sl33p t1ght

Сомнения раз за разом одолевали Джуниора, всё продолжавшего собираться, в упор игнорируя всё недоверие, вызванное этим тревожным ночным сообщением от его лучшего друга, две недели назад пропавшего без вести и даже, если верить слухам, считавшегося мёртвым, но внезапно заявившего о себе в девять вечера и совершенно неожиданно попросившего встретиться с ним парке как можно скорее. На дворе тьма полнейшая, хоть глаз выколи, да ещё и будний день — место уже обещало быть безлюдным и уж точно небезопасным; разве можно было так спокойно согласиться, бросить все дела и отправиться на эту совсем не внушавшую доверия вылазку и не ожидать никакой подставы со стороны таинственного приятеля? Вот Дэвид и всё ходил кругами в нерешительности, то надевая свою осеннюю шапку, то в раздумьях снимая её, регулярно проверял Фейсбук на наличие новых сообщений от Мастейна, наперекор всеобщему осуждению переименовавшегося в «Дэйва Хэтфилда», слушал выговор от мамы, отнёсшейся совсем уж скептично к заявлению своего сына, что ему нужно куда-то уйти на ночь глядя, и никак не мог принять решение, казавшееся нужным. Даже не верилось, что всё это происходило на самом деле — недавно до рыжего и дозвониться было нельзя, в школу он не ходил, на улице его не видели, а тут взял и написал! Может, это даже был не он, а вполне себе реальный злоумышленник, нашедший наглость воспользоваться именем уже давно отошедшего в мир иной подростка с какими-то нехорошими целями — всё было вероятно. Впрочем, если уж не все, то хотя бы большинство сомнений разбили трещащая, показавшаяся в данный момент особенно жуткой мелодия звонка на телефоне Эллефсона, высветившееся имя одноклассника и его собственный, совершенно неподдельный, живой голос в динамике: — Ну ты где? Идёшь? — голос звенел, сломанным механизмом дребезжал, дрожал от отчаяния, вот-вот грозился даже прерваться рыданиями. Должно быть, в самом деле произошло что-то страшное. — Через десять минут буду, — сразу же выпалил ошеломлённый подросток, оставив все мысли о последствиях на дорогу. Закрыв за собой дверь, он сразу же, совсем неизбежно и абсолютно предсказуемо принялся тревожно гадать, звал ли его, как подозревал Джуниор, взятый в заложники Дэйв связанный и с дулом у виска или уже подстреленный, но всё же имевший шанс выжить, пообещавший зачем-то привести своего лучшего друга. Как оказалось, кое-где, не совсем детально точно, но всё же Дэвид был близок к истине.

***

— Я тоже очень рад тебя видеть, — сдавленно пробормотал Джуниор, слишком крепко зажатый в горячих, каких-то истеричных и даже немного пугающих объятиях друга, чтобы говорить внятно. Крепкие костлявые руки Мастейна отчего-то недоброжелательно, как казалось перепуганному Эллефсону, угрожающе водили по его спине, подбирались к позвоночнику, внезапно оттянули воротник, оголяя шею… Одна кисть, каменная, вся настолько напряжённая, что совсем уж не похожая на мягкую часть человеческого тела, была по-прежнему зажата в кулак. Тревожная догадка, уже безнадёжно опоздавшая, сразу же подоспела к истошно бившему тревогу мозгу — в этой руке мог быть нож! Джуниор вздрогнул, попытался отстраниться, но вторая рука Дэйва, совсем уж худая, но сильная и жилистая, лишь крепче прижала его к неширокой груди подростка, так, что тот аж мог слышать, как болезненно-торопливо, почти что лихорадочно билось его сердце. Предательский страх совсем одолел Эллефсона; вопреки всем инстинктам он застыл в ужасе, готовясь к боли, как вдруг хватка разом усилилась, над Джуниором, уткнувшимся в кожаную куртку Дэйва, раздался всхлип, а вслед за ним что-то маленькое и металлическое разом упало на землю, негромко звякнув. Дэвид опустил глаза, разглядывая серебристую полоску, белевшую в темноте. Между чахлыми зарослями умирающей, уже отжившей свою короткую однолетнюю жизнь травы действительно лежал нож. — Что же я делаю, — совсем растерянно, в испуге прошептал Дэйв, отстраняясь от Джуниора и отступая назад, — как я мог только подумать?.. Так поступить со своим лучшим другом!.. Он сел, а скорее даже свалился на землю, сразу же закрыв лицо руками. Будучи по жизни невероятно стойким и терпеливым парнем, Мастейн никогда не подавал виду, что ему было больно; несмотря на все неизбежные последствия постоянных драк и стычек, имевших вполне себе значимую роль в жизни вечно бунтующего