Предположим, вы стали бы невыразимцем. Если бы вы собирались заняться измерением
времени и
истории, то первое, что вам нужно сделать, — это основательно изучить квантовую физику.
Гермиона была очень горда тем, как ей удалось написать заявку и аргументировать свой путь до главы отдела и получить деньги, чтобы посещать занятия в Тринити колледже, Кембридж (Ньютоновский альма-матер! «Дааа». Она с ликованием, (которое большинство людей не поймут) сделала фотографии всего кампуса).
Задача не в том, чтобы стать настоящим, правдивым физиком-теоретиком (это заняло бы слишком много времени, а у Гермионы и так было много дел). Но если вы хотите работать со временем, то почему бы сначала не разобраться как люди выяснили, как время взаимодействует с самыми элементарными частицами вселенной? Особенно когда они выяснили, что время — это всего лишь другое измерение, причём в макроскопическом масштабе доступно только одно направление, а не оба, как в трёх пространственных измерениях. Тем не менее, учитывая, что Гермиона была ведьмой с практическим опытом отправки в прошлое в её собственной временной шкале, у неё определённо было больше опыта по сравнению с бедными физиками.
Конечно, она никогда не отправлялась в прошлое больше чём на 24 часа. Слишком близко к её первоначальной временной шкале, чтобы случайно изменить что-то, что имело бы плохие последствия в ближайшие 24 часа (или создать парадокс). Не то чтобы ей не давали длинных и точных инструкций по использованию Маховика времени и не предупреждали, что если она поступит опрометчиво, то пострадает от последствий, поскольку история упорна и имеет тенденцию исправляться.
Позже она узнала, что в физике это называется принципом самосогласованности Новикова. В которой ни один объект, посланный в прошлое, не может изменить пути, которые позволяют ему быть посланным в прошлое, потому что это создало бы парадокс; если прошлое теперь другое, так что объект не был послан в прошлое в первый раз, то означает ли это, что его действия теперь не могли произойти? Временные парадоксы вызывают головную боль, а причинно-следственная связь законов физики — чуму. Таким образом, принцип самосогласованности налагает на вселенную желанный порядок и восстанавливает причинность.
Так что никакие попытки застрелить собственных родителей не сработают. Возможно, окажется, что человек, который вас вырастил, вовсе не был вашим биологическим отцом. Разве это не интересно отметить? И, упс, нет, большая ошибка, та женщина, которую вы только что убили, не была вашей матерью, хотя теперь, когда вы думаете об этом, вы действительно необычайно похожи. Не хотите ли вы убить ещё больше людей? Не то, чтобы это помогло. Вселенная, в основном, самоподдерживается (или самокорректируется) в направлении первичной, последовательной временной шкалы.
Основное допущение, содержащееся в этом принципе, состоит в том, что
существует только одна временная шкала, никаких других альтернативных временных шкал не существует, а если они и существуют, то недоступны из этой временной шкалы.
Это не единственная существующая интерпретация квантовой механики. Существует также интерпретация квантовой механики Эверетта, более известная как интерпретация многих миров (Эверетт отдалился от физики, когда его теория была отклонена от основного направления своего времени; он умер в 51 год как успешный оборонный подрядчик и алкоголик).
Там, где классическая механика детерминистична (например, человек А движется со скоростью столько-то километров в час в одном направлении — вы всегда сможете найти А, если знаете, сколько часов прошло), квантовая механика вероятна. Вы не знаете, где находится электрон вокруг протона, но вы знаете форму и размер
электронного облака, а имеет ли выбранное вами конкретное место электрон или нет, зависит от вероятности. Это место с низкой вероятностью или с высокой вероятностью? Или, может быть, это просто не ваш счастливый день, и даже после выбора места с высокой вероятностью вы не найдёте там электрон. В следующий раз повезёт больше.
Интерпретация Эверетта примиряет вероятностную природу квантовой механики с детерминистской природой классической механики. Предположим, существует четверть вероятности того, что электрон находится в точке А, половина вероятности того, что он находится в точке В, и четверть вероятности того, что он находится в точке С. Где сейчас электрон? А зачем вообще выбирать? Электрон существует
во всех точках. Просто эти события происходят в трёх разных вселенных. Три разных временных отрезка.
Как вообще могли существовать все эти временные отрезки? Они просто внезапно появляются из ниоткуда?
