* * *
— Мисс Кюри, можно вас на минутку? Гермиона уже взяла свою сумку. Том Риддл стоял в дверях, не сводя с неё глаз. — Конечно, профессор. Я только предупрежу Тома, чтобы он не ждал. Она подошла к выходу из класса трансфигурации. — Похоже, профессор Дамблдор хочет поговорить со мной о чём-то. Может быть, тебе стоит пойти на ланч прямо сейчас, пока ты его не пропустил. — В чём дело? Его тон был лишь слегка удивлённым, но Гермиона уже привыкла читать относительную холодность в его глазах. На этот раз там было довольно холодно. — Я не думаю, что это что-то важное — это, вероятно, просто потому, что я показала очень хорошее понимание трансфигурации. На самом деле, беспокоиться не о чем. — Она, не задумываясь, похлопала его по руке и повернулась к классу. Она всё ещё чувствовала на себе тяжесть его обеспокоенного взгляда. Это было странно, но Гермиона решила не придавать этому особого значения. Казалось, что раздражение Тома было вызвано чем-то, связанным с Дамблдором, как будто они были двумя соперничающими искателями, движущимися на одном поле, всегда остро осознавая присутствие другого и то, что они делали, и всегда рассматривая любое приближение как угрозу. («— Да, Рон, я понимаю и могу использовать аналогии квиддича», — случайная мысль/воспоминание всплыла в её голове). Профессор перечитывал свои записи на столе. — Профессор Дамблдор? Вы что-то хотели? — Ах, мисс Кюри, пожалуйста, присаживайтесь. Я знаю, что вы выразили свою любовь к трансфигурации, но тщательность вашего понимания основных принципов всё ещё поражает меня, — сказал Дамблдор. Она села перед учительским столом. — Я рада, что вы так думаете, но должна признать, что у меня есть несправедливое преимущество. Когда человек растёт с осознанием и любовью к науке, выяснение того, как устроен мир, является просто продолжением этого. Основы, необходимые для трансфигурации? Ну, физика и химия на самом деле даже более детализированы, чем натурфилософия. Улыбка Дамблдора была полна неподдельной гордости. — Вас совсем не смущает маггловское воспитание? — Я думаю, что у обоих миров есть что предложить, профессор Дамблдор. Каждому должна быть предоставлена возможность находиться в обоих. Я нахожу много преимуществ в том, чтобы быть в двух этих мирах, — сказала она дипломатично. Она тоже умеет быть дипломатичной («Не закатывай глаза, Дафна»). Просто она вспомнила, что понятия не имела, была ли она магглорождённой или полукровкой в документах, которые таинственным образом подтверждали её поступление в Хогвартс в это время. — Значит, у вас нет никаких проблем и вы успеваете за классом? — Ваши объяснения очень хороши, сэр, и они всегда сопровождаются яркими примерами. Я просто сожалею, что, вероятно, буду посещать ваш класс в лучшем случае чуть больше половины времени, потому что мне придётся сбалансировать все занятия, которые я беру. Его взгляд был полон сочувствия. — Продвинутая арифмантика, да? — Да, к сожалению, некоторые графики столкнулись. — Я удивлён, что вы не подумали просто взять несколько уроков в следующем году. Улыбка Гермионы была немного горькой. — Ну, никто из нас никогда не знает, сколько времени у нас осталось в этой жизни, не так ли? Кроме того, я знаю, что справлюсь с этим, по крайней мере в этом году. Это материал для СОВ, верно? И я проходила тест, очень похожий на тот. Мне нужно было бы изучить различия, но для большей части материала я просто напоминаю себе о том, что я знаю, и освежаю основы. «Почему Дамблдор попросил остаться? Это что-то вроде разговора декана факультета, но на этот раз я не из Гриффиндора». — Ну, я вижу, что вы прекрасно осознаёте свои возможности и пределы. Гермиона кивнула. — Спасибо. — Я уверен, что вы преуспеете в Хогвартсе. — Надеюсь, вы