sl33p t1ght

Он даже и не понял, что заснул — всё произошло столь плавно и незаметно для Дэйва, что тот, ещё даже не открыв глаза, по привычке повернул зажатый в пальцах джойстик и нажал на кнопку атаки, даже не затруднив себя посмотреть, на кого же нападал. Никакого ответного электронного писка или другого говорившего о работе прибора звука не последовало, значит, джойстик по каким-то причинам вдруг сломался или же… Или же его его кто-то выключил, как и саму игру. Забыв на минуту о судьбе своего персонажа, Мастейн прислушался к другим своим ощущениям. Так, его голова лежала на чём-то тёплом, далеко не мягком, но живом — на, как обнаружил подросток, открыв глаза, плече Джеймса, сидевшего рядом и задумчиво разглядывавшего обложку от диска с игрой. Ох, чёрт. Дэйв встрепенулся, пробуждающей встряской резко расправил плечи и поднял голову, сбрасывая на колени накинутую на него вместо одеяла кожаную куртку Хэтфилда. Так вот, почему ему было так уютно, словно бы кто-то крепко и любяще его обнимал, даря своё тепло его всё же подрагивавшему от холодного сквозняка хрупкому телу. Склонив голову, рыжий взял куртку в руки, чего-то стесняясь, украдкой вдохнул её едва слышимый запах натуральной кожи и одеколона, а затем повернулся вправо, встречаясь с приветливым взглядом её владельца. — Давно так сидишь? — хрипловато спросил Дэйв; помнится, перед тем, как зайти в дом, он выклянчил у Джеймса одну из его крепких сигарет, превышающую по содержанию никотина, как казалось, две или даже три своих тоненьких белых «Филек» — заимевших неоправданную популярность среди школьников сигарет марки Phillip Morris. Естественно, от качественного табака его накрыло, вставило как следует, — Мастейн припоминал, как Хэтфилд беззлобно посмеивался, наблюдая за тем, как рыжий хоть и едва стоял на нетвёрдых ногах, держась за стенку, но всё равно изо всех сил старался докурить выпрошенную сигарету, да ещё и столь глубокими затяжками, что позавидовать мог не один злостный курильщик. Прокашлявшись, Дэйв убрал упавшую на глаза отросшую чёлку и сел чуть подальше от блондина, неожиданно стесняясь его всё же столь приятной и желанной близости. — Нет, ты на пару минут отключился, — ответил Джеймс, откладывая диск на диван, — но мы всё прошли, даже босса завалили, а потом пошла загрузка, которую ты не дождался, но ничего страшного, я всё сохранил. Мастейн удивлённо слушал, вспоминая содержание ярких мелькающих картинок, с каким-то безразличием понимая, что всё-таки сам процесс игры, интересовавший больше уже давно переросшего эти забавы Хэтфилда, чем его самого, он уже безнадёжно забыл, да и, собственно, ничуть об этом не жалел — не хватало ещё и забивать мозг тысячами кадров этой бесполезной информации. Они классно посидели вдвоём — вот суть, а победили или проиграли, это уже не так и важно. — Классно, — Дэйв ради приличия кивнул, показывая таким образом намёк на заинтересованность и решил всё же сменить тему, — чёрт, я так глупо уснул, как последний слабак, эх, надо было всё же купить по энергосу ну или по пиву… А, вот же оно, я и забыл, что мы его взяли. Действительно, у другого края дивана лежали две бутылки, уже не столь соблазнительно холодные, — вот, никакого конденсата, обильно покрывавшего их в тот момент, когда Джеймс вытащил их из магазинного холодильника и понёс на кассу, — но всё ещё вызывавшие у ещё только познававшего вкус алкоголя и оттого неприхотливого Дэйва желание поскорее снять крышку и жадно присосаться к горлышку. Ну неужели нельзя было так и сделать десять минут назад и сидеть бодрячком, а не дрыхнуть на учтиво подставленном плечике Хэтфилда как пьяная