Weakness

***

Ты стала горделивой птицей,

Сложила крылья, ходишь по земле.

Я думаю, ты так же многолика,

Но каждый образ так идет тебе.

Тебя не спутать. Даже по походке

Ты выделяешься среди людей, толпы.

Ты эйфория! Кайф! Безумная находка,

Но боже, Дьявол, как опасна ты.

Утро Чонгука началось весьма ужасно: обрушившийся на город снегопад подстегнул мужчину встать на пару часов раньше положенного и еще три с лишним часа простоять в пробке по дороге к офису. Сумасшедший циклон, нависший над Сеулом, судя по прогнозам гидрометцентра, не собирается отпускать город еще на протяжении нескольких дней, а службы безопасности, тщательно оповещающие каждого жителя мегаполиса, настоятельно рекомендуют запастись едой и не выходить из собственного жилья до тех пор, пока катаклизмы погоды не переберутся в другой город или, что было бы гораздо чудеснее, в другую страну. Мужчина тяжело вздыхает, закрывая на экране монитора вкладку с новостной сводкой, поправляет запонки на рукавах белоснежной рубашки и по селекторной связи обращается к секретарю, узнавая ближайший план дел на сегодняшний день. За окном отвратительная белизна, ударяющая по глазам – густой, сыплющийся с неба огромными хлопьями, снег, закрывающий собой какой-либо вид на город. «Надо бы составить приказ о двухдневном выходном, начинающемся с завтрашнего дня,» – думает про себя Чон, простым карандашом проводя из стороны в сторону по подбородку. В голове целый хаос из мыслей, но он старается отсеивать их, складывая в коробочки, расставленные в алфавитном порядке, и цепляется лишь за те, которые напрямую связанны с работой: несколько стопок документов, множество фотографий с разных фотосъемок, которые он должен увидеть, проанализировать и некоторые даже отсеять– ведь последнее слово всегда остается за ним, несмотря на частые скандалы с фотографами из-за расхождений во мнениях. Вставив одну из лежащих на столе флешек в гнездо системного блока, Чон пролистывает открывшуюся папку в поисках последних рекламных проектов, пока не останавливается на конверте с надписью CK’20 [Calvin Klein’2020]. Задержав на мгновение курсор, мужчина клацает пару раз левой кнопкой мыши и тут же заостряет внимание на первой открывшейся фотографии. Она такая красивая. Темный smoky eyes, розовые пухлые губки с еле заметным блеском на них, которые она так часто прикусывает, волосы зачесаны назад, оголенные стройные ножки приковывают взгляд, и он еле сдерживается, чтобы не опустить собственную руку к ширинке штанов и не заняться онанизмом. Это доходит до абсурда. До маразма. Он сходит с ума от желания получить недоступное, запретное, такое манящее своей невинностью, чистотой. Видит в ней ребенка, но при первой удобной возможности с удовольствием прижимает к стенке. Смотрит внимательно за изменяющимися эмоциями на милом личике и упивается собственным безумием, собственным желанием, что скапливается внизу живота, сладостно потягивает в пояснице, тягостно пульсирует в члене. В какой момент это началось? Неизвестно. Но то, что это изо дня в день стучит набатом в висках – неоспоримый факт. Изабель нервничала во время первой, весьма спонтанной, фотосъемки, переживала, сжималась, стараясь оттянуть пиджак как можно ниже, тем самым прикрывая хотя бы половину оголенных бедер. А ему это приносило сумасшедший кайф – он словно был под наркотой. При каждом удобном случае подтрунивал ее, заставляя краснеть все больше – на снимках ясно прослеживается ее естественный румянец, когда он прикасается к ней и даже позволяет себе некую вольность – залезает ладонью под плотную ткань и нежно выводит круги по обнаженному животу. Она тряслась в его руках – хрупкая, маленькая. Не похожая на других. Чонгук неосознанно