Кошмарной вам ночи

Едва солнце скрылось за горизонтом, окрасив небо в кровавый цвет и протянув последние лучи между стволов высоких деревьев, вампиры покинули сторожку и отправились на поиски нового убежища дальше на севере. У Мидаса была с собой карта, которую он позаимствовал у почивших сторожей, и по ней он ориентировался, как лучше всего пройти через лес и где пересечь горы, чтобы сэкономить время. Двигались короткими перебежками, благо, тела вампиров вполне выдерживали длительные переходы на своих двоих даже со всем тем снаряжением, что они забрали из заглохшего минивэна и сторожевого домика. К середине ночи они вышли на трассу и дальше следовали ей, стараясь скрываться за деревьями и не показываться в фарах редких, проезжавших мимо машин. Заскучавшая от долгой ходьбы, Грёза приблизилась к Мидасу и заговорила с ним: — Вы с Редуксом действительно родные братья? — Да, — ответил Мидас и обернулся. Он бросил подозрительный взгляд на Ренегата и обратился к нему, чуть повысив голос, чтобы сородич услышал его. — И мне очень интересно, откуда ты узнал об этом. Вампир кротко улыбнулся, найдя ситуацию довольно забавной — нечасто Мидаса можно было чем-то удивить. — Мне известно многое, — ответил Ренегат. — Но в данном случае, признаюсь, я выяснил этот факт случайно, когда встречался с вашим сиром чуть более двухсот лет назад. — Ты знал Оро? — изумился Редукс. — Где вообще вы могли столкнуться? — Вы разве не в курсе, что ваш сир был принцем Лос-Анджелеса? Сложно не познакомиться с тем, кто требовал, чтобы каждый сородич представился ему лично, прежде чем осесть в пределах его владений. — Ты об этом знал, Мидас? — Конечно, — ответил вампир. — Но это было задолго до нашего Становления. И я до сих пор не понимаю, как это связано с тем, что ты, Ренегат, ведаешь о нашей с Редуксом родственной связи. — Я слышал (не совсем добросовестным образом), как Старфиш предрекла Оро Окончательную Смерть, если только он не обратит двух братьев. — Старфиш? — переспросил Мидас, резко развернувшись. — Дитя Козыря? — Она самая. После того, как ты предложил мне вступить в твою котерию, я выяснил, кто твой сир и что у него нет других детей, кроме вас двоих, и подумал, что, вероятно, нас свел не простой случай. Лишь поэтому я и присоединился к тебе. — Как вы достали со своими судьбоносными встречами, — вклинилась Кумитэ. — Каждому из вас что-то предначертано, а я что? — Ты внесёшь ценный вклад в мирное сосуществование людей и железяк, — заговорщическим тоном произнесла Дина, касаясь ладонью плеча девушки. Та хоть и не поняла, кого имела в виду Дина, говоря о «железяках», а всё равно обрадовалась. — Но не в этом мире, — добавила малкавианка, кривя лицо в ехидной улыбке. — Да ну тебя, — отмахнулась Кумитэ. Между деревьев скользнули яркие лучи фар, вылавливая из темноты фигуры сородичей. Заскрипели тормоза, захлопали двери, кто-то взвыл по-волчьи, заставив Кумитэ вздрогнуть. — Быстро, за мной! — крикнул Мидас и бросился наутёк вглубь леса. Остальные побежали за ним, продираясь через кусты и бурелом. Густая темнота обволакивала деревья. Не обладай вампиры ночным зрением, шансов пересечь лес без травм равнялась бы нулю. Но они, как и любой другой хищник, легко преодолевали преграды там, где обычный человек не разглядел даже собственных рук, а таковых было предостаточно под плотным настилом из опавших листьев и ползущей по земле травы. Преследовали не отставали. Их дикие глаза горели огнём охоты в предвкушении момента, когда они настигнут жертв и раздерут их в клочья. — Их очень много, — сообщил Редукс, различавший ауры каждого отдельного врага. — Три десятка минимум. Чёртов шабаш! Деревья редели, они приближались к горной цепочке, а значит, укрываться им будет негде, придётся принять бой. Мяускул выбежал вперёд на четырёх конечностях и, мявкнув, помчался немного в сторону, почти что вдоль видневшихся впереди скал. Мидас повернул за ним, доверившись чутью