правы. — На этот раз Гермиона не совсем исполнила весь танец застенчиво-принять-комплимент-и-преуменьшить-слишком-высокую-похвалу. Она могла только надеяться, что её улыбка не была натянутой, но у неё заканчивалось терпение со всеми этими вопросами, финала которых она не видела. — Я вижу, вы нашли хорошего друга в лице мистера Риддла. «Ах. И вот мы здесь». — Насчёт хорошего друга я пока ничего не знаю. Я не хочу навязывать ему слишком много, это было бы нечестно, потому что я знаю, что Том — староста, и я уверена, что у него есть много дел, — сказала она, легко избегая ярлыка «хорошие друзья», который имел ввиду Дамблдор, и просто оставила это без ответа. — Но он был очень полезен, пока я была в лазарете — он и Эжени, правда. Они часто навещали меня, помогали следить за тем, что происходит в моих классах, приносили библиотечные книги. К несчастью для нас с Эжени, у нас не так уж много общих занятий. Но она знала, что он уже знает об этом, не так ли? Её улыбка была нейтральной и, вероятно, немного тусклой, но это было лучшее, что она могла сделать в данный момент. Другой альтернативой было то, что она зажала бы нос и сказала: «Просто скажите все вопросы, которые, я уверена, у вас есть о Томе Риддле, профессор Дамблдор, сэр. Давайте начнём с ваших подозрений, что в будущем он станет Тёмным Лордом». Что было бы не очень хорошо, если вообще возможно так выразится. — А мистер Риддл знает о ваших маггловских связях, мисс Кюри? — Даже если бы он не знал, это было бы очень лицемерно с его стороны, учитывая, что он живёт в маггловском приюте, не так ли? И я, возможно, не очень много знаю о британском волшебном мире, но я совершенно уверена, что фамилия Риддл не является частью Священной 28. Её тон был мягким, когда она говорила это, но она наслаждалась мимолётным выражением удивления на лице Дамблдора, прежде чем она лениво отвернулась и убрала несколько непослушных локонов назад за ухо, задевая розу, которая была в её волосах. Было немного забавно иметь возможность перехитрить великих стратегов в масштабе Дамблдора. О, ей просто повезло, что он принял её за обычную переведённую студентку. Она это знала. Она просто хотела, чтобы он знал, что она не вошла в ситуацию слепой. — Он рассказал вам о своём прошлом? — Дамблдор не скрыл удивления в голосе. Она подняла голову. — Не совсем так. Просто у меня есть способ вытягивать всё это наружу, сэр. Вы были бы удивлены, узнав что можно получить благодаря пониманию и сочувствию. Иногда людям просто необходим кто-то, кто слушал бы их, а не осуждал. Ладно, Гермионе пришлось остановиться, прикусить губу и заткнуться. Она посмотрела на свои руки, скромно лежащие на коленях. Если она не сдержится, то взорвётся от смеха. Нет, она действительно не верила, что Том Риддл стал Тёмным Лордом только потому, что никто его не понимает (боже, он мог бы просто создать банду вместо того, чтобы пойти на убийство — это то, что сделал каждый другой британский парень с кризисом идентичности. Он мог бы стать звездой мирового масштаба на той же волне, что и «Битлз». Мерлин знает, что у него уже есть скулы и горящий взгляд). Однако она считала, что Дамблдор ошибся, списав его со счетов слишком рано. Она думала, что он мог бы сделать больше, по крайней мере, прежде чем сдаться. — А вы слушаете, мисс Кюри? — О, часто, — бойко ответила она. — Видите ли, весь фокус в том, чтобы вытащить его из этой идеальной студенческой личности. Если вы не можете пройти мимо этого, вы ничего не добьётесь, так как вы ещё не видите настоящего Тома. — Его идеальная студенческая личность? — с любопытством спросил Дамблдор. — Ну, для таких людей, как Том... таких, как мы, мы не чувствуем, что люди будут ценить нас, если мы не сможем показать, что мы