sl33p t1ght

— Ну уж нет! — маленький мальчик с копной ярко-рыжих волос, стремясь выразить бурлившие потоком эмоции, резко ударил по руке крепко державшего его преподавателя, пока что учителя английского, мистера Моргана, в будущем повышенного до должности завуча и потерявшего вследствие этого авторитет среди учеников. — я не пойду к этому,. — на секунду он замолчал, собираясь с духом на такой рискованный поступок, и в итоге принимая решение всё-таки сказать это, — к этому гомосеку. Недавно выученное ругательство, которое подросток впервые осмелился произнести, да ещё и перед преподом, моментально придало ему сил и приподняло настроение похлеще двух поллитровых баночек «Адреналина». Дэйв встал прямо, — грудь вперёд, спину ровно, — с вызовом посмотрел на Моргана и вновь попытался вырваться из хватки худощавого, но заметно превосходящего его по силе взрослого мужчины. — Твоя серёжка в правом ухе выглядит так же по-пидорски, как и его патлы, — заметил учитель. Мастейн усмехнулся, услышав знакомое слово — за подобные выходки он себя особо не стыдил; чего уж тут такого, многие его одноклассники до сих пор по полу от смеха катаются, услышав слово «сука», а он уже это давным-давно перерос. И всё-таки человеком он был неплохим, находил подход к своим ученикам, жаль только, что в последнее время всем преподавателям урезали зарплату и он стал гнаться за должностью повыше, превращаясь в откровенную скотину. — Это, — рыжий дотронулся до уха, — мой протест обществу, сам нонконформизм. Вам не понять, увы. Гордый своим недавно сделанным своими же руками кривоватым проколом, Дэйв задумался о том, что же ещё можно намутить такое неформальное и крутое, и совсем не заметил, как его довели до чёртова кабинета. «Сто пятый, — прочитал и запомнил Мастейн, — надо будет когда-нибудь открутить эту табличку и ту, что от женского туалета, и поменять местами. Вот ведь ржака будет.» — В общем, — подытожил учитель, — мне неважно, что ты думаешь про его длинные волосы, но поговорить с ним ты должен, другого психолога у нас в школе нет. Всё, пошёл. Не желая получить пинка, Дэйв сам нехотя доплёлся до уже невзлюбившейся двери, нашло распахнув её, а затем хлопнув ей же. Стыдясь ненароком показать свою слабость, он самоуверенно выпрямился, взметнул короткой огненно-рыжей шевелюрой и приготовился взглянуть в глаза этой тупой патлатой девчонке. Школьного психолога Мастейн видел лишь один раз, и то, со спины. Рыжему он сразу же решительно и окончательно не понравился; причиной стали длинные светлые волосы в стиле восьмидесятых — давно уже вышедшая из моды и относительно неформальная причёска. Наверное, от зависти и ноющего ощущения задетой самооценки, — как же, разве может кто-то ещё кроме него в школе быть неформалом? — Дэйв сразу утешил себя, что его шевелюра выглядит куда более «чёткой» и пацанской, а серьга в ухе смотрится круче, и про себя начал называть этого незадачливого даже не «нефора», а тупого великовозрастного позера Хэтфилда косящим под девчонку педиком. «Так нечестно, — первым делом подумал Дэйв, увидев, что число украшений в ушах у «девки» было в разы больше, чем у него самого, да ещё и в носу блестело, переливаясь на полуденном солнце, серебристое колечко, — я тоже так хочу.» Второй несправедливостью стало то, что несмотря на свои длинные красивые волосы — да, всё-таки красивые, надо это признать, но, посматривая на светлые слегка вьющиеся локоны, ухоженные и выглядевшие на порядок лучше, чем у глупеньких шестиклассниц и наверняка вполне себе мягкие на ощупь, Хэтфилд выглядел отнюдь не женственно, а даже диаметрально противоположно — как самый настоящий альфа-самец. Наверное, дело было по большей части в усах и бакенбардах, без них его брутальности точно бы поубавилось. — Вот и он, — дверь приоткрылась, и оттуда высунулся мистер Морган, а затем уже и подрастерявший за минуты ожидания свой боевой настрой, но всё ещё державшийся бодро Дэйв, — Хэт, ради всего святого, сними ты это железо, по уставу школы преподавателям запрещено… Дэйв закатил глаза, прекратив слушать, как зазудел вмиг ставший занудой учитель. Какое