Спустя неделю
— Кому ты там строчишь? — полюбопытствовал Джуниор, через плечо заглядывая в экран своего соседа по парте. — Так сидишь, улыбаешься, редко за тобой такое заметишь… Неужто своему бойфренду? — Не своему, а твоему, — парировал в ответ Мастейн, не прекращая печатать. Подобные подколы давно уже стали обыденностью среди парней, — увести у тебя решил. Смотри, что я ему скинул, — отправив сообщение, Дэйв пролистал переписку, демонстрируя Эллефсону присланные Джеймсу свои откровенные фотографии, на всякий случай закрывая пальцем имя отправителя, — спорим, завтра же будешь мне плакаться в жилетку, что он бросил тебя. Да, любил же он становится причиной ажиотажа, сколько бы тот же Хэтфилд не убеждал его в глупости и ненадобности этого бессмысленного хвастовства. Джуни удивлённо уставился сначала на почти что обнажённое тело Дэйва на экране, потом — на него самого, сидевшего рядом. На его лице читался шок, что крайне радовало рыжего, обожавшего пробивать своих знакомых на такие эмоции своими вечно безрассудными поступками — то заявлять, что сегодня он выпьет водку прямо на уроке, то прилюдно обещать подложить кнопку под стул завуча, то доказывать одноклассникам, что ему не слабо распахнуть дверь женской раздевалки на перемене после физ-ры, то… показывать лучшему другу, как он отправил «нюдсы» своему, как выяснилось, вполне себе существовавшему парню. — Подожди, ты прислал какому-то мужику фотки, где ты практически голый? — изумился Дэвид, стараясь говорить тише — понимал же, что его одноклассник, несмотря на свой непринуждённый стиль общения, не стал бы трубить об этом первому встречному и доверил эту тайну лишь ему, желая укрепить их дружбу. — Не какому-то мужику, — улыбнулся Мастейн, понижая голос, — а своему бойфренду. Жаль, что он мне ничего не кидает, боится, видимо; он у меня вообще такой стесняшка… Дэйв усмехнулся про себя — «стесняшкой» Джеймс был лишь на людях, вот только оставшись наедине со своим возлюбленным, он сразу сбрасывал все оковы комплексов и, ничуть не смущаясь, спокойно и открыто выражал свои чувства к подростку, наверное, согласился бы даже на небольшие эксперименты, если бы тот предложил ему попробовать что-то новенькое. — Даже не знаю, что сказать, — бедный Джуниор смутился так, словно бы Мастейн ему предложил стать третьим, — я рад за вас. Получается, ты в отношениях — мужик, а он — весь такой нежный и женственный? Или же наоборот, он невероятно брутальный, в косухе ходит и на мотоцикле гоняет, как кто-то из наших преподов? Кстати, видел припаркованный у школы скутер? Готов поспорить, что это на нём Хэтфилд разъезжает, по нему видно, что он, так сказать, в теме, раньше даже патлы носил, насколько помню. Да, стыд стыдом, а узнать-то хотелось, как живут люди, непохожие на тебя. Впрочем, судить за это Эллефсона не стоило — Дэйв сам был таким; сколько раз он расспрашивал лесбиянок в клубе или даже Джеймса о жизни со своей девушкой, конечно же, когда та была ещё жива. Улыбка так и не сползала с его губ — подумать только, женственный Хэт, аж от одной фразы уже на смех пробивает. Ну, женственный так женственный — всё же признаваться в собственной пассивной роли по-прежнему являлось чем-то донельзя постыдным среди подростков, так что для сохранения имиджа стоило немножко соврать. — Да, а я сверху, — лишь эти слова уже заставляли Мастейна прикрывать рот рукой, пряча подступивший смешок. Впрочем, наверное, это бы выглядело весьма горячо — рыжий точно знал, что его Джеймс смотрелся бы прекрасно в любой роли. Оставив мысль об отдающемся ему Хэтфилде на лучшие времена (на следующую большую перемену), Дэйв решил спросить другое, гораздо больше тревожащее его, чем образ нижнего Хэта в глазах Джуниора, — но на девку