полезны. Таким образом, мы вкладываем в это всё своё «Я» 200%, если это необходимо. Мы становимся сверхуспешными людьми. По большому счёту, мы просто что, статисты? Бонус? Отбросы? Мы не наследники какой-нибудь престижной семьи или семьи с обширной родословной. У нас нет безумного богатства, которое помогло бы нам встать на ноги в этом мире. Возникает ощущение, что мы никогда ничего не добьёмся, пока не достигнем самого верха, чтобы люди нас слушали. — Просто... я сказала ему, что он не должен притворяться рядом со мной, несмотря ни на что. Потому что я понимаю. Действительно. Она знала, что у Дамблдора другое мнение, и, несмотря на всё своё уважение к нему, не могла не согласиться. Относитесь к людям как к изгоям, не предоставляйте им никакой поддержки, и единственный путь, который они могут видеть открытым для них, — это стать тем изгоем. Добавьте к этому устаревшую чистокровную иерархию, закрывающую возможности подняться вверх для людей из нетрадиционных слоев общества, ну... и у вас получится токсичный коктейль. Она фыркнула, вспоминая: «Ну, его настоящая сущность всё ещё может оказаться раздражающей задницей, простите мой язык. Ясно, что он думает, что он лучше всех только потому, что он такой умный. И всё же я думаю, что мы сможем решить эту проблему вдвоём, если сядем и будем говорить об этом всякий раз, когда один из нас слишком сильно раздражает другого — ну, знаете, как настоящие друзья, настоящие люди?» Настроение в комнате было задумчивым. (Гермиона почти помнила цифры, которые она строчила, рисуя график течения истории. У неё было странное осознание того, что она сделала некоторые расчёты для формы событий в 1940-х годах — возможно, чтобы попытаться понять взлёт и падение Гриндевальда. Для этого требовалось вычислить, где находятся аттракторы в этом конкретном месте фазового пространства десятилетия, и вскоре она заметила, какие из них являются самыми большими, поскольку это повлияло бы на большинство переменных. Одной из сил, которая снова и снова всплывала в различных расчётах, была устаревшая социальная структура волшебного мира. Оно было повсюду и это повлияло на всё. Это были миазмы, которыми дышали все. Это была мощная сила, которая влияла на события и людей в направлении аттрактора (культурной ловушки, зыбучих песков цивилизации), который она назвала восстанием Волан-де-Морта. У неё было чувство, что она всё ещё упускает что-то, что даже сам Волан-де-Морт может быть симптомом, а не причиной. Ей пришло в голову, что теперь, когда она оказалась в 1940-х годах, у неё появилась возможность копнуть глубже. Неудивительно, что все эти вещи так легко понять, размышляла она. Это уже было в её воспоминаниях. Будущая она, вероятно, уже сделала некоторые предварительные расчёты, и даже если она не может вспомнить, когда и как она это сделала, Гермиона всё ещё имела смутное представление о том, каковы были результаты). — Значит, вы счастливы быть его другом, мисс Кюри? — наконец снова спросил Дамблдор. Она не совсем поняла его тон. Это было немного странно. — Да, я так думаю. Как бы я ни радовалась своей дружбе с Эжени или, может быть, даже с Лакшми, какой бы странной она ни была. — Не то, чтобы она могла бросить много камней на фронт странностей, на самом деле. Взгляд Дамблдора, казалось, был устремлён куда-то вдаль. Возможно, он о чём-то задумался. — Э-э, профессор? — О, простите меня, дорогая. Я просто погрузился в свои воспоминания. Да, она знала, как это бывает. Вот почему её сочувствие не было фальшивым. Она также заметила момент, когда Дамблдор понял, что разговаривает с сиротой войны, и отвернулась. Гермиона часто чувствовала себя плохо, получая дешёвое сочувствие от своего фальшивого происхождения. — Итак, каковы ваши планы