подростка, тот всегда держался, стискивал зубы, превозмогая боль — мало кто мог припомнить, как выглядел Дэйв плачущим, ведь это было так давно, в совсем уже далёком третьем классе!.. Наблюдая за Мастейном теперь, тщетно пытавшимся скрыть свои слёзы и до сих пор продолжавшего их стыдиться, и без того испытавший за сегодня немало эмоций Джуниор был уже в край озадачен. Внутри него в жестоком противостоянии боролись два чувства. Первым было стремительное, громогласно заявлявшее о себе желание подорваться и поскорее сбежать, ради своей же безопасности, как можно быстрее скрыться от этого психа, мало того, что вооружённого, так ещё и явно выведенного из какого-либо равновесия, на полном серьёзе только что угрожавшего ему и представлявшего настоящую опасность. Эллефсон так бы и поступил, но вот второе чувство, не столь кричащее, но никак не желавшее уходить, всё же одержало верх над первым — оно было основано на закрепившейся между парнями привязанности, на крепкой, неразрывной дружбе, за несколько лет прошедшей так много испытаний, что те сделали её лишь прочнее. Движимый этими же эмоциями, Дэйв остановился от свершения чего-то ужасного; они же и притормозили Джуниора, наделили его неожиданной смелостью, заставили нагнуться, подобрать злополучный нож, сунуть его куда-то в рюкзак, совсем не глядя, и подойти к согнувшемуся на земле Мастейну с одной-единственной целью — помочь. — Что же такое у тебя случилось, — медленно начал он, с сожалением оглядывая по-прежнему искажённое непроходящим ужасом лицо Дэйва, в надежде поднявшего на него свои наполненные жгучими слезами глаза, — что ты решился на такое? Ты можешь рассказать? — Могу, — медленно, уже при первом слове заставив испытать Джуниора новую тревогу, ответил рыжий, цепкой хваткой взяв его за руку, подобно утопающему, наконец, нашедшему спасение, — только ты ничего не поймёшь и посчитаешь, что я уже в край двинулся. Дэйв зря опасался — его друг уже успел начать так считать; да чего уж там, любой человек, встретив Мастейна в таком состоянии, сделал бы такой же вывод. Но вот даже несмотря на свои негативные подозрения, Эллефсон всё же готов был помочь, хоть в своих мыслях уже зарёкся действовать осторожнее — мало ли что можно ожидать от психически нездоровых, тут нужна предельная осторожность во всём; в действиях, в словах, даже в малейших интонациях и жестах. Опасение было неминуемым; между друзьями разом возникла невольная дистанция, из-за которой Джуниор не мог себе позволить ни заключить трясущегося Дэйва в объятия, ни даже взять за руку в знак поддержки — он просто встал рядом, высвободил свою ладонь из сцепления крепких пальцев и принялся слушать, с каждым новым не без труда выдавливаемым из пересохшей глотки Мастейна словом проникаясь его страшной историей, звучавшей всё более и более бредово по мере завершения. — Я не могу так больше, — вместе с очередным всхлипом выдал Дэйв, с ненавистью сжимая в руках какую-то пугающего вида книгу в тёмном переплёте. О ней было сказано достаточно, но Дэвид мало что понял — поглощённый отчаянием, рыжий говорил не всегда внятно, излишне торопливо, постоянно теряя нить повествования, возможно, просто забыв о её необходимости, что было вполне себе естественным в его-то состоянии, — если бы я знал, что буду чувствовать, когда снова вернусь, то ни за что бы не подписался на это! У меня такое чувство, Джуни, — со страшной силой Мастейн вдруг напряг ладонь, растопырил пальцы и провёл ими по шее, отросшими ногтями расцарапав в кровь бледную кожу. Джуниору аж пришлось вновь дотронуться до его руки, задерживая её от повторения жеста и не отпускать — воздвигнув себя на роль новоиспечённого психолога, он не мог позволить своему пациенту причинять себе боль и портить тело, — у меня такое чувство, — Дэйв продолжил то, на чём остановился; голос его звучал совсем уже устало и вымученно, — что часть меня оторвалась и осталась там, а вместо неё теперь лишь большая, незаживающая рана, которую я смогу залечить только если вернусь туда. — А почему тогда не возвращаешься? — подивился Эллефсон, всё меньше и меньше вникая в хитроумное сплетение нитей загадочного рассказа. Он так и не понял, куда же Дэйв хотел вернуться и где он конкретно был; до подростка дошло только одно — во всём виновата одна лишь книга. Не раз Джуниор слышал подобные истории — то