улыбается, натыкаясь на один из снимков, где они вместе – их взгляды встречаются и невооруженным глазом видно, как они фанатеют друг от друга. Уже тогда. В середине их знакомства. Просто ни один из них этого не понимает. Не желает замечать. Потрясающая химия, красная нить судьбы на запястьях, сплетающая их друг с другом. Глаза девочки горят ярким пламенем, его же наслаждаются запечатленной картинкой. Она видит в нем предмет защиты – сильного мужчину, с которым не страшно. Он видит в ней лишь предмет вожделения. Жуткое любопытство узнать ее на вкус, пройтись языком по коже, ощущая бархатистость, собирая каждый стон, каждое учащенное дыхание. Он животное. Бесчувственное. Без эмоциональное. Поклялся однажды ни к кому не привязываться и так старательно держал свое слово. Но… Бель сумела привлечь его внимание с самого первого дня их знакомства: бледная, запуганная, с разбитым лицом – она предстала перед ним в его квартире, считающей чертовы монеты; под одеждой больших размеров скрывалось худенькое тельце и в тот самый момент он подумал о том, что она, возможно, не доедает, раз дорожит каждой копейкой. Первое чувство по отношению к ней, проскользнувшее на задворках его черепной коробки – забота. Он увидел в ней, в первую очередь, ребенка, нуждающегося в опеке. И как бы она его не раздражала, как бы не выводила из себя своим глупым, необдуманным поведением, он не мог от нее отказаться. Не мог выставить за порог, бросив на произвол судьбы. Ведь его темная душонка еще не до конца прогнила. Ей представился шанс начать новую жизнь. Он злился. И злится по сей день. Но не на нее. А на собственного ублюдка-отца, который не считает нужным считаться с его мнением. Приволок в его квартиру грязную оборванку, которая… Напрочь изменила его жизнь. Она ведет себя по-детски глупо. Порой даже невыносимо. С ней трудно. Чертовски трудно. Она словно заноза в одном месте – нарушает личное пространство и не понимает с первого слова. «Нет» для нее это что-то из ряда вон выходящее, то, что нужно оспорить, бросив множество предложений в противовес. Она совершает ошибки. Многого еще не понимает. Но стоит только ей стать серьезной и заглянуть в глаза, как весь мир рушится в одно мгновение. Она говорит умные фразы, в которых заключен глубокий смысл, показывает, что она вовсе не безнадежна и не глупа, каковой ее привыкли считать. Просто она почувствовала твердую почву под ногами, поняла, что, оступившись, крепкие мужские руки всегда поймают. Ребенку без детства иногда хочется подурачиться. Понять, каково это, когда можно смеяться во весь голос, не боясь разбудить приемных родителей-алкоголиков, каково это – держать чистые, купленные в магазине игрушки, а не найденные среди мусора на одной из помоек, каково это – кушать сладости, когда этого хочется, а не драться со сверстниками за последний кусок хлеба, каково это – смотреть на людей и считать себя частью их общества, а не грязным отбросом, при виде которого шарахаются. В ее мире много изъянов, о которых она привыкла молчать. В голове (в частности это касается психологических аспектов) слишком много тараканов и страхов, о которых она опять-таки привыкла молчать. Лучше казаться глупой и незрелой, нежели позволить кому-то копаться внутри. Чонгук закрывает папку с фотографиями, решив, что для начала надо бы разобраться с грудой файлов, заваливающих пол стола и уже потом вернуться к изучению снимков для очередных брендов. Мысленно мужчина ни один раз за это утро повторял себе думать лишь о работе, о предстоящих делах, не отвлекаясь на глупости, касающиеся…ее? Но снова и снова возвращается к ярко-зеленым глазам, покрасневшим от обильных слез. Это одна из его слабостей – видеть ее боль. И он сам не