«Ну, видите-ли», — как сказал бы Эверетт, — «вы смотрите на это неправильно. Вы слишком зациклены на том, что видите, как свою собственную реальность». «Реальная» реальность — это не какая-то одна альтернативная реальность, которую принимает электрон, и не та, в которой он оказывается в точке А, В или С. Реальная реальность — это исходная, универсальная волновая функция электрона, которая описывает все три пути как возможные исходы. Реальность А, В или С можно рассматривать как три различных аспекта реальности более высокого измерения.
А, В и С — это просто стороны треугольника.
Треугольник — это сама действительная реальность.
Это упрощение, но основная идея та же. Проблема в том, что люди — это существа трёхмерного пространства и ID времени. Мы привязаны к нашему 4-му миру, и поэтому нам нелегко представить себе высшие измерения (если они существуют), и высшая вселенная, которую Эверетт видит как истинную вселенную, из которой наша является только одной стороной, является чем-то вроде этого.
Наша версия вселенной, наша временная шкала — это всего лишь грань (гипер) алмаза, который является гораздо большей истинной вселенной.
Согласно интерпретации квантовой механики Эверетта, путешествовать во времени — значит переместиться в более раннюю точку своей временной шкалы. Но если в какой-то момент в прошлом вы пытались предотвратить себя от отправки в прошлое (парадокс), это означает, что теперь вы больше не двигаетесь по своей первоначальной временной шкале. Вы только что переместились в другую вселенную; вы переместились на другую сторону истинной вселенной с более высоким измерением. Вы находитесь на новой грани ромбовидной вселенной.
Теперь познакомьтесь с альтернативной временной шкалой.
Но вот тут-то всё и становится
интересным, потому что принцип Новикова и интерпретация Эверетта фактически приводят к одному и тому же выводу в случае путешествий во времени.
Делайте, что хотите.
Если принцип Новикова верен и существует только одна доступная временная шкала, то она самокорректируется. Либо то, что вы делаете, не будет иметь значения, либо, по иронии судьбы, для того, чтобы мир, каким вы его знаете, развивался, вам придётся делать всё то, что вы делали в прошлом. (Если путешественник во времени когда-нибудь поймёт, что он — герой собственного детства, это будет своего рода путешествие в голове).
Если интерпретация Эверетта верна и любые значительные изменения, которые вы сделаете, только сдвинут временную шкалу, на которой вы находитесь, на новую, а не оставят прежнюю, то вы можете также сделать все изменения, которые вы хотите сделать. Потому что, чёрт возьми, почему бы и нет? В любом случае, это не так, как если бы вы влияли на свою первоначальную временную шкалу. (Конечно, то, что вы делаете, может быть пугающим для людей из вашей новой временной шкалы, потому что им будет казаться, что вы ушли в прошлое и
стёрли своё будущее «Я», а не прыгнули в прошлое и поплыли вверх по новой реке времени).
Вот почему, даже когда Гермиона в замешательстве сопровождала сестру Эдельштейн в Святое Мунго, следуя за грозной Эсмеральдой Алава, она ни разу не колебалась, когда её попросили рассказать вместе с Мэгги Эдельштейн группе молодых медсестёр, что ей известно о ранах, нанесённых маггловским оружием. Целитель Орпингтон, очевидно, начал организовывать группы медсестёр и целителей, которые направлялись либо к ней и сестре Эдельштейн, либо к самому целителю Орпингтону, либо к мадам Алаве.
Более квалифицированные целители и старшие медсёстры, конечно же, были с Орпингтоном или мадам Алавой. Гермиона даже не стала бы притворяться, что может ответить более чем на две трети вопросов, которые они могли бы задать — и это была оптимистичная оценка. Однако медсёстры-стажёры и интерны её не пугали. Она видела молодых авроров с ещё большей бравадой, выдумывающих в блефе то, что им ещё предстоит испытать, и это только забавляло её (если она была в хорошем настроении) или чертовски раздражало (если у неё был неудачный день).
Но после нескольких сомнений в том, какой урон может нанести пуля, Гермиона была сыта по горло. Она остановила сестру Эдельштейн от объяснений этим идиотам, потому что придумала идею получше. Девушка спросила медсестру, есть ли свободное место, где их никто не потревожит, и не взял ли кто-нибудь взрывающиеся маггловские палочки.
