* * *
Она испытала странное облегчение, когда закончилась продвинутая гербология и она убедилась, что Том Риддл её не ждёт. Это подтверждало, что у него была своя собственная жизнь, и что он не был каким-то образом одержим ею, и она могла ходить в одиночку по большому Хогвартсу. Послеполуденное солнце было золотым, и ей почти захотелось снова отдохнуть у озера и просто наслаждаться хорошей погодой, пока есть такая возможность. Другие ученики, казалось, были либо застенчивы, либо настороженны с ней, но и враждебными тоже не были. Она считала, что это гораздо более терпимо, чем те обезумевшие шакалы, которыми чуть было не стала обедающая толпа. Её мысли вернулись к классу. Большинство других учеников в классе вели себя в основном ненавязчиво, и никто не пытался разговорить её и начать расспрашивать о Томе или о том, что стало настоящим воплощением сплетен. Ну, это продолжалось до тех пор, пока она не достала коробочку из своей сумки и не вытащила свой живой венок из цветов. Затем внимание обострилось, и она изо всех сил старалась не обращать на это внимания. Это помогло ей сосредоточиться на ароматах цветов апельсина и жимолости. Профессор Спор спросила, есть ли у неё какие-либо идеи или проекты по гербологии, и Гермиона сказала, что знает, что она хотела бы сделать для своего последнего проекта. — Ну что ж, тогда давайте послушаем, мисс Кюри. Мы уже слышали одну или две идеи до сих пор, было бы интересно услышать ваши. Она рассказала профессору Спор о том, что ей уже удалось создать, о том, как она привила дополнительные цветы жимолости, когда ей казалось, что на ветке недостаточно цветов. Она рассказала о том, как обнаружила, что Флоресценция работает, чтобы заставить оранжевые веточки добавить цветы, пока ветке позволено укорениться и дать воду — она уточнила, что использовала заклинания для укоренения и воды. (Она собиралась отдать Тому должное позже, когда сможет поговорить с профессором Спор наедине и не подпитывать чрезмерно активное воображение студентов). Теперь взгляды, устремлённые в её сторону, стали ещё более любопытными. Они также были сосредоточены больше на цветочном венке, чем на ней. — Похоже, вы весьма преуспели в том, что создаёте, — одобрительно заметила профессор Спор. — И всё же я не понимаю, что вы хотите сделать для своего последнего проекта. — Это всего лишь первое доказательство того, что можно привить отдельные части растений в одно целое с помощью магии. Я хочу пойти дальше, — ответила она. — Я хочу попробовать прививать растения из разных родов. Мне было интересно, смогу ли я получить цветы персика, сливы и вишни на одном растении. Если это не получится, то, может быть, боярышник, малина и ежевика. Если мне это удастся, то идеальная цель — посадить один куст, из которого можно вырастить несколько видов ягод, — идеальное растение в горшке. По крайней мере у одного студента текли слюнки при мысли о кусте, наполненном разнообразными сочными ягодами, в то время как другие просто интересовались возможностями, которые могли бы открыться, если бы это удалось. Профессор Спор согласилась, что с её первоначальным успехом была жизнеспособная идея, и хорошая идея, сочетание, которое не всегда легко найти. Она дала своё согласие на это, прежде чем продолжить урок. Ведьма серьёзно относилась к своему последнему проекту, но это не требовало от неё публичного описания того, как она управлялась со своим цветочным венком (который она теперь благополучно вернула в сделанную в спешке коробочку для переноски). Гермиона, прежде чем сесть, для пущей убедительности добавила прилипающее заклинание, надеясь, что ей удастся отвлечь внимание Лакшми от беспокойства о важности репутации в эту эпоху. Это, по крайней мере, могло бы предотвратить некоторые из самых нелепых слухов, верно? Более умные студенты услышат от своих друзей по продвинутой гербологии и поймут к настоящему времени, что она сделала, и это тоже было волшебно. Она ещё не успела почувствовать это время, изучить окружающую обстановку. Было бы досадно, если бы ей всё ещё приходилось тратить больше времени и сил на управление сплетнями, вместо того чтобы следить за пульсом истории и планировать, что делать дальше. Действительно, это было очень неудобно. Она откровенно надеялась, что есть что-то ещё, чем можно отвлечь учеников. Может быть, ещё один скандал.* * *
