горелые

ястреб сворачивается в руках у даби в уютный комочек и бережно трётся щекой об обгоревшие ключицы, а потом вытягивает шею и клюёт его мягким поцелуем в скулу – и тут же ныряет лицом обратно к его груди, туда, где из выреза футболки выглядывает живая тёплая кожа, не израненная страшными ожогами. даби мягко гладит его перья, проводя пальцами по красивым тёмным пятнышкам на них. волосы ястреба щекочут ему шею, и что-то в этом ощущении кажется даби настолько уютным и приятным, что он улыбается, наклоняясь к макушке ястреба и утыкаясь в его пушистые волосы носом. от ястреба тянет медовым шампунем и чем-то глубоко осенним – так пахнут дни, когда охладевшее солнце вдыхает последнее тепло в листья, роняя на них пламенно-оранжевые капли краски, а люди на улицах всё чаще прячут мёрзнущие пальцы в перчатки. или в чужие горячие ладони. осень уже стучится и в их жизнь – залетает с открытого балкона леденящим ветром, пробирающимся под топорщащиеся перья дрожащего ястреба и заставляя того всё чаще закрывать все окна в квартире, а потом подолгу тоскливо смотреть сквозь прозрачные стёкла на затянутое облаками небо. ястреба убивает холод, но лишь тоска по небу уничтожает его окончательно, не оставляя в душе ничего кроме холодной и тягучей, словно густая смола, печали. потому что от холодов он может сбежать в кольцо тёплых рук даби – и сбегает, подолгу отогревая заледеневшие ладони под чужой выцветшей футболкой. но даже даби не может избавить его от пустоты, сворачивающейся под сердцем каждый раз, когда хлопает, закрываясь, балконная дверь. даби моргает и скашивает глаза на притихшего ястреба – тот едва слышно сопит, наконец-то согревшийся. его пальцы сминают край и без того мятой футболки, и даби осторожно разжимает их – ястреб и так уже порвал слишком много его одежды своими когтями. даби тихо дышит, наблюдая за тем, как мягко шевелятся от этого прядки на чужой макушке, а затем, не выдержав, сминает их осторожным поцелуем. ястреб здесь, в его руках, пригревшийся и мирно спящий – и даби готов отдавать ему всё своё тепло каждый день и каждую минуту, заполняя им хрупкие птичьи кости и пустующую сейчас душу, заменяя им вырванное оттуда небо. и, быть может, тогда они оба смогут пережить эту осень.