понимает, в какой момент ее приобрел. Покидая ранним утром квартиру, он словно незрелый мальчишка-подросток, вел себя тихо, впервые задумываясь о чьем-то спокойствии. На протяжении двадцати минут не мог сдвинуть себя с места – стоял у приоткрытой двери в ее комнату и наблюдал за тем, как она сладко спит, подложив под щеку ладонь. Ее ресницы трепещут, волосы взъерошены, дыхание умиротворенное – хотелось подойти и лечь рядом, забив на работу и множество дел, связанных с ней. Впервые за последние десять лет ему захотелось остаться с кем-то. Не в качестве любовника, а просто потому что ему чертовски хорошо с этим человеком. Чонгук не сдержался. Еле слышно подошел к ее кровати, провел указательным пальцем по бархатистой коже оголенного плеча, поправил сползшее одеяло в районе ног, укутывая ее в него словно в кокон и уже выходя из помещения, остановился в проходе, тяжело вздохнув, резко развернулся и в конечном итоге оставил еле ощущаемый поцелуй на приоткрытых губах. Не смог проигноривать собственное, зародившееся внизу живота, желание. Ведь порыв оказался сильнее. Зверь, мирно спящий в нем до этого момента, оказался сильнее. Это становится похожим на зависимость. На одержимость. Он напрочь отметает проносящиеся в голове мысли о привязанности, о чертовой влюбленности. Снова и снова повторяет себе о том, что это простое влечение – мужчины к женщине, – и ничего более. Просто любопытство. Потребность, так горячо стягивающая внутри все органы. Желание обладать той, кого у него никогда не было. Чистой, непорочной девственницей, краснеющей и смущающейся от каждого прикосновения – Чон уверен, что трахни он ее однажды, это глупое чувство оставит его раз и навсегда. Интерес пройдет и все встанет на круги своя. Год будет длинным. И нужно суметь продержаться. Первая половина дня проходит на удивление быстро. Мужчина погружается в ворох, состоящий из бумаг, и даже не замечает, как стрелка часов останавливается на трех, а в дверном проеме появляется уставшая секретарша, держащая в руках белоснежную коробку с черной надписью Chanel на крышке. Очередное приглашение на встречу. Первое было отклонено по веским на тот момент причинам. Теперь же нет смысла писать письмо с извинениями и компенсировать это дорогим коньяком. Пора действовать. Подключать Бель в игру, которая напрочь изменит ее жизнь. Работа с известным во всем мире брендом откроет для нее широкие перспективы, она станет интересна публике, тем самым привлекая к себе больше внимания со стороны. Чонгук подхватывает пальто и сообщив секретарю о том, что уже не вернется, спускается на подземную парковку. Заводит Aston Martin и перед тем, как выехать на заснеженные дороги города обращает внимание на изменившиеся цифры пробега – странно, ведь пару недель назад, когда он садился за руль этого автомобиля, на циферблате было ровно одиннадцать тысяч пройденных километров, теперь же стало одиннадцать двести сорок с учетом того, что сегодня утром он добирался до бизнес-центра – а это в общей сложности километров двадцать плюс-минус один-два. Мужчина нервно хмыкает, барабаня пальцами по рулю. Перебирает в памяти все, ранее замеченные им нюансы – ключи в сейфе не на том месте, оставленная пачка сигарет прямо на пассажирском сидении (он этого никогда не делает), следы от ботинок на коврике недавно вымытого автомобиля, количество бензина в баке… Чонгук задумывается на мгновение, решая каким образом подтвердить свои догадки, и выезжает на заледеневшую трассу, держа путь прямо к известному в Сеуле дому моды Chanel. Снегопад ни на секунду не прекращается, слой за слоем заметая пустынные улицы. Количество аварий на дорогах увеличилось в несколько раз. По радио синоптики сообщают о резком скачке