Baby blue love

      Лютик немного простыл.       Конец февраля был очень холодным. Шел снег, был сильный ветер и по ощущениям на улице было градусов сорок ниже нуля, хотя, на деле, не больше двадцати восьми. Ламберт кое-как соглашался выползать на прогулки, потому что мороз-морозом, но Лютику необходимо было гулять. А пускать его одного он боялся. Да даже с кем-то из других — Йен, Трисс или, Боже упаси, другой ведьмак! Нет-нет, Ламберт не мог доверить Лютика в таком состоянии вообще никому, так что он всегда ходил с ним.       Правда в итоге Лютик немного приболел. Йеннифер хотела все быстро убрать с помощью магии, но врач сказал, что применении магии по таким мелочам для беременных нежелательно.       «Сами подумайте», — говорил он устало, выписывая какие-то отвары, — «магия влияет на весь организм, на гормоны… а в таком состоянии, думается, гормонам Лютика совсем не понравится какое-то неясное вмешательство. Так что пейте отвары и сидите в тепле».       Лютик, впрочем, был абсолютно не прочь. К концу тридцать первой недели (а это конец восьмого месяца!) он адски уставал, у него постоянно болели ноги и спина, несмотря на бандаж. Он знал, прекрасно знал, что сейчас нужно двигаться хоть как-то, даже заниматься чем-то, но ему постоянно, блять, было больно.       Ламберт про это и опомнился, когда врач уже собирался уходить. Но он лишь качнул головой, сказав:       — Нет, это не совсем нормально, но одно из возможных осложнений при подобной беременности. Пить обезболивающие советую только самые легкие, а в целом лучше прогреваться, это поможет снять спазмы без лишних вмешательств. А сейчас у вас плюс ко всему тазовые кости как бы расширяются и…       Лютик внезапно поморщился.       — Не напоминайте… Это так ужасно болит!       Врач только сочувствующе покачал головой и снова напомнил про то, что можно проблемные места массажировать и растирать, это немного, но поможет.       Ламберт, попросив Йеннифер сходить за нужными травами в город (и выслушав стенания по поводу того, что там холодно, холодно ужасно, даже для меня!) и быстренько вернулся к Лютику, услышав краем уха, как Трисс с Йеннифер стали решать, кто в этот раз пойдет в такой мороз. Ламберт едва глаза не закатил: он знал, что им просто скучно, ведь, если они захотят, они вообще пойдут голыми, потому что да, они могут сделать для себя температуру оптимальной.       Лютик, к его возвращению, уже закутался в одеяло и плед, забавно выглядывая из этого кокона.       — Ну как ты? Температура есть?       Ламберт, подкинув в камин дров, подсел аккуратно к Лютику, и тот спешно вынырнул одной рукой, взяв его ладонь в свою. Ламберт улыбнулся, поглаживая белую кожу. Лютик был бледным, и даже летом на него загар брался очень слабо, но зимой он был точно как снег. Кто-то шутливо называл его белоснежкой, игнорируя то, что у некоторых кожа была и того бледнее.       Но бледность Лютика была здоровой и аристократичной, а не пугающе мёртвой.       Лютик демонстративно шмыгнул носом.       — Не знаю. Поцелуй и узнаешь, — он лукаво улыбнулся.       — Говоришь так, будто я тебя мало целую, — Ламберт ласково усмехнулся и подался вперед, прижавшись губами ко лбу. Температура была, но, видно, абсолютно небольшая.       Он услышал, как Лютик довольно мурлыкнул, и поцеловал его в виски, щеки, нос, приспустил одеяло и мазанул по сухим от простуды губам. Лютик жадно потянулся за еще одним поцелуем. Ламберта просить, конечно, не нужно было. Он поцеловал его — ласково и нежно, забираясь руками под слои одеял, поглаживая его по плечам, животу и груди. На касание к последней Лютик судорожно выдохнул и, отстранившись, посмотрел на него неясным, мутным взглядом.       Из-за простуды не было понятно: не то это взгляд желания, не то усталости.       В любом случае, Ламберт сказал:       — Нет, Лютик, в таком состоянии точно нельзя.       Лютик надсадно, грустно выдохнул.       — А жаль… Это бы наверняка согрело. Тогда, будь добр, опусти свою руку ниже или выше.       