девка? Впрочем, стоило признать, пьяной девкой Мастейну быть понравилось; интересно считал ли то же сам Джеймс? — Да ладно тебе, сейчас попьём, — блондин с улыбкой посмотрел на Дэйва, подмигнув ему, — да и нет ничего глупого и слабого в том, что ты просто прилёг отдохнуть, мы ж несколько часов подряд рубились, разумеется, ты устал. Ты бы видел себя спящим — вообще не похож на себя в жизни, прямо такой маленький невинный ангелочек… — Я понял, — перебил подросток, всучив Хэтфилду бутылку, — пиво мне открой. Да как он мог, после всех сомнительных, но оттого не менее должных вызывать уважение достижений Дэйва, — ими являлось и курение, и распитие крепких напитков, и бесконечные разговоры о половой жизни, каждое упоминание которой давалось тому не без труда и преодоления стеснительности, — так вот, как он мог после всего этого считать его таким?! На ангелочка похож, да? На чистого и безгрешного, вот что Джеймс имел в виду? Если да, то ему определённо стоило включить компьютер, если тот умел им пользоваться, и забить в поисковике значение этого слова. Пускай прочитает и поймёт, что ангелы, вообще-то, не бухают с детского возраста и втихую не мечтают ночами о пылких и страстных ласках со стороны своих старших друзей, не подавляют в себе абсолютно не свойственного им желания кого-то прижать к стене и целовать, пытливо целовать до потери пульса… Возможно, тут Мастейн слегка уж увлёкся, но суть оставалась та же — даже во сне он оставался отнюдь не невинным божественным существом с белоснежными крылышками, а испорченным, рано повзрослевшим подростком, давно уже распробобавшим терпкий вкус суровой реальности. — Вот-вот, о чём я и говорил, — усмехнулся блондин, доставая из куртки зажигалку — вещичку чрезвычайно многофункциональную, вполне способную при сопутствующем желании превратиться и в открывалку для пива, — когда ты спал, ты мне нравился больше. Знаешь, с детьми всегда бывает так, — своих пока что у меня нет, но Фрэн постоянно меня водит на свои посиделки с подругами, где и приходится на это смотреть, — в общем, когда они тихо лежат в своих кроватках, то такие милые, а только проснутся — и всё, это уже не малыши, а монстры маленькие, всё куда-то несутся, мешаются… — Заведи себе ребёнка, — прервал его разглагольствования о этих тупых детях не желавший обсуждать эту противную и постыдную тему Дэйв — да, именно постыдную, уж лучше обсуждать онанизм в туалете или просмотр извращённой европейской порнухи, чем этих мерзких вопящих краснощёких, тьфу ты, карапузов, — с ними и можешь нянчиться, а мне пиво давай открывай. — Ничего ты не понимаешь, — досадливо покачал головой Джеймс. Щёлкнула резко поддетая крышка, взлетая и падая на пол, затем вторая, и в руках Мастейна оказалась бутылка с недавних пор полюбившегося ему напитка, — кстати, мы и планируем. Не хочешь стать крёстным отцом, Дэйв? О боже, нашёл, конечно, что предложить! Как бы это жестоко не звучало, рыжий втайне надеялся, что эта глупая особь женского пола, наверняка своими силами навязавшая Хэтфилду свою отвратительную низменно-инстинктивную любовь к этим несносным младенцам, окажется бесплодной и ничего у неё с Джеймсом не получится. Ребёнок — это же целое дело, невероятно затратное не только по деньгам, но и по времени, драгоценным часам, которые Хэтфилд мог уделить ему, Дэйву, вместо того, чтобы непрерывно заботиться сначала об этой беременной самке, затем о их с ней детёныше, не спать ночами, туповато умиляться столь высокоинтеллектуальным зрелищам как его первый, второй, третий и пять тысяч шестьсот сорок третий поход в туалет, смотреть, как тот глуповато дрыгает своими крошечными