температур – от минус пяти до минус двадцати трех за одни сутки. Погода-проказница явно решила поиграть с жителями мегаполиса, прямо говоря им оставаться дома и проводить как можно больше времени с родными им людьми. Мужчина невольно вспоминает развернувшуюся перед ним утреннюю картину – она такая сладкая, горячая, под теплым пуховым одеялом…До зуда по телу захотелось к ней в объятия, уткнуться носом в шею и с безумством вдыхать с ума сводящий аромат ее кожи. Она пахнет вкусно – сахарным медом с еле заметными нотками бергамота. Ей пропитана вся квартира, его спальная комната, ведь она, маленькая, так часто приходит к нему по вечерам; одеяла, простыни имеют ее цитрусовый аромат – словно спелая мандаринка, которую хочется съесть. Раздражение и желание преподать ей урок за очередные необдуманные поступки резко сменяются на что-то необычное, странное, необъяснимое, сосущее под ложечкой. Мысли перескакивают одна за другой, словно моменты из старой кинопленки, стоит ему только представить ее рядом с собой, – сидящую по правую от него руку, – в очередной раз чем-то обиженную или, наоборот, от чего-то невероятно счастливую. Эта девчонка не умеет по-другому. Она либо полностью отдается определенным эмоциям, либо же не чувствует ничего вовсе. Такая странная и до ужаса непривычная особенность (настоящая). Если грустить – то приносить дискомфорт всем присутствующим рядом, заставлять их чувствовать и переживать то же, что и она, а если радоваться – то заряжая своей сумасшедшей энергетикой, позитивом, звонким смехом и искрами в глазах. Она, сама того не понимая или, возможно, даже не осознавая, проникает в подсознания людей, обустраивает там ночлежку, делая ее невероятно уютной и теплой, заражает вирусом, название которого известно только ей одной и со временем, уходя, забывает какую-то часть себя, буквально небольшую крупицу в виде подушки или мягких домашних тапочек с мордочками миньонов, чтобы оставаться в памяти навсегда – тоской, болью, грустью или радостью от пережитых совместных моментов… Она везде. Забралась под кожу, поселилась в голове. И это порой доходит до абсурда. Ведь, возвращаясь вечерами с работы, он думает, в первую очередь, о ней – о том, что ЕЙ нужно, о том, чего ОНА хочет, о том, чем бы с НЕЙ заняться и о том, не голодна ли ОНА. Делает вид, что она ему неинтересна, но сам то и дело бросает мимолетные взгляды или прислушивается, если она разговаривает с кем-то по телефону. Натягивает маску холодности и безразличия, когда она снова и снова приходит к нему вечерами, заваливается на кровать и лежит, упрямо глядя в потолок. Притворяется, что читает или поглощен работой, когда она, размахивая руками и ногами из стороны в сторону, как ребенок, занявший себя очередной глупостью, рассказывает о небылицах, слушая которые невозможно не рассмеяться. Порой, ему трудно сдержать улыбку, но сталь, натянутая на лицо, сильна – он стискивает зубы, дабы не показать ей, что заинтересован, и не отрывает взгляда от экрана ноутбука. Это стало своеобразной традицией. Вечера в ее компании. Не напрягающие, простые, атмосферные – как с человеком, с которым можно говорить о чем угодно. Она засыпает в его постели. Умиротворенно сопит и выглядит при этом как новорожденный котенок, свернувшись калачиком под насквозь пропитанным им одеялом. Довольно часто Чонгук оставляет ее спать в своей кровати, а сам уходит на диван в гостиную; но еще чаще он переносит ее в ее комнату и тогда соблазн остаться с ней так велик, что стягивает изнутри каждую мышцу до хруста костей. Он повторяет себе снова и снова, как мантру: «Простой сон с кем-то в одной постели означает нечто большее, чем бесчувственный секс.» И просто уходит, тихо прикрывая за собой дверь, не