* * *
Орион Блэк был аккуратен, как булавка, за исключением его волос, чьи густые волны могут быть только наполовину приручены, по крайней мере, одна ведьма упала в обморок и объявила его либо Байроническим, либо Хитклифским. Он унаследовал отцовские способности к политике и был почти идентичным клоном Арктура в холодном расчёте, о котором большинство забывало, что он всё ещё учится на четвёртом курсе. Его серые глаза были бесстрастны, когда он встретился взглядом с Томом Риддлом. — Добрый день, Том. — Добрый день, Орион, — вежливо поздоровался он в ответ и кивнул остальным спутникам Ориона. — Джентльмены. Вокруг него поднялся разноголосый ропот: «Добрый день, Том». Некоторые могут быть недовольны, но у остальных есть здравый смысл не делать этого. Староста занял место прямо напротив слизеринского четверокурсника. Он и глазом не моргнул, когда Финтан Гэмбол и Гумберт Джейп поспешили отодвинуться в сторону (и толкали людей локтями направо и налево, приговаривая «отодвиньтесь» и «освободите место, вы, медлительные олухи»), чтобы дать ему возможность сесть. — Я думал, ты вообще не придёшь на ланч. — Сначала мне нужно было уладить кое-какие дела, — сказал он, когда на том месте, где он сидел, появилась пустая тарелка. Домашние эльфы были, безусловно, прилежны. Гэмбол и Джейп передавали ему тарелки с едой, не нуждаясь в его просьбе, иногда их заботливость была вызвана лишь малейшими взглядами. «Если бы только Абраксас был так разборчив в выборе своих приспешников», — подумал Том. — Я видел, ты сопровождал интересную даму, — заметил Орион. — Я буду первым, кто скажет, что слухи никогда не смогут воздать должное её уму или способностям. Два студента обменялись взглядами, которые, казалось, передавали больше, чем несколько строк сразу, прежде чем они продолжили сосредотачиваться на еде. Был контраст с шумом, который в настоящее время поднимался и падал где-то поблизости от стола Рэйвенкло, предположительно около конца, где сгрудились большинство пятикурсников. — Я уверен, что нам хотелось бы узнать о её способностях, — пробормотал кто-то. Гэмбол и Джейп замерли. Флавий Флинт и Брок Булстроуд, сидевшие по обе стороны от Ориона, лучше сохраняли спокойствие. От людей со смекалкой ожидалось, что они будут его правой и левой рукой, но нельзя было ошибиться в лёгком напряжении их телосложения. Взгляд Блэка в сторону Тома красноречиво говорил: «Видишь, с какими дураками мне приходится работать?» Том позволил улыбке медленно расплыться по своему лицу, пытаясь вспомнить имя идиота с отвисшей челюстью. — А ты, Нэтчбулл? — спросил он. — Ты действительно хочешь это знать? Яго Нэтчбулл угрюмо посмотрел направо. Финтан Гэмбол тихо отодвинулся назад, чтобы не оказаться между Томом Риддлом и его целью. — Ну, если она была достаточно дерзкой, чтобы вот так скакать с тобой при свете дня, то вполне логично, что у неё есть навыки, которыми можно гордиться, если ты понимаешь, что я имею в виду. Несколько негромких смешков вырвались самопроизвольно, прежде чем их заглушили. Но ухмылки и понимающие взгляды, которыми обменивались некоторые из парней, были достаточными уликами. Том Риддл почувствовал, что ему становится всё холоднее от их откровенной наглости. Его гнев был взрывным, когда он был моложе, но, как он узнал с тех пор, эмоциональные вспышки никуда не приводят, когда ты безымянный ничей ребёнок. Хорошо спланированная и хорошо исполненная месть, однако, является самым удовлетворительным блюдом. Лучше всего подавать охлаждённым, естественно. — Прости, но я понятия не имею, что ты имеешь в виду, мистер Нэтчбулл, — любезно ответил Том, встретив пристальный взгляд другого студента. Яго понизил голос: — Ну, ты же знаешь. У неё определённо гибкая фигура, а? Хорошенькая. Если Гэмбол ещё немного откинется назад, он упадёт со своего места. Орион наслаждался сегодняшним зрелищем с того момента, как он поднял свой бокал в направлении Флавия, чтобы заставить его снова наполнить его, не отрывая глаз от Яго или Тома. — Что ты можешь знать об этом, мистер Нэтчбулл? — Какие-то гриффы видели её, когда она гуляла с вейлой по парку... В этот момент Нэтчбулл начал задыхаться, его руки отчаянно схватились за шею, пытаясь ослабить невидимый узел, которого даже не было. Его ногти царапали кожу в отчаянии, и красные линии появлялись в тех местах. Все видели, как закатываются белки его глаз.***