гангрела. Вскоре Мяускул выскочил на открытую поляну, окружённую зелёной стеной, и понёсся к небольшому проходу внутри горы. Сородичи нырнули под естественную арку и оказались в огромной пещере, внутри которой повсюду валялись обглоданные кости животных. — С-с-стой, — прошипел гангрел, обращаясь к Мидасу и, схватив Грёзу и Кумитэ за руки, потащил дальше. — Что он задумал? — переводя дыхание, спросил Редукс. — Не знаю, но тут нам будет проще обороняться. В проходе показался шабашевец. Он ринулся на Дину, но Редукс направил в него поток крови и разрезал им его туловище пополам. — Нет, — одёрнул его Мидас, — сохраняй витэ только для крайнего случая. Мы разберёмся. Вампир вооружился коротким зазубренным топориком для рубки поленьев, Ренегат достал секиру. — Сейчас бы пригодился твой меч, Мидас. — Если ты забыл, то я оставил его Сирене, когда ушёл от неё. Поток кровососов ворвался в пещеру обезумевшей гурьбой, но все они едва помещались в узком преддверии и были вынуждены нападать по одному и по двое, легко оказываясь убитыми. И всё же их было очень много. Прятавшаяся за спинами Ренегата и Мидаса Дина коварно хихикнула и выпустила стаю летучих мышей, которые облепили шабашевцев. Раздался испуганный крик, кто-то упал на землю и стал верещать от ужаса, кто-то побежал обратно, расталкивая собратьев и сбивая их с ног. Среди врагов возникла паника. — Куда ты нас ведёшь? — спросила Кумитэ, пытаясь поспевать за Мяускулом. Он остановился и, обернувшись к девушкам, приложил палец к тонким чёрным губам. В глубине пещеры что-то зашуршало. Сфокусировавшись на огромной тени, лежавшей посреди костей, Грёза вздрогнула и закрыла рот рукой, чтобы сдержать крик: они оказались в логове той самой медведицы, которую упоминали сторожа. Зверь поднялся на лапы и оскалил длинные жёлтые клыки, глядя на пришельцев. Мяускул осторожно приблизился к медведице, протягивая вперёд ладони, чтобы показать, что он не собирается нападать, та стояла неподвижно, выжидая. Они общаются, догадалась Грёза и попыталась прочесть мысли гангрела. Он просил дикого зверя о помощи, взамен обещая защитить её детей. «Каких ещё детей», — тревожно подумала Грёза и вжалась в Кумитэ, которая дрожала всем телом от страха. Медведица ринулась вперёд. Грёза вскрикнула и оттолкнула подругу в сторону, но зверь промчался мимо них. Мяускул подбежал к ним и, подняв неонатов на ноги, прошипел: — Щ-щ…щит. — Чего? — выдавила Кумитэ, глядя на него широко распахнутыми глазами. — Он хочет, чтобы бы остались здесь и защищали медвежат, — пояснила Грёза. Мяускул кивнул и бросился следом за медведицей. — Каких на хрен медвежат?! Услышав позади громкий топот, Мидас обернулся и едва успел отскочить, прежде чем неожиданно появившийся откуда-то мохнатый зверь снёс бы его своей огромной тушей. Медведица ворвалась в стаю вампиров и стала давить их мощными лапами, с треском ломая кости и разрывая острыми когтями мёртвую плоть. Те немногие, что умудрились избежать её ярости, попадали под секиру Ренегата или психические атаки Дины. Мидас же ловко проскользнул мимо медведицы из пещеры, чтобы добить шабашевцев, пытавшихся удрать. Когда вой и визги стихли наконец, наружу выскочил Ренегат и огляделся. Заметив кого-то между деревьями на другой стороне поляны, он свёл ладони и, создав небольшой шар из крови, выстрелил им в спасавшегося бегством вампира. Донёсся тихий вскрик, затем наступила тишина. Мидас прислушался, но вокруг шумели лишь листья, тревожимые ветром. — Этот был последний, — сказал Редукс и сел на корточки. — Кто б мне сказал, что я буду драться против шабаша вместе с диким медведем, ни за что не поверил. Из пещеры послышался женский вопль, и Грёза с Кумитэ, вылетев из неё, понеслись куда-то прочь так быстро, что только пятки сверкали. Следом вышли Ренегат, прикрывавший собой Дину, и Мяускул, сопровождаемый медведицей. Несмотря на то, что вся её шерсть была в крови вампиров, сама она, на удивление, нисколько не