Жить нелегко

За окном шел ливень, начавшийся буквально час назад. Молния сверкала так, что на короткие секунды комната оказывалась освещенной. От сильного грома дрожали стекла, и Мукуро не решался включить даже свет. А ведь Хибари ушел в магазин, когда светило солнышко. Рокудо не сдержал ехидной улыбки. Внезапно появившиеся тучи заволокли все небо, и теперь не было видно дальше своего носа из-за стены дождя. В дверь позвонили, и Мукуро, оставив насиженное место, пошел открывать. На пороге стоял промокший до нитки Хибари с молоком и булкой хлеба в руках. Хлеб, к слову, не был похож на себя, а скорее походил на мочалку, но так как хранитель Облака уходил именно за ним, иллюзионист мог понять, что это. Дав Кее пройти в дом, Рокудо закрыл за ним дверь. - Почему так долго? – поинтересовался Мукуро, изучая взглядом мокрого Хибари. Тот, в свою очередь, не обратил внимания на колкость и, разувшись, пошел на кухню, оставляя за собой мокрую дорожку. - Кея, а ты знаешь, что теперь убирать придется? - Сходил за хлебушком, - возмущался ГДК, зло сжимая ненавистный с этого момента продукт в руке. - Ну, ты молоко поставь-таки в холодильник, - посоветовал иллюзионист, прислонившись к дверному косяку и наблюдая за действиями хранителя Облака. Совета Хибари послушался, но только потому, что молоко надо было поставить в холодильник. - Черт, я совсем забыл про ванную! – цыкнул хранитель Облака. - А что ванная? Или ты давно не мылся? Или хочешь раздеться? - Нет, просто туда надо купить занавески. - Точно, а то мы те-то сорвали, - вздохнул Рокудо. - А зачем? По-моему? так даже лучше… Там напротив такие девочки! - Нет, не лучше. - Да ладно тебе. Они тебя увидят и сами купят. - Ты на что намекаешь? - Из-за чего мы те занавески сорвали? Из-за того, что на них кто-то сел. А кто на них сел и почему, девушки пока что не выяснили. Как же повезло бедняжкам, что они только переехали, а еще и из другого города… Хотя, лучше из другой страны, чтобы ты их не смог так быстро найти. - А ты откуда знаешь, что они еще не выяснили? - Так они у меня спрашивали, встречаюсь ли я с той девушкой, что на подоконнике сидела, или нет, - иллюзионист с трудом сдерживал смех, из-за чего смотреть на бешеневшего Хибари серьезно не получалось. - И? что же ты им ответил? – а вот сам Кея казался отнюдь не веселым. - Что та прекрасная незнакомка у меня на окне всего лишь случайная прохожая. - Ну все, я тебя сейчас налысо побрею! ГДК сорвался с места и понесся вслед за Рокудо, который, к слову, уже успел добежать до лестницы. Иллюзионист побежал наверх, держась за живот и хохоча, но Хибари не отставал. Он почти схватил ногу убегающего, но промахнулся. А вот Мукуро тоже промахнулся мимо последней ступеньки и свалился носом прямо на пол. Перекатившись на спину, он потрогал нос, но, осознав, что в большей опасности сейчас находятся его волосы, хотел было опять дать деру, но хранитель Облака уже удобно уселся сверху. - Поймал, - констатировал факт Хибари. - Ты мокрый и холодный, - пробубнил иллюзионист, ощупывая нос. - Ты специально это сказал, чтобы разозлить меня? - Конечно! Кея склонился над Мукуро и, отодвинув его руку, чмокнул в кончик носа. Мокрые пряди щекотали щеки, когда хранитель Облака спустился к губам. - Рука еще болит? – улыбнулся хранитель Облака, выпрямившись. - Болит, - честно признался иллюзионист. – А почему остановился? - Меньше нарываться будешь, - отрешенно произнес Хибари, вставая. - Я же любя! - Я тоже. - Так не пойдет, - Рокудо резко встает вслед за ГДК. - Сначала сел на меня, поерзал, поцеловал, а теперь на попятный? Тем более ты весь мокрый, тебя надо согреть, а то простудишься еще. POV Мукуро Я понял. Я все понял. Это не то, что я думал, это совсем другой мир, один из тех, параллельных моему, по которым так любит путешествовать Бьякуран. События, опережающие время мира, из которого я прибыл, тому подтверждение. Признаться честно, не думаю, что в реальном для меня мире такое возможно. Не стать мне там уже ни другом, ни любимым. Тем более Кея никогда