— Кто-нибудь, пожалуйста, помогите бедняге. Казалось бы, дурная привычка жевать и говорить разом овладела им, — заметил Том, вечно озабоченный гражданин. Финтан Гэмбол воспринял это как сигнал подойти поближе к другому волшебнику (так как он всё равно был рядом с Нэтчбуллом) и несколько раз хлопнул его по спине. Можно было бы заметить, что, казалось, было использовано больше силы, чем необходимо, даже когда его лицо приобрело оттенок красного. — Сильнее, Финтан, — добавил Орион, пугающе бодрый. — Никогда не повредит сделать всё возможное, чтобы убедиться, что кость вышла. Нэтчбулл получил ещё несколько ударов в спину, в том числе несколько от студента, сидевшего по другую сторону от него, который взял на себя инициативу помочь Финтану в его усилиях. Ещё один довольно резкий кашель, и Нэтчбулл ухитрился выплюнуть из горла на тарелку косточку с красными от крови боками. У бедняги сейчас, наверное, немного пересохло в горле. Том улыбнулся. — Итак, джентльмены, мы все видим, что разговаривать во время еды — не самая мудрая идея. Иногда безопаснее вообще ничего не говорить. Несколько голов пригнулись и так и остались сидеть, а остальные затихли. Гэмбол вернулся к еде с гораздо большим облегчением, чем прежде. — Будем надеяться, что урок уже усвоен, и нам не придётся быть свидетелями новых несчастных случаев, — заключил Орион. — Возможно, мне следует попросить Гумберта сбегать в лазарет за каким-нибудь зельем, для успокоения горла на случай других несчастий. Это не плохая идея, чтобы быть готовым. — Мерлин знает, что нельзя разориться, переоценивая глупость, — усмехнулся слева от него Булстроуд. Несмотря на его квадратную челюсть и костлявый вид, он был не просто громилой. Волшебник, нечестно играющий в шахматы. Орион встретился взглядом с Томом. — Да, — сказал Блэк с нескрываемым весельем. — Ты прав, Брок. — А осмотрительность могла бы помочь полностью избежать суеты, — прокомментировал Флинт. — Ты хочешь что-то сказать, Флавий? — спросил Том мягким тоном. Флавий побледнел. — Я, нет. Я бы не осмелился, Том, — сказал он, хотя, судя по тому, как Том поднял брови, он явно сомневался в этом. — Это просто... люди говорят, понимаешь? — Я уверен, что Лукреция может поговорить с ней, — сказал Орион, прежде чем Флавий поперхнулся на слове, и кто-то снова попал в неприятность за обеденным столом. — Мне бы и в голову не пришло навязывать твоей сестре светскую жизнь, — ответил Том. — Вовсе нет, — легко ответил Орион. — Мы ведь друзья, не так ли? Я уверен, что она поймёт дружескую заботу. Флавий налил Блэку его напиток как раз в тот момент, когда стакан начал пустеть. Гумберт сделал то же самое для Тома справа. Шум разговоров за столом Рэйвенкло становился всё громче, но никто вокруг не обращал на это внимания. — Теперь, когда твоё расписание вернулось к своему обычному виду, я полагаю, что учебные группы возобновлены? — спросил Орион. — Конечно, — ответил Том. Орион понимающе кивнул. — Я займусь подготовкой четверокурсников. Флавий, найди нам место, как обычно. Флавий сделал паузу, делая то, что ему нужно было сделать, чтобы запомнить это, прежде чем приступить к еде. — Так вот, мой отец прислал мне ещё одно длинное письмо о священнике, и я думаю, что пропустил половину торговли лошадьми в Визенгамоте, которую он пытался описать. Несмотря на