У * б ы в а й

«Пустота сверху, пустота снизу и еще большая пустота между ними, а в ней я » Рэй Брэдбери

Открываю глаза, когда за окном сгущается вечерняя темень. Сжимаю рукой простыню, чтобы убедиться, я все еще живой, в своей спальне, в своем теле. Вымотанный, как будто и не спал вовсе. Одного поворота корпуса хватает, чтобы болезненно сжаться, хватаясь за поясницу. И воспоминания возвращаются сами собой, но удовлетворения не приносят. Я переспал с ним. Взял и переспал. Выпил треклятое вино, укусил сочный персик, чтобы стекало все в воду, а потом позорно отдался. Позорно — потому что не было в этом сексе дуэта. Был лишь Кирилл, который сумел выебать куда-то в душу, а не в задницу. И весь затык в том, что меня предательски унесло: в дичайшей силы оргазм, в темнющие ебеня. Я не думал ни о чем, просто отдавался, и этот отравляющий секс не заставил меня оттолкнуть Демитренко двумя руками, а выбил почву из-под ног одним толчком. Я выбираюсь из постели, звоню в клинику и по-быстрому записываюсь на прием, потому что блядский Кирилл не только позволил себе выебать меня без гондона, но и обкончал по самое не балуй, так что даже сейчас стекало по ляжкам. Под лейкой отмокаю минут десять, чищу себя, намываюсь гелями, стараюсь не смотреть под ноги и на стены — мысли о том, как меня собственнически брали пару часов назад, лезут в мозг и долбят не хуже Демитренко. Мне названивает Тимур, но я отписываюсь коротким «устал, позвоню потом» и семеню на кухню, жрать хочется катастрофически. Но приходится остановиться и выпасть в осадок: Кирилл, полностью одетый, нарезает какие-то ведьмовские травки у плиты. Смотрю на его спину в мешковатой толстовке, а у самого ком в горле. Во-первых, потому что это первый мужик, который самовольно остался у меня дома, — сам бы я не позволил. Во-вторых, потому что он единственный, кто не поленился спичкой зажечь конфорку — обычно сердобольно просили помощи. — Я думал, что ты ушел. Он оборачивается, рассматривает мое лицо и смеется: — Думать вредно, — кивает, подзывая к себе, и я иду сомнамбулой. На плите — томатная паста с фрикадельками, пахнет так, что хочется залезть в сковородку руками, — так что я подумал за тебя. Да и как я мог оставить парня, который плюхнулся в обморок прямиком после сухого оргазма? Смущаюсь от его слов, потому что это чертовщина какая-то: такое уже бывало раньше, но с теми, с кем трахался на постоянке, а не так, спонтанно-неожиданно, до боли в пояснице. И не в первый же раз. Далеко не в первый. Но Кирилл все равно улыбается, и я расслабляюсь. — Мне понравилось, — как бы между прочим сообщает Демитренко, приподнимаясь на носках, чтобы достать тарелки с верхних полок. Толстовка ползет вверх, и я взглядом утыкаюсь в ямочки на пояснице. — Ага, мне тоже. Он накрывает на стол, а ощущение такое, что накрывает уже меня. У нас совместный прием пищи. Вдвоем. У меня и Кирилла. После секса. Цепляю вилкой макаронину, не отрываясь от глаз моего… моего кого? Партнера? Приятеля? Однокурсника? Но я все равно пялюсь, изучая зеленую каемку зрачка. Не глазищи, а колдовские путы — на такие смотреть и смотреть. Но останавливаю себя внутренним стоп-краном, мне сейчас на глаза его втыкать хочется, а завтра что? Захочу кольца и валентинок на Валентинов день? Мои сомнения Кирилл выкорчевывает непринужденной фразой: — Ты же понимаешь, что это был просто секс? Я понимаю и киваю, но где-то внутри выебанной гордости остаюсь с мучительным послевкусием. Просто секс. Просто сухой оргазм. Просто меня унесло к хуям. Мы доедаем в тишине, я вызываюсь мыть тарелки, Кирилл облегченно кивает. Очевидно, на готовке его домашние возможности исчерпываются. Бесконечно долго тру посуду губкой, надеясь, что он задержится еще на пару часов, но Демитренко опять меня осаждает. Машет из коридора и кричит на прощание: — Не надумай ничего лишнего. Дверь хлопает как раз тогда, когда я пытаюсь сообразить, что значит «лишнего». Это к тому, чтобы я не строил воздушные замки? Не представлял, как Кирилл лобызает меня на глазах у всего универа? Поздно, милый друг, поздно. И я трачу минут двадцать на бесполезное втыкание в потолок в попытке представить весь этот фантастический бред в красках. И даже несмотря на богатое воображение, картины всплывают в голове расплывчатым сюжетом: то ли дело во мне, то ли Демитренко сам выселил себя из моих фантазий. Представляется с трудом. Я курю на балконе, опять переписываю конспекты, перекладываю остывшую пасту в контейнер и с легкостью запихиваю в пустой холодильник. До меня только сейчас доходит, что Кириллу пришлось выбегать в продуктовый. Заботливый, что аж тошно. До ночи откровенно пинаю балду, в очередной раз втыкаю в телевизор и ржу над засмотренным до дыр ромкомом, дожевывая чипсы — решил проявить самостоятельность и сгонять в магазин, закупиться, чтобы в следующий раз не пугать отсутствием еды. Про то, о каком вообще «следующем разе» я лепечу, стараюсь не думать. Засыпаю к двум часам ночи, мечтая о покупке ловца снов, чтобы Демитренко не вторгся еще и в них.