ему дело? Это же просто пирсинг! Личное, да, именно личное, индивидуальное украшение наподобие серёг и подвесок. Хэтфилд же не его самого заставлял проколоть… На минуту Мастейн мысленно осёкся, словно отвесив себе воображаемую пощёчину, и прервал поток размышлений. Только что он в своих мыслях защищал того, кого считал врагом и неприятелем, того, кого только недавно осуждал с причинами и без и критиковал. Странно так выходило, однако Хэтфилд всё равно останется в его глазах педиком, так просто от этого клейма не избавиться, пускай хоть анус себе проколет. — Да, сниму, я сниму, — оправдывался и обещал Хэт как ребёнок; в его недовольных интонациях Дэйв на минуту узнал и вспомнил себя, застуканного, нет, замеченного за демонстрацией своей новой серёжки в ухе, — боже мой, один раз за долгое время надел, и всё… Ладно, давай говорить по делу. Ты ведь Дэйв, верно? — спросил тот, когда они остались наедине. Рыжий вдруг отметил, что ему понравился его голос, представители сексуальных меньшинств таким точно не обладают; по его воображаемым стандартам они вот обычно должны выговаривать слова либо с какой-то гейской интонацией, либо излишне высоким голосом, но никак не приятным хорошо поставленным баритоном как у грёбаного телеведущего. На самом деле почти двенадцатилетний Мастейн не особо разделял модную в их классе тенденцию гомофобии, но всячески поддерживал её; хотелось же оставаться неформалом и не становиться жертвой избиений одноклассников, ненавидивших и тех, и других, но готовых всё-таки примириться со кое-чем одним, конечно же, не в пользу обречённых, как часто все говорили, гореть в аду педиков. Конечно, подобное поведение считалось с неформальной точки зрения самым настоящим позерством, однако как ещё сохранить столь важный для шестиклассника авторитет? Впрочем, какая разница, позер ты или нет, раз тебя все считают крутым, а недавний проступок — курение прямо на уроке физкультуры, проходившем сегодня на улице — ещё сильнее укрепил твой статус? — Да, а вы — мистер Хэтфилд, давайте не тратить время на знакомства, просто скажите мне, что курить плохо, я это признаю и мы разойдёмся по своим делам, ладно? Блондин усмехнулся, засунул руку в карман, вытащил оттуда полупустую пачку и продемонстрировал Дэйву. — Это тебе родители должны говорить, моя задача немного посложнее, — он мягко и тепло, но как-то изучающе посмотрел на Мастейна и убрал пачку обратно, — сам себе скажи, зачем ты это сделал: чтобы получить удовольствие от сигареты или чтобы показать всем, что умеешь курить? Не ожидав подобного, рыжий на секунду прекратил мысленно отвергать всё, что говорил Хэтфилд и всерьёз задумался над его словами. — Ты же мог покурить не на территории школы, — словно читая его мысли, будто бы те свободным облаком летали над его рыжей головой, продолжил психолог, — если тебе так нравится потом бежать и задыхаться — пожалуйста, никто бы не увидел и конфликта бы не было. Но нет, ты прямо во время сдачи норматива запрыгнул на турник и сунул эту отраву в рот… Как сдал, кстати? Хоть раз-то смог подтянуться? — Я ещё работаю над этим, — смущённо отозвался Дэйв, переводя взгляд с рукавов своей толстовки, которая хоть и была довольно маленького размера, всё равно свободно висела на его узких плечах, на мускулистые руки Хэтфилда, завистливо рассматривая рельеф и прикидывая объём в обхвате. Ладно, для девчонки он слишком здоровый, пора уже забыть об этой глупой кличке. — Удачи, — беззлобно, но всё же немного обидно для Мастейна усмехнулся блондин, — прикинь, как это будет смотреться — все твои одноклассники тужатся, болтаются из стороны в сторону, пытаясь сделать хоть один раз, а ты спокойно десятку фигачишь, да ещё и куришь при этом… Только всё равно так делать нельзя, и знаешь, почему? — Потому что вредно и учителя будут ругаться? — предложил рыжий, уже во всю представляя себя всего такого крутого с сигаретой на таком же зачёте в седьмом классе. Так, есть ещё один год, вроде бы времени много, но всё равно не стоит тратить его впустую, начать готовиться уже нужно сегодня… — Ты, конечно, прав, — кивнул головой Хэтфилд. Отчего-то