sl33p t1ght

Сложно было назвать ревность хорошей чертой характера, однако наличие её у себя Дэйв всё же не отрицал — с детства он ревновал мать и отца к старшим сёстрам, а чуть позже, в шестом классе, когда семья на глазах рушилась и рассыпалась, с её значимостью произошло то же самое, и объектом излишне пристальной слежки и постоянных беспокойств в духе «где и с кем он сейчас?» стал Джеймс Хэтфилд, человек, уже состоявший в отношениях, что, к слову, ничуть не мешало рыжему. Проучившись четыре года в бесчисленном множестве школ, постоянно по прихоти своей матери скитаясь и переезжая, он всё равно с той же интенсивностью успешно доставал своей ревностью не один десяток девушек. Теперь же вновь пришла очередь Хэтфилда. Тщательно обдумав и проанализировав всю ситуацию, — Джеймс, судя по золотому кольцу на его пальце, был женат, да вдобавок ещё и после общения с несносным педиком Ларсом стал привязан и к нему, — Мастейн осознал, что его положение являлось весьма шатким, и нельзя было сказать, что это его удовлетворяло. — А кто-то ещё дома есть? — для окончательного уточнения деталей поинтересовался Дэйв, разглядывая стоявший перед ним дом. Большую часть своей сознательной жизни — начиная примерно с переходного возраста — рыжему доводилось жить в одних лишь съёмных квартирах, отчего он не мог объективно судить о состоянии жилища Хэтфилда. Ну дом как дом, лужайка неподстриженная, а припаркованную рядом машину давно уже стоило помыть, вроде бы условия самые стандартные, и женатые, и холостые частенько доводят свою личную крепость до подобного состояния, пограничного с неухоженностью. — Нет, — мрачно ответил Джеймс, нетерпеливо играя ключами в руке — вновь потащить Дэйва он к разочарованию последнего не решался, отчего и ждал, пока тот закончит с вопросами. Ух, долго ещё тому придётся ждать — Мастейн не узнал и половины желаемого. — Как её звали? — спросил сам у себя рыжий, припоминая. — Франческа, вот… Она уехала куда-то? На лице Хэтфилда промелькнула тень. Поссорились, должно быть. Ну ничего, Дэйв обязательно его утешит, да так, что Хэтфилд забудет о своей девушке ещё на долгое время. Впрочем, этому суждено случиться завтра — сейчас же Мастейн валился с ног от усталости и помогать Джеймсу готов был лишь словесно. — Уехала, — безжизненным голосом повторил тот. Да уж, тяжёлый случай, — давай уже зайдём. — Да подожди ты, — не унимался Дэйв. Оставались ещё вопросы, да и раз блондин был не особо расположен обсуждать свои проблемы из настоящего, стоило расспросить его о уже случившихся, давно решённых трудностей прошлого, — что с Ларсом случилось? — А мы не можем это обсудить дома? Какой упрямый, однако. Нет уж, Мастейна не так просто было обмануть, Хэтфилду ещё учиться и учиться. — Знаю я тебя, повесишь свою штуковину, и меня вырубит сразу, — вроде бы именно это и планировал устроить Джеймс, но Дэйв с лёгкостью раскрыл все его намерения. Привстав на носочки, он положил Хэтфилду руку на плечо, заглянул ему в глаза и продолжил, — послушай, я вижу, что тебе не хочется об этом говорить и даже думать, это совершенно нормально, просто… Заместо признательности и ожидаемой благодарности Дэйву за поддержку, блондин резко сбросил его руку и отошёл, скорее даже в сторону, сузившимися от злости светло-голубыми щёлочками уставившись на Мастейна. — Будто я не знаю, что это нормально! — голос выведенного из равновесия Хэтфилда звучал выше, чем обычно, с каким-то крикливым надрывом. — Если тебе так неймётся, то слушай и только попробуй меня ещё раз об этом спросить, пожалеешь, — услышав эту угрозу, ничуть не испугавшийся и даже наоборот, испытавший немалое удовольствие при виде такого Джеймса Дэйв, конечно же, решил чуть позже так и сделать, а сейчас настроился слушать Хэтфилда, уже выпустившего пар и вновь заговорившего спокойнее, — так вот, они всё же забрали Ларса, я не успел ему помочь… — Это из-за того, что ему оставался