он не очень похож, мы ж не тупые стереотипные пидоров, которых ты мне сейчас так подробно описал. Скажи мне лучше, а что за Хэтфилд? Кто такой, чем известен? Он ревновал, ага. Ревновал своего тихого и стеснительного друга, боязливо обращающегося к старшеклассникам и студентам на «вы», к такому же стеснительному Джеймсу, стыдливо просившего Дэйва отпустить его руку, завидев другого человека на улице. Впрочем, ревнует — значит, любит, так что это было вполне нормально, он же Хэтфилда любил, как-никак. — Ты серьёзно? — кажется, Джуниор заподозрил неладное. — Как же, постоянно ходил к нему раньше, а уже забыл? Ну ты его ещё однажды на улице встретил и попросил пива нам купить, не помнишь? — А, ну да, давно просто было, — подтвердил Мастейн, притворно морща лоб, будто бы силясь воскресить те воспоминания, на самом деле, так и не покинувшие его разум и обречённые, как и всё, что было связано с блондином, остаться там навечно, — да, вообще крутой чувак был, вроде психолог, да ещё и школьный, а вообще не зануда. А тебе он чем понравился? — Да я к нему на «допы» хожу, да и только, — испуганно оправдывался Эллефсон, подсознательно ощущая, как напрягся его собеседник, — основы психологии, у него по субботам утром кружок. — По субботам утром? — удивлённо хмыкнул рыжий, найдя, наконец, объяснение ранним уходам Джеймса в предназначенный, как ему казалось, только для сна и их личного времяпровождения выходной. — Каким же надо быть ботаником, чтобы в это время в школе торчать, я поражаюсь тебе, чел. А, я понял: наверняка вы там остаётесь наедине, ты там якобы получаешь дополнительное образование, а потом он приносит из учительской сигареты и кофе, а после довозит тебя домой на своём мотоцикле, ходить же тяжело после такого… — Фу, гадость какая! — Дэвид скривил своё миловидное личико, показывая, как ему были неприятны мысли о связи с учителем. — Он же старый, да и на гомика вроде и не похож. Сам говоришь так, будто бы ночами мечтаешь о том, чтобы он прокатил тебя на этом мотоцикле дебильном. Верно подмечено — мотоцикл и вправду был именно дебильным, по крайней мере в глазах Дэйва, горячо невзлюбившего этот драндулет с тех пор, как Хэт, уехавший, как он сказал, по делам, поздно вечером, разбудил его этим шумным, как и полагалось всем мотоциклам, движком, тарахтя и громыхая на весь двор. Ещё и на улицу вытащил, чтобы похвастаться своим невероятно тупым приобретением. «Один раз живём, — говорил Джеймс, показушно протирая тряпкой новенький блестящий корпус мотоцикла, — всегда хотел купить себе такую крошку, ну что, прокатить тебя?» Упрекал рыжего, что тот не взрослел, а сам же и вёл себя, как ребёнок! — Как-то ты слишком отчаянно отрицаешь, — заметил Мастейн, на самом деле уже отбросив все опасения, осознав их бессмысленность, и больше не ревнуя Джуниора к Хэтфилду, но лишь для продолжения шутки не прекращая издеваться, — спорю, тебе его мотоцикл капец как нравится. Говоришь, он старый, а у самого стопроцентно от его морщин и седых волос такой стояк, что хоть с урока в туалет сбегай. Думаю, он тебе разрешает делать это прямо на занятиях или даже сам помогает, — всё развивая эту странную фантазию, Дэйв не унимался, — а, ещё он точно не против того, чтобы ты приходил не в школьной форме, а ты пользуешься этим и одеваешься как Шлюшка-Лариска, если ты помнишь этого придурка, конечно… — Не смешно, Дэйв, — мрачно прервал его Эллефсон, наверняка представивший всё перечисленное, оттого и покрасневший, прямо как спелый помидор с грядки, — не говори о нём так плохо, он вообще-то умер в прошлом году. Эй, а дай-ка глянуть на секунду… — Джуниор, явно весьма разозлённый колкими суждениями о себе, да и всеобщей раздражающей критикой Мастейна насчёт всего им