забыв убедиться в наличии включенного ночника. Это и есть забота. Забота, которую ни один из них не желает принимать за действительность. До места назначения мужчина добирается спустя полтора часа из-за сумасшедших пробок на дорогах – прелести жизни в крупных городах, – и, поставив спорткар на сигнализацию, поднимается вверх по мраморным ступеням, попадая прямиком в просторный белоснежный холл, на одной из стен которого огромными черными буквами выложен логотипCHANEL. Удостоверившись в том, что встреча состоится в назначенное время, Чонгук проходит вслед за стройной, высокой блондинкой-секретарем, обращая внимание на ее округлые ягодицы, обтянутые черной юбкой-карандаш, к массивным дубовым дверям, за которыми скрывается кабинет Ли Вон Хо – генерального директора модного дома в Сеуле. – Я уж думал, наша встреча никогда не состоится, – говорит смазливый на вид мужчина, потягивая крепкий кофе из миниатюрной чашки, как только Чон проходит вглубь кабинета. Ли облачен в белоснежный костюм – под стать каждому помещению, находящемуся в офисе, – на рукавах шелковые кружевные манжеты, верхние пуговицы рубашки застегнуты по самое горло, черные, как воронье крыло, волосы зализаны назад, в одном из ушей ажурная серьга в виде буквы «х», означающей логотип дома моды. Мужчина сидит расслабленно за большим стеклянным столом, закинув ногу на ногу, и держа в руках чашку в манере аристократа. Перед ним разложено множество, на первый взгляд, однотипных журналов, но каждый из них отличается годом выпуска. – Вы ведь так отчаянно ее добивались, – отвечает Чон с нотками сарказма в голосе. Мужчина протягивает руку в знак приветствия, но не получив того же в ответ, возвращает ее в прежнее положение, сжав от злости в кулак, и присаживается в одно из белоснежных кресел, стоящих напротив стола. Кабинет, как собственно говоря, и его хозяин, пестрит роскошью: мраморный пол с черными разводами, позолоченные (а может и вовсе золотые) стеллажи, заполненные наградами за различные достижения в моде, тяжелые черные шторы на окнах с символичной буквой «х», вышитой вручную, множество полок с лучшими выпусками журналов, на стенах в тонких золотых рамках фотографии моделей с показов и с вечеров-награждений. – Будь на моем месте мой отец, вы бы сейчас здесь не сидели, – пожимает плечами Ли. – Дело в том, что он не принимает отказов. Я же, напротив, заинтересован в сотрудничестве с вами. – Вон Хо ушел в отставку? – удивляется Чон. – Как давно? Не успевает мужчина задать свой вопрос, как в кабинете появляется та самая стройная блондинка с металлическим разносом в руках, на котором стоит фарфоровая чашка с парящим кофе и блюдце с парой круассанов на нем. Девушка аккуратно выставляет содержимое на столе перед Чоном и откланявшись, скрывается за тяжелыми дверьми. – Месяц, может два назад, – серьезно проговаривает Ли, внимательно наблюдая за гостем. – Я Ли Чон Сок и в дальнейшем вы будете вести дела именно со мной. – Не слишком ли вы самоуверен? – усмехается Чон. – Мы ведь еще даже не обговорили условия контракта, – мужчина подхватывает правой рукой чашку и, сделав небольшой глоток горячего кофе, возвращает ее обратно. Несколько лет назад по Сеулу ходили разного рода слухи. Ли Чон Сок – внебрачный сын Ли Вон Хо, существование которого тот категорически отрицал. Парень жил с матерью в Макао – китайский Лас-Вегас, – и долгое время не появлялся в Южной Корее по причине пребывания в черном списке – папаша на славу постарался и всячески отгородил себя и свою семью от излишних проблем, которые могли бы возникнуть, будь его отпрыск где-нибудь поблизости. Что же заставило его изменить свое мнение? – Разве не за этим вы приехали? – Чон Сок вопросительно изгибает