пострадала и лишь недовольно рычала из-за того, что её и спокойно спавших медвежат побеспокоили. Мяускул помахал ей рукой на прощание и замурчал, на что медведица слегка оскалилась и, развернувшись, поплелась обратно в логово. — Повеселился? — спросил Мидас у гангрела. Тот шепеляво засмеялся. — Не буду скрывать: никогда прежде я не был так рад тому, что взял тебя, как сейчас. Редукс поднялся во весь рост и сощурился, глядя в сторону леса. — Кто там опять? — насторожился Ренегат, перехватывая секиру крепче. — Молодой сородич, направляется прямиком к нам, — сказал Редукс, разглядывая что-то, что мог видеть только он. — Аура так и кричит о тревоге. На край поляны выскочила девушка и, пробежав несколько метров, рухнула на землю, словно подкошенная, взмахнув копной длинных розовых волос. — Мара… — произнёс Мидас, узнав её, и бросился к тореадорке. Добравшись до сородича, вампиры сгрудились над ней, чтобы выяснить, в чём дело. Мидас перевернул Мару на спину и похлопал её по щекам. — Похоже, она совсем оголодала, — заключил Ренегат, глядя на лежавшую без сознания девушку, — того и гляди впадёт в торпор. — А у нас нет ни капли чёртовой витэ, — прошипел Мидас и со злости вырвал клок травы под ногой. Подойдя ближе, Дина села на колени перед Марой и, подняв футболку, достала из-за пояса пакет расслоившейся крови. Оторвав уголок зубами, она стала потихоньку вливать её в приоткрытый рот сородича. — Откуда ты… Ты знала, что она придёт сюда? — изумился Редукс. — Хи-хи, — только и ответила Дина, поиграв бровями. Мара очнулась и, закашлявшись, перевернулась набок. Мидас схватил её за подбородок и, обернув лицо девушки к себе, сразу приступил к допросу: — Как ты нас нашла? — Ехала… Кха! Кха! Ехала за стаей шабашевцев. — Эта идиотка умудрилась даже их на нас натравить? — Они уничтожают наше убежище, Мидас, — произнесла Мара, цепляясь за его руку. — Инквизиция обратила против Сирены свой гнев. Я умоляю тебя, спаси её! — Что? — переспросил Редукс и захохотал. — Ну надо же, кто-то доигрался с огнём… Ни Мидас, ни Мара не обратили на его злые слова внимания. — Почему я должен помогать той, которая меня предала? — И ты говоришь о предательстве? Чёрт подери, Мидас, на чьей ты стороне? Позволишь людям убить нашего брата? До тебя очередь тоже дойдёт, в конце концов! — процедила сквозь зубы девушка и гневно сплюнула в сторону, выражая своё отношение. К сородичам приблизились Кумитэ и Грёза. — Что она здесь делает? — Стенает по Белой Стерве, — ответила Дина. — Её свидание с Презренным окончилось плачевно. — Прошу тебя, — прошептала Мара, вглядываясь в золотые глаза Мидаса с мольбой. Она неожиданно всхлипнула и положила голову на его колени. — Вы были для меня как родители, которых я потеряла в прошлой жизни… Я не вынесу гибели Сирены. Пожалуйста, помоги ей! Мидас тяжело и протяжно вздохнул, взвешивая возможные решения, на которые едва хватало времени. «Хорошо, но я сделаю это для тебя, а не для неё», — мысленно сказал он Маре. Мидас поднялся, увлекая за собой девушку, и поволок её в сторону трассы к оставленным шабашевцами машинам. Воодушевившись, Мара побежала вперёд, показывая дорогу сородичам. Грёза догнала Мидаса и, схватив его за руку, развернула к себе лицом. «Зачем ты идёшь туда? Это же самая настоящая западня!» — сказала она ему телепатически. «Нет, Мара никогда не лгала мне. Если Сирена в опасности, значит, это действительно так», — ответил он. «И что теперь? Разве она не заслужила смерть?» «Только не от рук людей, Скайли. Мы не должны позволить им одержать над нами верх», — отрезал Мидас и, высвободившись, направился дальше, оставив Грёзу в недоумении и гневе. Выйдя на трассу, сородичи отыскали участок дороги, на котором бросили свои машины шабашевцы, и, забравшись в один из фургонов, рванули обратно в Санта-Монику на всех парах. За всю дорогу никто не проронил ни слова, каждый думал о чём-то своём. Мидас размышлял о возможности перемирия, но