не будет относиться ко мне так, как здесь. Я привязался к нему. Почему-то от осознания этого мне становится плохо. Я не привязываюсь к людям. Я решил для себя, что пора завязывать с доверием, с любовью, с дружбой и со всеми чувствами, что описываются как величайшие, еще когда сел на тот самолет. А теперь все летит к чертям из-за хорошего отношения ко мне. Я не привык к такому. Мне не по себе, когда кто-то здоровается со мной на улице. Я больше не могу сказать, что ненавижу мафию, ведь она совсем другая. И я запутался. Вроде бы я сильнейший иллюзионист, тот, кем должны пугать детей, а не готовить которому завтрак. Взглянув на погоду за окном, я не очень удивился. Дождь хоть и не намечался, но всё же его давно не было. Хибари ушел и как с концами – третий час нет, а шел ведь в магазин через двести метров от дома. А вот и он. Как говорится, вспомнишь солнышко, вот и лучик. Пришел, весь мокрый, батон в руке сжимает так, как будто он - враг народа. Я словил себя на мысли, что эта картина кажется мне милой. Скажу – не поверят, что Хибари Кея может быть милым. И умудряюсь же его разозлить… Так он еще милее. Только весь минус в этом увлечении состоит в том, что травмы, полученные при этом, совсем не милые. И вот даже сейчас я умудрился вписаться носом в пол, промазав ногой мимо ступеньки. А это больно, скажу я вам. Этот милый объект моего внимания сидит сверху, и вставать не собирается. Но главное, каков подлец! Только я подумал, что он останется на мне сидеть, только мне это понравилось, как он, потискав меня, ушел. Причем аргументировал это именно моим поведением. Я что, виноват, что мне нравится его злить? Да, виноват, но что же с этим поделать? Хранитель Облака уже пошел в ванну, а я застыл, как остолоп. Знаешь, Кея, ты заставляешь меня почувствовать то, что я ни разу еще не чувствовал. И сейчас я чувствую, что хочу тебя, как бы странно это не звучало. И не знаю, как подойти. Вот уж противоречивые чувства! А я ведь никогда не ровнял себя с застенчивыми, нерешительными, неуверенными и еще много синонимов в пользу безответно влюбленных. Только проблема состоит в том, что я не безответно влюблен. После долгих раздумий, я, наконец, сообразил, что замок на двери в ванную вот-вот закроется и тут я ничего уже не смогу сделать. Сорвавшись с места, я еле как успел перехватить дверь. - Не так быстро, - я протискиваюсь в ванную и убираю руку Хибари с ручки. Удивления в его взгляде я не увидел, как и сопротивления моим действиям. Закрыв за собой дверь, я облокачиваюсь на нее и тяну Кею на себя за ворот рубашки. Он охотно поддается, обнимая меня за талию и целуя. Видимо, я очень долго думал, ведь поцелуй получается жадный и нетерпеливый. Теперь и я мокрый. Зарываюсь пальцами в его волосы и оттягиваю немного назад, заставляя открыть шею. Медленно веду языком по мокрой коже, дразня, останавливаясь на кадыке. Хибари фыркает и отстраняется. Громогласное «апчхи», усиленное акустикой разносится по всей ванной. - Кея, ты что, простудился? - Апчхи! - Будь здоров, - говорю я, поднимая чихающего Кею и неся его в душевую кабинку. – Будем выздоравливать! Включаю горячую воду, нервно вскрикиваю, переборщив, откручиваю кран, вследствие чего полился чуть ли не кипяток. Да, неудобно, когда не видишь, ведь Кея, отчихавшись, опять привлекает внимание к своей персоне. Главное - не вывалиться из душевой кабинки, ведь закрыть-то мы ее не закрыли. Протискиваю руку между стенкой и Хибари, пытаясь забраться под его рубашку. Он прогибается в спине, позволяя совершить задуманное, прикусывая мочку моего уха. И как же сейчас мешает этот кран, из-за которого невозможно прислониться к стене. Вода льется, и незакрытая кабинка способствует тому, что пол потом придется мыть долго и в разных позах… Решаю хотя бы попытаться закрыть ее, но дверь как заклинило, как ни дергаю – все без толку. В то время, пока я боролся с душевой кабинкой, Кея уже успел порвать мою рубашку. Что за беспредел! В ответ пытаюсь так же стянуть с него его рубашку, что получается весьма