sl33p t1ght

Медленно, но верно, день за днём Дэйв всё с новой стороны узнавал Джеймса во всех его проявлениях, открывал для себя все особенности его характера, запоминал его манеру речи и движений, знакомился с его сущностью. Всё ещё порой выглядевший сломленным своим несчастьем, особенно во время этих жутковатых семейных трапез, Хэтфилд сразу же менялся в лице при встрече со своим задержавшимся уже на вторую неделю гостем, искренне радуясь его даже незаметному и молчаливому присутствию, сразу же поднимал на него освещенные внезапным счастьем глаза, когда тот обращался к нему за помощью в уроках, заводил разговор о своих школьных делах и даже просто за обедом просил передать соль или салфетку. Глядя на его румянец стеснения на лице, на довольную улыбку или слушая его отчего-то взволнованный голос, Дэйв мог сделать один вывод — Джеймс его любил. Любил как ребёнка, вот только в чём была проблема. Сколько раз Мастейн пытался соблазнить его или хотя бы привлечь внимание, прогуливаясь по дому в одних коротких шортах, — всё было тщетно, столько же раз он с ним флиртовал — тоже безуспешно; блондин лишь смущённо посмеивался и сразу же переводил тему. Однажды Дэйв, разочарованный в испробованных им методах, решился на кое-что более действенное — как-то раз, холодным осенним вечером он вышел из душа, обернувшись лишь полотенцем и направился в таком виде к Джеймсу, чтобы спросить, имелся ли у него фен для волос. Рыжий ожидал многого, но что же получил в ответ? — «В самом углу шкафа лежит, и да, ты бы оделся, Дэйв, замёрзнешь же» — разве это было серьёзно? Поняв, что дальнейшие действия имели бы сходство со швырянием гороха о стену, обиженный Мастейн развернулся и ушёл, даже не предложив блондину согреть его самостоятельно — смысл был позорить и себя, и его, всё равно не сработает. В этом плане Джеймс держался слишком стойко, подобно неприступной крепости — ни на что не поддавался. «Может, я действительно для него слишком мал? — размышлял рыжий, с каждым новым провалом теряя уверенность в успешности и правильности своих намерений. — Его вроде и можно понять — как-никак свою дочь Джеймс потерял, вот и пытается найти кого-то на замену. Выходит печально и неперспективно для меня, конечно, но раз эта абсолютно беспринципная забота делает его счастливым…» И всё же надежда не покидала пламенное сердце подростка. Потерпев очередную неудачу, он в раздумьях ходил кругами по комнате, пытаясь понять все мотивы столь странного поведения Хэтфилда — тот вроде бы и хотел, вот только зачем-то резко обрывал все попытки Дэйва подступиться к нему поближе. «Что если, я в его глазах — лишь ребёнок, — строил теории рыжий, — а Джеймса тянет к детям в том самом, очень плохом смысле, но он старательно подавляет всё это в себе, потому что это аморально, ненормально и ужасно?» Нет, такой вариант Мастейну до отвращения не нравился, даже думать об этом становилось неприятно. Да и к тому же, был бы Хэт педофилом, то полез бы к кому-то другому, слабому и неспособному постоять за себя мальчику, а не к Дэйву — грозе всех неудачников в школе, невероятно строптивой, гордой и сильной личности. Нет, Джеймс не такой, этот вариант точно отметался. «Возможно, он реально видит во мне новообретённого сына, — со скорбью на душе предполагал Дэйв, — и не более того. А моё несформировавшееся тельце его ни капли не возбуждает, я просто слишком озабоченный и всё сам додумал.» Такая догадка была уже гораздо вероятнее первой — её доказательствами могло послужить то, что никогда ещё Хэтфилд не трогал его там, где не нужно (или же, по мнению отчаянно жаждовавшего подобного внимания подростка, как раз-таки