это, конечно, было невозможно. Он сделал свой ход, противник ему ответил, и вернуть всё встарь нельзя. Джихад не та игра, где можно сделать ошибку и тут же её исправить, их выживание теперь зависело лишь от того, насколько важным окажется каждый из членов котерии в этой игре, полной интриг и предательств. Чуть обернувшись назад, Мидас посмотрел на Грёзу. Она, почувствовав его взгляд, тоже подняла на него глаза. Им не нужно было ни слов, ни телепатии, чтобы понять друг друга в этот момент, их связывало нечто более сильное и интимное. И хотя девушка злилась на Мидаса за принятое им решение вернуться в город, она смирилась с ним, потому что не могла иначе, и Мидас был благодарен ей за это. В конце концов, ссоры не были вариантом теперь, когда они обрекли друг друга на длительные… очень длительные отношения, выйти из которых безболезненно никак нельзя. Можно ли это было сравнить с браком у обычных людей? Пожалуй, нет. Даже связь между родными людьми, родителями, братьями и сёстрами, не были такими близкими и при этом потенциально разрушительными, как Узы Крови. Грёза протянула руку, и Мидас, просунув свою между спинками кресел, сжал её ладонь. Заметив это, Мара скривила губы и посмотрела на девушку неодобрительным и гневным взглядом, но Грёза не обратила на это никакого внимания. В черте города сородичи оказались через полтора часа и лишь ещё через двадцать минут подъехали к казино. Ещё за несколько кварталов до конечной точки был виден дым, уходящий вертикально вверх в совершенно чёрное беззвёздное небо. Едва фургон остановился у обочины напротив казино, Мара выскочила из него и, пройдя несколько шагов, упала на колени. Здание полыхало. Вокруг собралась небольшая группа зевак, кто-то вызывал пожарную службу, но ни голосов, ни криков не было слышно за шипением и треском яркого пламени, которым было объято здание. — Поздно, там не осталось ничего, кроме пепла, — сказал Ренегат, выглядывая из фургона — показываться на людях ему не стоило, пусть даже их внимание было отвлечено огнём. Мидас схватил Мару за шиворот и, подняв на ноги, жёстко встряхнул. — У Сирены в кабинете был чёртов потайной ход, она должна была выбраться, — процедил он сквозь зубы. — Я не знаю ни о каком потайном ходе, — ответила девушка, всхлипывая. Оттолкнув Мару, мужчина сбросил с плеч пальто и ринулся к главному входу. — Ты рехнулся! Мидас, ты сгоришь! — закричал ему вслед Редукс. Грёза бросилась было за ним, но Ренегат схватил её за курточку и затянул обратно в фургон. Мидас проскочил мимо столпившихся у здания людей в охваченный огнём дверной проём и оказался в зале, заполненном едким дымом от горящего пластика. Оранжево-красные языки ползли по стенам, окрашивая потолок копотью, стекала краска от нестерпимого жара, пузырился и тлел ковролин. Всюду лежали тела людей, большей частью — охотники, меньшей — гули Сирены и охранники казино: застреленные, заколотые, обгоревшие и задохнувшиеся от дыма. Тел сородичей среди них быть не могло, ведь они обращались пеплом после гибели, но без вампиров здесь наверняка не обошлось. Прикрыв предплечьем лицо от опаляющего жара, Мидас побежал через зал напрямик к лестнице, поскольку пользоваться лифтом сейчас было крайне неразумно. Он обогнул горящую колонну и, ощутив странное давящее чувство в груди, посмотрел на тело девушки в розовой кожаной курточке, лежавшее неподалёку. Её светлые голубые глаза были широко распахнуты и полны страха, короткие волосы разбросаны вокруг головы тёмным ореолом. «Синие глаза. Голубые глаза. Золотые глаза, — прошептал зловеще чей-то голос. — Путь за её спиной полон преград, разрушенных тропинок и заканчивается огненной стеной». Это говорило Мидасу одновременно обо всём и совершенно ни о чём. Он не знал эту девушку и не мог винить себя в сделанном выборе, ведь иного не было дано: либо она, либо Грёза. А могло и вовсе статься так, что их судьбы были предрешены задолго до становления самого Мидаса. Он