встречал отмеченные далёкими датами забытые записи на форумах интернета, то находил упоминания о них в разных мистических рассказах, то становился невольным слушателем полоумных стариков, сидевших по утрам на скамейках городского парка и делившихся со всеми желающими и обычными прохожими подобными таинственными воспоминаниями, показавшимися тогда совсем уж маленькому мальчику чем-то в край неправдоподобным и ненастоящим. Он слабо верил во всё паранормальное, в отличие от того же Мастейна, периодически приглашавшего сходить ночью на кладбище или же попытаться призвать Сатану с помощью какого-то сомнительного ритуала, отрытого на очередном псевдонаучном сайте в интернете. Это никогда не заканчивалось успехом — то парней прогонял прочь злой подвыпивший охранник, то Дэйв, ненароком обжигаясь о принесённую для обряда свечу, разом злился, выбрасывал только что считавшееся для него ценным барахло и предлагал попить пива вместо того, чтобы страдать этой ерундой; но вот в этот раз всё точно было иначе. Рыжий добился того, чего хотел, и по нему уж точно не было заметно, что это его радовало. От книги надо было избавиться — поигрался и хватит; слишком уж далеко это зашло, вот, что сделал этот проклятый предмет с несчастным подростком. Ушедший глубоко в себя, безнадёжно сломленный одолевшими его ужасами, Дэйв продолжал сидеть на земле и подавленно шептать, что он, Джуниор, ничего не понимал, — тут он был совершенно прав, — что возвращение «домой» уже не представлялось возможным, что всё было потеряно, и единственный выход, который как догадался Эллефсон, был каким-то образом завязан на его убийстве, он перекрыл своими же руками. Нет, с этим пора завязывать. — Так оставь её здесь и забудь о ней, — требовательно заявил Дэвид, неумолимо теряя уверенность, встречаясь взглядом с Мастейном, — хочешь, я отведу тебя домой? Уже достаточно поздно, мистер Хэтфилд, ой, Джеймс то есть, должно быть, ждёт тебя, волнуется… — Ты меня совсем не слушал, — глухо перебил его Дэйв, прежде, чем Джуниор успел осознать, что же он только что ляпнул совсем уж невпопад. «Он ушёл в лес и не вернулся» — вполне себе понятно, что же случилось дальше, чем он только думал?! Несмотря на то, что Эллефсон старательно внимал едва слышному шёпоту Мастейна, решительно продолжавшего прятать всё рвущиеся наружу слёзы, несмотря на то, что он успел усвоить хотя бы часть растрёпанной, беспорядочно выдаваемой информации о каком-то загробном мире, встрече с уже практически забытым Ларсом Ульрихом, из-за которой рыжий и оказался снова здесь, отчего-то он посчитал всё это очередным бредом, всего лишь больными фантазиями, вполне себе свойственным теряющим рассудок людям. Он кивал в согласии, иногда комментировал сказанное удивлёнными возгласами или просил что-то уточнить, но делал это исключительно из вежливости, по-прежнему склоняясь к своей версии, что Дэйв всё это лишь напридумывал, увидел во снах или на страницах проклятой книги, что довела беднягу до этого сильнейшего психологического упадка. И всё же одна вещь оказалась правдой — Хэтфилд в самом деле был мёртв, и когда Джуниор в этом убедился, то уже существующая в его голове теория начала укрепляться будоражащими деталями, бросавшими постороннего слушателя в дрожь. Окончательная связь с на глазах чахнущим Дэйвом потерялась чуть больше двух недель назад; если поверить его рассказу, то нечто страшное случилось с его возлюбленным примерно в это же время — сам Джуниор успел заподозрить неладное, когда дополнительные занятия неожиданно отменились, уборщик содрал последнюю листовку, содержавшую в себе имя психолога, его фотографию, указывающую на то, что этого человека искала полиция, после чего школа принялась искать нового преподавателя на его место. Всё ещё ощущая, как излишне беззаботно брошенный на дно рюкзака клинок болезненно царапал спину, Эллефсон не прекращал сомневаться, что всё произошло так, как описал это Мастейн — вместо этого у него зародилась своя, казавшаяся более правдивой версия произошедшего. Все эти месяцы рыжий выглядел таким подавленным и истощённым от того, что в самом деле боролся с тяжёлым недугом — только вот болезнь захватила не тело Дэйва, как когда-то считал Джуниор, а его голову, и это было в разы хуже какой-то пневмонии или сезонного вируса. Видевший в будущем себя в образе врача, по крайней