всю длину своих писем, он, как правило, забывает написать предысторию. Неужели он ждёт, что я вытрясу подробности о людях прямо из его головы? Разве я похож на провидца? — сказал Орион с некоторым раздражением. На лице Тома отразилось замешательство. — На днях мне нужно будет написать ответ, в котором будет сказано именно это, — пробормотал он. — Спенсер-Мун опять взялся за свои обычные штучки, да? — спросил Том, имея в виду Министра магии. — Это одна из реформ. Впрочем, чёрт меня побери, если я узнаю, что за проект он затеял. — Орион покачал головой. — То, что мне удаётся узнать, всё ещё смешно звучит. Общий экзамен на государственную службу? Там нет ничего, что они могут обобщить между Министерством, которое может использовать магию, и теми, которые не могут! — Значит, есть ещё какие-то новшества, которые он хотел бы перенести с государственной службы магглов? — спросил пятикурсник. — У тебя есть об этом лучшее представление, чем у меня. Есть ли у тебя время, чтобы помочь с предложениями по какому-то встречному предложению, по поводу чего бы они ни придирались на этот раз? — наконец спросил Блэк. — Конечно, могу помочь с этим. В конце концов, мы же друзья. — Улыбка Тома выглядела так же, как волчий оскал. — Премного благодарен, Том. Улыбка Ориона пришлась бы впору и шакалу.* * *
Гермиона ожидала, что урок Слизнорта, по крайней мере, будет легче. Поскольку он был слишком взволнован её потенциалом, было нетрудно догадаться, что он может быть чрезмерно лестным, но он не будет таким же обструктивным, как Снейп с Гарри, или даже таким раздражающе неопределённым, как небольшое интервью Дамблдора после урока трансфигурации. Он наверняка попросит её ответить на несколько вопросов и продемонстрировать свои обширные познания в зельеварении. Она пришла поздно (она не собиралась торопиться с обедом и получить несварение желудка — теперь она думала, что ни одно занятие не стоит этого). Гермиона объяснила, что Дамблдор ранее задерживал её для обсуждения — не то чтобы она беспокоилась, что он вообще возражал. Это был ещё один плюс Слизнорта, подумала она, особенно для такого прирождённого любимца учителей, как она. Темноволосая ведьма едва успела взять в руки пропуск, как Мастер зелий усмехнулся и заверил её, что в этом нет никакой необходимости, потому что он ей верит. Её брови поползли вверх. — Сэр? — Не стоит церемониться со мной, мисс Кюри, я прекрасно знаю, что произошло. Неужели? Она не сказала больше ничего, кроме того, что была задержана разговором. — Вы талантливая ведьма, это заслуга ваших родителей и вашей предыдущей школы! Это просто само собой разумеется, если Дамблдор хотел увидеть, насколько вы осведомлены. Это вполне естественно. Гермиона чувствовала себя всё более неловко, стоя перед столом Слизнорта, в то время как он, очевидно, прервал свой урок, чтобы спеть ей дифирамбы. Это было сродни дискомфорту от того, что твои родители слишком щедро хвалят твоего учителя, когда весь класс слушает тебя с таким же восторгом, с каким наблюдает за крушением поезда. Её разочарование было так велико, что она даже не могла послать умоляющий взгляд учителю, чтобы тот прекратил всё это. Слизнорт был учителем и одновременно играл роль родителя. Тому, к его чести, каким-то образом удалось найти паузу в монологе Слизнорта. Он незаметно скользнул к ней и осторожно потянул за сумку. Она отдала её ему, даже не осознавая этого. Через несколько мгновений после этого ему удалось найти паузу, чтобы заговорить. — Профессор Слизнорт, я уверен, что Гермиона очень хочет чтобы урок начался, — он позволил себе это понять, — как и все остальные. — Что? О! Ты прав, Том! Конечно, конечно. Вы можете вернуться на своё место, Гермиона! Итак, на чём мы остановились? Том Риддл поставил её сумку на стул рядом со своей. Ну конечно же. Она закатила глаза, но всё равно