Глаза Мэгги заблестели, казалось, она поняла то, что задумала Гермиона.
Мэгги удалось уговорить нескольких авроров принести то, что им удалось забрать, в один из задних дворов Святого Мунго. Было много упоминаний о мадам Алаве, а иногда и о целителе Орпингтоне, но им удалось получить оружие. Гермиона наложила на них заклинание и осторожно положила перед собой. Случайная разрядка — это последнее, что кому-то нужно. Поскольку несколько младших авроров, которых сестра Эдельштейн попросила принести оружие, ворчали, Гермиона предложила им остаться, что бы смягчить их раздражение.
— Остаться? И на что тут смотреть? Как вы собираетесь лечить людей? — один из авроров покосился на неё. То, что веснушки у него на носу были отчётливо видны, а волосы были лишь немного аккуратнее, чем у Гарри, нисколько не помогало ей воспринимать его всерьёз.
Гермиона не закатила глаза, даже при том, что ей очень хотелось.
— Демонстрация. Вы ведь хотите знать, что могут сделать эти штуки?
Это сразу же взбодрило его.
— Я ведь могу позвать коллег, верно?
— О, зовите кого хотите, — заверила она его.
Он с энтузиазмом отошёл в сторону. Гермиона и сестра Эдельштейн продолжали путь во главе своей небольшой свиты. Уходящие пациенты и время от времени навещавшие их родственники или медсёстры с любопытством наблюдали за ними. Ботинки Гермионы едва слышно стучали по мраморному полу, и она была рада, что купила их, когда в последний раз посещала Косой переулок с профессором Мерритоут.
— Ты знаешь, как обращаться с такими вещами? — спросила Мэгги.
— Я знаю, как обращаться с некоторыми моделями. Не уверена, что это одни из них, но мы можем попробовать, верно?
Девушка не обратила внимания на скептическое выражение лица сестры Эдельштейн. Иногда лучший способ заставить людей следовать за вами — это вести себя так, как будто вы точно знаете, что делаете, и полностью уверены в своём успехе. Это был второй урок того, как быть лидером. Первый — это, конечно, действительно знать, что вы делаете.
Ну, так она и хотела сделать. Девушка собиралась найти пистолет, из которого умела стрелять. Это звучало как план.
По крайней мере, она знала, что это не старые ружья, где ей нужно было насыпать порох в ствол из какого-нибудь порохового рожка, а затем вручную засунуть туда пулю. Нет, эти ружья уже идут с патронами, и, если кто-то не оставил их под дождём, они будут в порядке. Ни один аврор не оставит ружья и патроны под дождём, верно? Это было бы слишком небрежно.
— В любом случае, как вы думаете, можно раздобыть чай, пирожные и печенья для всех? — спросила Гермиона.
— Возможно, я смогу это сделать, — задумчиво произнесла Мэгги. — Но зачем?
— Это может занять некоторое время. Легче, чем просто ждать и ничего не делать.
— Ну, хорошо. Я посмотрю, что можно сделать.
Несколько молодых людей, следовавших за ними, оживились. На самом деле, это, казалось, немного развеселило всех и сделало их более благосклонными к ней. Она чуть не рассмеялась. Её истинная причина была в некотором смысле проще. Девушка не знала, сколько времени ей понадобится, чтобы понять, как работает один из этих пистолетов или винтовок, и люди будут более склонны ждать, если у них будет отвлекающий фактор. Какой фактор был нужен для этих молодых волшебников и ведьм, занимающих довольно скромные должности в Святом Мунго? Это определённо была еда. Она могла предположить, что некоторые из них даже пропустили завтрак в спешке.
Они добрались до двора в довольно заброшенном крыле.
Конечно, прежде чем мы перейдём к этой теме, необходимо иметь в виду несколько вещей.
Гермиона не владела оружием в совершенстве. Она всё ещё была ведьмой, прежде всего, и в отличие от заклинаний, для оружия нет режима «меньше вреда». Любой инструктор сказал бы своим ученикам то же самое — не цельтесь из пистолета в тех, кого не хотите убить. Это было потому, что риск был всегда.