один день? — перебил Мастейн, с сидящим внутри беспокойством всё ещё помнивший тот шёпот, предупреждавший что его судный день поджидал чуть меньше, чем через неделю. — Да, из-за этого, — блондин раздражённо поморщился, но больше не срывался на крик, — кстати, принеси завтра из дома книгу и прочитай заклинание целиком, лучше уж с этим не медлить, проверено уже. Ларс кое-как это сделал, вроде бы сначала всё шло как надо, а затем ему вдруг стало хуже, он лежал в бреду, но без температуры, потерял сознание, вскоре пришёл в себя и с тех пор я больше не слышал от него ни одной осознанной фразы. Всё его тело покрылось этими ужасными линиями, но когда я отвёз его в больницу, то они сразу же исчезли, наверное, зло внутри книги не хотело разглашать о своём существовании посторонним. Так он там и остался — его несчастные родители каждую неделю навещают своего сына, всё надеются, что когда-нибудь он их узнает… — Какой ужас, — только и сказал Дэйв, ещё больше напуганный возможностью повторить судьбу своего врага, неожиданно вызывавшего отнюдь не презрение, а лишь жалость. Да, затягивать с этим точно нельзя. Завтра сразу же после школы… — Я пошёл домой, — продолжал Джеймс, с грустью посматривая на рыжего, — прошу, не обижайся, что я снова сорвался, понимаешь, больная тема… Ну хоть это признал. Значит, скоро и поделиться всем с подробностями и деталями, значит, скоро станет ему доверять. Давно уже пора — в количестве секретов, выданных друг другу, Хэтфилд безнадёжно проигрывал признавшемуся почти что во всём, в чём только можно, Дэйву, оставившему в тайне лишь свой незаконный и промысел и… свои вновь ожившие чувства. — Понимаю, — Мастейн легонько убрал рукой за ухо высвобожденную вечерним сквозняком прядь из закрепленной лаком причёски Джеймса, тихо про себя радуясь, что тот разрешал ему трогать свои волосы, — я на тебя ничуть не злюсь, я бы сам после таких переживаний не особо горел желанием свободно делиться ими, просто продолжай. — Да продолжать-то нечего, — Хэтфилд горестно вздохнул, перехватывая задержавшуюся у своей головы руку Дэйв, заключая её в нежный плен своих горячих ладоней, — хватит уже меня трогать, я тебе не собака, — не нравится, ему да? А по самому видно, что он прям млеет от этих прикосновений и явно желает, чтобы Дэйв дотронулся до него кое-где ещё. Впрочем, нет, это уже заиграла пошлая фантазия мечтавшего о таком же Мастейна, наверняка Джеймс просто видел во всём этом жест поддержки, дружески-родной и никакой больше, — придя домой, я запил этот ужасный день стаканом водки, лёг спать и с этого момента забыл о спокойной жизни — я сунул нос в чужие дела, и за это понёс своё наказание. Вот и всё, можешь из этого извлечь урок, Дэйв, а теперь пошли домой. Не всё, точно уж не всё — опять блондин чего-то недоговаривал, всё ещё не решаясь преодолеть свою чешуйчатым панцирем облепившую его замкнутость и, наконец, ухватиться за протянутую Мастейном руку помощи, уже порядком затёкшую и уставшую — не бесконечным же терпением обладал её хозяин. Нет, он сам справится, весь такой крутой и взрослый, будет и дальше строить из себя успешного самоуверенного человека, маскируя под этим образом и ласковыми словами свою надтреснутую израненную душу. — Пошли, — согласился рыжий, протяжно зевая и протирая глаза, уже болевшие от сильнейшего желания сомкнуться на добрые шесть, а то и десять часов. Всё, худо-бедно миссию свою он выполнил, хоть немножко, но узнал от Хэтфилда, теперь расслабляться было можно и даже нужно — это наверняка окажется по нраву Джеймсу, так активно проявлявшего к нему свою заботу. Интересно, что же им двигало — отцовский инстинкт или же некие другие чувства, выражавшие совершенно иную привязанность? Дом Джеймса оказался таким, каким Дэйв его и представлял в своих мыслях; коридор был тёмным, погруженным в вечерний сумрак, но со сразу же выдававшим свой повседневный уют деревянным паркетом, светлыми