очень и очень нужно, практически необходимо), ни разу не говорил ему откровенные пошлости, не делал уж слишком открытых намёков, спутать которые с чем-то другим было совершенно невозможно. Пару раз Джеймс, замечая, как Мастейн прихорашивался перед зеркалом, называл его красивым или отмечал, что ему шла та или иная одежда, но абсолютно без задних мыслей — просто нейтральный комплимент; захотелось бы Хэтфилду на что-то намекнуть, обязательно подчеркнул бы какую именно часть тела так изящно обтягивали его узкие джинсы или что именно выделяла его короткая, практически женская майка. Но нет, этот светловолосый зануда лишь отмечал, что в целом, излюбленная Дэйвом порой излишне откровенная одежда смотрелась на нём, конечно, очень даже неплохо, вот только в школу или на улицу ходить в таком не стоило — мало ли что случится, кругом столько маньяков и насильников, так ведь, Хэт? «А всё же, — никак не унимался подросток, сочиняя третью, самую благоприятную для себя версию, — может, он ко мне и относится как к малолетке, но всё это — лишь очень умелая маскировка, под которой не такой уж приличный и порядочный Джеймс скрывает свои настоящие чувства. Для кого ж ты так стараешься, Хэт? Для меня? Да я и так давно уже знаю, что ты хочешь повалить меня на кровать и отыметь, старый ты извращенец. Может, это ты так себя пытаешься убедить, на полном серьёзе считая, что это сработает? Ну-ну, посмотрим, сколько же ты ещё продержишься, знаешь ли, Джейми, сердцу не прикажешь, да и так просто ты от меня не отделаешься.» Неожиданно услышав приближавшиеся шаги из кухни, Дэйв поспешно улёгся в кровать, притворяясь, будто бы спал — время было уже позднее. Проследив за направлением шагов и поняв, что Хэтфилд прошёл мимо него, ступая по коридору в свою комнату, ничуть не желавший ложиться спать Мастейн взял в руки телефон, открыл недавно скачанную им модную в школе игру и пока что отодвинул мысли о странном поведении Джеймса, — хотя чего тут было странного, стоял у Хэта на него и всё, вот и все дела, — уступая место другим, более примитивным заботам. До конца недели, а желательно в ближайшие три дня необходимо было накопить на скин недавно добавленного персонажа — до смешного позерского якобы панковавшего пацана с глупым красным ирокезом, чтобы играть за него на глазах у всего класса и, нехотя соглашаясь, с надменным лицом давать попробовать всяким лузерам без сенсорного телефона. Что поделать, цифровой век — теперь шестизначное число очков в игре про незадачливого вандала-подростка, убегавшего от толстого полицейского, значило примерно столько или даже больше, чем количество избитых на этой неделе гомиков или ботанов. Отвратительно, конечно, но так было гораздо проще — вот, всего пара часиков тупого, но усердного тыканья пальцем по экрану и всё, свою крутость в классе он снова оставил не подвергаемой сомнениям. — Дэйв, не сиди перед сном в телефоне, — услышал он голос из-за спины и сразу же повернулся. Незадачливый бегун сразу же врезался в поезд и оказался в руках копа. Что ж, придётся воспользоваться ключом и поставить на паузу, — ты сам отнимаешь у себя время, а тебе нужен отдых, у тебя завтра тяжёлый день. — Да он у меня каждый день тяжёлый, — недовольно проворчал Мастейн, убирая телефон под подушку. Это было правдой — в школе Дэйв уставал гораздо сильнее других учеников, тратя двойную энергию не только на сам учебный процесс, являвшийся, конечно, очень даже изматывавшим и трудоёмким, но и на постоянное сопротивление, борьбу со своим разумом, упорно и отчаянно сигналившим о помощи, едва только подросток видел перед собой новые красноватые галлюцинации или чувствовал их же на