согласилась. Она опоздала на урок, и у неё определённо не было времени оглядеться и поискать удобное место. Не говоря уже о том, что все взгляды (и, вероятно, несколько яростных взглядов), которые она чувствовала на затылке, означали, что любое другое место гарантированно было бы более неловким. Она определённо не хотела, чтобы на неё пялились в классе, если бы она решила сесть рядом не с тем человеком. К счастью, Слизнорт перестал обращать на неё внимание и вернулся к своей лекции. — Спасибо, что занял мне место, но не переусердствуешь ли ты? Том по-прежнему смотрел вперёд, его внимание к ней искоса исказилось. Он, казалось, ничуть не встревожился. — Что я переусердствую? — Ты сопровождаешь меня? Я думаю, что это достигает чрезмерного уровня защиты. Другие студенты не укусят меня, Том, но они заметят твою чрезмерную заботу и удивятся, почему. — Пусть удивляются, — сказал он. — Том... — Это не проблема, — заверил он. — Я позаботился об этом. О чём именно он позаботился, привело её к любопытству. Поскольку он, очевидно, осознавал, что привлекает к себе внимание, она решила, что предостерегла его достаточно. Что-то в предостережениях Лакшми относительно слухов и репутации всё ещё тревожило её и заставляло задуматься, но она решила, что может отложить это на потом. Её предсказание о том, что её попросят ответить на более трудные вопросы Слизнорта, оказалось верным. Она ответила гладко, легко, хотя это меньше походило на расспросы Слизнорта и больше походило на перебранку между мастером и учеником. Это было верно, поскольку сложность темы возрастала. В какой-то момент она поправила его насчёт используемых растений, особенно когда узнала, что существует два близких вида паслена, которые легко спутать друг с другом. (Почему Невилл не был силён в зельеварении, когда он был так силён в гербологии, она находила необъяснимым. В конце концов, она просто списала это на неудачу, которая является педагогикой Снейпа). — Хотя я уверен, что эта дискуссия о различных видах использования семейства пасленовых интересна, я уверен, что мы можем вернуться к различным вариациям зелья «Сна без сновидений», профессор? — вмешался Том. Слизнорт щёлкнул пальцами. — Право. Я знал, что что-то забыл. Спасибо, Том. Гермиона, ещё десять баллов Рэйвенкло! С этими словами Мастер зелий снова вышел на середину класса, и Гермиона вздохнула с облегчением. — Спасибо. Я почти забылась. — Не за что. Вскоре после этого, Слизнорт, в своей непостижимой манере, решил попросить Гермиону помочь ему в приготовлении зелья, потому что он был уверен, что это не будет проблемой для неё. Она разворачивалась с тем же чувством неумолимой обречённости, что и крушение поезда. — Прошу прощения? — спросила Гермиона, не совсем уверенная в том, что услышала. — Мы можем сварить зелье вместе, — весело ответил Слизнорт, указывая на свой котёл перед классом. — Основываясь на ваших достижениях, я уверен, что это будет отличным примером для всех остальных в классе! Ведьма из Рэйвенкло почувствовала, как почти все присутствующие снова повернулись к ней. Некоторые, она была уверена, сверкали глазами в недовольстве. Она привыкла быть любимицей учителя, но это совсем другое дело! Она услышала, как некоторые люди бормочут, что же в ней такого особенного. Понимает ли Слизнорт, что, выделив её таким образом, он только изолирует её от класса и затруднит ей общение с однокурсниками? — Н-но, профессор, мне кажется, я и близко не подхожу к вашему уровню, — начала брюнетка. — Чепуха! Я знаю стандарты для СОВ по всей Европе, и небольшой «Сон без сновидений» не доставит вам никаких хлопот. «Чёрт». Она не знала, что ещё сказать, когда Том поднял руку рядом с ней. — Простите, профессор, я думаю, что Гермиона хотела сказать, что она будет нервничать, когда будет варить зелье перед классом, с вами. Вы не обычный зельевар, профессор, как