увиденного, решил немного обнаглеть и без предупреждения выхватил у рыжего телефон, читая переписку, а вернее, никнейм получателя, — стоп, что?! — Упс, спалился, — неловко улыбнулся Дэйв, — ладно, раз дело на то пошло, ничего он не старый, красивый мужчина в расцвете сил, волосы седые у него только там, внизу, и то, не все, но мотоцикл у него реально дебильный, хочу, чтобы чтоб он его выкинул куда-то, недавно купил, а уже достал! В общем, у меня к тебе задание… — И какое? — шёпотом спросил Эллефсон; не успел Мастейн и фразы закончить, как его прервал противный треск звонка вместе с учительницей, зашедшей в класс под аккомпанемент этой ужасной трели, вполне себе подходившей к её жабьему лицу и свойственной многим полным людям походке вразвалочку. Испугавшись получить с её стороны замечания, Дэвид и решил говорить тише, несмотря на то, что сам готов был вопить во весь голос от только что полученной информации, в чрезмерном объёме стремительно на него навалившейся. — Ты можешь спросить у Джеймса — кстати да, его так зовут — на своих дополнительных, не больно ли ему? Мне чисто интересно — сам он мне говорит, что ему нравится, но, кто знает, может, он, бедняжка, ночами плачет и проклинает тот день, когда познакомился со мной? — поминутно представляя это и приглушённо хихикая, Дэйв сделал серьёзный голос и добавил. — А, ещё спроси, какая смазка ему больше нравится — клубничная или банановая. — А тебе самому какая? — вопрос прозвучал по-детски глуповато, словно бы они вдвоём с Джуни стояли у прилавка с мороженым, обсуждая имевшиеся в продаже вкусы, но Мастейн всё равно решил на него ответить, так, для прикола: — Клубничная, — тихо бросил он, в отличие от Эллефсона нагло и бесстрашно посматривая на сверлившую его ответным сердитым взглядом училку. — Ну вот, вопрос исчерпан, — заключил тот, ликуя своей победе над Дэйвом в словесной перепалке. Да уж, только при первом впечатлении Джуниор выглядел таким беззащитным и наивным ребёнком, поговорив с ним подольше, можно было понять, что парень он — не робкого десятка. Понятно, от кого он это перенял — дружили они уже не первый год, а негативное влияние всегда оказывало своё воздействие гораздо быстрее правильных нравоучений, безвозвратно портило хорошеньких детей, чтобы не пытались предпринять их родители. — В смысле исчерпан? — вскинулся Мастейн, не желая проигрывать. — Мне вообще по барабану, это я его трахаю! — Не верю, — с сомнением покачал головой Эллефсон, — вообще всё это — бред какой-то. Не знаю, зачем ты ему отправил те фотки, вообще не по-пацански выглядит, ты там как девка стоишь, настоящий мужик бы член прислал да и только, в общем, сами разбирайтесь, я в этом не участвую. — Разговоры! — прикрикнула достигнувшая предела своего терпения преподавательница, призывая к порядку. Вынужденный оставить последнее слово за Дэвидом, рыжий обиженно фыркнул и отвернулся. Весь последующий урок парни, находясь под зорким надзором учительницы, не дававшей и на минуту телефон проверить, лишь переглядывались друг с другом, не говоря ни слова.***
Продолжать разговор на перемене Дэйв не стал — поддавшись пришедшей на этом же уроке в его голову идее, он вместо того, чтоб пойти со всеми в столовую и, как обычно, взять одно какао и громко болтать с друзьями на весь зал, игнорируя замечания, предпочёл этому занятию нечто более интересное. Предоставив Джуниору достаточно пищи для ума, чтоб тот переваривал это в одиночку, Мастейн покинул свою маленькую компанию (Марти, Ник и двое Дэвидов — в этом составе они собирались с ранних классов, едва только познакомившись и не желая ничего менять) в середине пути, пообещав лучшему другу пообщаться на следующей. — А сейчас что? — не желал расставаться с Дэйвом тот. — Куда ты