Дэйва это обрадовало, — но это — далеко не главное. Понимаю, для тебя сейчас очень важен твой авторитет среди твоих сверстников, но не стоит зарабатывать его таким образом. Сегодня ты их удивил, все только о твоём поступке и говорят, но вскоре это забудется, и тебе придётся придумывать что-то ещё круче и рискованнее, и так каждый раз… — А что в этом плохого? — поинтересовался Дэйв, стараясь слушать блондина как можно внимательнее, всё-таки умные вещи говорил этот чел, пускай и поначалу он рыжему категорически не понравился. — Я люблю идти на риск. — Я уже это понял, — улыбнулся ему Хэтфилд, — но не думаю, что тебе понравится быть в глазах ребят просто посмешищем, развлекать их изо дня в день. Не вставай на этот путь, Дэйв, а лучше найди другой способ быть крутым. Поверь, только тебе надоест и ты перестаешь перед всеми паясничать, тебя сразу начнут считать скучным, занудой, и тебе придётся снова унижаться перед всеми. Ты ведь этого не хочешь? — Нет, — кратко и печально ответил рыжий, всё ещё думая над тем, что узнал сегодня. Вроде бы весь мир мир перевернулся, но в то же время и остался прежним. Слова Хэтфилда не несли в себе какой-либо новой информации; Дэйв порой сам догадывался, к чему всё это приведёт, но, услышав всё это из уст взрослого человека, доверие Дэйва к которому стремительно росло, он решил прислушаться к нему же, да и к себе тоже — он же сам предполагал подобное — и действительно пересмотреть свой подход к построению крутого имиджа в классе. Выходит, исправляться нужно уже с сегодняшнего момента, пока не стало поздно. — Ну, не расстраивайся, — увидев, как парень задумчиво склонил голову, Хэтфилд ободряюще похлопал его по плечу. Ладонь была большой и тёплой, но уж точно не женской. Дэйв, обычно на дух не переносивший подобные жесты, включавшие в себя прикосновения, выдержал этот на удивление спокойно и даже вполне охотно, задумываясь о том, что было бы неплохо дать «пять» этой ладони, очень даже эстетичной, но в то же время совершенно не бабской, — пока что тебя все считают крутым, а эти негативные суждения формируются не сразу, у тебя ещё есть много времени, чтобы всё исправить. Главное, что ты сейчас всё понял и готов работать над собой, так ведь? — Так, — согласился рыжий. — Ну, в таком случае, — мужчина посмотрел на часы, и Дэйв с очередной порцией удивления и породившего его сожаления отметил, что не хотел бы, чтобы прямо сейчас они расставались, но всё шло именно к этому, — нам пора расходиться. — Наверное, — неуверенно ответил Мастейн и, внезапно осмелев, добавил, — а раз я всё понял, Вы можете сделать так, чтобы Морган не звонил моим предкам? Не хочу лишних проблем. Хэтфилд задумчиво на него посмотрел, а затем добродушно улыбнулся и кивнул. — Постараюсь, — пообещал он, — ну тогда ладно, заходи, если что-то будет тревожить. — А просто так прийти можно? — Конечно, — казалось, блондин совершенно не удивлён подобному вопросу, — буду рад тебя видеть. До встречи, Дэйв. Хэтфилд встал со стула и протянул ему руку, повернув кисть ребром. Мастейн сделал то же самое, ожидая, что завершением их общения будет весьма банальное рукопожатие, однако вместо него блондин несильно прихлопнул по его руке, а затем повернул свою в другую сторону, что Дэйв, сразу же узнавший ритуал, немедленно повторил. После они стукнулись кулаками и, подёргивая пальцами, развели руки и сымитировали искры от столкновения. Рыжий по-новому, с мгновенно возросшим уважением посмотрел на блондина — тот ведь знал, как проводить секретное рукопожатие, известное, однако, каждому пацану. Поднимаясь на второй этаж на последний урок, половина которого уже была пропущена, Мастейн всё думал о том, благодаря кому вместо сорока пяти минут занудства ему предстояло вытерпеть лишь недолгие двадцать. Всё-таки хорошим человеком оказался этот Хэтфилд, зря он так плохо о нём думал. «И волосы у него классные, — наконец, признал рыжий, смотрясь в чёрный экран своей кнопочной раскладушки вместо того, чтобы слушать учительницу, и с интересом прикидывая, как на нём самом будет смотреться такая причёска, — хочу себе такие же.»