У неё были вспышки воспоминаний о тёмных магах, с которыми они боролись. Некоторые из них прятались в маггловских районах. Но самое досадное заключалось в том, что они начали создавать хаос в маггловском мире, чтобы маггловские правоохранительные органы преследовали их. Их было много, и это была тяжёлая работа для обливиэйторов — особенно с тем, что камеры становились всё более и более повсеместными. Даже не гражданские камеры первыми дали им представление об их трудностях. Это была система охранного наблюдения.
Когда обливиэйторы настаивали, что они могут сделать это с любыми полицейскими, Гермиона должна была спросить их, есть ли у них какие-либо планы относительно документов. Детективы и офицеры могут потерять свои воспоминания об этом событии, но как только они вернутся в офис, они увидят, что есть дело, над которым они должны были работать, о котором они теперь абсолютно ничего не знают. Тогда всё, что им нужно сделать, это увидеть видеодоказательства и начать всё сначала. Если они будут продолжать игнорировать следователей, полиция просто пошлёт больше, и, если они будут продолжать это делать — это предупредит маггловских властей, что происходит что-то неизвестное, изменяющее память и, возможно, опасное.
— Вы хотите, чтобы эти дела расследовали МИ-5? Потому что именно так и будет, — огрызнулась Гермиона.
Ей пришлось напомнить им, что
Министр магии по-прежнему ответственен за Даунинг-стрит.
Премьер-министр магглов знал о волшебном мире и о том, как устроено Министерство магии. Он не будет наводить панику из-за того, что они совершают масштабные стирания памяти его правоохранительных органов без веской причины — он будет
чертовски зол.
Она предложила сотрудничать с маггловскими правоохранительными органами.
Гарри и Рон вполне могли поддержать эту идею. Гермиона утверждала, что Департаменту магического правопорядка даже не нужно использовать слово «магия» в их альтернативном названии, или даже демонстрировать магию большую часть времени. Они просто должны быть официально признаны всеми ветвями власти как специализированное учреждение, занимающееся специализированными преступлениями, и что дела в их странной юрисдикции (магия) могут быть безопасно переданы им, и большая часть правоохранительных органов больше не будет заниматься этим.
Таким образом, Департамент магического правопорядка присоединился к британской бюрократии 21-го века, официально став членом правительства её Величества. Они были в основном скрыты и классифицированы так, что большинство людей до сих пор не знают, что они существуют (конечно). Но для тех случаев, когда им приходится официально принимать дела с высокой видимостью от местной полиции, у них есть значок, и имя, и дело не останавливается, никакого стирания памяти не требуется (за исключением очевидцев, но это данность). Записи с камер видеонаблюдения теперь принадлежат им, чтобы использовать (или уничтожить, так сказать).
Они проявляли любезность, сообщав обычной полиции, что берут дела на себя, независимо от того, был ли произведён арест и задержано ли дело в их «специальных судах», но опять же, большинство деталей попадало под рубрику «секретно». Парни в синем жаловались на них и прозвали «чёрной дырой» (например, дела приходят, а ничего не выходит), но они всё равно сдавали им дела. В век постоянных камер всё стало проще.
Гарри и Рон были в восторге от мысли, что у них есть настоящие значки, которые они могут показать и магглам, и волшебникам. Они отлично изображали, как с важным видом входят в офис со значками и палочками наготове, словно какая-нибудь нелепая пародия на американские полицейские фильмы, кричат: «стоп!», «вы все арестованы!» и настаивают, чтобы офисная закуска дня была пончиками. Первые несколько раз Гермиона смеялась — парни были слишком смешны. Конечно, официальное название было намеренно длинным и неясным, что большинство людей понятия не имели, кто они и чем занимаются. Этот план был хитом среди магглорождённых волшебников и ведьм, которым теперь не нужно было многое объяснять своим родителям о том, чем они зарабатывают на жизнь. Один магглорождённый даже с большим удовольствием однажды за обедом рассказал, что его родители считают его кем-то вроде Джеймса Бонда из контрразведки, учитывая, насколько секретной кажется его работа.
Гарри и Рон восприняли идею научиться стрелять из пистолета как нечто, что им нужно сделать, чтобы «слиться с толпой». Это также с энтузиазмом поддержал Драко (он, безусловно, был полон энтузиазма из-за парней). Драко не раз звали на киносеансы в настоящих маггловских кинотеатрах — при всём своём снобизме слизеринец всегда был слаб на уговоры друзей. Гермиона также понятия не имела, как они получили поддержку Терри Бутса или Блейза Забини (разве это имеет значение? Они находились в каком-то отдалённом уголке Министерства, ради всего святого, а не в самой организации) и других друзей по Хогвартсу.