ножками… А хотя мог бы в это время спокойно сидеть вместе с Мастейном в кафе, на последнем ряду кино, в одном нижнем белье или даже без него у изголовья его кровати — да где угодно, но не с этой отчаянно желавшей расплодиться машиной для бестолкового размножения! — Нет, я хочу чипсов, а за ними надо в магазин идти, — пожаловался Дэйв, уже не в силах вынести ни словечка об этих дурацких детях, — не с чем пиво пить. — Чипсов? — переспросил Джеймс. На его лице отразилось беспокойство, наверняка опять тупое-родительское, но, что уж поделать, желание размножаться — серьёзная болезнь. — А что из нормальной пищи ты сегодня ел? Из нормальной пищи, что за бред? Ох уж эти взрослые — все как один ополчились на несчастные чипсы. Дэйву было непонятно, чем же не угодили Хэтфилду эти чипсы, но подобные нелепые суждения ничуть его раздражали, напротив, такие вещи он находил достаточно милыми — то, как блондин в очередной раз читал ему своим восхитительным голосом поучительную нотацию, можно было записывать на диктофон и включать ночью вместо колыбельной. И всё же, странный он какой-то; чипсы — не нормальная пища, энергетики вредные, сигареты с кнопкой ещё хуже обычных, — всё плохое, всё нельзя, но если уж очень настойчиво попросить, состроить щенячьи глазки, то всё, барьер порядочности ломается, вместо категоричного «нет» следует «ну если только чуть-чуть», и в руках Мастейна оказывается и бутылка совсем не рекомендованного детям пива, и уж точно не полезная для здоровья сигарета. Таков был Джеймс — вроде бы весь из себя лидер и глава, но стоило немножечко на него надавить, и всё, прогибается как миленький. Значит, с чипсами тоже всё возможно устроить, вот только самому Дэйву уже не так и хотелось — для разнообразия он решил не спорить, гадая, что же Хэтфилд собрался предложить ему взамен. — Ну, мы с тобой в кафе позавтракали, — напомнил Мастейн, уже готовый услышать, что этого было мало, да и за полноценный приём пищи не сойдёт, — и я утром чашку хлопьев с йогуртом навернул. — Не еда это, Дэйв, — подтвердил все ожидания рыжего Джеймс, — ужинать чем будешь? — Чипсами, — нагло ухмыляясь, ответил Дэйв, самодовольно посматривая на Хэтфилда. Ситуация зависела целиком от него самого: начнёт он требовать, отстаивать право съесть чипсы на ужин — так и будет, податливый и послушный Джеймс сам их и купит и принесёт; решит он признать правоту Хэтфилда, и всё, никаких чипсов ему не видать — подбодрённый тем, что с ним соглашались, блондин уже не позволит никому управлять собой и сам станет главным. Вот такая вот дилемма. — А ещё какие у тебя варианты есть? — поинтересовался Джеймс, отпивая из бутылки. «Облизни горлышко, — мысленно требовал Дэйв, засмотревшись, — потом возьми и присосись к нему губами, я хочу это увидеть!» — Ой, ну мать мне сварила рисовую кашу, — начал перечислять Мастейн, силой заставляя себя устремить взгляд на пол, а не на Хэтфилда и его бутылку, — но она мерзкая, я её есть не буду, потом я могу приготовить себе сэндвич, вот только мне лень, ну его нафиг, и ещё есть вариант выпить пиво без ничего, вот и ужин, мне кажется, что это самый… Эй, отдай его мне! Возмущенный неожиданным изъятием у себя бутылки пива, Дэйв манерно отвернулся в сторону, через плечо обиженно обиженно стреляя глазами в Джеймса. Вот, уже и вещи отнимает, всё, Мастейн первым дал слабину, не став настаивать на самом благоприятном для себя варианте, теперь же балом правил Хэтфилд, именно он командовал, управлял и подчинял. В постели, наверное, такой же? Эту мысль подросток развивать не стал, — для него пока что постель ассоциировалась с тёплым одеялом, подушкой и беспокойным