своём уже рефлекторно вздрагивавшем теле. Порой в душу Мастейна подкрадывалась пока что белая зависть, объектом которой являлся Джеймс, с лёгкостью способный уберечь себя от той же проблемы, повесив свою штуковину куда-то в угол комнаты и закрыв всяческим хламом проедавшее стены красноватое пятно рядом с ней. Дэйв же так сделать не мог и довольствовался лишь двадцатью минутами спокойствия, сидя в сто пятом кабинете во время перемены. Немудрено, что после столь напряжённого дня — а надо же было не только сидеть на уроках, но и проявлять другую активность, писать, думать, рассказывать наизусть, и всё требовало изрядных усилий — рыжий валился с ног от усталости; он едва находил в себе силы доползти до дома, периодически засыпал во время еды, в эти моменты уже полностью игнорируя своё жутковатое окружение, частенько он сидел в гостиной, уже совсем обессиленный и измученный, но никак не ложился спать, постоянно занимая себя всякими не особо важными делами и попусту тратя время. Как сейчас, например. — Прости, тут уж никак не могу тебе помочь, — с сочувствием ответил Хэтфилд, — но ты очень хорошо держишься. Давай, ложись, завтра пятница, ещё чуть-чуть осталось. Не найдя в себе сил спорить, Мастейн улёгся на спину, кривовато накидывая на себя скомканное одеяло и закрывая глаза. Немного расслабившись, рыжий вдруг осознал, что его аж трясло от усталости, под сомкнутые веки неровными мерцающими потоками пробивался свет настольной лампы, а перед глазами яркими всполохами с буквально слышимым дребезжанием мелькали цветные картинки геймплея. Нет, засыпать ещё было рано — вот, сейчас Хэтфилд уйдёт, и надо будет обязательно добить эту чёртову игру. На игру, подумать только, на глупейшее цифровое подобие реальности он всерьёз собрался тратить отведённое на столь требуемый организмом сон, чтобы весь последующий день тормозить и едва осознанным взглядом смотреть на школьную доску сквозь нависшие тёмно-фиолетовые мешки под глазами! А ведь раньше Дэйву самому было неинтересно прожигать часы жизни на подобный тупизм, помнится, он даже осуждал Джеймса за его пристрастие к видеоиграм и смеялся над блондином, узнав, что однажды тот чуть было сильно не поссорился со своей девушкой из-за того, что предпочёл прогулке с ней по парку танковые сражения. Но, что поделать, времена меняются, тренды тоже, а им следовать стоило, да и к тому же, мозг желал отдыха, и эта незамысловатая аркада очень даже неплохо могла его обеспечить. Примерно полчаса или даже больше подросток самозабвенно водил пальцем по экрану, подпрыгивая, поворачивая и взлетая к монотонным линиям серых проводов на нереалистично разноцветном реактивном ранце, временами приглушённо матерясь или протирая рукой так и стремившиеся закрыться веки. Войдя во вкус, он уверенно шёл на новый рекорд; в глазах рябило, дышать стало труднее, и каждое прикосновение к сравнимого по температуре с нагретым летним солнцем асфальтом экрану отдавалось обжигающей болью в немеющем указательном пальце. Так, ещё раз уклониться, перепрыгнуть, подобрать светящийся сундучок, снова пригнуться… — Дэйв, мы же договорились, — прервал его в самом разгаре игры каким-то совершенно незаметным образом Джеймс, стоявший у дивана. Не успев нажать на паузу, Мастейн, а точнее, его персонаж врезался в летевший на него поезд, чудом не превратился в кровавую лепёшку и оказался в руках так и не отставшего от него злого полицейского. Подросток громко чертыхнулся и в злости оттолкнул куда-то в угол под подушкой раскалённый булыжник, являвшийся его телефоном. — Прости, — вслед за агрессией пришло чувство вины и страха — стандартный набор эмоций ребёнка, которого