показывает ваш профиль в прошлогоднем ежеквартальном обзоре «Зельевара». Я уверен, что даже Гермиона хотела бы сначала научиться у вас и увидеть, как вы творите свою магию с котлом, прежде чем она сочтёт себя хорошо подготовленной к работе с вами. — Том произнёс всё это спокойно. — Вы ведь не лишите её такой возможности, профессор? Его улыбка была правильным балансом уважения и дружелюбия. Слизнорт фыркнул от такой откровенной оценки его талантов, но что более важно для Гермионы, он фактически отступил. — Ах, вы правы, мой дорогой мальчик. Как хорошо, что вы мне напомнили! Ответом Тома был лишь вежливый кивок. — Да, да. Я не могу отнять возможность учиться у вас. Простите, если я слишком поторопился в своём энтузиазме, — Слизнорт улыбнулся Гермионе. Ей удалось неловко улыбнуться в ответ. — Всё в порядке, профессор. Он кивнул и повернулся к остальным ученикам. — Хорошо, начнём с... Гермиона расслабилась, как только перестала чувствовать на себе взгляды всего класса, устремлённые на неё, как прожекторы на сцену. Том только искоса взглянул на неё и весело улыбнулся. Они оба вернулись к приготовлению зелья, когда Слизнорт начал описывать процесс перед классом. Том удобно взял и взвесил все необходимые ингредиенты, прежде чем она пришла в класс, и теперь она пожинала плоды его усердия и эффективности. Они разделили процесс приготовления между собой, и вскоре каждый из них был занят своим собственным измельчением, нарезанием и раздавливанием. — Держу пари, ты мог бы захватить мир и хорошо им управлять, у тебя есть талант к поддержанию мира, — сказала она непринуждённо, всё ещё широко раскрыв глаза и слегка шокированная после того, как всё это время была избита чрезмерным изобилием и доброй волей Слизнорта. Гермиона заметила его хорошее настроение с самого начала, когда села рядом с ним, и оно нисколько не испортилось. Однако она не могла понять его причину, и это слегка раздражало её. Она считала это личной неудачей — потерять след его мотивов. — Неужели? Почему ты так говоришь? — спросил он. — Хммм. Дай мне немного подумать об этом. Нетрудно было заметить тень улыбки на его лице, не для того, кто часто разговаривал с ним и был достаточно знаком с его причудами. В конце концов, она провела дни в лазарете, где он был постоянным посетителем, рассказывая о материалах продвинутых классов — да, она знала, что она была зубрилой. Гермиона смирилась со своими странностями и перестала беспокоиться о них. Конечно, если она была зубрилой, это означало, что он был так же плох, потому что она не смогла наскучить ему. — С чего мне начать? Твой язык. Я видела, как ты с лёгкостью разряжаешь различные ситуации. Я завидую твоей способности поддерживать мир или двигать людей так, чтобы никто не догадался о том, что ты только что сделал. Если бы я могла делать то же, что и ты... — задумчиво произнесла она. Её последние слова удивили его. О, он даже не останавливался в своих движениях, бросая один ингредиент за другим в их котел без запинки. В его движениях, однако, было небольшое изменение — как будто он был сосредоточен раньше и теперь им управляла рутина, потому что его мысли были где-то далеко. — Но почему? — он вздрогнул, а потом недовольно потряс рукой, подыскивая слова, которых не мог найти. — То есть... я не понимаю. Её губы изогнулись в уголке. — Ну, я тебя тоже не понимаю, так что мы квиты. Она понимала, что это мелочь, но ей было трудно не радоваться его разочарованию. Его способность к разрушению, его странность и настойчивость расстраивали её достаточно часто, и она думала, что немного перемены не помешает. — Это не совсем то, что я имел в виду, — наконец сказал он. Она была разочарована тем, что он сделал глубокий вдох вместо того, чтобы прямо обижаться на неё. — Ну, это именно то, что я имела в виду, так что я не вижу никаких проблем, — ответила