***
Красота — страшная сила.
***
Утренняя прохлада наполняла комнату через открытое окно. Девушка завозилась на кровати, высунула нос из-под одеяла и с трудом разлепила глаза. Всю ночь она мёрзла, потому что забыла закрыть окно. Пальцы ног отнимались и Лера мысленно молилась, чтобы не заболеть. — Чёрт… я проспала? — Самойлова дотянулась до будильника и ужаснулась. — Твою мать! Следующие полчаса она металась по всей квартире, искренне жалея, что не собралась с вечера. Времени на макияж не было, надеть пришлось первое, что подвернулось под руку, а на голове завязать простейший пучок. Лера только на секунду проскочила мимо зеркала и подумала, что и так выглядит сногсшибательно. Завтрак ей сегодня тоже не улыбался, да и в холодильнике повесилась мышь. Деньги заканчивались, это давало стимул всё-таки завершить дело. Получить свою заслуженную валюту она хотела больше, чем встать на правильный путь. Хотя в голове всё равно не вязалось, каким образом ей достать код от сейфа. На улице было жутко холодно, но тратить последние вырученные на такси она не могла. Поэтому пришлось бежать пешком, так как автобус уже ушёл, а следующий ждать целых тридцать минут. Вот так, поскальзываясь на каблуках и едва не падая, она мчалась по улицам, желая успеть хотя бы ко второму уроку. Сзади послышался рёв мотора и девушка резко остановилась. Где-то она его уже слышала, в этом она была уверена. И тут встал вопрос: бежать дальше, спотыкаясь и опаздывая, или обернуться и посмотреть, что за машина преследует её почти половину пути. Вопрос решился быстро и сам собой. Чёрный Range Rover остановился вдоль тротуара, девушка удивлённо уставилась на водителя. Он вышел из машины с таким невозмутимым лицом, будто вовсе за ней не следил и случайно оказался в девять утра в другом конце города от офиса. — Привет. — ему даже показалось, что Лера заледенела от холода. Она совершенно не понимала, что он здесь делает и каким образом они встретились, если он уже как час должен быть на работе, а она в школе. Откуда он узнал, что она опоздает? — Подбросить? — Ты что тут делаешь? — Самойлова была поражена, но возражать не стала. Закинув сумку на заднее сиденье, она бесцеремонно уселась рядом с ним на переднее. Аркадий вывернул руль, выезжая на главную дорогу. — Ты мне так и не ответил. — Я мимо проезжал, смотрю — бежит какое-то чудо в тонких колготках в минус пятнадцать! — она показала ему язык, словно совершенно забыв, что он её начальник и вполне мог закончить её стажировку. — Ты с ума сошла? Тебе рожать ещё! — Кто сказал, что я буду рожать? — девушка закинула ногу на ногу, уставившись в окно на мелькающие мимо пейзажи. — Может, я не хочу семью? — Так уж прямо и не хочешь? — мужчина не дождался утвердительного кивка и довольно усмехнулся. — Ты что-то поздно бежишь навстречу знаниям. Будильник тяжело было завести? — Он не сработал. — Лера глянула на часы и поняла, что и на второй урок она уже опоздала. — Чёрт, мне конец… — Так может вообще не идти тогда? Ну, позвонить и сказать, что ты заболела? — Самойлова заинтересованно уставилась на мужчину, который по-прежнему вёл себя так, будто подвозить шестнадцатилетнюю сотрудницу в девять утра в своём автомобиле для него обычное дело. — Хочешь, я позвоню? — А если тётя узнает? — Аркадий ведь ещё не в курсе, что никакой тёти нет и в помине. Но мужчина бесстрашно улыбнулся и пообещал взять всю ответственность на себя. — Ладно, успокойся, она в отъезде. — Отлично! Давай номер своего директора. Я отлично пародирую голос противных тёток!***
— Евгения Максимовна! Подождите! Лаврецкая мчалась по коридору за невесть куда спешившей учительницей. Женщина старательно игнорировала её, видимо, обидевшись на отказ участвовать в конкурсе. Но именно за этим Даша и бежала — сказать, что она согласна. Отвлечься от всего ей нужно было срочно, чем-то заняться и перестать вспоминать тут жуткий вечер. — Чего тебе, Даша? — учительница, порядком запыхавшись, сдалась и остановилась. Брюнетка подбежала к ней и шумно выдохнула. — Что-то срочное? — Я согласна участвовать в конкурсе! — Евгения Максимовна вдруг из хмурой безутешной женщины превратилась в счастливого улыбающегося классного руководителя. Она в порыве чувств даже обняла удивлённую Лаврецкую, прекрасно понимая, что теперь её спор с учителем географии точно выигран. — Ещё ведь можно записаться? — Конечно, Дашенька, конечно! — Евгения Максимовна принялась рыться в куче своих папок и бумаг, которые несла в руках, в поисках анкеты участницы. Наконец, это что-то