спалили за игрой в не предназначенное для неё время, — всё, больше не буду, вот, уже выключаю. — Заблокировать — не значит выключить, — остался неудовлетворённым его ответом Хэтфилд, — да и под подушкой ему не место. Знаешь, Дэйв, я тоже спать хочу, а не каждые полчаса проверять тебя, так что поступим иначе, — с этими словами блондин присел на корточки и полез рукой под подушку Мастейна, вынимая из-под неё устройство, — ого, горячий такой, ты не боишься? Взорваться же может. «Горячий такой, — воспроизвёл в своей голове голос Джеймса рыжий, — хм, а если бы это относилось не к мобиле, то прозвучало бы весьма двусмысленно.» — Он раньше вырубится от перегрева, чем рванёт, это же не граната, — опроверг его опасения Дэйв, недоумевая, отчего же львиная доля старшего поколения была так искренне убеждена, что смартфоны представляли крайнюю степень угрозы для жизни, взрывались в руках и, конечно, как же без этого — подобно атомной бомбе излучали радиацию, отчего их категорически нельзя было держать под подушкой и вообще как можно реже пользоваться ими, — отдай, я на зарядку поставлю. — Нет уж, — Хэтфилд сердито покачал головой и отошёл на безопасное расстояние, подозревая Мастейна в том, что тот мог пойти на штурм и резко вырвать из его рук свой мобильник. Что за бескультурье, кто вообще так делает? Уж точно не Дэйв — его стратегия была гораздо хитрее, возвращать отобранное он станет позже, как только убеждённый в своей победе блондин положит его на стол в своей комнате и забудется сном, ни о чём не подозревая, — извини, но я тебе не верю, так что телефончик будет спать со мной, а ты останешься здесь. Не беспокойся, зарядка у меня тоже есть. — Ну ладно, — притворившись, что поражение его устраивало, Мастейн бросил на прощание последний взгляд в сторону своей игрушки и отвернулся. В его голову пришла неплохая идея для ответа — было бы интересно посмотреть на реакцию Джеймса, если бы он тому предложил поменять местами слова в фразе — телефончик бы остался здесь, а вот спать вместе с ним придётся… Нет, уже как-то лень, да и результат весьма предсказуем — смущённый взгляд, глуповатый смешок и резкий отрицательный ответ, — ничего другого ожидать и не стоило. — Давай я тебя нормально укрою, — предложил Хэтфилд, поглядывая на его смятое одеяло. И ничуть не стеснялся такое предлагать — конечно же, забота, относимая к разряду тех, что оказывали любящие родители, не ставило его в неудобное положение, даже несмотря на то, что Мастейн спал в одних трусах. Дэйв молча кивнул, ощущая дуновение воздуха от резкого движения руки Джеймса, а затем равномерное тепло приятной на ощупь ткани. Ну вот, теперь можно было нормально спать, не поджимая от холода ноги. Впрочем, время сна ещё не пришло — надо же было накопить на этого мультяшного придурка, там же совсем немного оставалось. Полежав так минут пятнадцать, блуждая взглядом по сумрачным очертаниям интерьера комнаты, — закрывать глаза было категорически нельзя, даже на пять минут, нет, в эту ловушку он не попадётся, — наконец, Мастейн пришёл к выводу, что этого было достаточно и осторожно поднялся с дивана, на цыпочках ступая к комнате Джеймса. Миллиметр за миллиметром открывая дверь, грозившую вот-вот предательски скрипнуть, Дэйв осматривался в темноте в попытках найти нужный ему предмет. А вот и он — броский белый провод зарядки и серебристый корпус телефона рядом. Осторожно приблизившись к столу, Дэйв отсоединил устройство, тихо просигналившее своей разряженной батареей. Чёрт, всё накрылось медным тазом. По-видимому очень крепко спавший Хэтфилд повернулся, что-то приглушённо пробормотал, но, к счастью, так и не