идёшь? Опять за сигаретами в тот ларёк или к диванчикам, чтоб к контрольной готовиться? — Наивный ты мальчик, Джуни, — насмешливо ответил рыжий, — оба варианта неверны, я в сто пятый иду, — встретившись с непониманием в его взгляде, Мастейн пояснил, совершенно не боясь быть услышанным кем-то ещё — голос его сразу же потерялся в тысяче других и топоте многочисленных пар мужских ботинок и женских туфелек, — к Джеймсу иду. Оставив Джуниора наедине с его удивлением, — бедный мальчик так и продолжил стоять, приоткрыв рот, и сдвинулся с места лишь после того, как кто-то из старшеклассников нетерпеливо подтолкнул его, занявшего проход, — Дэйв в самом деле развернулся в другую сторону и направился к своему любимому кабинету, да и человеку тоже. — Чем занят? — обратился он к сидевшему за компьютером Хэтфилду, распахнув дверь. — Порнуху смотришь? — К сожалению, нет, — помотал головой Джеймс, отворачиваясь от монитора, — материал готовлю к завтрашнему кружку. Можешь почитать, там про скорость реакции и немного про рефлексы — биология, в общем. Да уж, совсем заработался, бедняжка — только о научных статьях и мысли, даже ему впаривает эту нудень, зациклившись на ней с начала трудового дня, будучи не в силах переключиться. Впрочем, Дэйв, подоспевший как раз вовремя, с радостью был готов помочь отвлечься и настроиться на перерыв, необходимый им обоим — ровно как Джеймсу, изнурявшему себя дополнительной работой, так и самому Мастейну, заглянувшему в кабинет, чтобы спрятаться там от галлюцинаций и хорошо провести время с возлюбленным, перекрывая этими обещавшими стать приятными воспоминаниями все полученные ранее плохие. — Может, отдохнёшь немножко? — предложил подросток. Подойдя со спины, он положил руки на плечи Хэтфилда, напряжённые от длительного пребывания в одной позе, и принялся сначала осторожно, а после — уже более уверенно массировать их. Не став возражать и, похоже, посчитав это вполне себе приятным, блондин перевёл компьютер в спящий режим, предпочтя работе Дэйва, с наслаждением запрокинул голову и прикрыл глаза, расслабляясь под его не совсем умелыми, но тем не менее доставлявшими удовольствие пальцами. — Вообще-то, я уже не укладываюсь в сроки, — с сомнением отозвался блондин, не предпринимая, однако, каких-либо попыток встать, — но думаю, небольшой отдых не навредит, тем более, что сейчас перемена… Эй, классно же было, почему ты прекратил? — Да надоело что-то, — давно уже за вечно взбалмошным и нестабильным в своих решениях Дэйвом сложилась эта привычка внезапно всё прерывать и передумывать, проявлявшаяся чаще в те дни, когда он сам, в целом, чувствовал себя неспокойно, — может, ты мне лучше сделаешь? У меня плечи от рюкзака болят, тупые учебники, почему они так много весят? — На плечи можно упражнения поделать, задумчиво посоветовал Хэтфилд. Выключил он, как оказалось, только компьютер, но никак не работу в своей голове, которая теперь и занимала все его мысли, вытесняя всё остальное, в том числе и Дэйва, которому это ужасно не нравилось, — Вообще, можно, садись тогда. И даже сейчас всё равно думал об одной лишь статье! Всё просматривал, прямо-таки заглядывался на раскиданные по столу распечатки и тетрадь с заметками, ничего больше вокруг себя не видя. Оскорблённый таким поведением, Мастейн покачал головой, с обидой в голосе отказываясь от предложения: — Уже расхотелось, — негромко бросил он, за Джеймса двигая мышкой, пробуждая систему, — ты лучше работай давай, а я обедать пойду со всеми. — Прошу, останься, — ощущая свою вину, блондин, наконец, отвлёкся от своей писанины и накрыл отнявшую у него мышку ладонь Дэйва своей, крепко сжимая её пальцами. Думая, чем же ещё привлечь скучающего подростка, он наморщил лоб, что-то сочиняя и