Если её первый день посещения занятий был отмечен уклонением от чрезмерного интереса студентов, то второй был отмечен огнём и пеплом. Она была одной из первых учениц, пришедших на завтрак, и поэтому пустота не стала для неё неожиданностью. Затем пришла Эжени, и даже обычно беззаботная Лакшми казалась достаточно серьёзной, чтобы вообще не комментировать блюда. Гермиона спустилась на землю и оторвалась от своих классных планов, чтобы проверить таблицу Рэйвенкло. Лукреция только что отошла от слизеринского стола, за которым, как подозревала Гермиона, сидела её кузина Вальбурга. Сама она не была такой мрачной, но выражение её лица выражало понимание. — А где живут другие твои родственники, Гермиона? — ласково спросила Лукреция. — В Лондоне, я полагаю? — рискнула ответить Гермиона. Она не совсем понимала, куда клонит Лукреция, но большая часть Грейнджеров была лондонцами до мозга костей. Эта доброта выбивала её из колеи — не потому, что Лукреция не была по-настоящему доброй, а потому, что она видела в ней жалость. Её внутреннее чувство заставило её покрыться мурашками. — Может, тебе стоит посмотреть новости, когда ты закончишь завтракать? Гермиона смогла только кивнуть, когда Лукреция села за стол напротив них, к ней присоединилась ещё одна семикурсница. Она повернулась к бледной фигуре Эжени. — Что случилось? Блондинка сделала глубокий вдох, по-видимому, чтобы подготовиться, прежде чем медленно выдохнуть. Когда она заговорила, её голос дрожал. — То, что происходит уже некоторое время. — Вот, — добавил другой голос, избавляя Эжени от необходимости говорить дальше. Лакшми передала ей экземпляр «Ежедневного пророка», когда она пила чай с тостами. Гермиона смотрела мимо напыщенного заголовка: «Попытка нападения на Министерство — наши храбрые парни отбивают их!» Подняв брови, она начала читать. Гермиона написала записку с просьбой одолжить маггловские газеты в библиотеке, ещё когда она находилась в лазарете. Она также попросила старые выпуски. Она знала, что мадам Пинс ценила информацию в любой форме, потому Хогвартс подписался и на них (через стороннего ретранслятора в Косом переулке). Даже с её смутными воспоминаниями о том, как Вторая мировая война прошла для Британии, она уже поняла, что в итоге всё провалилось. Британию разбомбили, но она сумела подняться, вся в синяках, и теперь стояла гордо и вызывающе. Помимо того, что было использовано необычайное количество боеприпасов с обеих сторон атакующей и контратакующей сторон, также был взят большой кусок Люфтваффе и Королевские ВВС всё ещё сохраняли своё превосходство в воздухе над Англией. Затем наступил главный, чёрт возьми, момент 1942 года, когда нацистская Германия развернулась, чтобы ударить по России, и открыла ещё один фронт, высасывая их ресурсы в этом направлении. Никакого вторжения в Британию в ближайшее время не предвиделось. Похоже, Гриндевальд решил взять дело в свои руки, вместо того чтобы дожидаться падения магического правительства вместе с маггловским. Он сам возглавил ударную группу. «Двадцать четыре убитых, сорок пять раненых и ещё девятнадцать пропавших без вести», — прочитала Гермиона. Количество жертв удивляло её — по крайней мере, до тех пор, пока она не увидела частично разрушенный и сожжённый фасад Министерства магии. Более мелкий заголовок на первой полосе говорил о том, что «прошлой ночью пострадали ещё три объекта». Гермиона, прищурившись, посмотрела