Ламберт опомнился. Да, грудь у того сейчас была слишком чувствительной. Это было удобно в ситуациях особого рода, но в этой Ламберт ласково уложил ладонь на приличных размеров живот.       Лютик широко улыбнулся ему и приспустил с себя одеяло.       — Все еще поражаюсь, как ты с ним не заваливаешься, — покачал головой Ламберт.       — Врач сказал, что плод в самом деле крупный… Больше трех с половиной килограмм… Возможно, и все четыре.              Ламберт присвистнул.       — А чего мы могли еще ожидать? Тебе рожать только через два месяца, а выглядит так, будто завтра.       — Из-за этого, возможно, нужно будет кесарево… — голос у Лютика был неоднозначным, и по его интонации Ламберт так и не смог понять, в каких же чувствах из-за этого был Лютик.       — Да, я знаю… Что ты думаешь по этому поводу?       — Сначала я был рад. Потому что рожать все равно страшно как-то… Вроде, я привык уже к этой мысли. А так засну, проснусь, а ребенок уже есть! Но… — он сделал паузу и, оперевшись на руку, попытался чуть привстать, чтобы сесть. Ламберт помог ему и взбил подушку, снова улыбнувшись от этой лютиковой неловкости. Он иногда шутил, что, порой кажется, что Лютик сейчас и не ходит, а перекатывается. Лютик делал вид, что обижался, но почему-то всегда смеялся.       — Но?.. — подтолкнул его Ламберт, когда Лютик уселся и резко замолк. Будто забыл, о чем он говорил. Он был сейчас очень рассеянным и все забывал, так что, возможно, это была не драматическая пауза, а просто… он забыл, о чем говорил. Это тоже Ламберта немного забавляло.       — А, да… Так вот, врач сказал, что кесарево вредно для ребенка из-за перепада давления… А я, знаешь ли, лучше роды тяжелые потерплю, чем ребенку будет плохо, — уверенно сказал он и потянулся рукой к платку, чтобы высморкаться.       Ламберт на секунду замер, поглаживая живот.       Он… нет, он знал, что Лютик любит уже этого ребенка, но его поражало, что Лютик уже был готов терпеть, что угодно, лишь бы не навредить и не сделать больно ребенку.              Это восторгало Ламберта.       Ламберт во время этой беременности много об этом думал. Когда Лютику было плохо или тяжело, и он думал, что он терпит это все, проходит через это для ребенка.       Но так же… Осознанно выбрать боль, когда есть возможность ее избежать — это уже другое.       — Я говорил тебе об этом много раз, — начал Ламберт немного тихо, замерев рукой на животе, ощутив легкое движение. Он широко улыбнулся. Каждый раз, осознавая во всей полноте, что он там, он двигается, он уже все слышит и чувствует — это накрывало его с головой. — Но повторю еще раз. Я серьезно тобой восхищен.       Лютик легко пожал плечами, понимающе улыбаясь.              — Но я уверен, Ламберт, ты бы выбрал то же самое, будь на моем месте. И если дальше будет возможность самому стерпеть боль, лишь бы не было больно ему — ты выберешь свою.       Ламберт кивнул, а потом внезапно опомнился.       — Стой, но ведь кесарево назначают не только, когда тебе больно будет. Рожать во всяком случае больно будет. Есть опасения. Какие? А то выберешь, извини, сейчас свою инвалидность, это ни в какие ворота уже!       Лютик на секунду замялся, выглядя так, будто об этом он вообще говорить не хотел. Будто хотел это скрыть.       — Там… Он много про что говорил, и не всегда это касается размера плода. Это из-за многих особенностей, в том числе моя выносливость, мое здоровье, даже размер бедер и…       — Хорошо. И какие последствия?       Лютик тяжело выдохнул и качнул головой.       — Ламберт, эти последствия есть при рождении любого ребенка. Даже самого маленького…       — И все же?       — Всякое, — отмахнулся вяло Лютик и, снова высморкавшись, отложил платок в сторону и потер уже и без того красный нос. — Разрывы всякие, зрение может сильно упасть, вплоть до слепоты… Зубы ломаются и стираются прямо во время родов. И… Кровотечения сильные. Вплоть до… Ламберт, ты что, побледнел?..       — А ты мне что… Говоришь, что можешь… умереть?..       — Нет, не могу, — насупился Лютик. — Ты сам мне так говорил.       — Да, но я не врач! А ты… ты сейчас…       Лютик мягко рассмеялся и погладил его по руке.       — Нет, не умру, я говорил с ним на эту тему…       — Мне все равно не нравится та часть про слепоту…       Лютик глубоко выдохнул и качнул головой.       — В любом случае, решать потом врачу… Но я бы, наверное, настаивал на естественных родах…       Ламберт уставился на него, как на сумасшедшего. Нет, он… просто не понимал, как при знании, что ты можешь стать инвалидом, ты все равно выбираешь такой риск!       Тем более, он знал, что кесарево будет для ребенка стрессом, но не травматичным.       — Лютик… Давай ты пообещаешь, что просто послушаешься врача, хорошо, солнце?.. Мне как-то бы хотелось, чтобы после родов ты был здоров.       Лютик улыбнулся ему и тяжело выдохнул, будто бы устал, поправив на себе бандаж, который чуть сполз со спины. Ламберт спешно помог ему и, когда тот склонился над ним, Лютик обнял его, поглаживая по плечам и облегченно выдыхая.       Ламберт послушно замер и обнял его в ответ, чмокнув у уха.       — Все будет хорошо, Ламберт, главное, что ты рядом. И чтобы с ребенком все было хорошо. Остальное осилю.       Ламберт обнял его чуть сильнее, настолько сильно, насколько позволял живот, и чтобы Лютику не стало некомфортно. Он мягко укачивал его в своих руках, вдыхая его запах. Сейчас, в нижних нотах, новый запах чувствовался куда ярче, хотя все еще был туманным и приглушенным из-за слишком глубокого запаха Лютика.       — Я люблю тебя, — тихо сказал Ламберт, целуя в висок и понимая, насколько по-настоящему мало было этих слов. Но он вовсе не переживал по этому поводу, ведь он знал, что давал все своими действиями. Во всяком случае, он старался.       Лютик посмотрел ему в глаза, улыбаясь.              — И я тебя, — он улыбнулся, а затем резко шикнул. Ламберт испугаться не успел: почувствовал резкий толчок в животе. Лютик, после того, как привык, снова улыбнулся, несмотря на то, что тот продолжал толкаться.       — Принимает активное участие в диалоге, — хохотнул Ламберт, поглаживая по животу, чувствуя каждое движение и силу. — Боже, ну и силач, а?       — Ох, если бы ты почувствовал это на себе, ты бы говорил это более уверенно… — качнул головой Лютик, снова оперевшись о подушки.       — Ну все, хватит тебе, больно папе делаешь, — улыбнулся он, обращаясь к животу, продолжая мягко поглаживать. — Тс, кому сказал.       На удивление, движения стали менее сильными, и Лютик тихо рассмеялся.       — Ну да, когда твой отец — ведьмак, сложно его не слушаться, несмотря на то, что ты не понимаешь речь и вообще еще даже не родился, — Лютик посмотрел на широко улыбающегося Ламберта, погладив его по предплечью и облегченно выдыхая.       — Мне почему-то кажется, что из меня… не выйдет строгий отец, — пожал Ламберт плечами. — Я знаю, что иногда надо быть строгим, что-то запрещать… Но я вспоминаю своего отца и, мне кажется, у меня не получится.       — Строгость не подразумевает злость или раздражения. Это не значит, что его надо как-то ограничивать или бить. Знаешь, Ламберт, отцовство это не та вещь, которой ты сможешь научиться, как и родительство в целом. Мне кажется, это больше интуитивная вещь… И со временем ты сможешь сам найти ответы на все вопросы, что у тебя сейчас есть. Это легче, когда ты по-настоящему любишь его. Главное помнить, что это такой же человек, как и ты, не нервничать и не злиться на него. Он же ведь не делает что-то назло, он только учится…       Ламберт внимательно на него посмотрел и понимающе кивнул.       — Ты сейчас сам не думаешь о том, каким ты будешь папой? В начале ты очень много об этом думал.       — Да, раньше… А сейчас… Уже успокоился. Я знаю, что я люблю его и не желаю ему зла. Как мне кажется, это первый шаг, и это главное… А дальше как-нибудь уж поймем, Ламберт. Не стоит сейчас нервничать… — а потом он чихнул.       Ламберт тихо рассмеялся.              — Будь здоров.       — Ой, спасибо… Сделай, пожалуйста, чаю… А то я как-то замерз.       — Хорошо. Просто чая или с…       — Ламберт, ну ты что, первый день меня знаешь?       Ламберт понятливо кивнул.       Да, булку и варенья. Лютик, казалось, во время беременности с вареньем просто не расставался. У него могли быть разные заскоки и вкусовые предпочтения, но варенье было всегда и при любом настроении.       Благодаря хорошему иммунитету, отварам и теплу, Лютик выздоровел довольно быстро и первым же делом, замотавшись по самые брови, потащил Ламберта на улицу. Как оказалась, лежать, не поднимаясь с кровати, почти не вставая, было еще утомительнее, чем нытье в ногах от прогулок.       Всю прогулку Ламберт, когда все-таки попадал зуб на зуб, бубнил про то, что скоро март месяц, а холод все такой же адский!       Лютику холодно, кстати, особо не было.       — Ой… А Кай же, выходит, примерно в мае родится!       — И что? Чем плох май?       — Ничем… Просто, мне кажется, это хороший месяц, — сказал он задумчиво, одной рукой опираясь о локоть Ламберта, а другой потирая поясницу. — Не знаю… Просто вот так кажется… Либо май, либо апрель… Это хорошие месяцы.       — Да, чудесные… Потому что тепло!       Лютик тихо рассмеялся.       По возвращению у Лютика, разумеется, снова все ныло, и в такие моменты он особо был рад, что рядом был Ламберт, который его и переоденет, и чая нальет, и массаж сделает.       В комнате тихо хрустели дрова в камине, было тепло и пахло чаем.       — Как у тебя бедра? Не болят? — спросил Ламберт, разминая его икры.       Лютик улыбнулся.       — Это не бедра, а скорее таз в целом.       — Здесь? — Ламберт аккуратно положил ладони на бедра, ласково сжимая, массируя большим пальцами правее тазовых косточек.       Лютик снова ухмыльнулся и кивнул.       — Да, тут… Наверное, лучше раздеться… Так будет лучше.       Ламберт вскинул брови, посмотрев исподлобья.       — Ты уверен, что сейчас, сразу после болезни, можно?       Лютик повел плечом.       — Я замечательно себя чувствую. Кроме того, Ламберт, мне кажется, что скоро уже нельзя будет заняться сексом с проникновением.       — Почему?       — Врач говорил, что шейка матки к этому времени сильно опускается, а ты, мне думается, своей елдой будешь все задевать, и это очень, очень неприятно.       Ламберт поморщился. Нет, шейки матки у него не было и он примерно не представлял, как это по ощущениям, но что-то ему подсказывало, что крайне неприятно.       — А я, кстати, про другое читал, — усмехнулся он, стаскивая с него уже белье, снова укладывая руки на горячие бедра, массируя.       — Про что?       — Что секс на поздних сроках особенно полезен, потому что сперма смягчает шейку, и перед родами это полезно.       — Ох уж эта ваша целебная сперма, — закатил глаза Лютик. — Потом, значит, и посмотрим, как мне там будет по ощущениям. Ты знаешь, Ламберт, с моим либидо, я бы на тебе скакал до последнего.       Ламберт засмеялся и кивнул, а после, скинув с себя рубашку, забрался на кровать с ногами, подкрадываясь к Лютику и целуя, начиная ласкать его, ощущая, как у самого начинало вставать только от всех этих звуков, что Лютик издавал.       Секс сейчас был каким-то неясным, сакральным ритуалом. Ламберт был очень нежным и ласковым, внимательно следя за реакцией Лютика, чтобы не сделать больно интенсивными ласками.       Он ласково поцеловал его в шею, погладил по груди и ощутил, как Лютик вздрогнул.       Ламберт всегда подолгу любил играться с сосками, зная, как Лютику нравились такие ласки: от ласковых полизываний до покусываний и пощипываний, но сейчас, ох, сейчас… Когда Лютик был намного чувствительнее, касаться теперь его таким образом было еще более приятно.       Ламберт накрыл губами сосок, продолжал другой рукой аккуратно поглаживать грудь и плавно спустился ниже, помассировал немного бедро, внутреннюю сторону, потом проскользнул меж ягодиц, где уже было восхитительно влажно.       