относительно самостоятельной учёбы? — спросил Альбус Дамблдор. Гермиона чуть не застонала, но не сдалась. У неё могло быть несколько идей, которые никогда не видели дневного света, когда она была в Хогвартсе, потому что она была слишком занята, чтобы остаться в живых. Если она делала это не для себя, то помогала Гарри и Рону. В любом случае, дело в том, что было много отвлекающих факторов. Метод Луны по созданию живого цветочного венка (или гирлянды) был интересен, но у неё было чувство, что он, вероятно, лучше подходит для гербологии. Трансфигурация, трансфигурация... она копалась в памяти в поисках старых школьных воспоминаний.* * *
Некоторое время спустя они заканчивали свою беседу. — Очень хорошо. Я очень рад, что вы здесь обосновались. Я думаю, что отнял у вас достаточно времени, мисс Кюри. Во всяком случае, не забывайте, что моя дверь всегда открыта для вас: я чувствую, что у вас есть блестящее будущее в этой области. Дамблдор закончил писать то, что он писал, и передал это ей. Это было объяснение, пропуск в зал, на случай, если она опоздает на следующий урок с обеда, потому что они разговаривали. — Благодарю вас, профессор Дамблдор. — Она даже не солгала, потому что проход сделал это намного удобнее.* * *
Ведьма на ходу засовывала книгу в сумку (это была уже вторая книга, которую ей вручили). Одолженные ей труднодоступные книги из его личной библиотеки объясняли множество пропусков в книгах Гермионы Грейнджер. Но даже когда Дамблдор сделал именно это после того, как они говорили о возможных направлениях её личного проекта, каждый третий вопрос всегда был так или иначе связан с Томом. Гермиона смогла разгадать скрытую сторону этих вопросов только через пять минут, потому что они были очень смутно связаны. Это раздражало. Это была заноза в заднице. Это истощало её нервы и терпение. Если бы она услышала ещё один вопрос о книгах, которые она хотела обсудить с Томом, или о том, рассказал ли ей кто-нибудь из её друзей о своих планах на следующие выходные в Хогсмиде, или о том, какие сорта роз ей нравятся и почему она полюбила апельсины, она бы закричала. — Только не говори, что ждал меня, — прямо сказала Гермиона, как только вышла из класса. Она заметила, что Том Риддл прислонился к стене напротив двери, выглядя непринуждённо и как будто он был именно там, где хотел. Она знала, что Дамблдор, вероятно, с любопытством наблюдал за Томом, если он вообще видел его из класса — профессор заверил её, что она может уйти, так как ему ещё нужно кое-что прибрать. — Я зашёл на кухню и немного перекусил. У меня было одно-два поручения, и я решил узнать, выйдешь ли ты через три минуты после моего прихода. Похоже, я был прав. — Но ты же не ждал за дверью всё это время, верно? — спросила Гермиона. — Нет, ты, кажется... настаиваешь на этом. — Он искоса взглянул на неё. — Мне не нравится, что кто-то ждёт меня полчаса или больше — я даже не знаю, как долго я там разговаривала. — Мне было бы скучно в течение десяти минут ничего не делать, — ответил он. Гермиона фыркнула, но всё равно улыбнулась. — Понимаю. Значит, беспокоиться не о чем? — Точно.* * *
Когда Том снова предложил ей руку, как только она взяла сумку с книгами под контроль, она вздохнула. — Не обижайся, Том, но даже с пропуском Дамблдора я всё ещё могу потерять время от следующего урока, и мне всё равно не хотелось бы этого. Мы не можем идти быстро, когда держимся за руки. — Есть короткий путь к Большому залу, — заверил он её. Она недоверчиво уставилась на него, но он не отступил и даже не изменил выражения своего лица. — У тебя есть такая машина, которая доставит нас туда за пять минут? — недоверчиво спросила она. Казалось, он взвешивал в уме несколько известных ему коротких путей. — Есть