Гермиона. Он фыркнул. («Да!» Она мысленно подсчитала свою победу). В котёл попало ещё несколько ингредиентов, и каждый из них по очереди помешивал зелье, когда не занимался ингредиентами. Гермиона вынуждена была признать, что они были довольно эффективной командой. Ни одно из их движений не было лишним. — Ты упомянула «поддержание мира», — снова заговорил он ни с того ни с сего. — Для той, которая сказала, что видела, как я разрушаю мир, которая сказала, что ты остановишь меня... ты так легко употребляешь слово «мир» по отношению ко мне. Гермиона застыла на месте, только сейчас осознав, что сбило его с толку. Она снова занялась своим делом, потому что зелье определённо не собиралось делать само себя. Она пробежалась по своим воспоминаниям, продолжая взвешивать и измельчать семена с помощью ступки и пестика. Том однажды был в лазарете, когда Диппет тоже навещал Гермиону. Диппета беспокоила перспектива столкнуться с новыми убийцами, возможно, посланными, чтобы уничтожить Гермиону, а возможно, даже сейчас разведывающими в Хогсмиде. Директор настаивал, что они, безусловно, должны начать улучшать оборону Хогвартса — возможно, соединение старого хогвартского рва с озером было бы хорошим решением? Прежде чем он начал искать людей для этого дела, Том начал цитировать факты из «Хогвартс: История». Он сообщил им, что старый ров был заброшен. По мере того как Хогвартс становился неуправляемым, а анти-аппарационные барьеры повышались. «Предыдущий директор школы уже счёл это излишним», — сказал Том. В конце концов ему удалось уговорить Диппета успокоиться. (И, вероятно, он спас Хогвартс, кто знает, от ненужного ремонта). Чёрт побери, даже Мэгги Эдельштейн не могла не испытывать к нему неприязни, поскольку он переносил всю тяжесть её допросов (скорее, инквизиции) с добродушием и старым британским упрямством — Гермионе казалось, что он бросает себе вызов превзойти самого себя, что он может «играть нормально» долгое время. Мэгги неохотно признала, что он, кажется, действительно заботится о Гермионе, и он не был трусом из-за этого. («Ну, по крайней мере, у него есть характер. Он не из тех, кто может наскучить тебе или просто сдаться на полпути, потому что это слишком тяжело», — наконец сказала Мэгги). У старосты Слизерина было лёгкое влияние на Эжени, но блондинка не была полностью неловкой в его присутствии: он знал, как дать ей пространство и всё же не полностью игнорировать её. Кроме того, он неожиданно сумел натравить на неё двух её соседок по комнате. Ему удалось заставить их следить за его интересом (к ней), практически бесплатно для него, и всё ещё делать вид, что он был таким заботливым человеком вместо того, чтобы быть мешающимся люмоксом, которым Гермиона считала его (и всё ещё считает, она просто терпела это прямо сейчас). Том Риддл был дипломатом до мозга костей. — Но всё равно это правда, — повторила она с ещё меньшим сомнением, чем прежде. — У тебя действительно есть к этому талант. Его недоверие было ощутимо. Гермиона подняла руку, чтобы остановить его возможный ответ, и продолжила: — Одна из вещей, которую я потеряла на войне — это моя способность лгать самой себе. О, я всё ещё думаю: каждый думает очень хорошо о себе, независимо от правды, например, но я могу с уверенностью сказать, что у меня совсем не так, как у большинства людей, — Гермиона пожала плечами с циничным чувством самоуничижения, кривя губы. — Ты можешь... видеть события войны. — Она на мгновение замолчала. Они оба были заняты своими делами, но она знала, что он всё ещё слушает. — После этого ты либо примешь первоначальную боль, научившись жить с ней, либо она съест тебя изнутри. Конечно, также можно отрицать, но я нахожу, что оно слишком сильно сдерживает рост «я», что мне не нравится — потому что это и есть отрицание, понимаешь? — Ты заставляешь себя оставаться