Он отстранился и чмокнул того в заалевшие губы. Лютик растянулся в довольной улыбке и погладил его по шее, а затем по груди и прессу, пока не спустился рукой до члена, начиная мягко массировать, дожидаясь, пока он встанет полностью.       Ламберт продолжал его выцеловывать и оглаживать.       — Ты сейчас такой… — рвано протянул Лютик, — такой… чувственный, — он мягко обхватил мочку уха, посасывая, а после лизнул по щетинистой щеке. Ламберт довольно рыкнул.       — Потому что ты очень чувствительный.       — Тебе это нравится? — усмехнулся ему на ухо Лютик, продолжая гладить его.       — О-о-о-очень, — Ламберт усмехнулся, а после снова поцеловал, начиная притираться бедрами о Лютика, и тот принялся более интенсивно его оглаживать. — Тебе борода моя не сильно колется? — промычал он в шею, продолжая целовать.       — Нет, она очень приятно колется… — протянул он, млея. Он даже не соврал, потому что, о Боже, когда Ламберт целовал в шею, контраст мягких губ и щетины…       — И очень приятно потом тебе мазаться кремами для увлажнения от раздражения, да? — он тихо хихикнул, чмокнув в ключичную ямку и отстранился, чтобы стянуть с Лютика сорочку.       — Ничего, для меня это уже рутина, — он улыбнулся, глядя прямо в глаза, пока Ламберт развязывал на нем сорочку. — Я… хочу видеть твое лицо… — протянул он, тяжело дыша. — У нас же еще есть позы, где я могу видеть твое лицо?.. — протянул он почти умоляюще, потому что сейчас, казалось, толковых поз не осталось.       Ламберт усмехнулся и плавно снял с него сорочку.       — Ты знаешь, малыш, тебе сейчас нельзя на спине, а при глубоком проникновении тебе может стать больно.       Лютик недовольно надул губы.       — Так что… либо раком, Лютик, либо бочком.       — Ну уж лучше боком, я так на тебя хоть как смотреть могу… — пробубнил тот недовольно, а после, когда Ламберт медленно вставил два пальца, недовольство с его лица полностью прошло.       Целуя, он медленно его ласкал пальцами, ловя каждый судорожный вдох, а после помог перевернуться. Лютик недовольно зафыркал:       — Как у тебя еще не падает, пока я перекатываюсь?..       Ламберт рассмеялся во весь голос, и Лютик недовольно на него зыркнул.       — Прости, детка, просто… Блять, перекатываюсь! Ты не мог найти более подходящее слово перед сексом? — он прижался к нему со спины, погладив по бедру.       — Так если я реально сейчас как колобок?!       Ламберт снова истерически рассмеялся, уткнувшись лбом в его плечо, и Лютик невольно улыбнулся, погладив его по щеке.              — Хорошо, мистер колобок, согните ноги в коленях, чтоб завершить трансформацию в колобка и чтобы я смог нормально в вас войти.       Лютик тихо хихикнул, послушавшись, чувствуя, как к нему удобнее пристраивается Ламберт, максимально тесно прижимаясь к нему. Он протиснул одну руку, уложив ее на грудь, поглаживая, а другую положил на бедра и проскользнул меж ног, оглаживая его.       Лютик, закусив губу, завел руку за спину и, ловко развязав завязки на штанах Ламберта, приспустил с него штаны с бельем. Ламберт, покусывая его за ухо, довольно простонал, когда Лютик обхватил ладонью его член, пару раз провел по нему, а после плавно направил в себя.       — Блять, ты такой тесный, что меня с проникновения аж передергивает от наслаждения, — прошептал Ламберт хрипло, а после сделал плавный толчок, входя максимально глубоко, следя за тем, как Лютик раскрыл рот в беззвучном стоне и закатил от удовольствия глаза.       Рыкнув, он стал плавно толкаться, продолжая ласкать соски и между ног, зная, как сейчас Лютик кайфовал с такой стимуляции.       Кровать тихо скрипела под ними, а Ламберт жадно вслушивался во все те звуки, что издавал Лютик. Такие тихие, вполне однозначные и возбуждающие еще сильнее.       Ламберт плавно вошел так глубоко, как смог в этой позе, и поцеловал в плечо. Лютик вздрогнул, простонав, и медленно посмотрел на Ламберта. Тот жадно вдохнул в себя его запах, рассматривая Лютика: раскрасневшегося, с мутным взглядом, и снова начал толкаться, прижимая к себе ближе и продолжая смотреть в глаза, глядя за тем, как медленно начинало искажаться лицо Лютика в удовольствии.       — Хочу с узлом, волчонок, — прошептал сквозь стоны Лютик, перед тем как потянуться за поцелуем.       — И как ты предлагаешь сделать мне в этой позе? — усмехнулся Ламберт, понимая, что войти до основания он просто не сможет.       Лютик невольно долго простонал, поерзав и сжимаясь на его члене.       — Я сяду на тебя, — тихо протянул Лютик. Заниматься в этой позе сейчас сексом, конечно, было сложно, так как двигаться в темпе вверх и вниз Лютик просто не мог, но вот для узла это было лучшим.       Ламберт довольно рыкнул, снова толкнувшись как можно глубже, а после плавно вышел и перевернулся на спину.       Лютик неловко присел и, привстав, перекинул ногу через его бедра.       — Тебе точно не смешно? — внезапно выпалил Лютик. При чем так резко, что Ламберт сначала растерялся, ничего не понимая.       — Что? — хрипло спросил Ламберт, плавно насаживая Лютика на себя.       — Мой живот, вот что.       Ламберт закатил глаза.       — Давай сначала кончим, потом поговорим. а? Ты выглядишь прекрасно, — сказал он, заранее предвещая возможный упадок настроения и плавно и мелко толкнулся, чтобы настроить Лютика, прошептал: — Самый прекрасный омега, которого я только знал.       Лютик мягко улыбнулся, а потом застонал, когда Ламберт положил ладонь на его грудь, сжимая в руках сосок и мелко толкаясь.       Ламберт кончил быстрее (просто, блять, понимая, что, наконец, повяжет его), а Лютик за ним, уже на узле, чувствуя, как он давит на стенки и трется, пока Ламберт мелко толкался, кусая губу и тихо постанывая от удовольствия.       Лютик оперся о колени Ламберта, чтобы удержать равновесие, и откинул голову назад, сжимаясь на узле, и двигаясь вперед-назад, чувствуя, как Ламберта едва не трясти начало от возбуждения.       — Тш, птенчик, остановись-ка… — попросил его задушенно Ламберт, понимая, что сейчас взорвется.       Лютик почти жалобно проскулил, но послушно затих и расслабился.       Ощущения узла были, блять, невероятны, и так хороши. Лютику казалось, что это лучшее завершение секса: когда ты уже на грани оргазма, хочешь как можно жестче, сильнее и больше, и после оргазма он наполняет тебя даже больше, чем во время секса, Боже, это было лучшее.       — Что ты там говорил про смешно? — усмехнулся Ламберт, когда чуть пришел в себя и удовольствие притихло.       — Ну… я просто как неваляшка и колобок, и…       Ламберт снова рассмеялся.       — От этого ты меня не начал меньше возбуждать. Лютик, ты беременный, и во время секса ты для меня по-прежнему беременный омега, понимаешь?              Лютик кивнул, мягко улыбаясь.       — Хочу поцеловать тебя…       — Бля, Лютик, у тебя какие-то невозможные желания в этом твоем положении…       Лютик рассмеялся и легко пожал плечами.       — Я вроде уже привык к животу, если честно, даже во время секса, — он повёл плечом, немного поерзав на Ламберте, и оба они вздрогнули.       — После беременности, наверное, охуеешь от того, что ничего не мешается.       — После беременности ты сразу же отдерешь меня в нашей любимой позе.       — Завалить тебя на спину, прижать колени к плечам, руки заломить и войти так глубоко, чтобы ты чувствовал каждую вену на моем члене, м? — он подмигнул ему, усмехнувшись, и Лютик закусил губу.       — Да. А потом снова и снова. Потому что, чую, наш первый секс после беременности продлится ну… минуту?       — Ставлю на сорок секунд.       Лютик тихо рассмеялся и кивнул.       Когда узел спал, Ламберт помог ему улечься, обтер его и, приведя и себя в порядок, лег к нему в кровать, чмокнув в кончик носа.       Лютик довольно выдохнул, положив голову к нему на плечо и поглаживая по груди.       — Как спина? Не болит?       — Нет, все хорошо. Мне кажется, я даже как-то очень хорошо ее размял…       Ламберт усмехнулся, погладив его по плечу, и поцеловав в макушку.       Лютик внезапно как-то задумчиво протянул:       — Знаешь, милый, это странно… но я постоянно думаю об Айдене.       — Что?       — Ты слышал, что… просто… Мне кажется это чем-то неправильным… Ты без малого шесть лет о нем мучился, искал его, страдал, а ваша встреча… была такой маленькой, и он просто ушел… Неужели Айден такой эгоистичный?!       — Почему сразу эгоистичный?..       — А как еще?! Он знал, прекрасно знал, что тебе было плохо, что ты безумно рад вашей встрече… Я видел, как ты светился в тот день… И он… он ушел! Так не делают лучшие друзья. Ламберт, это свинство!       Ламберт тяжело выдохнул.       — Лютик, в жизни все происходит далеко не так, как мы себе придумали. Многие вещи вообще выворачиваются наизнанку и кажутся совершенно не такими, какими должны быть…       — И тебе не было больно?.. — пораженно спросил Лютик, вскинув голову и посмотрев Ламберту в глаза.       — Не знаю… Тяжело было и странно. Но… Знаешь, лучше я буду знать, что он жив и не со мной, чем он… мертв. Все познается в сравнении.       — Но Ламберт?.. Разве твое отношение к нему не ухудшилось после этого?! Ты… Он был единственным, кому ты доверял по твоим словам, он был тебе самым близким человеком до какого-то времени… и тут… у тебя семья, ты счастлив, а он тебя... ни поздравил, ничего? Не задержался?..       — Лютик, всякие обстоятельства бывают, о которых ты можешь не знать и они влияют на ситуацию.       — Это какие еще обстоятельства? — он по-забавному возмущённо нахмурился и Ламберт, умильнувшись, чмокнул его в морщинку между бровей.       — Всякие.       — Эй! Ответь прямо!       Ламберт на секунду замялся, посмотрев в сторону и нахмурившись, будто не знал до конца, стоит ли говорить или нет. А потом, пожав плечами, сказал:       — Просто, мне кажется… Он не ожидал, что... встретит меня замужним с беременным от меня омегой…       — И… и что? Это плохо, что ли? Ведьмаки не имеют права на семью?..       — Просто… думаю, для него это было… предательством.       — Почему? — искренне не понял Лютик, вскинув брови. Предательство? То, что он семью завел?! Какой бред!       — Просто… у нас были… немного… не обозначенные отношения… — выговорил Ламберт кое-как, долго выбирая нужные слова.       Лютик сначала медленно моргнул, потом широко раскрыл глаза. Он едва воздухом от удивления не подавился.       — Подожди… что?! — он оперся на локоть, придерживая живот, и уставился на Ламберта. — Вы... вы что?.. Ты… ты с ним… типа?.. Вы трахались?! Ламберт, ты что… тебе альфы нравятся?!       Ламберт устало закатил глаза, цыкнув и покачав голой.              — Мне… Мне не нравятся альфы.       — Но ты трахался с Айденом.       Ламберт сначала не ответил, тупо смотря в стену, а потом медленно кивнул, и Лютик просто раскрыл рот, не до конца веря услышанному.       — Это… был единственный альфа, с которым у меня что-то было… И… у нас не было отношений! Мы это так не называли, по крайней мере… Просто типа… Трахались… Иногда целовались… И как бы… В остальном я с ним общался как с другими ведьмаками! Я с ним не миловался, как с тобой, не гладил там по коленям, в лоб не целовал! Не спал в обнимку!       Лютик снова медленно моргнул.       — Охуеть… И ты мне не рассказал!       — А что рассказывать? Это был просто секс. И иногда, казалось, просто чтобы напряжение сбросить… Не знаю… Это не было так, как с тобой… Типа, знаешь, в первый раз мы вообще просто подрались за единственную подушку, а в итоге… кончили в штаны…       — Как можно было кончить при драке?!       — Это была странная драка!.. В один момент мы просто терлись друг о друга…       Лютик кивнул, все еще пораженно вскидывая брови, будто бы и представить до сих пор это не мог.       — И… долго это было?       — С… ну… Как бы сказать… Мы… фактически, та драка… она была на второй день знакомства.       — То есть все то время, что вы общались — вы трахались?!       — Типа того… Но мы просто были как… друзья с привилегиями! Откуда мне было знать, что он обидится на то, что я больше не смогу с ним трахаться?! Поэтому, наверное, меня не особо задел его уход… Возможно, для него это было чем-то большим… Или… Знаешь, он говорил, что я изменился за все это время, и теперь ему тяжело… Может, проблема в этом.       — Но ты же изменился не в худшую сторону!       — Слушай, Лютик, я не знаю! Просто… предполагаю, что, возможно, его это задело. Все.       Лютик шмыгнул носом и, наконец, снова улегся на его плечо.       — Ну, это хотя бы немного ситуацию прояснило… А то про себя его постоянно ругаю за то, как он поступил…       Ламберт тихо рассмеялся, обняв его и погладив по спине.       — Все в порядке, Лютик, не стоит голову подобным забивать. Главное, что он жив.       — Ну да, все познается в сравнении, — согласился Лютик, а потом сонно зевнул. — Потуши свечи, пожалуйста…       Ламберт кивнул и, затушив их, снова обнял Лютика, уложив ладонь на его живот. Лютик сейчас рано засыпал, потому что не очень хорошо спал ночью, и Ламберт где-то с час просто валялся рядом, наслаждаясь идиллией и спокойствием, поглаживая его живот, слушая дыхание Лютика, чувствуя небывалое расслабление, больше похожее на какое-то состояние полусна.       Правда через десять минут Лютик завозился и с усталым выдохом встал в туалет.       Ламберт сочувственно качнул головой. Сначала ночью тот просыпался из-за движений ребенка, а теперь — из-за частых позывов в туалет или очередных ложных схваток.       Когда Лютик вернулся, с трудом присаживаясь (он жаловался, что сейчас даже садиться становилось тяжело и неприятно), Ламберт сказал:       — Мне страшно представить, когда ты вообще сможешь нормально поспать, — он приобнял его за плечо, когда Лютик улегся на бок, положив голову на его плечо. — Сейчас ты нормально поспать не можешь, а что там будет по рождению ребенка вообще черт его знает.       Лютик грустно выдохнул.       — Я пока нормально… В целом сплю, просто просыпаюсь, а потом снова засыпаю. Хуже было бы, если бы обратно заснуть не мог. А потом… Ох, потом посмотрим, как ребенок будет себя вести и как спать…       — Если что, то, думаю, на пару ночей можешь поспать в другой комнате, а ночью я с ребенком посижу.       — Ага, а кормить ты его ночью как будешь?       — А, ой, — Ламберт резко опомнился и кивнул. — Боже, что это за испытание! Как папы вообще с ума не сходят?!       — Кто-то и сходит, Ламберт… Или как минимум встречаются с послеродовой депрессией… Мне… мне страшно, что это случится со мной. Я читал, что она развивается вплоть до безразличия к ребенку… Кто-то вообще… в приступах… ребенка убивал. Просто он заплачет, а в другой момент… его выбрасывают в окно. Даже не понимая, что делают…       Ламберт сочувственно покачал головой и успокаивающе его погладил, поцеловав в лоб.       — Лютик, даже если ты столкнешься с ней, у нас есть хороший врач, и хорошие связи, если что… Я всегда рядом, если тебя прямо клинить будет, значит, никуда ходить не буду, буду следить и за тобой, и за ребенком, жопа ж у меня не отвалится, правильно?       — Ну да… Без жопы неправильно как-то было бы… — тихо усмехнулся Лютик, пряча лицо в шее Ламберта.       — Ну вот. Справимся, Лютик. Я помогу, чем смогу, врач вылечит… Все будет хорошо. И с тобой, и с ребенком.       — И с тобой?       — Конечно же и со мной. Со всеми нами. А сейчас лучше поспи и отдохни, тебе отдых нужен.       — Легко сказать, когда знаешь про все эти ужасы.       — И зачем ты про эти ужасы читал вообще, а?       — А как не читать?! Ламберт, это… это все очень важно! — Лютик недовольно запыхтел и попытался прижаться ближе, но встретил сопротивление в виде своего собственного восьмимесячного живота.              Ламберт улыбнулся и обнял его так крепко, как мог.       — Ну хочешь я тебе сказку расскажу?..       — Лучше напой что-нибудь… Я тебя как научил, так сам до сих пор в шоке, как же хорош твой голос для пения!       Ламберт усмехнулся и качнул головой, уткнувшись носом в его макушку, вспоминая одну из колыбельных, что Лютик придумывал для Кая и в последствии часто их напевал — особенно, когда тот начал болезненно толкаться. Как правило, это даже его как-то успокаивало.