже и не осталось, но… Проник на его территорию и не думал уходить. Матвею это нравилось, поведение Серпенко вновь выбивало дух, ставило в тупик, проявляло желание обнять, но чёртовы руки, будто деревянные, не гнулись! И кофе почти остыл… — Тут такое дело, — в лёгкой задумчивости заговорил Серпенко, нарушая тишину. — Боюсь я воды, — выдавил он после недолгой паузы. Матвей промолчал, и Олег продолжил: — Когда мне было восемь лет, машина, в которой ехали я и отец, упала в реку. Моя спасательная капсула сработала, а у него нет. И я два часа просидел в ней, глядя на то, как мой отец… После этого я боюсь воды. Это называется гидрофобия. Мы с бабулей много чего перепробовали. Даже современные технологии, но уже через месяц страх возвращался снова. Единственный выход — это старый добрый гипноз. Но гипнотерапевт тоже нужен хороший. И блокада недолго действует, максимум два года. Но тот старик, что занимался мной, скончался. И вот теперь я не могу найти хорошего гипнотизёра. У тебя случайно нет кого-нибудь на примете? Матвей смотрел на макушку и не двигался, хотя в момент рассказа возникло острое желание прижать Олега к себе. Серпенко смотрел в иллюминатор, иногда жестикулировал, помогая этим подбирать себе слова, ковырял пальцем штанину, пытаясь добраться до Матвеевой коленки. Его голос был привычным, но от этого сердце Матвея всё равно сжималось, а дыхание сбивалось сильнее. — Нет, — ответил Клавдин, ненавидя себя за эти слова. — У меня нет такого знакомого. — Жаль, — проговорил Олег и посмотрел на собственные пальцы на руке. — Мне придётся сваливать с космодесантуры? — Вроде вопрос, но в тот же момент и утверждение. Олег ждал ответа, а Матвей сжимал чёртов стаканчик всё сильнее и сильнее. — Не думаю, — отозвался он и тут же пожалел об этом, потому что последние события, которые заставили всё нутро Матвея кричать и скручиваться от боли, промелькнули перед глазами рваными картинками. Он больше не хотел, чтобы Олег рисковал собой. Уход из космофлота мог бы обезопасить Серпенко. Но чего хотел сам Олег? Его желания были намного важнее эгоизма Клавдина. — М-м, — протянул Олег, похожий в этот момент на мальчишку. Сейчас он гладил его коленку. — А как же нормативы по плаванию? Лимкотрилл, — тут он невинно вздохнул, — не помогает. Только слегка притупляет страх. Чёртов лимкотрилл, сколько из-за него было потрачено нервов! И как оказалось, Олег его всё же принимает. Гадёныш врал ему. Но Матвей не чувствовал злости, ему на этот препарат было всё равно, как и на то, что Серпенко лгал. К чему теперь лезть в бутылку, когда этот врун в его объятиях и он любит его. — Ну, — будто ожив ото сна, заговорил Клавдин, отхлёбывая кофе и ставя стаканчик на широкий подоконник, — через три недели, даже меньше, «Соколиный» возвращается домой. Возможная останется позади. А там мы что-нибудь придумаем. Некоторое время они молчали, а Клавдин осознавал медленно, но бесповоротно, что произнёс он фразу включив в неё слово «мы». Вроде бы ничего необычного, и можно подумать о другом, но сейчас это звучало именно так, как звучало. Олег хмыкнул, затем напрягся, словно зверь перед прыжком, после резко обернулся и оседлал его. Покрывало уже давно валялось где-то в стороне, Серпенко был полностью голый, но, кажется, ни капельки не стыдился этого. Упершись руками в стенку, к которой было приставлено изножье, Олег навис над Матвеем, как удав над кроликом. Только Клавдин не испытывал страха, лишь желание и жажду обладать мужчиной, который сейчас был перед ним. — Тут ещё кое-что, — прошептал Олег, голос охрип, дышал он отрывисто. — Есть один человек, который… скажем так, — он прищурил один глаз, — мне нравится. Сильно нравится. До сумасшествия нравится. Иногда мне кажется, что я без него дышать не могу. А иногда — что сердце моё остановится, если он пройдёт мимо… Олег не подбирал слова, он говорил то, что думал, просто волновался, Матвей это видел, потому что сам нервничал. С другой стороны, Олег был в своём репертуаре: иногда переигрывал, слегка задумывался, веселился и становился серьёзным. Матвей завороженно смотрел на него и слушал. Слушал и чувствовал себя странно. На мгновение ему показалось, что Серпенко говорил о другом человеке, а потом осознание, что этот мужчина — он, скрутило все внутренности в узел. — Я давно на него смотрю, — продолжил Олег. — Очень давно… хотя