обоями и едва доносившимся с кухни запахом чего-то съестного. Ну и конечно же, испортило всё каким-то образом пробравшееся через закрытую дверь полчище надоедливых насекомых — едва тёмно-красные пауки принялись облеплять рыжеватую стену, Мастейну сразу же пришлось отвести от неё взгляд, опустить его на пол, встретившись с копошащимися жучками, отчаянно предпринимавшими попытки заползти в только что снятые им новые кроссовки и, наконец, обречённо зажмуриться, не желая больше видеть этих незваных гостей. — Джеймс, повесь свою херню, — попросил Дэйв, поёживаясь и едва сдерживая подступившее к горлу желание издать девчачий визг, когда его пальцев коснулись чьи-то мерзкие маленькие лапки, — они меня достали уже. — Уже иду, — застывший на пороге Хэтфилд, видимо, снова о чём-то задумавшийся и не замечавший страдания рыжего, да и свои тоже, оживился, скинул свою обувь, поспешил в гостиную и скрылся в темноте. Щёлкнул выключатель, послышался хлопок резко открывшегося чехла, и через несколько мгновений Дэйв выдохнул с облегчением — всех тварей сразу же будто ветром сдуло, ни оставив ни крохотной ножки, ни малейшего пятнышка их следов жизнедеятельности. Убедившись, что теперь его кроссовкам ничего не грозило, Мастейн снял свою безразмерную толстовку, в которой вправе можно было утонуть, и аккуратно повесил её на крючок рядом с синеватым женским пальто и миниатюрной аляповатой розовой курточкой годовалого ребёнка. Значит, в семействе Хэтфилдов случилось прибавление, только вот зачем же чем-то обиженная на своего мужа жена увезла с собой и ни к чему не причастную кроху, не захватив для неё даже верхней одежды? Что ж, люди на эмоциях — они такие. Амбициозная попалась Джеймсу женщина, конечно. Занятый разглядыванием гардероба семьи, Дэйв незаметно для себя сначала облокотился на тумбочку, затем присел, а после откровенно развалился на узкой поверхности, уперевшись затылком в стену. Качественный кашемир свисавших пол пальто приятно щекотал ему шею, должно быть, Франческе было очень уютно в таком ходить, и наверняка та сейчас жалела, что забыла его у не угодившего ей мужа. — Здесь только не засыпай, — предупредил его вышедший из комнаты Хэтфилд, — я сейчас тебе постелю на диване. Ты покушать ничего не хочешь? «Покушать», вот ведь забавное слово — частенько произносила его мать Дэйва, спустя секунду, не дождавшись ответа, перечисляя и демонстрируя свои сомнительные кулинарные шедевры. Но нет, Джеймс просто спросил и теперь ожидал, что же скажет Мастейн, посматривая на того с полуприкрытыми глазами и лёгкой улыбкой на лице. Довольный такой, а ведь несколько минут назад готов был гром и молнии метать! Видимо, такую вот нашёл себе зону комфорта, начинавшуюся ровно там, где Дэйв, в своих глазах по-прежнему самостоятельный, способный себя обслужить парень, вдруг лишался своей маскировки, с нежеланием, непокорно и борясь, но в конце концов же признавая, что всё же ещё он совсем не взрослый, а пока что — лишь маленький ребёнок. «Инстинкты — они такие, — сделал про себя вывод рыжий, отнеся, в итоге, подобное поведение к биологической программе, заложенной, вшитой и запаянной в мозги всех животных и в том числе Хэтфилда. А его мозги не пострадали, их это обошло стороной — он же чайлдфри, он выше этого, — хотел бы я, чтобы он так бегал за мной по другой причине, но даже если и этому произойти не вскоре, — но не значит, что никогда, рано или поздно в моём, да-да, уже моём правильном и порядочном Джеймсе разовьются эти чувства, я уверен, — меня всё равно всё устраивает. Только что на нём лица не было, а теперь сразу стал таким счастливым, я готов смотреть на его улыбку вечно.» Поесть Мастейну всё же хотелось, вот только поспать — ещё сильнее, одновременно с окутавшим его уютом появилось и желание ещё больше расслабиться, да такой степени, что даже самый аппетитный кусок не полез бы в горло, попытайся бы Дэйв его туда