Но это сработало. Все эти аргументы, поддержка и лоббирование работали.
В основном, обучение стрельбе из пистолета стало обязательным в организации (это помогло им смешаться, когда они поддерживают связь с маггловскими правоохранительными органами, и они не так беспомощны в ситуациях, когда
не могут публично демонстрировать магию). Это было необязательно для других сотрудников Министерства — конечно, никто другой из других департаментов не должен был учиться навыку, поскольку они были волшебниками и ведьмами. Это было совершенно необязательно. Гермиона никогда не пользовалась ружьём и никогда не чувствовала в этом необходимости, даже если время от времени сопровождала парней на стрельбище, чтобы попрактиковаться.
Теперь, когда Мэгги Эдельштейн превратила два куска дерева в свиные туши, Гермиона собиралась продемонстрировать это знание потомкам.
—
Что она делает? — один из стажёров пробормотал другому, но всё ещё в пределах слышимости Гермионы.
—
Даже не знаю. Может ли она пользоваться этой штукой?
— Меня больше волнует, в безопасности ли мы.
Она узнала картонные коробки с патронами. 8L на этикетке, вероятно, означало, что они были 8 мм. Гермиона вздохнула, увидев одну мокрую коробку и отложила её в сторону. Всё остальное, казалось, было в порядке. Она увидела одну винтовку, которая казалась достаточно сухой среди других. На всякий случай она наложила быстросохнущее заклинание и сделала то же самое с коробкой патронов.
«Ладно, я могу это сделать. Патроны идут сюда и... стоп, здесь, кажется, больше места. Сколько их здесь поместится? Надавить вниз и ждать щелчка — да, именно так. Два, три... о, можно вместить несколько. Это очевидно в самое начало, потому что есть пружинный механизм внизу, который толкает вверх. Ну, я полагаю, что это было бы непрактично, если бы можно было поместить только один или два, верно? Ещё один и... чёрт, сколько же ты всё-таки выстрелишь, Гермиона? Четыре — это нормально. Или, может быть, следует добавить ещё один на случай, если я промахнусь и не совсем попаду туда, куда хочу?» Она говорила сама с собой, этот мысленный бред был успокаивающим. Её руки слегка дрожали от волнения.
Она просто хотела выстрелить в какое-нибудь место на туше свиньи, где была кость, просто чтобы продемонстрировать эффект. Вероятно, это была хорошая идея. Девушка даже не заметила, что шум стих.
— Сестра Эдельштейн? — позвала Гермиона.
— Да, Гермиона?
— Пожалуйста, проследите, чтобы никто не вышел во двор. Есть ли у нас какие-то способы изолировать это место?
— Мы и так достаточно изолированы. Всё нормально. Эти прекрасные джентльмены даже будут стоять на страже. — Она указала на веснушчатого аврора, который вернулся и привёл с собой нескольких своих коллег. Они смотрели на Гермиону с нескрываемым любопытством. Она подождала, пока они займут свои позиции.
— Никто не должен пересекать двор, хорошо? Повторяю, никто не должен пересекать двор, пока я стреляю.
— Я позабочусь об этом, — подтвердила сестра Эдельштейн.
Девушка соорудила из шарфа несколько ушных муфт и надела их на уши. Гермиона изо всех сил старалась не обращать внимания на людей, которые, по их жестам и шевелящимся губам явно продолжали болтать. Она подняла винтовку и положила приклад на плечо. «Это даже не очень далеко», — отметила она про цель. Она выбрала четыре места на первой туше свиньи и начала. По середине появились две дыры, туша медленно раскачивалась. Оставалось надеяться, что один из выстрелов попал в рёбра. Ещё два выстрела пришлись в живот, чтобы продемонстрировать воздействие на кишечник. Она может сделать ещё один выстрел. Значит, ещё один — под рёбра, на случай, если она промахнулась до этого.
Когда она опустила винтовку и сняла импровизированные наушники, то увидела, что все боязливо смотрят на неё.
—
Она может... может пользоваться этой штукой. Она магглорождённая, не так ли? — пробормотал чей-то голос.