не очень, но давно. Он мне покоя не давал, и я взял и перевёлся на «Соколиный». Вот чёрт, — смущённо произнёс он, втягивая воздух в себя. — Он горячий. Холодный. Недоступный. Крутой… Недавно уничтожил пиратов, стерев их в космическую пыль. Рисковал своим положением ради меня, хотя, может, и не меня ради, но я всё равно буду думать так… Для меня нет никого лучшего. Для меня лучший — он. Я смотрел на него и утопал в нём всё больше и больше. А когда осознал, что уже никак не выберусь, почувствовал… Почувствовал что-то странное и… В общем, знаешь, что я подумал? «Не-а, не отдам я его никому. Он мой. Даже если не согласится, всё равно будет моим». Знаешь почему?.. Олег закусил губу, будто решаясь на самый страшный поступок в своей жизни. — Почему? — вопросил шёпотом Матвей, сам того не осознавая. Молчание оказалось губительным. — Потому что я его люблю, — таким же шёпотом ответил Олег. Олег не целовал, но наклонился так близко, что Матвей легко мог сократить это расстояние. Но вместо этого Клавдин не моргая смотрел в зелёные глаза и утопал в них так же, как Олег утопал в нём. Матвей хотел сказать что-то, но не мог вымолвить и слова, не мог найти это слово, лишь тяжело дышал и слушал, как сердце, обезумев, бьётся о грудную клетку…***
Олег сам поцеловал Матвея, и тот сразу же ответил. Серпенко волновался настолько, что его губы дрожали, но Клавдин не отрывался и даже взял инициативу на себя, углубляя поцелуй и сминая губы, чтобы потом скользнуть языком по нижней, прикусить её и снова завладеть его ртом. Олег застонал. Было сладко, будто он взял в руку сочную, истекающую ароматным мёдом соту и откусил от неё большой кусок, не обращая внимания, как золотистый нектар стекает по подбородку, шее и груди. Хотелось сойти с ума, чтобы всегда чувствовать подобное или не знать, что это такое. Голова кружилась, и сердце Олега билось в такт сердцу Матвея, а дыхание сбивалось. Вот Клавдин снова его отпустил, но лишь для того, чтобы самому сделать вдох, быстро поцеловать в губы и, оторвавшись на миг, вновь к ним прижаться, а потом крепко обнять. «Вот бля-а-а-адь»! — заорал про себя Олег, вжимаясь в Матвея всем телом и потираясь о его живот начавшим наливаться кровью членом. Пик-пик — ожил ин-тор. Олег резко оторвался от Матвея, но Клавдин, будто не слыша, прижался к его шее губами, а потом быстро принялся покрывать её поцелуями. Пик-пик — сигнал повторился. Серпенко глянул в сторону, звук шёл из кармана куртки, которая висела на спинке стула, там же, где его пижама. Пик-пик. Клавдин укусил за ключицу, скользнул рукой по ягодицам, сжал правую в ладони. Провёл языком по шее вверх, укусил за подбородок и потянулся к губам. Пик-пик… — Да ёбаный в рот! — рыкнул Матвей, пряча лицо на груди Олега. Некоторое время он так сидел, потом зашевелился. Олег улыбнулся, стараясь унять возбуждение. Поцеловал его макушку, затем отстранился, позволяя Клавдину сползти с кровати. Пик-пик. — Лиза, — сказал Матвей, подходя к своей куртке и беря её в руку. Олег метнулся к покрывалу и быстро накинул его на себя, чуть не свалившись с кровати. — Товарищ контр-адмирал, извините, что я тревожу вас в столь поздний час, — проговорила Лиза, являя свой образ. — Адмирал Песков просит явиться в его кабинет через тридцать минут. — Спасибо, Лиза. Ещё что-то? — Нет. — Вы свободны. — Есть. Лиза исчезла, а Матвей, не глядя на Олега, быстро натянул куртку. Серпенко встал, запахнул покрывало, оставшись стоять у кровати. Матвей прошёл к ботинкам, обулся, потом поправил куртку, глядя в стену. Словно решив что-то для себя, повернулся к Олегу. Серпенко чуть не вытянулся в струнку. — Поскольку у тебя три дня больничного, то… — Матвей нахмурился. Олег ждал, кажется, не дышал. Мысленно просил сказать то, что он хотел услышать. — Я приду вечером. А теперь ложись и спи. Потом повернулся к двери, потянулся к кнопке, чтобы разблокировать створку. Серпенко удержался, чтобы от последних слов не запрыгать до потолка. Закусил губу, ожидая, что Матвей скажет ещё. Совершенно не думал, что, повернувшись, Клавдин тихо произнесёт: — Я люблю тебя. Шлёпнув по кнопке, Матвей вышел за порог. Створка закрылась. Некоторое время Олег стоял и моргал, а потом ринулся к выходу. Вылетев в коридор, пронёсся по нему к лифту. Догнал Матвея в тот момент, когда тот шагнул в коробку. Клавдин обернулся, удивляясь. Олег