было найдено и торжественно вручено Лаврецкой под противный звук школьного звонка. — Вот, заполни это и отнеси директору! Ой, я так рада, так рада! Уверена, ты победишь! — А можно ещё одну анкету? — девушка вдруг подумала о Лере. Ольга-то участвовать отказалась наотрез, а вот Самойлову этот конкурс вполне заинтересовал. — Я отдам её Лере Самойловой. Мы будем участвовать вдвоём от класса. Можно? — Конечно! Это даже лучше, так шансы на победу удваиваются! Получив от абсолютно счастливой женщины вторую анкету, Даша поспешила вниз по лестнице, но совсем не на уроки. Перехватив в гардеробе куртку, она быстро покинула здание и поспешила в сторону отделения полиции. Заявление-то она так и не подала.***
Красивый букет красовался в руках у Стаса. Парень счастливый направлялся домой, решив сделать сестре небольшой сюрприз. Даша была ещё в кинотеатре, так что он вполне всё успевал. Он чувствовал тяжёлую вину за то, в каком кошмаре ей пришлось жить такое долгое время. Пару раз с ним пытался разговаривать Квитко, но Стас знал себя, как никто другой — в пьяном состоянии он совершенно ничего не соображает. Пить ему было категорически нельзя, иначе из мозговитого и симпатичного парня он вмиг превращался в отвратительное и невоспитанное чудовище, не способное отличить плохое от хорошего. Бедная Даша молча терпела, потому что понимала — разговоры тут не помогут. Какая-то девушка встретила его однажды у подъезда. Она была настроена весьма решительно, от запаха её духов он даже слегка отрезвел. Она стала первой девушкой, которая разбила ему губу, причём за дело, а не просто так. Только её слова дошли до пропитого мозга и остались там огромными белыми пятнами. После этой встречи к рюмке он не прикладывался совсем. И вот сегодня, когда ему удалось дозвониться до Ники и договориться о встрече на днях, он был абсолютно счастлив. Даже походка резко изменилась — он над дорогой просто летел, а не шагал. Только кто же знал, что ничего хорошего ему не светит в эту субботу начала ноября. В подъезде было темнее, чем обычно. Поднимаясь по лестнице, он почувствовал тревогу, сдавливающую сердце ледяной ладонью. В квартире было особенно холодно. Он поставил цветы в вазу, прошёл в комнату и уже хотел затеять уборку, но в дверь неожиданно позвонили. — Не успел… — Стас подошёл к двери, ожидая услышать Дашкин звонкий голос, но за дверью молчали. Зачем он открыл её, он не понял. Только сделал это совершенно зря. В квартиру ворвались трое его «друзей», с которых началась пьянка. С девушками которых он тоже проводил время. Рискуя быть задушенным, он сломал одному из них челюсть, но больше сделать ничего не успел. Его оглушили и чем-то связали. Какое-то время он просто парил в темноте, но потом сквозь пелену сознания услышал срывающийся родной голос, который так яро просил о помощи. Внутри всё сжалось и он даже не понял, что слышит это, находясь где-то за гранью реальности. Где-то в сердце заколола, будто кто-то вонзил в грудь саблю, фраза: «Приятно, когда дотрагиваются до чего-то, что тебе дорого?». Нет, до ужаса больно и неприятно, а особенно когда ты ничем не можешь помочь. Ты сидишь в тёмной и пустой комнате, истекая кровью, и слушаешь эти крики. Крики родного тебе человека, которого прямо сейчас унижают и сравнивают с чем-то очень нехорошим. Как он потом будет смотреть ей в глаза? Как вообще он будет жить после этого? Прошло слишком много времени, прежде чем он открыл глаза. Он слышал краем уха, что кто-то пытается сдержать слёзы, сидя на полу в коридоре. Слышал тихое сопение Лаврецкой. Говорить он не мог, изо рта торчала какая-то грязная тряпка. Пришлось мычать. Его услышали и в комнату вошёл Квитко. Именно сейчас Стас был готов броситься на колени и до конца жизни просить прощения. У Даши, у Петьки, у всех, кто пострадал из-за него. — Я ненавижу тебя, Смирнин. И блондин вполне имел на это право. Стас прекрасно понимал, что чувствует парень. Ему и самому жить не очень-то хотелось после всего, что произошло. С Дашей он говорить боялся, поэтому исчез из дома. Где-то в гостинице на окраине города скрылся, выключил телефон и не отвечал на звонки, даже когда звонили из полиции. К нему стучали, его кричали, его искали, но он думал, что возвращаться и быть рядом с Лаврецкой просто не имеет права. Не может вести себя так, будто ничего не произошло. Главное, что он рассказал Квитко всё, что знал. Это даст делу ход, конечно, их посадят. Но его по-хорошему тоже следует запереть, да не просто в тюрьме, а в колонии строгого режима.***