Гермиона проигнорировала это и подошла к туше, повысив громкость своего голоса, чтобы её лучше слышали.
— У некоторых из вас есть вопросы о том, какой урон может нанести взрывающаяся палка или
пистолет. Ну, вот. Всё, подходите ближе. У вас есть возможность увидеть.
Она сняла свиную тушу с крюка и положила на землю. Гермиона опустилась на колени и проверила расположение ран. Она мысленно перебирала несколько известных ей режущих заклятий и выбрала одно, которое резало на определённой глубине. Она сделала надрез на груди свиньи и отодвинула в сторону кожные лоскуты. Её аудитория начала двигаться к трупу из чистого любопытства.
— Посмотрите на это ребро, оно раздроблено. Вот почему всегда благоразумно проверять наличие сломанных костей и переломов, когда в кого-то выстрелят, потому что это вполне возможные последствия. А теперь давайте посмотрим на следующую рану. Тут задето только ребро и пуля прошла прямо через лёгкие. — Гермиона подобрала с земли два листика и превратила их в пару перчаток. Она надела их, чтобы дотянуться до лёгкого свиньи и вынуть его. — Угадайте, что произойдёт, если это будет человек? У пациента сосущая рана на груди. Угадайте, что произойдёт, если поверхностные раны заживут?
Гермиона стянула перчатки и бросила их на землю, снова взяв в руки волшебную палочку.
— Это уже не кровоточащая рана в груди, но лёгкое всё ещё ранено. А что будет, если кому-то прострелили лёгкие более чем в одном месте? Поздравляю! Теперь у вас будет кто-то, кто медленно захлебнётся в собственной крови, но
никто вокруг даже не догадывается об этом, — рявкнула она. — Конечно, может быть, рана не проникла в лёгкие, а выходит наружу. Ну, хорошо, это значит, что кровь будет литься в грудную полость!
— Ну, кто ещё достаточно умён, чтобы сказать, что просто закрыть рану — это лучшее, что можно сделать, и что всё остальное — незначительные раны, хм? Я видела, как от этого умирали люди, так что любой, кто думает, что это просто то, от чего можно уйти, очень ошибается. — Она знала, что была строга к ним, но у неё не было выбора. Снова увидев кишки и внутренности, даже если это были всего лишь внутренности трансфигурированной свиньи, она почувствовала себя неуютно. Мало кто осмеливался встретиться с ней взглядом, когда она выпускала пули одну за другой.
— Посмотрим, что будет, когда пробьют толстую кишку. Во всяком случае, это будут две раны в животе. Если мы не видим перфорации толстой кишки, то, вероятно, в кишечнике есть дырка или две. Если повезёт, пуля может попасть в желудок — желудочная кислота есть у всех! Давайте посмотрим, сможет ли мистер хрюша очистить свои внутренности от кислоты! — её тон становился всё более саркастичным.
Сестра Эдельштейн бочком подобралась к ней.
— Кажется, я поняла, — тихо сказала она. — Хочешь, я возьму это на себя?
Гермиона порывисто вздохнула. Она рассматривала грубые повреждения и не вдавалась в мельчайшие детали, которые им тоже нужно было знать. С другой стороны, её терпение и так уже было на грани срыва, и это, вероятно, было побочным эффектом.
— Да,
пожалуйста. Я думала, что смогу это сделать, но забыла, что терпеть не могу дураков.
Мэгги похлопала её по плечу.
— Всё в порядке.
Ты можешь выпить чаю с пирожными, прежде чем будешь обучать следующую группу, а я расскажу этой об остальных внутренних повреждениях.
— А потом мы перейдём к взрывчатке, — добавила Гермиона с фальшивой весёлостью. — Здорово.
— А потом мы перейдём к взрывчатке, — подтвердила Мэгги.
***
Гермиона успокоилась после первой группы.
Чай и пирожные, вероятно, помогли, а треск винтовок, вероятно, напомнил толпе молодых медиков и медсестёр, что взрывающиеся палки, пистолеты, были настоящим оружием, а не игрушками, и теперь они воспринимали это всерьёз. Другие группы, прибывшие позже, были менее шумными, чем первая, к облегчению Гермионы. Ей удалось проинструктировать ещё две, и медсестре Эдельштейн не пришлось часто вмешиваться, чтобы добавить факты, которые она могла пропустить или забыть.