мере благодаря непрекращающимся наставлениям родителей, желавшим убедить своего сына избрать именно эту карьеру, прочитавший немало специализированной литературы, Эллефсон имел небольшое представление о психических заболеваний и уже успел отметить, какими же измотанными и вечно уставшими выглядели несчастные больные, тратившие все свои силы на борьбу с неизлечимыми поражениями мозга, как они вечно страдали, в тщетных усилиях стараясь преодолеть неизбежно надвигавшееся на них сумасшествие, к собственному ужасу в итоге проигрывая неравный бой. Не смог победить и Мастейн — столько месяцев он старался, ему даже помогал принявший решение спасти подростка Хэтфилд, но всё закончилось плохо для него самого. Две недели назад он куда-то пропал и наверняка в край потерявший рассудок от содеянного убийца тоже скрылся, стараясь хоть как-то пережить то, что сам и натворил, но в итоге не смог — в подтверждение этого на бледной шее несчастного Дэйва даже в ночной мгле выделялись ужасные тёмно-синие синяки от петли, а дальше всё пошло лишь хуже. Теперь Мастейн, должно быть, считал себя мёртвым, искренне верил в то, что попытка оказалась успешной, а в по-прежнему не покидавших его кошмарах, наверняка порождаемых именно книгой, открыл для себя новый мир, оказавшийся ещё более жестоким и несовместимым с жизнью, чем предыдущий. — Смотри, как мы поступим, — расчистив густые тучи, скрывавшие за собой подробности ужасной истории, Джуниор решил не отступать, — книга тебе больше не потребуется, ты про неё забудь. Он разом выдернул её из ослабевшей хватки потерявшего бдительность Мастейна, вновь ушедшего в себя, по которому даже со стороны было заметно, что того с головой поглотили очередные несуществующие, но от этого не менее ощутимые страдания. Раскрыв её на первой странице, ненароком произнеся про себя первую строчку на худо-бедно выученной латыни, но тут же оторвав взгляд от витиеватых букв, — книгу нельзя было читать, иначе его бы самого постигло то же несчастье, что и уже не подававшего надежд на выздоровление Дэйва, — Эллефсон ухватился за основание листа, намереваясь его, как и все остальные вырвать с корнем, смять и сжечь, без возврата уничтожая, но тут получил удар по руке от вновь опомнившегося владельца, не желавшего расставаться с причинившим ему столько боли предметом, которым тот всё же ужасно дорожил и даже успел к нему привязаться. Ничего, такое бывает, но и это не должно становиться преградой. С книгой пора заканчивать. — Не смей! — раздался жалобный крик, всё больше напоминавший плач. Книгу разом забрали — трепетно прижимая её к себе, будто бы она была его собственным ребёнком, Дэйв недовольно покачал головой, отказываясь принимать помощь. — Ничего у тебя не выйдет — оторванные страницы прирастают обратно к переплёту, она не тонет и не горит; ты не сможешь её уничтожить — сколько раз я пробовал, никак не получается, — с интересом выслушав Мастейна, Джуниор, моментально осознавший усложнение ситуации, задумчиво нахмурился, гадая, что же делать дальше. Ответ сразу же явился — им поделился сам Дэйв, как оказалось, всё ещё способный распознавать добрые намерения друга, — впрочем, я и сам бы хотел от неё избавиться… Эх, если бы что-то сработало… Не можешь ничего придумать, Джуни? Вот, возьми, — он полез в карман и дал Эллефсону одну сигарету, — это тебе для вдохновения. — Спасибо, — немного смущённо поблагодарил его тот, с удивлением наблюдая за тем, как Мастейн вытащил новую сигарету из, казалось бы, опустевшей пачки. Невероятно — только что же там была одна-единственная, и как он не смог такое разглядеть? Голова уже заметно кружилась от напряжения — это могло послужить маловероятным, но всё же объяснением того, что сейчас произошло. — Классный фокус, да? — насмешливо спросил рыжий, увидев, что чудодейственная махинация оказалось замеченной. Джуниор молча кивнул — он был занят чем-то более важным. После долгих разговоров, с трудом сдвинутых тяжёлых плит непонимания Дэйв решился попросить его о помощи, даже проникся едва мерцавшим в этой мгле лучом надежды, стал ждать от него спасения — теперь надо было оправдать эти ожидания. Дэвид даже сам поверил, что окажется способным отыскать решение, старательно напрягал все извилины в поисках ответа — и вот, ярким озарением тот вдруг явился. Вздрогнув от радостной неожиданности, подросток