одна, если ты не против спуститься по каменному склону. Гермиона взяла его под руку и позволила ему идти впереди. — С такой скоростью я бы соскользнула вниз с василиска, — сказала она. — Ты преувеличиваешь, — заметил он, но более спокойным тоном, который, как она знала, означал, что он развеселился. — Нет, правда. Найди мне василиска, который доставит меня в Большой зал через минуту, и я поеду на нём. — Даже если для этого понадобятся другие ученики? Она знала, что он не всегда замечает разницу, когда она раздражена и шутит, или раздражена и серьёзна. На этот раз она была слишком голодна, чтобы волноваться, её мысли бежали со скоростью мили в минуту, и она хотела каким-то образом избавиться от раздражения, которое она все ещё чувствовала от разговора с Дамблдором. Кроме того, она убедится, что всё это слишком дико, чтобы быть правдой. — Ты знаешь те группы студентов, которые ведут себя так, будто коридоры — это их общая гостиная, загораживают её коллективным разумом комка соплей и обладают коллективной скоростью парализованного слизняка? Если василиск сможет достать их всех за один раз, я подумаю об этом. Я даже подумаю о том, чтобы подарить ему трофейный кубок. — Этот гипотетический василиск должен получить их всех сразу? Он не может просто взять, скажем, половину из них? — Ну, оставшиеся шарики человеческой слизи подвергнутся митозу и разделятся, чтобы вернуть колонию к её полному количеству. И где я тогда буду? Всё ещё идти позади медленных, самодовольных, сплетничающих студентов, в то время как ты поднял тревогу за них. Это было бы печально. Нет, если василиск не может творить чудеса, то лучше ему просто не высовываться. — Не убивать людей? — лениво спросил он. Она кивнула. — Не надо убивать людей. Меньше чем в десяти метрах от того места, где они шли, стояла непристойно уродливая горгулья, которая, как была уверена Гермиона, была проходом. Ну что ж, по крайней мере, она могла быть уверена, что её нельзя было сохранить из-за художественной ценности. У человека была похотливая ухмылка, которая заставила бы покраснеть сатиров, и высунутый язык. Он был также приапичен до такой степени, что мог случайно ударить проходящих мимо людей своим каменным членом и причинить им боль. — Ну, разве это не идеальное место для свиданий, если ты хочешь, чтобы тебя ударили? — она не могла не спросить. — Прости? — Том был больше занят проверкой кирпичей за нишей. Какое-то потягивание, постукивание палочкой и бормотание заставили горгулью отойти в сторону. У него тоже была отвратительная развязность. С какой стати кому-то захочется думать о таком уровне детализации для этой... вещи? — Горгулья. Я сомневаюсь, что какой-нибудь девушке льстит скульптура, которая выглядит так, будто хочет тебя. — Чем меньше ты будешь знать о художественных устремлениях Ромулуса Роула, тем счастливее будешь, — пробормотал он. — Он хотел сделать набор статуй, основанных на Дантовом аде, и всё же все семь из них, кажется, представляют различные аспекты похоти, чем любой другой грех, причём последний заканчивается оргией демонов. Я понимаю необходимость последовательности, но почему у каждой скульптуры есть своё лицо, даже у суккубов? Уверяю тебя, это на самом деле страшнее, чем инферналы. Остальные шесть из серии засунуты Мерлин-знает-куда в Хогвартсе. Это единственное, что было объявлено пригодным для демонстрации. Она усмехнулась. — Они объявили, что это пригодно для демонстрации? — Второй по порядку после этого имеет анимационное движение, которое включает в себя энергичные толчки. — Он был невозмутим. Гермиона разразилась почти истерическим смехом от абсурдности происходящего, прежде чем увидела, что выражение его лица совершенно серьёзно. — Ты всё это знаешь? Ты читал о