Мадам Алава пришла чуть позже третьей группы, сопровождаемая санитарами, которые несли свиные туши. Они спокойно двигались и развесили их на стену. За ней следовал целитель Орпингтон в белых одеждах целителей больницы Святого Мунго.
— Я слышала, чем ты занимаешься, Гермиона, — сказала мадам Алава. — И я подумала: а что, если ещё больше людей всё ещё не верят в эффективность этого оружия? Мы должны оставить им более весомые напоминания.
Веснушчатый аврор, имени которого она до сих пор не знала, двинулся вперёд.
— Мы согласны. Вы можете использовать всё, что вам нужно, чтобы продемонстрировать.
Гермиона повернулась к сестре Эдельштейн.
— Я доверяю вам охранять территорию, сестра Эдельштейн.
— Конечно, Гермиона.
На этот раз трупов было пять. Она медленно переместилась на своё прежнее место, натянув временные наушники обратно и опустилась на колени. Также был стул, который она подтащила поближе. Девушка хотела использовать его для поддержки. Болтовня мира отступила, и она смогла сосредоточиться на коробках с патронами. Гермиона рассеянно вытерла их и взяла ружьё, которым пользовалась раньше. Она блокировала внешний мир. Все глаза, все люди и всё внимание — их там не было. Там была только она, медленно заталкивающая патроны внутрь, прислушивающаяся к сигнальному щелчку, прежде чем взять следующий и вставить
его.
Она подняла винтовку и решила стрелять слева. Один выстрел, два выстрела, три. Она позволила туше немного покачнуться, привыкла к раскачиванию и сделала ещё два выстрела. «Выбросить гильзы», — напомнила она себе. «Жди щелчка», — говорила она, вставляя новые патроны.
Гермиона сделала точно такие же выстрелы, как и раньше — она нацелилась попасть по крайней мере в одно ребро и дважды попала в живот. Последний выстрел всегда был немного случайным, в зависимости от её прихоти. Она проделывала это до тех пор, пока не наткнулась на третью тушу и не поняла, что у четвёртой и пятой были головы. Что ж, это хорошая возможность изучить раны на голове, верно? Тогда она решила, что отныне в голову будет сделано два выстрела, в живот — только один, а в грудь — два.
Рон был прав. Делать это было легче, если она не пыталась думать ни о чём конкретном и просто растворялась в ритме движений. Кроме того, это были не люди, а просто свиньи.
Когда Гермиона в последний раз опустила винтовку и встала, она увидела гордое выражение на лице Эсмеральды Алавы. Она также видела довольную ухмылку Мэгги, возможно, потому, что она только что выиграла спор с кем-то из своих друзей или коллег по поводу Гермионы.
И всё же от этого не становилось легче, когда она видела взгляды, полные страха.
Гермиона сжала кулаки. Это было просто смешно. Кроме того, палочка легко становилась орудием смерти. На самом деле, она использовала бы её с гораздо большей лёгкостью, чем любое оружие, и у неё даже не кончились бы патроны! И всё же именно последнее вызывало у них страх, именно последнее заставляло людей видеть в ней нечто большее, чем жизнь. Конечно, так было всегда.
—
Я думаю, она магглорождённая.
— Страшно, правда?
Так или иначе, это стало гораздо более зловещим.
***
Когда Гермиона вышла из камина лазарета, она была удивлена, увидев Лакшми и Тома, которые спокойно сидели, как будто это было нормально для них — здороваться и болтать. Солнце уже сидело низко над горизонтом, и в выходящем на восток лазарете было не так светло без прямого послеполуденного солнца.
— Эжени была здесь некоторое время, но французские маги захотели собраться
снова, и она не могла им отказать, — уточнила Лакшми. — Кучка долбаных гриффиндорцев, говорю тебе.
— С возвращением,— сказал Том.
Сестра Эдельштейн вышла из камина следом за Гермионой, но была слишком удивлена, чтобы пошевелиться.
— Я... я вернулась, — с облегчением сказала Гермиона. — Я
вернулась.
Лакшми с любопытством посмотрела на неё.
— У Мунго всё не
так уж плохо. Что на счёт объяснениях о ранах?
Она без всяких угрызений совести обняла однокурсницу и рассмеялась. Даже если она была удивлена, её подруга просто стояла с ней и похлопала её по спине.