на фотографию, на которой волшебник и ведьмы на переднем плане всё ещё были заняты беготнёй и тихими криками. Большая часть разрушительной магии также была стихийной по своей природе. Самым лёгким был огонь. Ведьма с хорошим знанием природы того, как вода расширяется, превращаясь в лед, может также наносить большой ущерб водой, затопляя, замораживая и затем плавя их в быстрой последовательности (это был один из её любимых методов разрушения). Большая часть повреждений здания была кинетической: разрушение кирпича и камней большой силой, обрушившейся на них. Там не было никаких упоминаний о великанах или других расах, привлечённых нападением, так что это не могли быть брошенные валуны. Что бы это могло быть? «Маггловская склонность к насилию и войне теперь проникла в наш мирный дом, когда Гриндевальд заставляет нас уступить его амбициям. Министерство было усиленно охранено, и, таким образом, любое враждебное явление было предотвращено. К сожалению, вполне понятно, что наши государственные служащие не считали нужным защищаться от маггловских средств. Когда Гриндевальд пришёл со своими пешками и начал атаковать и взрывать фасад Министерства, авроры быстро отреагировали. К сожалению, нападение произошло в то время, когда люди выходили из здания, и как таковое...» «Пророк» был раздражающе неопределённым, но, когда Гермиона проверила фотографии, она с ужасом поняла, что дыры и выбоины в стенах были результатом взрывчатки. Большое количество жертв было вызвано «взрывающимися палками» магглов, которые имели высокую скорострельность и неожиданно пробивали любой щит, который кто-либо пытался выставить. Многие целители, пришедшие позже, не всегда сразу понимали, насколько смертельными могут быть маленькие на вид раны, когда они следовали своему первому рефлексу, пытаясь остановить кровотечение. По меньшей мере трое из погибших позже скончались в больнице из-за незамеченного внутреннего кровотечения. Стивен Шеклболт был первым аврором, который прямо использовал убивающее проклятие в отчаянии, но именно его пример уничтожения стрелков сплотил остальных, чтобы немедленно начать использовать более жестокие проклятия, которые они знают, на любого жестокого нападающего, которого они видели, волшебника или маггла. Газета высмеивала одного из свидетелей/жертв, который сказал, что некоторые магглы «двигались неправильно» и что он подозревал, что они были под заклятием Империо. «Это было слишком маловероятное предположение, поскольку мы все знаем, что магглы не нуждаются в особых побуждениях или оправданиях, чтобы опуститься до насилия...» Оттуда всё и пошло. Когда Гермиона подняла голову от газеты, она увидела, что её мрачное настроение отражается на лицах других студентов, которые заняли места за столом факультета. Те, кто только что прибыл, будь то бодрые или полусонные, вскоре были привлечены к сознанию ощущением чрезвычайной ситуации от других, которые отчаянно искали газетный экземпляр, чтобы прочитать. Кто-то всхлипывал неподалёку слева от Гермионы. Взглянув на последнюю страницу газеты, она увидела список пострадавших. Она не знала, почему её взгляд пересёк зал и остановился на слизеринском столе. Том был... не было другого слова для этого, Том был на вершине. Рядом с ним было несколько семикурсников, объясняющих что-то вполголоса, и ещё несколько шестикурсников. Большинство людей были пятикурсниками, некоторые лица она даже узнала по своим продвинутым классам (один Забини и светловолосый парень, который мог быть только Малфоем, оба из класса трансфигурации, и Нотт). Том Риддл встретился с ней взглядом и задержал его на две секунды, прежде чем едва заметно кивнул и вернулся к своей свите. Главный стол был сегодня заполнен до отказа — все учителя были на месте, с разными выражениями лица. — Всем доброе утро! — директор Диппет использовал заклинание Сонорус, его голос