после насыщенного дня, но долгожданным сном иногда лишь с вкраплениями эротики уже под утро, — ну, а представлять, как выглядел Джеймс, когда спал, было занимательно, но и не особо приятно. Наверняка спал прямо в одних трусах — это было хорошо, — а на нём лежала, заключив его в горячие душные объятия, та блондинка… Нет, лучше уж о таком не думать, аж противно стало. — Я отдам её тебе, — начал выставлять условия Хэтфилд, игнорируя все недовольные взгляды в свою сторону, — только когда ты что-то поешь. Ну нельзя так — только одним сладким и пивом питаться. Каша тоже не вариант — ты же мужик, тебе белок нужен, о чём твоя мама вообще думает? В общем, придумай что-нибудь, и получишь своё пиво. — Я где-то в шкафу видел банку с консервированным тунцом, — начал припоминать Дэйв, старательно прогоняя сразу же замелькавшие в голове картинки недавно увиденной им порнухи, начинавшейся примерно так же, не показавшейся ему особо возбуждавшей, но навсегда изменившей в его голове представление о словосочетании «белковая пища». Ужас, и кто вообще находит это сексуальным? — Ну и чего тут весёлого? — удивился Джеймс. Что ж, и ему придётся рассказать. — Да так, есть, короче, один видос… В общем, белок бывает разным… — Опять всякую гадость смотришь, — осуждающе ответил Хэтфилд, в то время, как уголки его губ всё же дрогнули в глуповатой улыбке, — чёрт, и как теперь это забыть? Ладно, посмеялись, и хватит, что там ты говорил? — Ах да… Ну, тунец — это почти что мясо, а в мясе этот самый, ну… белок, в общем. Сэндвич с тунцом сойдёт ведь? — спросил у него Мастейн, мысленно пристыдив себя за то, что поделился с Джеймсом этой глупой информацией, да и не только поделился, но и стал над ней ржать. Серьёзно, угорать с порнухи? Так же только мелюзга неполовозрелая делает, наверняка блондин заключит теперь не самые желанные для Дэйва выводы, мол, не дорос ещё для фильмов для взрослых, раз находит их смешными. К счастью, была возможность всё исправить — если он нормально приготовит этот чёртов сэндвич, Хэтфилд всё же станет считать его взрослым; они же, в отличие от детей, могут позаботиться о себе и всегда находят, что поесть вместо того, чтобы покупать всякие глупые вредные чипсы и прочую гадость. Да, он это сделает и всё ему докажет. — Могу и тебе намутить, если хочешь. — Хорошая идея, — Джеймс посмотрел на него с одобрением, и у Мастейна отлегло от сердца — нет, ещё ничего он не пока что не запорол, — да и я не откажусь. Они вдвоём направились на кухню — Дэйв недоумевал, зачем же Хэтфилд увязался за ним, но был совершенно не против его присутствия. Блондин сел за стол, а Мастейн встал у кухонного шкафа, крайне удивлённый и напряжённый. Озадачивал его только что принятый к сведению факт того, что на кухне, вообще-то, еду надо было готовить, да ещё и руками, а не доставать из холодильника и ставить в микроволновку. Обычно считавший кулинарию абсолютно девчачьим занятием, рыжий не утруждал себя её изучением, ограничившись лишь навыком кипятить воду, чтобы положить туда чайный пакетик или высыпать порцию лапши быстрого приготовления — остальным пускай занимается его мать, стоит там, что-то варит, жарит, режет… Вот только сэндвич нельзя было запарить как «Доширак», его надо было собирать собственноручно из хлеба, из… Чёрт, он даже не знал, как готовить такое, казалось бы, простейшее блюдо! Но ничего, со всем можно разобраться, взрослые поступают именно так, а не зовут мамочку на помощь. Первым делом Дэйв достал четыре квадратных кусочка хлеба, — благо, тот был уже был нарезан заботливым производителем, — достал и так и застыл с ними в руках, старательно