неподвижным в какой-то момент времени, чёрт бы побрал все переживания, через которые ты прошёл. (Во время войны им с Роном всегда было хорошо вместе. Он разбирался в тактике и в конечном итоге неплохо разбирался в стратегии, в то время как Гермиона держала логистику в своих руках и не была плоха на стратегическом уровне. С другой стороны, можно легко утверждать, что она так же хорошо сочеталась с Гарри — её планирование и его импровизации, её владение жёсткими фактами и его способности вдохновлять и вести. Но когда наступил мир, её карьера и карьера Рона только отдаляли их друг от друга). — Это как... те женщины средних лет, которые носили густую пудру и румяна, как будто это могло связать их исчезнувшую молодость с ними. Жить фальшивым существованием... жить как версия самого себя, которая больше не существует, быть призраком самого себя. Это просто грустно, понимаешь? Я знаю, что не хочу никогда так закончить. Лучше продолжать сражаться в битвах и даже умереть в одной из них. Она снова что-то бормотала, сознавая, что бормочет. И всё же он ни разу не вмешался. Он был чужаком в её битвах, личных или иных, и она знала, что он не будет судить. Было так легко избавиться от прежней горечи, о которой она даже не подозревала. — Ты думаешь, самоубийство лучше? — спросил он. Гермиона уже собиралась бросить на него раздражённый взгляд, когда заметила, как изогнулись его губы. Он просто дразнил её. Вместо этого она бросила на него унылый, измученный взгляд и снова сосредоточилась на разделочной доске. — Нет. Я думаю, что лучше продолжать борьбу. Даже в мирное время всегда есть что-то, что нужно сделать. Не позволять прошлому тянуть тебя вниз. Просто... жить в настоящем. Смотреть на настоящее. Темноволосая ведьма на какое-то время погрузилась в свои мысли. (Рон любил смотреть или играть в квиддич, а Гермиона всё ещё приносила книги на поле. Чтение было её любимым занятием в субботу вечером. Их деятельность тоже не очень совпадала. Они с Роном изо всех сил старались найти общий язык, сохранить узы, которые связывали их отношения. В какой-то момент она смогла отступить и признать, что у них с Роном не так уж много общего для совместной жизни. Продолжать навязываться к нему означало обречь их обоих на страдания. И всё же это было начало конца, даже если ни в том, ни в другом не было их вины). — Так что... неспособность лгать самому себе — это одна из немногих потерь, о которых я не жалею, — ответила Гермиона. Она подняла голову и спокойно посмотрела на него, от патрицианской линии носа, греческого завитка чёрных волос до губ, которые, как она обнаружила, слишком легко отвлекали её. (Гормоны. Это всё просто гормоны). Это был он в настоящем — и её настоящем тоже. Староста Слизерина, отличник. Всё ещё больше человек, чем монстр. Гермиона жива, а не мертва, и она считала, что это всё, что ей нужно, чтобы ещё раз бороться за будущее. Том почувствовал её внимание и поднял глаза: она удивилась, когда его тёмно-синие глаза больше не казались такими непроницаемыми и холодными. Его сосредоточенность и любопытство были очевидны для неё. — Ты говоришь, что я уничтожу твой мир, а также что у меня есть талант к его поддержанию. Это именно то противоречие, которое ты создаёшь. Гермиона равнодушно пожала плечами. Мир, как она обнаружила, не всегда любит попадать в аккуратные маленькие коробки и категории, которые она для него создала. И теперь всё было в порядке, даже если раньше это сводило её с ума. Она смирилась с этим. — Мы все ходячие противоречия, Том. Это, я думаю, самое большое преимущество жизни. Гермиона видела, как его губы сжались в тонкую линию. Очевидно, он был не вполне удовлетворён её ответом и раздражён тем, что ей больше нечего было сказать. Она улыбнулась без тени сомнения, наслаждаясь чувством мелкого триумфа от того, что снова поставила его в тупик.