напрягаясь, а затем вдруг разродился весьма необычного содержания фразой, немного испорченной его неуверенным голосом, ещё не привыкшим произносить подобное, — зачем тебе этот обед? Я сам могу тебя покормить. — Фу, ну и гадость! Вообще от тебя такого не ожидал! — прыснул со смеху рыжий, хлопнув рукой по столу, без устали прокручивая в голове произнесённые будто бы в сомнении слова, от того и звучавшие так комично и нелепо. — Откуда ты такой пошлятины поднабрался? — А что поделать, — развёл руками Хэтфилд, тоже улыбаясь, — если я живу с человеком, изо рта которого эта пошлятина льётся чуть ли не ежеминутно? — Ну тут ты меня уел, — признал его правоту Мастейн, в самом деле своими изощрёнными шутками ниже пояса каждый день удивлявший Джеймса, вынужденного их же и перенять, — без обид, но я всё же не буду делать это, — отрезал он, в мыслях добавляя ко сказанному многое менявшее «пока что», — но вообще, кое-чем из этой оперы я был бы не против заняться. Через сколько там у нас звонок? Хэтфилд, не особо уверенный в этой затее, но явно увлечённый мыслью о её осуществлении, посмотрел на часы и с недоверием произнёс: — Пятнадцать минут, — определённо разочаровавшись в этой якобы длиннющей большой перемене, блондин выглядел весьма разочарованным, — мы не успеем. Дэйв усмехнулся в ответ — конечно, гордиться тем, как он в прошлой школе успел передёрнуть в туалете между первым и вторым уроком, явно не стоило, только вот сейчас это было даже и под руку. — Успеем, не ссы, — хлопнул он по плечу Джеймса, на ходу расстёгивая одну за другой пуговицы рубашки, в это же время похотливо облизывая губы; раз Хэту всегда нравилось смотреть на то, как красноватый язык дразняще скользил сначала по верхней, а затем и по нижней губе, то это должно было возбудить его и сейчас, — мы ж не тупые девки, которые часами сидят и наяривают, нам вдвоём много времени и не потребуется. Я весь урок об этом думал, мне уже не терпится. В самом деле, для чего ещё нужна аж целая пара по занудной и скучной литературе? Ошарашив своим секретом Джуниора и будучи вынужденным прервать своё показушное шоу из-за начала урока, Дэйв, не желая заниматься оным, сразу же занял себя разными мыслями, поначалу определяемыми как милые романтичные, становившиеся всё непристойнее с каждой новой минутой полуторачасовой лекции. Да, время скоротать удалось на славу, и к тому же, никто его толком и не спалил, кроме разве что Эллефсона, шёпотом спросившего, с чего это на щеках его одноклассника выступил такой яркий румянец, как при горячке. «Думаю, о нашем тройничке — ты, я и, конечно же, Джеймс» — частично соврал рыжий и, получив в ответ предложение написать про это начавшие набирать популярность короткие любовные истории, показал Джуниору фак и вновь погрузился в размышления, предаваясь совсем уже неприличного содержания фантазиям. В общем-то, чего уж тут таить, к Хэту он пришёл уже со стояком, а тот, в своём воображении занимавшийся любовью разве что со своей тупой работой, этого вообще не заметил. — А поподробнее можно узнать, о чём это ты там думал? — к удивлению и радости Дэйва, Хэтфилд не стал в ответ вопрошать, зачем же Мастейн вообще ходил в школу тогда, а даже сам попросил поделиться этими фантазиями — видимо, самому аж захотелось, и плевать, что время тикало и тикало, плевать, что звонок прозвенит раньше, чем кто-либо из них дойдёт до оргазма, плевать, что кто-то может услышать… Да, когда чего-то сильно хочется, на обстоятельства становится, как бы грубо это не звучало, попросту насрать. — Ну-у, — протянул Дэйв, подыскивая те не особо глубоко запрятанные воспоминания, — там много разных, урок долго шёл… Вот тебе самое реалистичное: в общем, я по приколу спалил нас с тобой Джуниору, кстати, я