вспоминая, что же нужно было положить ещё. Мысленно подросток нарисовал в своей голове самый стандартный сэндвич из забегаловки и принялся разбирать его на отдельные части. Так, за хлебом шло что-то беленькое. Точно, белок майонез! Вроде бы его можно было найти в холодильнике. — Хлеб надо сначала поджарить, — вмешался в процесс Хэтфилд. Его ещё не хватало, — вот, у тебя тостер стоит. — Я не люблю такой, — упрямо возразил Мастейн, не желая признавать свою допущенную ошибку. — Тогда мой только кинь, — всё же настоял на своём Джеймс. Да уж, с самого начала всё пошло не так — за первой оплошностью обязательно последует вторая, третья… Нет, готовка — это не для него. Сдавшийся и разочарованный Дэйв досадливо махнул рукой и положил в тостер все куски хлеба и вытащил из шкафа консервную банку. Чёрт, сегодня точно был не его день — кольцо для открывания, подобно тому, что всегда располагалось на банке от энергетика, отсутствовало, требовался специальный нож и, — конечно же, как же иначе? — навык им пользоваться, коим юный Мастейн был пока что не наделён. — Помоги мне открыть, — был вынужден попросить рыжий, едва сдерживая позыв швырнуть изо всей силы эту глупую банку о стол. — Без проблем, — Хэтфилд поднялся со стула и вытащил из ящика для ножей и вилок — знал же, где искать, что за магия? — открывалку, — ты пока что овощи режь, там салат всякий, помидоры. — Я не умею, — как говорится, горит сарай — гори и хата. Всё, задание с треском провалено, уже ничего не поправить, в глазах Джеймса он снова тупой маленький ребёнок, и если тому взбредёт в голову посадить его в коляску или на детский стульчик в соответствии статусу и кормить с бутылочки, то рыжий не станет сопротивляться и хоть это наказание вынесет гордо, не позорясь, — покажешь, как это делается? Для приличия Мастейн всё же достал из холодильника помидор и попытался разрезать его пополам. Занятый этим невероятно трудоёмким процессом, — чёртов овощ выскальзывал из рук и всё норовил упасть или превратиться в бесформенную массу от излишнего давления, — подросток не замечал ничего вокруг себя, и оттого вздрогнул от неожиданности, когда его побелевшую от напряжения руку накрыла большая ладонь Хэтфилда. — Немного не так, смотри, — он осторожно взял его руку, направляя, — чуть ножом так проводишь и режешь. А, ещё не жми сильно, раздавишь же. — Я всё испортил, — поникший и уставший Дэйв отошёл в сторону и прислонил голову к холодильнику, полностью облокотившись об него. — А вот и нет, для первого раза очень хорошо справился, — похвалил его Джеймс, умилительно улыбаясь и в очередной раз хлопая его по плечу. Дружеский жест, казалось бы, вот только Дэйв всё равно каждый раз ощущал несказанную радость от этих прикосновений, — до конца доделай только. Доставай майонез, будем всё собирать. Ну хоть намазать куски хлеба у него получилось, уже это радовало. Разделив на две части нарезанные овощи, — ими являлись криво порубленные им же куски помидора и листья салата, — Мастейн положил по одной на каждый из сэндвичей, проделал то же самое с тунцом из банки, закрыл всё куском хлеба и отошёл в сторону, любуясь своим кулинарным шедевром. Это вообще было съедобно? — Вкусно вышло, — первым оценил Джеймс, взяв себе один из сэндвичей. Давай, бери свой, пойдём в комнату пиво пить, есть на кухне — полный отстой. Дэйв, донельзя обрадованный скорее даже не заслуженной наградой в виде бутылки пива, а одобрением Хэтфилда, подобрал со стола оставшийся сэндвич, стараясь нечаянно не разделить его единую сборную комплекцию на составные элементы, и чуть ли не вприпрыжку побежал в гостиную. Джеймс улыбнулся и последовал за ним.