ступил на порожек, останавливая руками створки. Некоторое время улыбался как дурак, смотрел на Матвея и не знал, что сказать или сделать. Ошарашенно на него пялился и Клавдин. Потом Олег, зацепившись за стыки, вытянулся вперёд и, чуть не падая, поцеловал Матвея. — Я буду ждать, — шепнул он. Снова улыбнулся. — Лейтенант Серпенко, — явно с трудом сдерживая себя, чтобы не схватить Олега и не поцеловать, Матвей протянул руку к кнопкам, — освободите лифт. — Так точно, — улыбаясь всё шире и шире, проговорил Олег, покачался ещё взад-вперёд и сделал шаг назад, тут же жалея, что сдержал себя. Надо было ещё раз прижаться к этим поджатым тонким губам. Створки начали сходиться, а Олег стоял и смотрел на Матвея, и тот смотрел на него, тяжело дыша. А когда двери сошлись, Серпенко запрокинул голову назад, застонал про себя, сжал кулаки и издал странный звук. — Лейтенант, — услышал он чей-то шёпот и резко опустил голову, уставившись на поваливших с лестничного пролёта пацанов. Продолжая красться, будто проникая в логово врага, они выстроились перед ним в несколько рядов, широко улыбаясь и поблескивая счастливыми глазищами. — Здравия желаем, товарищ лейтенант, — шёпотом отрапортовали они, вытягиваясь по стойке смирно. — Ага, я понял, — шокировано произнёс Олег. На восьмую и девятую палубы, особенно в жилой корпус, солдатам вход был запрещён. Исключения составляли те моменты, когда контр-адмирал или командир группы вызывали лично. — Значит, проникновение на вражескую территорию не увенчалось успехом. Сообщаю вам с прискорбием, что вы провалили задание, товарищи бойцы. — У-у, — потянули те, продолжая улыбаться, как если бы Олег был розовощёкой прелестницей. — Ну и?.. Кто будет докладывать? — приподнял Олег брови. — Разрешите мне, — выступил вперёд Жуков. Ничего удивительного. Серпенко кивнул головой, стараясь быть серьёзным. — Решили вас проведать. Посчитали, что ночь будет само то, чтобы совершить… Чё там совершить? — обернулся он к Зайцеву. И хоть Жуков тоже не лез за словами в карман, но до Олега ему было далеко. — Проникновение в стан противника, — подсказал Олег. — Так точно, — выкрикнул Алексей и тут же ойкнул. — Ничего у вас, рядовые, не получилось, — покачал головой Серпенко. — Так что сейчас же возвращайтесь обратно и с завтрашнего дня давайте отрабатывайте проникновение, — сейчас это слово лучше не говорить, но Олега оно позабавило, — снова и снова, пока не будет положительного результата. Но не здесь. — Так точно! — выкрикнули шёпотом бойцы. — Товарищ лейтенант, — снова заговорил Жуков, — а когда вы вернётесь? А то капитан Кручин сказал, что ещё три дня вы на больничном. — Вот капитан Кручин правильно сказал. А теперь давайте валите отсюда, пока вас не засекли. — А ещё вопрос, — не унимался Жуков. — А что у вас за прикид такой? — И все начали тихонько посмеиваться. Серпенко осмотрел себя. Вот совсем забыл, что стоит посреди коридора в одном покрывале. Но времени, чтобы одеться, не было. Так хотелось догнать Матвея, что-то сказать ему, поцеловать, остановить, задержать… А может, даже пойти с ним. — Вот, решил на досуге сменить профессию, — Олег плотнее запахнулся в покрывало, стараясь тщательно прикрыть тело и не светить причиндалами. — Подсел на дизайнерские курсы. Разрабатываю новую десантную форму. С вентиляционным эффектом. Как думаете, пойдёт такая? — Не-е-ет, — протянули пацаны и засмеялись. Громко. Потом вжали головы в плечи, быстро осматриваясь. — Жаль. Я уж понадеялся, что, наконец, сменю род деятельности. — Мы вас не отпустим. — Товарищ лейтенант, а ещё вопрос… — вопросил кто-то. — Никаких вопросов, информационное бюро сегодня не работает. Закрыто на сонный час. Если у вас есть вопросы — обратитесь через три дня. — Но, товарищ лейтенант… — Хотите, чтобы я пожаловался капитану Кручину на то, что вы провалили вылазку? Он будет недоволен, и тогда вы сдохнете на строевой. — Мы и так там сдыхаем. Каждый день одно и то же. Ух-х… — простонал Усик. — Так, смирно! Кругом! Бегом марш отсюда, — приказал Олег, и на этот раз пацаны его послушались. — Есть! — выкрикнули ребята, отдали честь и юркнули за дверь на лестничную площадку. Олег тихонько рассмеялся, покачал головой, затем развернулся и направился в каюту. Зайдя внутрь, вздохнул, глянул в зеркало и увидел счастливую морду. Потом завалился на кровать и сразу же уснул.