поспешил высказать пришедшую в голову идею, пока та не исчезла, скрываясь в вечном забытье. — Ты говоришь, она не горит? — спросил он у Дэйва, откуда-то раздобывшего немыслимое множество сигарет и успевшего сложить их вокруг себя в некое подобие круга. Оценив проявление искусства коротким «вау», Джуниор уставился на его создателя в ожидании ответа. — Почему же? Горит, хорошо так — один пепел и остаётся, а из него потом создаётся новая, — спокойно объяснил Мастейн, с разочарованием посматривая на Джуниора, будто бы осуждая того за столь примитивную идею, за которую ещё и сигаретой пришлось пожертвовать, хоть и те, похоже, имелись у рыжего в достатке. — Да подожди ты, — перебил его Эллефсон, раздражённо махнув рукой — пока Мастейн тут болтал, идея спокойно могла улетучиться, а ведь она была из тех, что действительно стоило высказывать, — то, что ты перечислил, было ведь кратковременным воздействием, — услышав из уст своего друга что-то новое, Дэйв заинтересованно поднял на него глаза, с первых слов сразу же стараясь понять. Что ж, теперь это было из общим делом, и непосильная для одного задача легла на плечи уже двоих. Впрочем, у Джуниора уже имелось её решение, — нужно сделать так, чтобы оно не прекращалось. — Дело говоришь, — неожиданно похвалил его Мастейн, досадливо хлопнув себя по лбу, — и как я не догадался? Мне даже Ульрих говорил, что каждый раз, когда я пытался её уничтожить, во внутреннем мире случался то пожар, то землетрясение, которое, впрочем, сразу же и останавливалось по неизвестной причине. Найти бы теперь только вечное пламя или что-то наподобие этого. Новые подробности о нездоровых фантазиях или же галлюцинациях Дэвид всё же пропустил мимо ушей — даже не хотелось вникать во всё, что надумал там его друг, сам себя заперший в пустынном, беспросветном лабиринте, настолько измученный процессом его создания, что уже не способный найти выход. Ещё и Ларса упомянул — новая тревожащая деталь, лишь всё усугубившая; должно быть, теперь наконец нашлось запоздалое объяснение таинственного исчезновения неполюбившегося Дэйву семиклассника. Да, тот оказался в больнице, где впоследствии через год и скончался, уже после переезда рыжего, но вот тот мог спокойно вернуться и довести дело до конца, после чего и могли начаться его мучения, вызываемые непокорной совестью, всё отрицавшей возможность смириться с содеянным. Вдобавок ко всему, примешалась и книга — вероятно, эти два события переплетала не одна связующая нить, успевшая за годы смотаться в беспорядочный, весь истрепавшийся клубок, распутывать который было уже и поздно, да и не особо нужно; важнее было спасти единственного человека, худо-бедно пережившего все эти испытания, и человек этот сидел перед Джуниором, всем своим видом умоляя о помощи. — Ты помнишь «Прибежище мутантов»? — вновь подал голос Дэвид, невольно прокручивая в голове смазанные, размытые годами видения прошлого: далёкий шестой класс, никак не отступавшее от мальчиков желание исследовать новый мир, казавшуюся тогда рискованную ночную вылазку в центр страшного леса, загадочные цистерны с подозрительного происхождения отходами, небрежно закопанными нерадивыми рабочими и впоследствии отрытые ребятами, громогласные возгласы удивления и восторга перед сотнями литров, вероятно, смертоносной жидкости, вопль боли одного излишне любознательного мальчика, сунувшего руку в начавшую протекать ёмкость, всеобщие крики, поднявшийся до предельного значения адреналин в крови от услышанного со стороны шума, топот нескольких десятков мальчишеских ног, данные в сердцах обещания больше не посещать «Прибежище»… — Ты хочешь её сунуть туда, в одну из этих хреновин? — идея потрясла и даже очаровала Дэйва, одного из зачинщиков вылазки, когда-то давно клявшегося найти на устроенной безнравственными производителями свалки настоящего мутанта и продемонстрировать его всем, кому это было интересно — немалой аудиторией, охватившей даже старшие классы. — Ой, а если она сама в мутанта превратится? Надо будет поймать эту тварь и в школу притащить! — На момент повеселев, неподдельно улыбнувшись, вскоре вспомнивший своё состояние Мастейн внезапно дёрнулся словно от удара и добавил прежним не несущим радости, удручённым голосом. — Правда, в школу я уже больше не приду… В общем, забей, несём её на свалку, разберёмся же с ней поскорее!