эхом разносился по всему залу. — Доброе утро! Могу я попросить вашего внимания, пожалуйста? Напряжённый гомон обмена новостями, скорострельных вопросов и ответов о том, кто знает, кто выжил и откуда, утих. Но на смену ему пришла мрачная и удушливая тишина, которая была не более приятной. — Теперь я уверен, что вы все слышали об этой печальной новости, — он сделал паузу, глядя вниз. — На Министерство было совершено нападение. Уровень шума снова поднялся вместе с паникой и беспокойством, и тишина, которая росла пока Диппет колебался, не помогала. Гермиона не могла винить директора, поскольку он был так же ошеломлён, как и все остальные в зале. Она заметила, как учителя переглянулись, а Флитвик вдруг вскочил на стул. Взрыв певчих птиц вырвался из его волшебной палочки, пронзительно треща и щебеча над разговорами. Когда они улетели или исчезли, всё стихло настолько, что директор мог продолжать. Диппет начал с того, что подтвердил утренние новости, но не стал вдаваться в подробности, кроме того, что Министерство было атаковано Гриндевальдом, и что было ещё одно место или около того, которое также подверглось нападению. С серьёзностью, которую она едва ли видела от него, он заявил, что все они скорбят вместе с Лондоном и что он и весь персонал Хогвартса выражают свои соболезнования всем, чья семья пострадала. Те, у кого пострадали члены семьи, сегодня были освобождены от занятий. Он также любезно предложил им сходить к мадам Эдельштейн в лазарет, если они пожелают немного «Сна без сновидений» или по другим причинам. Он заверил студентов, что они всё ещё в безопасности, потому что Хогвартс был самым безопасным местом в волшебном мире, и все уроки с этого момента и до обеда отменены. Когда Диппет снова сел, все вернулись к завтраку. Гермиона поблагодарила Лакшми, вернула ей газету, и та легко передала её следующему отчаявшемуся и опоздавшему рэйвенкловцу. Болтовня поднялась вокруг неё, как прилив. Возможно, ею двигало нездоровое любопытство, но она не могла удержаться и молча произнесла заклинание, которое помогло бы ей легко сосредоточиться на дальнейших разговорах. Это придавало Гермионе ту же направленную остроту, которая позволяла сове улавливать звук бегущей полевой мыши с дерева высотой в три этажа, и ещё лучшую способность отключаться от разговоров, которые она вела. Её это не интересовало. — Эти маггловские изобретения очень пугают, не так ли? — Ну, у них нет магии, но они очень изобретательны в убийстве друг друга. — Гриндевальд привёл магглов? Это противоречит закону о секретности! Последовал саркастический смех. — Какой закон секретности? Кто в Министерстве мог бы даже применить силу против него? Кто в Европе может пойти против него? Кроме того, наказание было за то, что когда магглы узнали о волшебном мире, ничего не было сказано о волшебниках, открывающих новые аспекты маггловского мира! — В любом случае, это не имеет значения, — раздался более ровный голос. — Магглы в основном были мертвы, верно? И есть эти обливиаторы на случай, если были и живые. — Мы должны укрепить магические барьеры между магглами и магическим миром. — Слизерин всё правильно понял, понимаешь? Магглорождённые — это просто неприятности, которые ждут своего часа. — Эй! Магглорождённые тоже умерли вчера! Гриндевальду было всё равно! — Да, но ведь это твои люди, не так ли? — Что значит — мои люди? Конечно, нет! Я такой же волшебник, как и ты! — А министр Спенсер-Мун имел неосторожность предложить сделать Министерство «более равноправным»? Пожалуйста. Мы впустим сюда буйную толпу, как те люди, прежде чем узнаем об этом. — Это было сказано за гриффиндорским столом. — Какие реформы он опять пытается провести? — Что-то из маггловской гражданской службы? По-моему, это диковина. Почему мы должны приспосабливаться к ним? Они должны приспособиться к нам! У Гермионы не было особого аппетита, но её привычка