отвёл взгляд покрасневших от жара глаз от покойницы и, нырнув под обвалившуюся балку, вышел на лестничную площадку. Огонь ещё не успел добраться сюда, но дым клубился, заволакивая обзор. Мужчина спустился на несколько этажей вниз и выскочил в знакомый длинный коридор, устеленный бордовым ковролином. В конце его виднелась сорванная с петель дверь кабинета Сирены. Внутри её не оказалось, а вся мебель была перевёрнута в пылу ожесточённой борьбы и обагрена кровью. Кровью вампира и человека. У одной из стен стоял книжный шкаф. В обычное время он оставался ничем не примечательным стеллажом, и лишь Мидас знал, что за ним скрывается потайной ход, ведущий из здания казино в городскую канализацию неподалёку от убежища местных носферату, с которыми Сирена вела дела. Сейчас шкаф был отодвинут. Значит, она успела сбежать… Мидас должен был убедиться в этом. Он сделал несколько шагов к арке секретного тоннеля, но затем остановился, вспомнив что-то, и обернулся. Над опрокинутым креслом Сирены висел двуручный меч с простым т-образным эфесом. Рукоять его недавно перетягивали кожей. Сирена явно заботилась о состоянии оружия, то ли просто желая сохранить его как можно дольше, то ли подстёгивая этим свои воспоминания о недолгих отношениях с Мидасом. Он снял меч с ножнами и повесил через плечо, закрепив ремни на груди. Затем, достав из резной шкатулки Сирены сигару, прикурил от бензиновой зажигалки, которую, не закрывая, бросил в один из ящиков рабочего стола. У барона Санта-Моники было накоплено много любопытной информации о влиятельных и не очень сородичах, которые она предпочитала хранить на бумажных носителях. Мидаса не интересовали пикантные подробности чужих не-жизней, но и бросить всё он не мог, будет лучше, если кабинет тоже сгорит дотла. Пройдя, наконец, в тоннель, Мидас обнаружил Сирену. Её нижние конечности лежали на боку в луже излившейся из подвздошных сосудов тёмной крови, рядом распростёрся охотник с огнестрельной раной во лбу. Подле него валялся короткий серебряный меч с выдавленным на лезвии у гарды изображением щита над двумя скалами. Абсолютно белые волосы и брови и красивые ярко-зелёные глаза убитого парня напомнили Мидасу одного знакомого истребителя вампиров, но нет, увы, это был не он, а всего лишь его младший брат Тек. Что ж, во всяком случае, на одну мразь в мире стало меньше, подумал Мидас. Он представил выражение лица Зига, когда тот узнает о гибели брата, и злорадно усмехнулся. Длинный багровый след, оставленный Сиреной, привёл мужчину к её верхней части туловища, отделёной ударом меча. Барон лежала навзничь, раскинув руки, и смотрела на вены труб, протянутых под потолком. Когда Мидас приблизился, она перевела на него болезненный взгляд и вымученно улыбнулась, из уголка губ скользнула алая дорожка. Вот она сила вампирской витэ — даже разделённая надвое, Сирена продолжала влачить свою не-жизнь. Однако длиться долго это не могло. — Помнишь нашу первую встречу? — произнесла она шепотом и, закашлялась, разбрызгивая кровь. — Пом… нишь? — Да. — Ты казался мне таким… совершенным. — Я целую вечность ждал, пока ты придёшь в себя. Сирена закряхтела — она смеялась, представляя себе ту картину. Да, подумала она, какая дурацкая слабость у тореадоров — зависать от вида чего-то эстетически безупречного. Всё ж лучше, чем приходить в ярость от любой мелочи или перебирать сотни людей в поисках подходящей именно для тебя одного крови. В её голове крутился целый вихрь мыслей и просьб, которые она должна была озвучить, но вместо этого Сирена решила сказать только то, что действительно её волновало: — Ты не позволил мне любить тебя по-настоящему. Мидас отвёл взгляд. Перед его взором возникла ласковая улыбка Грёзы, её прекрасные синие глаза и аппетитная шейка, хранившая на себе его укус и его поцелуи. — Хотела бы я знать, что такого ты нашёл… — Сирена закашлялась вновь. — Не надо, не трать силы напрасно. — Конец мне, Мидас. Хочу быть откровенной