плохо, ведь она прилипла к телу, и теперь отказывается отдавать мне его. Вода попадает в глаза, капает с носа. Хибари так забавно морщится, когда я слизываю капельку с его лица. А я все еще борюсь с рубашкой, в то время как Облако уже кусает меня за плечи. Четырхаясь, все-таки стягиваю рубашку, попутно оторвав пару пуговиц, но даже так она остается висеть на кране, зацепившись за него. Наконец-то я получил доступ к торсу Кеи и спешу воспользоваться этим, опускаясь на колени и проводя руками по мокрому животу, поднимаюсь выше, играю с сосками, а Хибари, наконец, стонет. Чуть царапаю нежную кожу груди, обвожу языком кубики на животе, что стали виды из-за слишком сильного напряжения. Японец прикусывает нижнюю губу, взъерошивая мои волосы и облокачиваясь о стену. Я, улыбаясь, продолжаю. Сминаю ягодицы, целую живот, чуть прикусывая кожу, и не забываю про засосы, поднимаясь и оставляя яркий на ключице. Кея притягивает меня к себе, пользуясь тем, что я встал с колен, требуя поцелуй. Серые глаза его чуть затуманены, а губы так соблазнительно блестят, что я не могу не поиздеваться, хоть и сам нахожусь в таком же положении. Медленно провожу языком по губам, чуть прикусив нижнюю, не позволяя Хибари притянуть меня к себе и получить заслуженный поцелуй. Он злится, короткими ногтями царапает спину, требуя. Еще немного подразнив его, отвечаю. Опять скомканный и нетерпеливый поцелуй. Чувствую, что штаны уже жмут, да и Кея тоже на пределе. Быстро расстегиваю ремень на штанах, но снять их - проблема похуже, нежели с рубашкой. Приходиться отпустить что-то невнятно пробубнившего Хибари и бороться со штанами. Он тоже, заметив мои тщетные попытки, вначале прыснул со смеху, а потом смекнул, что у самого ситуация обстоит не лучше. Пару минут тихого шипения себе под нос и толкания в тесной кабинке – дверь-таки закрылась – и победа была наша. Точнее, моя, а Хибари все еще пытался стянуть одну штанину. Немного помучавшись еще и со штанами Облака, я отправляю всю одежду вон из душевой кабинки, наконец-то после этого закрыв дверцу. Еще раз целую Кею и разворачиваю к себе спиной. Глажу руками упругие ягодицы и медленно вклиниваю один палец между них. Благо, мы стоим под душем и смазка не нужна. Успокаиваю его чередой поцелуев, в то время, как второй палец входит в еще не разработанный анус. Медленно двигаю пальцами, то сгибая, то разводя их в стороны, а Кея, уже не сдерживаясь, стонет, прогибаясь в спине. Еще немного и я сорвусь. Приставляю свой член к расслабленному колечку мышц и вхожу. Останавливаясь, чтобы Хибари привык, и входя не на всю длину. Только тогда, когда он разрешает мне делать все, что хочу, простонав что-то типа: «Долго ты еще сюсюкаться будешь?». Приходится придерживать его одной рукой, чтобы он не сильно нагибался, ведь места мало, и даже то, что он пытается упереться руками в стену, не помогает – она мокрая и гладкая и руки просто соскальзывают. Еще пара толчков и Хибари кончает, еще сильнее прогнувшись в спине и протяжно застонав. Я, еще раз толкнувшись в расслабленное тело, изливаюсь в него. Немного постояв, мы принялись делать то, зачем, собственно, и пришли – мыться. Высунув руку за пределы душевой кабинки, я нащупал шампунь, оказавшийся жидким мылом при дальнейшем изучении. Пришлось мыться им, ведь лень было не то, что за шампунем идти, даже намылить голову не хотелось. И пахло средство приятно – миндалем. Попытки намылить друг другу голову свелись к еще одному поцелую, который прервало мыло. На вкус оно не было миндальным. Выходить из душа пришлось нелегко, ведь залитый пол был холодным, а полотенца лежали в тумбе около двери. Как ни крути, но идти пришлось через всю комнату в любом случае. - Кея, а давай вызовем уборщицу? - попросил я, помогая Хибари надеть халат. - На этот раз я не против, но только потому, что если этот бедлам оставить до завтра, то будет еще хуже, - отвечает он, вытирая мою голову. Ввалившись в спальню, невзирая на то, что было только шесть часов вечера, мы легли спать, укрывшись одним одеялом. Тепло…