автоматически готовиться к бесчисленным набегам в команде Гарри и Рона помогла ей. Во-первых, пища — её тело нуждалось в подзарядке, поэтому она должна была обеспечить это. Она не должна была получать наслаждение, она просто должна была съесть достаточно, чтобы продолжать жить. После этого она проверит свой набор зелий (это был её набор полевого целителя), свой запасной летающий порох, свой аварийный портключ, свой... Её рука остановилась на обнажённом запястье. Ей насильно напомнили, что её нет дома, что она никогда не вернётся домой. Гермиона старалась не задыхаться от непринуждённой ненависти, которую она постоянно слышала, от язвительности по отношению к магглам, которая постепенно перерастала в ненависть к магглорождённым. Несмотря на всё это, её мозг работал. (Потому что не было такого, когда мозг Гермионы бы не работал, если она не была без сознания). Она всегда удивлялась, как Волан-де-Морту удалось успешно подняться в волшебной Британии. Разве не все только что прошли через Гриндевальда? Почему они не пресыщены ещё одним Тёмным Лордом, извергающим то, что казалось ей немного другой чепухой? Что заставило его отличиться от Гриндевальда тем, что его последователи с радостью собрались под его знаменем? Она не могла найти книг примерно того периода его восхождения, которые пытались бы проникнуть в чувства людей, в перспективы эпохи. Конечно, Гермиона часто обнаруживала, что большинство волшебников и ведьм в высшей степени равнодушны к корням и основополагающим принципам магии, но что такое равнодушие к истории по сравнению с этим? Она не слишком задумывалась об этом, когда была ещё в будущем. (Во всяком случае, насколько она помнила, но её внутреннее чувство подсказывало ей, что она, вероятно, согласится с этой оценкой, даже если у неё будут отсутствующие воспоминания). Теперь она обнаружила, что пересматривает своё первоначальное мнение. Под знамена Волан-де-Морта стекались не только фанатики — ну, по крайней мере, не в самом начале, когда он был в здравом уме. После нападения Гриндевальда большинство людей легко согласились бы с любым мнением, которое утверждало бы, что магглы опасны или что волшебники должны иметь способы защитить себя от магглов. Возможно, всё же многие из них согласятся, если кто-то выразит мнение: «мы должны убедиться в лояльности магглорождённых». «Для каждого применяемого действия существует равная и противоположная реакция». Третий закон Ньютона. Точно так же Контрреформационное движение было вызвано стремительной волной протестантской Реформации. Возвышение Волан-де-Морта произошло не в вакууме, где не произошло ничего существенного. Волшебный мир не был статичным. Гриндевальд вырос в Англии, уехал на континент и никогда не забывал своих мечтаний о завоевании Британии. Каким-то образом он приобрёл маггловскую кроличью лапу. Каким-то образом он совершал нападения с маггловскими силами и приобретал маггловские технологии. (Почему-то все до сих пор говорят о кровавых войнах гоблинов на её уроках истории в Хогвартсе — неужели никто не видит необходимости на самом деле включать в тему последние войны, чтобы люди могли учиться на примере? Гермиона сделала себе пометку в будущем что-нибудь изменить в учебном плане по истории). Добавьте реформы министра Спенсер-Муна (какими бы они ни были), которые, по-видимому, рассматривались как предвзятые по отношению к нечистокровным, и у нео-традиционалистских фракций были реальные опасения, реальные трагедии, чтобы сплотить толпу. Они могут справедливо утверждать, что маггловский мир был опасен, но они легко склоняли эту точку зрения к её ложной противоположности, настаивая на том, что всё традиционное имеет более высокую ценность, чем что-либо новое. Всё, что приходило из волшебного мира, имело более высокий смысл, чем то, что приходило из маггловского мира. Это сравнение с треснувшим зеркалом