реально это сделал… — Погоди, что? — Джеймс в самом деле выглядел встревоженным. И чего это он нервничал? — отдуваться же перед одноклассниками Дэйву, его же собственная репутация не особо запятнана. — Ладно, — наверное, за эту секунду молчания в его голове выстроилось самое настоящее противостояние двух желаний — разразиться упрёками и начать читать подростку нотации, и второе — просто забить на это в пользу предстоящего уединения. К счастью, первое проиграло, отчего Хэтфилд, через силу махнув рукой, ответил, — потом с этим разберёмся. — А вот в моей истории мы разобрались с этим сейчас, — внёс свои поправки рыжий, — когда мы вдвоём пришли к тебе. Я с ещё с Джуни за ручку держался, ну так, без гейства, мы всегда так делаем, а ты весь сразу так разозлился, заревновал, по тебе прям видно было, но показывать это тебе не хотелось, так что ты просто попытался нас прогнать. Джуни ещё по жизни таким скептиком иногда бывает, ничему не верит, вот как сейчас, ну и я ему посмотреть на нас предложил, чтоб сразу все сомнения в сторону отмёл. Ты ещё начал отнекиваться, типа «не могу я при людях, что за цирк, Дэйв?», а я дверью как хлопнул и поцеловал тебя, чтоб замолчал. А после… — А после я всё же выставил твоего дружка вон, — перенял на себя инициативу Джеймс. Сделав вид, будто бы Дэвид взаправду стоял рядом с ними, коричневыми камешками округлившихся от удивления глаз наблюдая за происходящим, Хэтфилд показал Дэйву, как он взял его одноклассника за руку, повёл к выходу, а после — закрыл дверь на ключ, только уже не на воображаемый, а на самый что ни на есть настоящий, — слишком маленький ещё, чтобы на это смотреть. — А на что смотреть? — изобразил наивность Мастейн. Он довольно поглядел на Джеймса; дышать тот стал немного чаще, чем обычно, его щёки немного зарумянились, а в глазах появился тот блеск, свойственный всем пьяным, возбуждённым или же донельзя отчаянным людям. В случае же Хэтфилда было второе. Опустив голову чуть ниже, подросток мельком посмотрел на тугие чёрные джинсы блондина, донельзя его стройнящие, да и, в целом, настолько подходящие к его длиннющим подкачанным ногам, что, казалось бы, специально для него их и сшили, прямо по его меркам. А какой был вид сзади… Только вот Дэйву пришлось всё же вытолкнуть из головы эти очень даже приятного, но, к сожалению, сейчас не особо уместного содержания мысли об упругой попке Хэта, пообещать себе подумать о ней на ещё одной перемене, а сейчас же — прекратить пялиться на его зад, пускай и чертовски соблазнительный, и переключиться на то, что вполне себе приличного размера выпуклостью торчало спереди. — А вот на это, — ответил блондин, прижимая подростка к стене и поставив колено между его ног, не давая тому их свести вместе. Мастейн в наслаждении закрыл глаза — тихий низкий голос Джеймса звучал до того сексуально, что от одного его звучания уже становилось ещё теснее в штанах. Впрочем, дело вскоре было уже не только в голосе, но и в горячих, слегка влажных губах Хэтфилда, стремительно атаковавших его собственные, жадно их целующих, дело было в его крепких руках, ухватившихся за его плечи, не позволяя отстраниться, дело было в его умело ласкавшем нёбо языке, сразу же проникнувшим в его покорно приоткрытый рот. Руки Дэйва сами собой, ответно легли на поясницу Джеймса, поползли ниже, остановившись на его обтянутых джинсовой тканью ягодицах, уверенно сжимая их и грубовато массируя. Не ожидая подобного поворота событий и явно будучи к нему не очень готовым, тот сразу же прервал поцелуй, с искрившимся в глазах ошеломлением посмотрев на подростка. — Это что за фигня была? — удивлённо спросил Хэтфилд, не без недовольства столкнув руки Мастейна со своего зада. — Ты это… предупредил бы, что