***

— Так когда там твоя мама собиралась прийти? — спросил Хэтфилд, поглядывая на часы. Уйти хочет, значит. Ну вот, опять всё портит — только что они с Дэйвом так замечательно сидели вдвоём, как самые лучшие друзья ели сэндвичи, пили пиво и смотрели по старенькому ящику Симпсонов, и Мастейну совершенно не хотелось прерывать эту сладостную негу, тянущуюся и обволакивающую подобно мягкому сладковатому дыму качественного косяка. — Поздно, — беззаботно ответил рыжий, не отрывая глаз от телевизора. — А сейчас, по-твоему, рано? Дэйв, восемь вечера уже, — настырный и надоедливый Хэтфилд никак не унимался, по-видимому, страстно желая оборвать всё удовольствие, — ничего такого не думай, мне тоже очень нравится с тобой сидеть, просто только представь, как нам двоим влетит, зайди твоя мать в этом момент. Вот, как раз серия кончилась, пойдём. — Да уж, — в голове Мастейна сразу же возникла эта не самая приятная сцена; поморщившись от воображаемых, но не менее раздражавших криков матери, он всё-таки признал, что в очередной раз Джеймс был прав, пора было выдвигаться, — хорошо, только купишь мне сигарет по дороге, ладно? Блондин мигом оживился и строго посмотрел на него. — Сигарет? Нет, блин, леденцов «Чупа-Чупс»! Хоть Дэйв и не являлся экстрасенсом, он всё равно с лёгкостью мог предсказать дальнейшие слова Джеймса. Курить вредно, да, сколько раз он это слышал в том числе от самого Хэтфилда, не раз делившегося с ним этими раковыми палочками. В последнее время, как Мастейн недавно отметил для себя, их отношения изрядно поменялись; к простой непринуждённой дружбе примешались иные чувства — такое частенько происходило между многими, так что рыжий не особо удивился, что это настигло и их двоих, но ничего не мог с этим поделать. Если говорить насчёт Джеймса, то тот помимо дружеской привязанности начал испытывать к нему ещё одну, с плачевной точностью напоминавшую ту самую, из-за которой родители постоянно возятся со своими детьми, не спускают с них глаз, вечно тревожатся, беспокоятся — тупую инстинктивную, в общем. Что же насчёт самого Дэйва, то тут всё было иначе — он вдруг с немалым шоком — естественно, это же неправильно — осознал, что теперь фраза «я люблю тебя как друга» больше не будет являться такой правдивой в отношении Джеймса. Да, это было ужасно — узнай кто-то из его одноклассников, и всё, Мастейну несдобровать, прямо как тому неудачнику из седьмого класса, которому сам же Дэйв с пацанами чуть не сломал челюсть за показушно повешенный на рюкзак значок с радужным флагом. Ужасно, ненормально и, что хуже, непоправимо. — Ну чего приуныл? Так уж и быть, куплю я тебе сигареты, всё равно же будешь ещё каких-то взрослых просить, — пошёл на уступки Хэтфилд, завидев печаль на задумчивом лице Мастейна. Как будто в сигаретах дело, да? Впрочем, и на том хорошо — не нужно в лишний раз унижаться перед старшеклассниками, — так какие тебе? — А можно те, которые ты мне дал, когда я к тебе в кабинет пришёл? — попросил рыжий, довольный, что Джеймс, в отличие от тех же ребят из одиннадцатого, оставил ему право выбирать. — Те, что я попробовал сегодня, слишком уж крепкие. — Синий «Винстон», значит? Договорились, пойдём тогда и лучше поторопись, вдруг реально мать придёт. — Да знаю-знаю, пошли, — радостный практически стопроцентной вероятности обзавестись любимой пачкой, Мастейн на время забыл о своих сомнениях и терзаниях. Выключив телевизор, он подобрал с пола две пустые бутылки и понёс их в прихожую, — не оставлять же такой компромат на столь видном месте! — напоследок проверяя комнату на наличие других подозрительных деталей. Вроде всё было чисто, значит, пора идти. В ларёк за сигаретами, едва различимый в незаметно наступившей темноте, зашёл один лишь Хэтфилд — а вдруг противная толстая продавщица, наотрез отказывавшаяся продавать ему даже самый некрепкий сидр, обо всём догадается и прогонит и Джеймса, обозвав его растлителем малолетних или кем-то похуже? Ждать пришлось недолго — вскоре раздался скрип старой ржавой двери, и блондин вышел из магазина, что-то сжимая в кулаке. Драгоценная пачка торчала из кармана его куртки, и, едва завидев её издалека, Дэйв подбежал к Хэтфилду, чтобы