парне, который сделал это, и на самом деле знаешь детали его «шедевров» — ты действительно мазохист? Он взял её за руку и повёл к горке, но так и не встретился с ней взглядом. — Когда кто-нибудь спросит тебя, хочешь ли ты знать все секреты Хогвартса, постарайся не отвечать сразу «да» и сначала бегло просмотри книгу. Если кто-то настаивает на том, что ты должна прочитать каждую страницу, чтобы узнать скрытое послание, это хорошая идея, чтобы сначала прорваться через его разум и посмотреть, нашёл ли он уже упомянутое скрытое послание. Если ты не можешь справиться с этим, то агрессивно убеди его согласиться дать упомянутое скрытое послание также правдоподобно. — А, старый добрый метод «взлом кода тупыми предметами», — спросила Гермиона. — Значит, тебя заставили читать эту книгу. — В свою защиту скажу, что мне было тринадцать. Она села рядом с ним, и они вместе соскользнули вниз.* * *
Они по привычке опоздали к обеду. Они выглядели великолепно, шагая в своих развевающихся одеждах позади всех, особенно когда у них была аудитория, которая пялилась на них. (Теперь она поняла, почему Снейпу это так нравилось). Недостатком этого было то, что они опаздывали. Почти все сидели за своими столами и заметили их, и они решили, что Гермиона намеренно делает заявление. Проблема, конечно, заключалась в том, что каждый имел своё собственное представление о том, что это такое, и теперь каждый из них сосредоточенно распространял то, что, по их мнению, было правдивее, чем чья-либо другая версия, своему соседу. — Не хочешь ли присоединиться ко мне за слизеринским столом? — спросил Том. Она посмотрела на него взглядом, который означал «Ты серьёзно? Ты хочешь искупаться в яде скорпионов?» Через долю секунды она вспомнила, что Том Риддл будет чувствовать себя комфортно среди обезумевшей толпы Колизея, когда они будут кричать, чтобы звери съели нескольких заключенных. Он бы не подумал, что сегодня в столовой Хогвартса было что-то необычное. Задать ему вопрос, который должен был спасти кого-то (даже его самого) от лая голодной толпы, было выше его несуществующей совести или милосердия. — Может быть, позже, — ответила она вместо этого, и он продемонстрировал свои хорошие манеры, проводив её прямо к Эжени за столом Рэйвенкло. Белокурая ведьма слегка съёжилась, неявно желая, чтобы земля разверзлась и съела её прямо сейчас, когда практически все головы в зале повернулись в её сторону с почти зомби-точностью. — Гермиона, — кивнул Том. Гермиона так же коротко ответила ему. — Том. Пустое место, очевидно, находилось между Эжени и Лакшми. Лукреции нигде не было видно? Хмм. Темноволосая пятикурсница Рэйвенкло, однако, развалилась, как султанша, и на её лице не отразилось ни малейшего беспокойства. — А, Гермиона. Добро пожаловать! Мы беспокоились, что ты заблудилась по дороге сюда. — Как видишь, всё в порядке. У меня было хорошее сопровождение. Гермиона села между ними. Она сделала вид, что другие разговоры не стали вдруг тише, чтобы лучше подслушивать её, или что её слова заставили нескольких девушек подозрительно посмотреть на неё. Лакшми с благодарной улыбкой повернулась к слизеринскому столу и посмотрела, как Том усаживается. — Именно потому, что у тебя такой талантливый гид, я и подумала, что ты могла бы воспользоваться случаем и попросить его показать тебе высоты, — сказала она, поворачиваясь к Гермионе. На столе появилось ещё больше красных лиц, чем прежде. Возможно, чай был слишком горячим. — Устроить личную экскурсию по Хогвартсу? — невинно спросила ведьма. — Да. Соверши персональную экскурсию по Хогвартсу. Убедись, что ты запомнила все свои любимые места — в конце концов, ты можешь захотеть... вернуться туда позже. Конечно, если ты хорошо изучишь маршрут, то обнаружишь, что