пропихнуть. Нет, не хватало ещё и вырубиться прямо за столом, лицом в тарелке или, что более вероятно, в контейнере от еды, вчера приготовленной Франческой — вряд ли Джеймс как нормальный мужик захочет в лишний раз пачкать посуду ради эстетичного вида. — А можно завтра? — на всякий случай спросил разрешения Дэйв — ну мало ли, вдруг Хэтфилд так щепетильно относился к режиму, что не мог позволить столь вопиющее отступление от оного. — Я спать хочу. — Конечно, можно, — к величайшему облегчению Мастейна, Джеймс либо такой хернёй не страдал, либо же готов был на время забыть о ней, лишь бы угодить Дэйву, — пойду тебе стелить, а ты смотри, не усни здесь. Предупредил его Хэтфилд не зря; соблазн уснуть на жёсткой неудобной тумбе в прихожей был, как ни странно, велик — забравшись на неё с ногами и забившись в самый тёмный угол, Дэйв больше не рисковал соскользнуть и упасть, и так как ровным счётом ничего больше, кроме этого беспокойства его не удерживало от сна, тот и начал ниспадать подобно разом сброшенной с крыши снежной шапке на обессиленного подростка. И что, что Джеймс просил его так не делать? Надо будет — пускай тогда зовёт его, что, как внезапно выяснилось, тот и делал в настоящий момент. Вот это да, он же закрыл глаза лишь на мгновение, а прошли уже три, пять или сколько там требовалось, чтобы расстелить диван, минут? — Дэйв, ну я же говорил… — Хэтфилд несильно схватил его за руку, собираясь помочь встать, но Мастейн не шелохнулся, ничуть не желая изменять положение уже расслабленного тела, снова напрягать обжигаемые ноющей болью мышцы, куда-то идти ещё… — Здесь спать будешь? Дэйв что-то невнятно промычал, не прикладывая усилия даже на то, чтобы открыть рот. Всё, спать, спать и ещё раз спать — ничего больше ему уже не было нужно, наплевать даже на не совсем подходящее место. — Люди не спят в прихожей, Дэйв, — поучительно заметил блондин, присаживаясь на край тумбочки. Засыпая, проигнорировав только что сказанное, Мастейн уже не так отчётливо, но ощущал тепло пальцев Джеймса, игравших с его смешно торчавшими во все стороны рыжими волосами — не надо было касаться детской куртки, чёртова синтетика всё наэлектризовала, — ты у меня молодец, столько всего сделал за сегодня; и в сходил в школу, и со мной поговорил. Тебе, возможно, это покажется чем-то маловажным и заурядным, но для меня это значит гораздо больше, чем ты мог бы подумать. Дэйв, ты — очень смелый человек, первый, кто меня об этом спросил и кому я всё рассказал и, знаешь, стало как-то легче… Хэтфилд прервал речь, услышав вместо ответа лишь тихое ровное дыхание, свойственное всем спящим. Нет, Дэйв пока что бодрствовал, вернее, балансировал на грани между сознательной деятельностью и сном, неумолимо теряя равновесия и падая в сторону последнего, но уже толком ничего не понимал из речи Джеймса. Выделив для себя общую суть — тот благодарил его, и это было хорошо, Мастейн окончательно отключил работавший уже на последнем издыхании мозг и самым непринуждённым образом спокойно себе дремал под успокаивающий голос о чём-то там болтавшего Хэтфилда. Кажется, такое уже было и не раз. — Ты уже спишь? — догадавшись, тот перешёл на шёпот, разговаривая уже больше с самим собой, чем особо не различавшим слова Дэйвом. — Я тебя совсем утомил своими разговорами, да? Ну ничего, отдыхай, ты это заслужил. Отпустив его волосы, Джеймс сместил руку чуть ниже, подхватил Мастейна за спину, а второй — за ноги, стараясь это сделать как можно осторожнее, словно бы тот был не мальчиком из плоти и крови, а хрупкой хрустальной скульптурой, способной рассыпаться от излишне сильных нажатий, и медленным шагом донёс до кровати. Сквозь сон Дэйв почувствовал, как Хэтфилд укрыл его одеялом, пожелал спокойной ночи и ушёл. Куда конкретно ушёл, Мастейн так и не узнал — прислушиваясь к отдалявшимся шагам Джеймса, он и не заметил, как плавно, но окончательно уснул, теперь уже точно надолго.