её забрать. — Вот, держи, — Джеймс протянул руку, раскрывая ладонь и демонстрируя лежавшие на ней мелкие монетки, — это сдача. Мастейн благодарно улыбнулся — он особо не понимал, зачем ему эта мелочь, но был рад любым вещам, которые давал ему Хэтфилд, — и забрал деньги, стараясь почаще в этот момент касаться его руки. Рассортировав по карманам мелочь и сигареты, Дэйв посмотрел на Джеймса, с заметно омрачавшей их замечательный вечер печалью осознавая, что пора было прощаться. — Эх, жаль, что завтра не понедельник, — задумчиво изрёк Мастейн, сам дивясь тому, как же странно это звучало. Он, школьник и яростный ненавистник своего учебного заведения, хочет пропустить воскресенье (этот день, как узнал рыжий по рассказам Хэтфилда, тот всецело уделял его только и только своей девушке и не соглашался уступать его никому другому) и поскорее пойти в это презренное место, чтобы заглянуть в сто пятый и проболтать ни одну большую перемену. «Джеймс Хэтфилд, что же ты со мной делаешь?» — сам себе задал вопрос Дэйв, совершенно не зная, как на него же отвечать. — А я думаю, хорошо, что завтра не понедельник, — не согласился с ним блондин. Ну конечно же, ему хорошо, его там ждут любовные утехи с этой своей подружкой, а Дэйву что остаётся? Сидеть дома и ждать? — если мы будем видеться каждый день, то очень быстро надоедим друг другу прямо как одноклассники. О нет, Мастейн как раз об этом и мечтал! Каждые сутки же пересекаются не только одноклассники, свою девушку Хэтфилд тоже видит по утрам в своей кровати, если она уже к нему переехала, что являлось вопросом времени, и ничего, всё нормально. Значит, девушка не надоела, а он, Дэйв, уже всё, в печёнках сидит? Рыжий хотел было возразить, уже даже собрался открыть рот, но кое-какое обстоятельство заставило его изменить планы. — Джеймс, мать идёт! — завидев знакомую фигуру, приближавшуюся к ним, Мастейн почувствовал, как сердце в его груди пропустило удар. — Отойди от меня, пока она не заметила! Хэтфилд кивнул и повернул в левую сторону, словно бы всё время туда и шёл. Вот так и попрощались, можно было и сказать ему что-то напоследок, но, нет, эта женщина, уже подошедшая к Дэйву на расстояние вытянутой руки, всё испортила. — Дэйв, чем ты сейчас занимался? — сразу накинулась на него Эмили Мастейн, — продолжая гневную тираду, не дав подростку вставить и слова. — Зачем ты попрошайничаешь? Я видела, как ты приставал к тому мужчине и требовал дать денег, а потом убрал их в карман! Мы столько раз говорили, как это неправильно, унизительно! Я хочу, чтобы ты подошёл, всё отдал и извинился перед дядей, давай, побежал живее! Едва сдерживая стремившийся вырваться из горла взрыв смеха, Дэйв побежал к Хэтфилду, слыша, как позади него цокали каблуки материнских туфель. — Извините, пожалуйста, — громко позвал он, догнав Джеймса. Тот удивлённо хмыкнул, но ничего не стал говорить, а затем, заметив за спиной Мастейна женщину, готовую своим взглядом просверлить в нём дыру, понимающе кивнул и остановился, — я хочу попросить у Вас прощения за то, что клянчил деньги. Вот, возьмите, пожалуйста, и простите, что отнял у Вас время, — с поникшей головой и опущенным взглядом Дэйв действительно выглядел так, словно взаправду стыдился своего поступка, однако даже стоя в позе провинившегося ученика, рыжий всё же ухмыльнулся и шёпотом добавил, — хорош лыбиться, она подумает, что ты педофил или типа того. — Оставь себе, — добродушно ответил Джеймс, входя в роль, — отдашь потом нуждающимся. Главное — ты понял, что так делать плохо, верно? — Верно, — подтвердил Мастейн, засовывая руку в карман, чтобы коснуться спрятанной поглубже пачки, передача которой чудом осталась не замеченной матерью, — ещё раз простите. Хэтфилд кивнул в согласии и пошёл в свою сторону, напоследок подмигнув Дэйву, ответившему тем же. — Такие себе волосы хочешь? — как ни в чём не бывало спросила мать, вместе со своим сыном провожая взглядом блондина. — Да, — стараясь вложить побольше уверенности, согласился рыжий, злорадно посматривая на опечаленную этим фактом Эмили. Что ж, только что он, можно сказать, познакомил Джеймса с родителями. Новоиспечённые парочки так же делают, верно?