between you and me;

      —… а я ведь говорила, Уокер! Что планируешь делать? — Мими разливает вино по бокалам, заваливается на кровать, умудряясь не разлить ни капли; в любой другой день Вики бы заметила, бросила не особо смешную шутку, но они бы засмеялись, из соседней комнаты примчался бы Ади и они устроили бы ночные посиделки, но — но! — Вики не шутит, Мими не смеется, Ади остается в комнате. — Выбрала бы меня, сейчас бы проблем не было.       Вики делает глоток, растягиваясь на подушках во весь рост: Мими, конечно же, права, проблема лишь в том, что Вики правильно выбирать не умеет, она слишком любит ошибаться, между двух троп выбирая третью, извилистее и ужаснее, Вики даже в полночь сокращать путь пойдет через кладбище, несмотря на земного Крюгера, что будет из ближайшей могилы выглядывать; легкий путь уж точно не для нее, и ни Дино, ни Люцифер знать этого не могли, когда битву за ее сердце устроили — и ведь оба выиграли, оба вытянули счастливый билет.       Вот только что теперь делать?       Вики помнит завораживающие глаза Дино в водовороте, когда они впервые встретились — он смотрел на нее с интересом, притягательно-маняще, он еще не знал, кто она такая, она для него была очередной новоприбывшей Непризнанной, их пути не должны были пересечься, вот только Вики сидеть на месте не привыкла, Дино сам не заметил, как в ее ловушку упал, с головой погрузился в новые чувства, ощущения, настроения; Вики для Дино стала чем-то большим, чем простое развлечение, она для него стала той соломинкой, что помогает держаться на плаву, благодаря которой любой хмурый день станет радужным и солнечным.       Люцифер таким никогда не был — дикий, необузданный, сгусток энергии, не способный усидеть на одном месте — Люцифер был всем, чего в обычной и скучной жизни Вики не хватало; когда Люцифер на нее смотрел, слегка прищурившись, будто свысока, недовольно поджимая губы, показывая всем телом, как сильна его ненависть к обыкновенной Непризнанной, что умудрилась оказаться дочерью серафима, Вики чувствовала какое-то странное и иррациональное тепло, которое по венам разливалось, и Вики сама себе казалась испорченной и ужасной, но, как говорила Мими, глубокомысленно накручивая прядь волос на тонкий палец, так бывает, хорошие девочки всегда тянутся к плохим мальчикам.       Мими туфли на высоченном каблуке отбрасывает в сторону окна, звездное небо так и манит к себе, крылья, спрятанные под узкой кофтой, слегка побаливают, и Вики на раму осторожно косится, ей летать безумно хочется, докоснуться пальцами до края горизонта, Вики хочется хмурые облака обнимать, как на перине в них тонуть, ей хочется быть где угодно, только не здесь, не в этой маленькой комнатушке, где не хватало воздуха, где все казалось таким скучным, привычным и обыденным, что хоть в голос кричи — ничего не изменится.       Мими обнимает ледяными ладонями, позволяет Вики уткнуться носом куда-то между ключицей и шеей, и Вики этим пользуется, объятия Мими для нее давно уже стали лучшим лекарством; Мими ее волосы перебирает осторожно, дует на макушку — это мой скрытый талант, милая, я умею избавлять от боли — и Вики поверила, не могла не поверить, потому что после Мими очищались мысли, на душе становилось светлее и легче; Мими была целительницей, и без ее рук Вики давно бы сошла с ума.       Вики помнит, как искренне Дино заверял, что у него с Лилу ничего нет, они просто друзья, которые выбрали единый путь, и что ему не нужен никто, кроме нее, Вики; она помнит как его сильные ладони сжимали ее талию, приподнимая над землей, как горячие губы целовали сладостно и страстно, как пальцы ласкали плечи, как собственные ноги отказывали, подгибались колени, как она обмякла на его сильных руках, как голову потеряла, как умоляла небеса позволить им быть рядом; Вики все это помнит, Вики все это ощущает.       А еще она помнит язвительного Люцифера, который прижимал ее к холодной стене обнаженными лопатками, как ее светлая кожа царапала шершавые камни, как алая кровь — венозная, быстрая, ядовитая — разводами осталась на подоконнике; Вики помнит, как он ее целовал, практически кусал, вторгался безрассудно языком, пробовал на вкус, руками пьяно водил по телу, сжимал, гладил, вылизывал — он извинялся перед ней так, как умел, и каждая клеточка ее слабого тела откликалась, мчалась навстречу, Люцифер хотел и брал, и Вики отдавала с тяжестью на сердце, но отдавала, прогибалась в спине и стонала так, что огонь в Люцифере разгорался снова и снова, и они тонули в водовороте, не понимая, что с каждым вздохом на поверхность все сложнее вернуться.       И это было иначе, чем с Дино — Дино был нежен и аккуратен, он боялся себя, боялся перейти грань, и Вики брала сама — ей тело его необходимо было на каком-то особом уровне, губы его, руки его, волосы  — Вики хотела его всего, полностью, без остатка и без каких-либо уступок, Вики хотела его с проблемами, с отчаянием, с грустью и болью, Вики хотела, чтобы он ее был, только ее, чтобы делился всем, ничего не скрывал, позволил рядом быть, быть той, кого он при пробуждении целует, без которой не может уснуть; Вики на его поцелуи — невесомые, хрупкие, практически хрустальные — готова что угодно обменять.       "Знаешь, это нормально: любить их обоих", — Мими выключает свет метко брошенным бокалом, под легкий звон битого стекла накрывает глаза Вики собственными ладошками и просит успокоиться, расслабиться, позволить себе по течению хоть однажды плыть; душа Вики рвется, ей хочется бежать, в темноте школьных коридоров испариться, попасться за любым прегрешением Фенцио или Геральду, лишь бы они ее голову чем-то другим забили, лучше наказание, лучше ненависть и презрение, чем любовь, нежность и счастье.       Вики Уокер — о, Шепфа! — боится влюбиться.       Жаль, жизнь ее не спрашивает.