— Что, они сначала проверили тебя, прежде чем позволить тебе всё объяснить? Это ведь не так уж трудно для тебя, правда? Я видела то, что ты называешь чтением перед сном.
— Ну, вы, ребята, наконец можете поговорить.
Я пойду поищу кого-нибудь ещё, с кем можно посплетничать, — сказала сестра Эдельштейн. Гермиона отпустила Лакшми и рассеянно помахала ей рукой.
— Приятного отдыха, — сказала брюнетка.
— Конечно. Тебе тоже.
Медсестра вышла. Том внимательно наблюдал за девушкой, и это почти напомнило ей их ранние встречи, когда он всегда пытался угадать её намерения, её возможные движения.
— Гермиона?
«О, какого чёрта. Здесь же не только Лакшми», — подумала она, и, как ни странно, Том тоже был её другом. Там, где он ожидал, что она, возможно, возьмёт его за руку, она бросилась в его объятия и уткнулась лицом в изгиб его шеи. Его одеколон был очень приглушённым, дубовым и лесным, и в основном это было что-то явно от него самого и мыла. Она обнаружила, что это нравится ей больше, по сравнению с парнями, которые обливаются духами, — у неё слезились глаза от такого, — и она могла поклясться, что её обонятельные клетки умирали тысячами.
Том на мгновение напрягся, потом медленно расслабился и, не раздумывая, приобнял её. Гермиона была уверена, что услышала фырканье другой ведьмы, но та неожиданно притихла. Он гладил рукой по её спине, и как бы удобно это ни было, она должна была им кое-что объяснить.
— Люди говорили «магглорождённая» за моей спиной, как будто это означало что-то близкое к «монстр».
Том застыл на долю секунды. Это было не совсем то, что она хотела сказать, но Гермиона не могла найти в себе силы пожалеть об этом. Она достаточно точно описывала ситуацию. Девушка всё ещё не отстранилась из его объятий, когда говорила это. Было приятно и тепло, когда её так обнимали. «Ничего личного», — сказала она себе. — «Конечно».
—
Что? Кто эти идиоты? Ты последний человек, которого я бы в
чём-то обвинила, ты просто навязчивая благодетель. Это на самом деле утомительно видеть, как ты ходишь и помогаешь всем, кто попадается на твоём пути.
Девушка почти закатила глаза. Возмущение Лакшми было неожиданным, но преувеличение и двусмысленный комплимент — это всё, что она могла сказать. Гермиона подняла голову и вздохнула.
— Хотя не знаю, могу ли я их винить. Я имею в виду, что в первой группе было много сомневающихся и они действительно раздражали. Поэтому я подумала, что смогу устроить им небольшую демонстрацию.
— Демонстрацию?
Гермиона вздохнула.
— Я могу пользоваться оружием — эти взрывающиеся палки, да. Вообще-то я к этому не привыкла. Я никогда не носила его с собой, но я могу использовать его в экстренных случаях. Желательно в упор.
Она почти видела, как Лакшми наморщила лоб, даже когда не смотрела на неё. В движениях Тома возникла пауза. Она определённо дала ему пищу для размышлений.
— Откуда тебе это знать?
— Война.
Её подруга из Рэйвенкло фыркнула.
— Это твой ответ на все вопросы, не так ли?
— И всё же это правда. Даже мои чистокровные друзья учились из любопытства.
Ещё несколько мгновений было тихо. Она не могла толком разглядеть, что происходит, но Том не переставал гладить её по спине. Это было приятно.
— Ладно, — наконец сказала Лакшми. — Я передам твои новости Эжени и Лукреции, а может быть, и кому-нибудь ещё, кто захочет узнать. Антоний, ты должен отвести её туда, куда вы двое влюблённых идёте, когда избегаете всего мира. Нашей Клеопатре нужно какое-то время держаться подальше от дураков и идиотов.
Гермиона нахмурилась.
— Ты ведь знаешь, что эти двое погибли, не так ли?
— Как и все мы, — философски ответила Лакшми.
— Мы можем сами о себе позаботиться, Чакраварти. Не будем тебя задерживать, — наконец ответил Том.
Гермиона услышала раздражённый возглас.
— Конечно, не будете. Увидимся за ужином, Гермиона, Риддл.