пойдёт полным кругом, как только они начнут включать в него идеалы чистоты крови, в которых они заявляют, что те, у кого чистая магическая кровь, изначально лучше, чем те, у кого маггловское происхождение. Дамблдор, возможно, сражался и победил Гриндевальда в какой-то момент истории, но он, казалось, не замечал трещин, которые развивались в обществе после войны. Он оставил людей недовольными, ворчащими и подозрительно поглядывающими друг на друга. У неё перехватило дыхание. Тот большой странный аттрактор, который она видела в своём предварительном арифметическом прогнозе на 1940-е годы в будущем? Возможно, она его нашла. — ...Гермиона? Лакшми хлопала в ладоши перед её лицом. У неё было подозрение, что однокурсницы не раз звали её по имени. Гермиона покачала головой. — Извините, если сейчас я плохой собеседник, но мне действительно нужно время, чтобы подумать. — О. Всё в порядке. Мы всё понимаем, — сказала Эжени. Со слабой улыбкой Гермиона снова погрузилась в свои мысли. Она начала задаваться вопросом, могут ли первые атаки Волан-де-Морта быть классифицированы как акты террора или он выкорчёвывает известных сторонников Гриндевальда. Если бы это было так, он казался бы героем, спасителем. Он — Ричард Львиное Сердце, о нём благосклонно думают простые люди, видя, как он выполняет благородное дело, отправляясь в крестовый поход. Волан-де-Морт ворвался в волшебный мир, как победоносный генерал. Он — Цезарь, возглавляющий своё триумфальное шествие и поднимающийся по ступеням римского сената, чтобы стать коронованным императором. Разница в том, что сенаторы либо любят его, либо слишком боятся, чтобы выступить против него и остановить падение Республики. И всё же в волшебном мире ему удалось добиться того, чего не удалось Цезарю, поскольку большинство чистокровок следовали за Волан-де-Мортом и помогали ему вести свою войну. Волан-де-Морта восхваляло общество, поглощённое страхом. Он был популистским главой толпы, да, но он также был выбран, потому что он представлял их самые глубокие желания и идеалы, которых они придерживаются. Его имя и образ были ответом на чернильное пятно их тревог. Ecce homo. Взгляните на этого человека. Вот ваш спаситель, которого вы сотворили (избрали) по своему образу и подобию. Он — самодержец, потому что именно это многие в волшебном мире считали необходимым для борьбы с призраком, который является их страхами. Магглы. Ненадёжные магглорождённые. Завистливые сквибы. Оппортунистические предатели крови. Они любят его бесстрашие, потому что они боятся. Они обмануты его доверием, потому что им не хватает убеждённости в своём обществе. Его возвышение было вызвано тревогой народа. Эта клокочущая, бурлящая масса подозрений, эта гниль, которая отравляла всё, к чему прикасалась, была трупом, который привлекал любого остроглазого падальщика. Она подозревала, что это социальное недовольство может даже начать самое близкое, что она когда-либо видела, к истерии национального уровня — и что это был странный аттрактор в системе. «Ядовитая почва порождает ядовитые деревья». Позже количество крестражей увеличилось, и началась спираль безумия, поскольку он и его последователи становились всё более и более экстремальными в своих позициях. Насилие стало теперь обычным решением проблем. Люди в основном разделились на две группы — те, кто не видел в этом ничего плохого, и те, кто слишком боялся что-либо сказать. Тех, кто активно противостоит ему, слишком мало, слишком легко игнорируется остальными на данный момент. Герой-завоеватель превратился в диктатора, обратная связь жестокости достигла своего предсказуемого предела, и демагог наконец-то показал своё истинное лицо. Всё пошло по кругу, и волшебный мир снова обрёл полноправного Тёмного Лорда. «Проживи достаточно долго, и ты увидишь, что превратился в злодея». Это изречение, безусловно, относится и к Тому Марволо Риддлу.