проснулся. Пронесло. Теперь можно было и уходить. Но едва рыжий шагнул к двери, Джеймс снова что-то сказал во сне, и Дэйв ненароком обернулся. От увиденного он сразу же передумав уходить, и напротив, приблизился вплотную к кровати Хэтфилда, с тревогой разглядывая его напряжённое лицо, до морщин зажумренные глаза и приоткрытые губы, из которых всполохами вырывалось его неровное дыхание. Джеймсу снился кошмар. — Оставьте их в покое, — удалось различить подростку, — они… они ничего не сделали, прекратите… Какой же он скотиной будет, если так и бросит Хэтфилда наедине с его страхом! И пускай даже всю его затею придётся отложить и доиграть не получится; к чёрту эту херню, помогать надо было во что бы то ни стало. — Тебе всё это снится, — прошептал ему на ухо Дэйв, мягко коснувшись своей рукой вспотевшей от переживаний ладони блондина, — всё хорошо, Джеймс, они ненастоящие. — Что? — переспросил Хэтфилд, резко поднимая голову. — А, ну да, я просто спал. До сих пор порой по ночам вижу всё это, словно бы наяву… Ещё толком не проснувшись, оттого и не интересуясь, каким же образом Мастейн оказался в его комнате, Джеймс подошёл к столу и взял оттуда стакан воды, чудом не задетый подростком во время его ночной вылазки. Сделав несколько звучных глотков, он вновь уселся на кровать. — Они убили мою семью, — мёртвым голосом, лишенным как и какой-либо сонливости, так и эмоций, сообщил Хэтфилд, — это и есть моё наказание за то, что я вмешался в их дела. В итоге это произошло — Джеймс ему доверился, рассказал свою историю до конца, внеся в неё те самые так тщательно скрываемые личные, слишком откровенные детали. В самый неожиданный момент, когда рыжий уже принял решение не трогать Хэтфилда и не посягать на его тайны, тот сам их и раскрыл, всё-таки, наконец увидев его протянутую руку помощи, настолько за последнее время ослабевшую, что её саму надо было поддерживать второй, и взявшись за неё цепкой хваткой, надеясь на спасение. Слова в данной ситуации были бы лишними — Дэйв это прекрасно понимал. Впервые за всё их знакомство сам очутившись в роли спасителя и почувствовав на своих плечах груз этой ответственности, рыжий не позволил себе поддаться шоку, придвинулся ближе и крепко-крепко обнял Джеймса. Так они и сидели некоторое время, прижимаясь друг другу будто бы в ознобе, слушая шелест взлохмаченной ветром листвы за окном и шум колёс изредка проезжавших по узкой дороге машин. — Ты в порядке? — как-то совершенно случайно, забыв о серьёзности всей ситуации спросил изо всех сил пытавшийся сохранить бодрость Дэйв, едва не отвешивая себе пощёчину, устыдившись своего глупого вопроса. Хэтфилд потерял самых дорогих для него людей, какое тут «в порядке»? — Да, — вопреки опасениям Мастейна тихим и уставшим голосом ответил Джеймс, — всё хорошо, прошло уже два года, я должен принять это и идти дальше. Спасибо, что прервал мой сон, Дэйв, — всё ещё не отпуская подростка от себя, Хэтфилд осторожно сместил руку поближе к шее, играясь пальцами с кончиками его длинных волос, поднимаясь выше к корням, гладя его по голове, — как ты узнал, что мне была нужна помощь? За телефоном зашёл, верно? Рыжий стыдливо кивнул, закрывая глаза и зачем-то считая про себя торопливые удары бьющегося сердца Джеймса. Его собственное стучало так же или даже быстрее, в этом он был точно уверен. — А знаешь, я даже не хочу тебя за это ругать, ты же мне помог. Ты же, наверное, и не догадываешься, сколько же хорошего для меня сделал, верно? — В смысле? — удивился подросток. Всё ещё утыкаясь лицом в грудь Хэтфилда, он почувствовал, как резко ускорился его пульс. Волновался, значит, хотя выглядел таким умиротворённым и