хочешь так попробовать, мне ещё морально подготовиться нужно, а тут так всё и сразу… — Извини, — немного смущённо попросил прощения Дэйв, всё ещё вспоминая сминаемые в руках упругие мышцы, определённо желая снова так схватить блондина, — подожди, то есть ты не против, но… — Но не сейчас, — закончил за него тот, снова заключая в чувственные объятия, забывая возникшую на момент неловкость, чуть не испортившую всю атмосферу, — когда-нибудь дома, в более комфортной обстановке… И вообще, я над этим подумаю. Не дав рыжему ничего ответить, он снова поцеловал его, проделывая теперь с тем то же, что он минуту назад пытался попробовать на нём. Мастейн не стал возражать — классика так классика, тем более что Хэт вроде бы против не был, просто отсрочил это знаменательное событие на неопределённый срок. Что ж, дома он обязательно узнает, на какой именно, а вот сейчас лучше наслаждаться настоящим, тоже, между прочим, представлявшим из себя очень и очень многое. Время вскоре перестало иметь значение для них двоих; нет, оно не остановилось, конец перемены неумолимо приближался, только вот и Дэйву, и даже Джеймсу было на него уже до лампочки — потонув в затопившем кабинет море страсти и вожделения, они ничего и никого не замечали вокруг себя, кроме друг друга. И всё же, не желая быть прерванным кем-то из учителей, — а такое являлось вполне себе возможным, задержались бы они слишком уж надолго, — Хэтфилд принялся поспешно расстёгивать молнию на джинсах подростка. Приспустив их вместе с трусами где-то до колен, он провёл рукой по гордо стоявшему пенису рыжего, с полным довольства лицом слушая, как Дэйв в ответ тяжёло дышал и едва слышно постанывал ему в губы. Нехотя прерывая поцелуй, Джеймс отдышался и внимательно повертел головой, пытаясь найти в кабинете что-то, готовое сойти за смазку. — Только не говори, что мне всё же придётся делать это, — с сомнением произнёс Мастейн, подключаясь к поискам. А ведь реально может получиться, что в самом деле надо будет; что ещё оставалось — не станет же Хэтфилд вставлять ему всухую, это даже не звучит приятным, а в действительности вообще, скорее всего, ужасно болезненно и некомфортно для них обоих. — Не придётся, — успокоил его блондин, забирая со стола какой-то тюбик, — вот, я крем для рук нашёл. Конечно, я совсем не против, но раз ты не хочешь… — Как ты сам говорил — не сейчас, — покачал головой Дэйв. Правильно Джеймс сказал — экспериментировать лучше дома, в более комфортной обстановке, а не в школьном кабинете, где даже кровати не было, где каждая секунда стояла на счету и никакое нерешительное промедление, свойственное всем поступкам, совершаемым в первый раз, уж точно не допускалось. — Правильно, — согласился Хэтфилд, посмотрев на часы, — надо торопиться. Время, снова это дурацкое, так сильно ограниченное в количестве время непрестанно напоминало о себе. Тут оставалось десять минут, до сна — девять часов, до конца уроков — три, и всего лишь четыре с небольшим месяца до завершения их едва только расцветающей, практически лишённой тревог и разногласий личной жизни, что же это за наказание? И со всем этим необходимо было находить примирение — поступил бы Мастейн иначе, начав прямо сейчас расстраиваться и переживать по этому поводу, погасив всё возбуждение, сделал бы только хуже, сделал бы так, чтобы они вдвоём не успели. Ах да, опять нужно куда-то успевать, как же без этого? К счастью, от навязчивых негативных мыслей удалось переключиться; внезапно Джеймс сделал кое-что, так сильно озадачившее подростка, что тот полностью отвлёкся от накатившего страха и вопросительно посмотрел на Хэтфилда, уже спустившего к ступняям свои штаны, зачем-то поднявшего его на руки и практически без усилий державшего перед собой — весил Дэйв немного, всего-то чуть меньше шестидесяти килограмм, а для Джеймса, регулярно отлучавшегося на тренировки в спортзале, такие веса явно считались лишь за разминочные. — Мы же вроде договорились, — сомнительно отозвался рыжий насчёт новой, но вот-вот готовой стать испробованной позы, — все эксперименты дома, мне, мягко говоря, не очень привычно в таком положении. — Положить тебя некуда, — ответил Хэтфилд, оглядываясь по сторонам, — приходится выкручиваться. — Есть стол, — продолжил упираться Мастейн, в самом деле не особо горевший желанием прямо сейчас знакомиться с новыми ощущениями, — ах да, там твои бумаги? Значит, мои скидывать на пол можно, а твои какие-то ценные, особенные? Не желая разжигать конфликтов, Джеймс молча опустил ноги Дэйва на пол и резким, нарочито пренебрежительным движением вышвырнул всё, что занимало место, мешая расположиться. — Особенные, но не такие, как ты, — осторожно уложив подростка на стол, блондин нежно поцеловал его в губы, опустился чуть ниже, оттягивая пальцами полупрозрачную ткань рубашки и трепетно касаясь губами обнажившейся ключицы, — ладно, время уже реально поджимает, — на момент внутри рыжего молниеносной вспышкой зажёгся страх, что Хэтфилд, всё же поставив желание не опоздать превыше другого, их общего с Дэйвом, вдруг вздумал всё прервать, но, похоже, что всё оказалось лишь ненужными опасениями. Да уж, пора прекращать так нервничать, это уж явно ни к чему, — ты меня извини, но придётся потерпеть. Мастейн хотел было поинтересоваться, с чего это Хэт его решил предупредить, — разве они не собирались делать всё по старой, не раз проверенной и утвердившейся схеме? — но затем сам же и узнал, почему; на этот раз тот всё же внёс небольшие изменения в процесс, сразу же, без промедления раздвигая ноги подростка в стороны и медленно, но целиком входя в открывшееся отверстие. Да уж, вышло куда неприятнее, чем обычно — сэкономив немало времени, пропустив часть с пальцами, Джеймс ненароком, но тем не менее, причинил таким образом ему боль, к которой теперь и привыкать надо было. Что ж, он сам виноват — предложил же Хэту рискнуть и попробовать уложиться в большую перемену, знал, на что шёл. — Прошу, будь потише, — блондин был даже вынужден зажать ему ладонью рот, неконтролируемо раскрывшийся в жалобном крике боли, — ещё раз прости. Ты в порядке? Я могу продолжать? Дэйв лишь слабо кивнул, силясь сдержать готовые покатиться по щекам слёзы, постепенно свыкаясь, примиряясь с нестерпимым жжением моментально растянутых стенок и слишком резко настигнувшим его чувством заполненности. И вскоре ему действительно удалось не то, что перестать обращать на это всё столько внимания, но и даже расслабиться. Двигаясь в медленном, но постепенно и равномерно ускоряемом темпе, Джеймс задевал своим членом запрятанную где-то не очень глубоко чувствительную точку, отзывавшуюся на стимуляцию всплесками удовольствия, провоцировавшими подростка на новые стоны, только уже не боли. Да, ко всему можно подстроиться, и как же Дэйв был рад, что это у него получилось. И только он, да и Хэтфилд тоже, ранее настороженный и немного взволнованный состоянием своего партнёра, вошли во вкус и поймали этот ритм, уверенно приближаясь к завершению, как неожиданно где-то в коридоре, прорезая воцарившуюся на время перемены тишину, раздалось едва слышное цоканье каблуков, с каждым шагом становившееся всё громче — носившая их женщина шла, быстро и торопливо приближаясь к их кабинету и, дойдя до него, остановилась у двери и требовательно постучала. «Вот и всё, — в паническом страхе подумал Дэйв, осознавая своё нынешнее положение — полураздетый, он лежал на рабочем столе с широко раздвинутыми ногами и, что хуже, членом в заднице, — приплыли.»