в последние минуты. Вампир коротко кивнул и присел рядом с Сиреной на корточки. Она протянула обагренную кровью охотника руку и коснулась его щеки. — Я хочу быть на её месте… Взгляд барона замер на лице Мидаса, улыбка погасла. Спустя мгновение она превратилась в пепел, исчезнув навсегда. Лишь пятнышко крови на коже мужчины в форме отпечатка пальца напоминал о Сирене, и больше ничего. Выход из потайного тоннеля был закрыт решёткой с выломанными прутьями. Мидас просочился через небольшой лаз и прошёл вдоль каменной покатой стены к перекрёстку, стараясь не пачкать обувь в сточных водах. Дойдя до указателя (канализация представляла собой лабиринт коридоров, и порой даже работники коммунальных служб могли в ней заблудиться), Мидас обнаружил сидящую на земле девушку в красном кимоно. У её ног лежал пистолет. Незнакомка горько плакала, накрыв голову руками и явно не замечала присутствие постороннего. — Почему ты не убила того охотника раньше? — задал вопрос Мидас. Девушка вздрогнула от неожиданности и, вскочив на ноги, уставилась на Мидаса. Конечно, она узнала его и оттого расплакалась ещё пуще. — Она сказала мне остаться с Рокс! — ответила девушка, закрыв лицо ладонями. — Когда я увидела, что он преследует Сирену, я бросилась за ними, но он… Я не успела! Мне так жаль… Не успела, просто не успела. — Дура, — сплюнул Мидас. — Идём. Пистолет подбери. — Что со мной будет? — Спросишь у Мары. — Она жива? — обрадовалась девушка. — Не говори ни слова о том, что здесь произошло, ты всё время была в главном зале с умирающей подругой, — приказал Мидас. Он не особо беспокоился за неё, но был уверен, что Мара свернёт гулю шею, если хоть на мгновение допустит, что Сирена погибла по её вине. Лишние жертвы в этой бойне были ни к чему. Довольно и тех, кто сгинул в огне. Мидас вывел девушку из канализации на поверхность в одном из переулков и сразу же заметил стоявший неподалёку фургон, в котором он с остальными сородичами приехал в Санта-Монику. Едва он сделал шаг в его сторону, как оттуда выскочила Грёза и, подбежав к Мидасу, бросилась к нему в объятия. — Прости, что заставил тебя волноваться, — сказал он, целуя возлюбленную в макушку. «Никогда больше так не делай», — произнесла Грёза мысленно и крепко прижалась к Мидасу, от которого невыносимо несло гарью. Следом подошла Мара. Она взглянула на мужчину с тревогой и, хотя уже знала ответ, всё равно спросила: — Что с Сиреной? Девушка, которую Мидас вывел из канализации, бросилась Маре в ноги и заревела. — Охотник настиг её в потайном тоннеле, — ответил Мидас. — А Рокс? — дрожащими губами произнесла Мара. — Обречённая погибла задолго до своей хозяйки, — сказала подтянувшаяся к сородичам Дина. — Чашу весов склонили не в её сторону. Обречённая должна была умереть, чтобы Другая ступила на свой кровавый путь. — Молчи, Дина, — процедил сквозь зубы Мидас, сверля малкавианку ледяным взором. «Она говорит обо мне, так ведь?» — спросила Грёза. Мидас не удостоил её ответом, а лишь обнял крепче. Кровавый путь… Почему всегда нужно приносить жертвы для того, чтобы что-то изменить? Он не знал даже, что именно суждено совершить Грёзе, но вынужден был идти по уготованной ей дороге, как единственный, кто сможет подсказать девушке верное решение или остановить, прежде чем она совершит нечто ужасное. А сейчас, пока не нагрянула полиция в поисках поджигателей, нужно было сматываться подальше, и лучше всего вообще прочь из города. Мидас усадил сородичей в фургон и сам сел впереди рядом с Редуксом. Тот завёл двигатель и, положив руки на руль, замер в нерешительности. — Что с тобой? — поинтересовался Мидас, устало глядя на брата. — Поезжай. — А куда? — спросил тот, неопределённо качнув головой. — Да хоть к Шабашу на ранний завтрак. Лично я не прочь вырубить всю местную секту к чёртовой матери. — Ладно, — ответил Редукс, пожав плечами. — Жаль, медведя не прихватили. Фургон тронулся с места и, развернувшись, поехал прочь.