расслабленным — сидит тут, в окошко смотрит, по головке гладит, и сказать нельзя было, что же в этот происходило в его голове, заставляя его сердце биться со скоростью сто, а то и сто двадцать ударов в минуту. — Это ты мне помогаешь, а я просто живу за твой счёт подобно какому-то паразиту, только и всего. — Ошибаешься, Дэйв, — каждый раз, когда Джеймс произносил его имя своим замечательным мелодичным голосом, рыжий ощущал, как что-то внутри него теплело, согревая всё тело, — возможно, после этого ты станешь считать меня слабым человеком, но видишь эту гору хлама? — на этих словах Хэтфилд с презрением пнул ногой отозвавшуюся звоном груду бутылок под кроватью. — Вот это и было моим спасением с тех пор, как всё произошло. Я никак не мог принять реальность и таким образом пытался от неё скрыться, игнорируя риск лишиться работы, просто пуская под откос всю свою жизнь, в которой я больше не видел смысла. А потом пришёл ты, и всё словно бы загорелось, ожило заново. Ты мне помог и до сих пор помогаешь начать жить заново, так что обеспечить тебе условия — самое малое, что я могу сделать в ответ, чтобы как-то отблагодарить тебя. Мастейн слушал с приоткрытым ртом, пребывая от таких комплиментов в восторженном удивлении, но совершенно не зная, что же ответить. «Джеймс, я польщён, очень приятно такое узнать, что ты так думаешь обо мне, а вот отблагодарить можешь меня и по-другому, давай покажу?» — нет, только не сегодня, уж больно не подходящий момент; обычно замкнутый и молчаливый Хэтфилд вдруг излил ему душу, поделился всем самым сокровенным, что было равноценно настоящему признанию в любви, нет, это — уж совсем не повод сводить всё к постели. — Ты точно спать не хочешь? — так и не дождавшись ответа, перевёл тему Джеймс, всё ещё продолжая вырисовывать подушечками пальцев узоры на коже головы Дэйва и просто поглаживать его волосы. — Время-то уже давно за полночь. Вставай, ты же не будешь здесь спать. — А почему? — лениво спросил Мастейн, зевая. Идти никуда не хотелось, и тут было хорошо, тем более что эту постель ему пришлось бы делить с Хэтфилдом, что подросток тоже частенько мечтал воплотить в реальность. — Потому что ты спишь в той комнате, — голос Хэтфилда зазвучал непривычно резко после всего того, что было между ними двумя в этой ночной мгле — а между ними действительно что-то да было; объятия ведь тоже считались, это же почти как поцелуи, да и их с Джеймсом разговор по душам не в один раз превосходил по интимности какие-то слюнявые лизания с пьяными одноклассницами, — если уж совсем невмоготу, могу донести тебя до неё. — Давай, — едва слышно согласился Дэйв. Ну хоть что-то. А в одной кровати он с Хэтом обязательно когда-нибудь поспит, уж скорее мир вверх дном перевернётся, чем они с Джеймсом не сблизятся по-настоящему, так он решил, значит, так и будет, — ой, ты меня так осторожно несёшь, как невесту… — Понял, в следующий раз закину твои ноги за плечо и так дотащу, — попытался перевести в шутку смущавшую его тему блондин. — Смотрю, тебе нравится носить меня на руках, да, Джеймс? — желая всё же заставить Хэтфилда покраснеть, Дэйв на время забыл и про только недавно усилившееся до умопомрачения желание уснуть. — Не, если уж ты так хочешь следующего раза, то я не против, только неси меня так же, как невесту. — Спи давай уже, невеста, — осторожно опустив подростка на кровать, Джеймс вновь накрыл его одеялом, а затем вдруг нагнулся и оставил мгновенный, буквально секундный поцелуй на его лбу, сразу же отвернувшись и поспешно скрывшись за дверью, не дав тому и слова сказать вдогонку. А ведь у Дэйва было, что ответить — например, спросить: «А почему не в губы?»