можешь добраться туда быстрее и с меньшим количеством спотыканий о неправильный поворот. Ты можешь испытать больше ярких моментов. Внезапно за столом послышались ещё какие-то сдавленные звуки. Но, конечно, это может быть совершенно не связано. Кто-то мог найти кусочки кости в своей говядине, независимо от того, насколько легко было жевать и глотать её всё это время. Ей показалось, что она узнала высокого волшебника, который вдруг повернулся к ней и недоверчиво посмотрел на неё. «Ой, я думаю, это Верро». Если улыбка Лакшми была полна смысла, то улыбка Гермионы была просто широкой и яркой. Она изо всех сил старалась не рассмеяться, ущипнув себя за бедро. Повторно. — Ммм, мои любимые места, говоришь? Ну, я совершенно уверена, что нашла сегодня одно из его любимых тайных местечек. Через несколько человек от них семикурсник обрызгал яблочным соком своего жалующегося друга. Галеоны переходили из рук в руки по крайней мере для трёх разных людей, которых Гермиона могла видеть. Откуда-то из-за ближайшего к ним гриффиндорского стола раздался возмущённый вопль. Не то чтобы кто-то из них действительно хотел обернуться, чтобы проверить. Эжени хныкала на своём месте, закрыв лицо руками, бормоча что-то о том, что она не может никуда сводить своих друзей, даже за стол их собственного факультета. Гермиона заметила, что Лакшми сама начала кусать губы, чтобы сдержать смех. — Ты это сделала? Это же хорошо для тебя! — темноволосая ведьма поздравила её с почти оскорбительной бодростью. — Ну, я знаю, что это хорошо для него. Я имею в виду, что бедняге определённо нужно снять напряжение, и я помогла. — Гермиона сделала паузу, чтобы выпить воды, не обращая внимания на кашляющую ведьму-семикурсницу, возмущённо уставившуюся на неё (она подозревала, что это староста). — Мерлин знает, что он какое-то время скрывал своё мнение об этой ужасной статуе. — О, которая из них? — её подруга продолжала, не сбиваясь с ритма. — Горгулья Ромулуса Роула, — сказала Гермиона. — Самое ужасное оправдание отсутствия художественного видения. Это место имеет отличный короткий путь, но ужасное прикрытие. — О чём вы говорите? — спросила вслух третьекурсница из Рэйвенкло, выглядя смущённой. Гермиона удивлённо посмотрела на неё. Почти все вокруг неё зашикали и уставились на неё. — Хогвартс изобилует секретными путями, — невозмутимо ответила Эжени. — Очевидно, Риддл знает один из них, и теперь Гермиона тоже знает. Лакшми и Гермиона удивлённо повернулись к ней. Блондинка по-галльски пожала плечами. — Что? Я действительно обращаю внимание, даже если иногда предпочитаю не вмешиваться. Темноволосая ведьма перегнулась через колени Гермионы и ухмыльнулась, проведя пальцем по щеке Эжени. Гермиона фыркнула и слегка откинулась назад, потому что бюст Лакшми занял всё место. — Но, дорогая, гораздо интереснее, когда ты это делаешь, — промурлыкала она, полуприкрыв глаза с подведёнными веками. Эжени покраснела до корней волос, а несколько парней вместо того, чтобы наполнить свои стаканы — вылили сок себе на колени. Или их раздражённые подружки пролили им на голову сок. Гермиона усмехнулась. — О, расслабься, Лакшми. Мы всегда сможем убедить её как следует позже. — Она подмигнула своим соседкам по комнате. По крайней мере один студент шестого курса был вынужден зажать нос из-за кровотечения из носа, когда он отчаянно просил своего друга сделать что-нибудь с этим. Его друг протянул ему салфетку. — Знаешь, я начинаю скучать по тишине и покою, когда совсем тебя не понимаю, — сухо заметила Эжени, хотя румянец всё ещё играл на её щеках. Её соседка по комнате рассмеялась, когда она вернулась к нормальному сидению. — Какой мир и покой? Ты просто не замечала всего того веселья и бунта, что творилось вокруг тебя!