бровь. – Мне приглянулась одна девочка – новенькая модель вашего агенства… – С чего вы взяли, что она новая? – перебивает грубо. Чон напрягается, услышав про Изабель. Ранее Тэхен упоминал о заинтересованности в ней, но он не думал, что в управлении стоит слащавый мальчик, привыкший жить на широкую ногу. Ли Вон Хо – семьянин, любящий свою жену. И для общества стала чуть ли не смертельным ударом новость о его внебрачном сыне, но, тем не менее, мужчина быстро все урегулировал и со временем разговоры сошли на нет. Он серьезен и ответственен. Не позволил собственной семье пойти на дно, поднял бизнес с колен, собрав вокруг себя лучшую команду специалистов. Ценит каждого работника и еще ни разу не упоминался в прессе как извращенец, распускающий руки. Чонгук ему доверяет. А вот Ли Чон Сок по-прежнему остается закрытой книгой. Загадкой, на разгадывание которой потребуется много времени. Новый неизученный объект. Пресса молчит, но это не значит, что они не оккупировали его со всех сторон. – Врать не буду – я пересмотрел все ваши работы с известными брендами за последние несколько лет и только единожды заметил ее на фотографиях к новой коллекции CalvinKlein. И даже несмотря на то, что они выбрали только одно ее фото и разместили чуть ли не на последней странице модного журнала, она меня заинтересовала. – И чем же? – Чонгук поддается слегка вперед, упираясь локтями в колени. – В ней что-то есть, – Чон Сок щелкает пальцами, пытаясь подобрать слова. – Что-то такое, чего нет в других, понимаете? И он понимает. Потому что однажды уже попал под ее чары. Беспроигрышно и бесповоротно влип. Подорвался по всем фронтам. В ней что-то есть… И это что-то… Невинность. Озорство. Юношеский максимализм. Порой, Изабель ведет себя так, будто ее ничего не заботит. Будто она ни с этого мира. И тем самым привлекает окружающих. Мужчин – потому что не обращает на них должного внимания (ей не нужны отношения). Женщин – потому что не похожа ни на одну из них. В ней нет меркантильности. Нет желания сорвать джек-пот в виде богатого пузатого дядьки с мешками долларов в швейцарском банке. Нет стремления прыгнуть выше собственной головы. Она просто живет, наслаждаясь каждым подаренным ей новым днем. Радуется мелочам – коробке конфет, новой купленной пижаме в виде героя из диснеевского мультфильма Стич, снегу, атмосфере праздника… На первый взгляд она кажется скромной, слегка зашуганной, чем-то напуганной, но узнав ее поближе можно сойти с ума, привязаться крепкими стальными цепями к этому располагающему к себе ребенку. У нее притягательная энергетика. Общения с ней всегда мало – ее глаза горят ярким озорным блеском, а при звуке звонкого смеха внутри зарождается тепло. Ее слезы…Ее шрамы…Заставляют ярость по всему телу расползаться обжигающим пожаром. И он так корит себя за содеянное. За собственную невнимательность. Пренебрежение к этому ребенку. Он так часто касался ее, гладил, целовал, изводил, заигрывая и не замечал. Не замечал очевидных вещей. Не замечал ее боли, проявленной на обозрение всему миру в виде продолговатых рубцов на спине. Они больше не касались этой темы. Ни один из них не заикнулся, не проронил ни слова. Да тут, собственно, и говорить-то не о чем. Он взрослый человек и прекрасно понимает, через что ей пришлось пройти. Прошлое не изменить, как бы не старался. Остается только порадоваться, что дьявол самолично забрал этого подонка в свою обитель и подверг всем возможным жестоким пыткам. Ведь она не заслужила того, как с ней обошлись. Это тот самый человечек, с которым судьба сыграла в слишком жестокую игру, забыв рассказать о правилах – видимо, решила, что ей все под силу. И, чтобы не было слишком сложно, познакомила ее с ним. И, о-о-о да, он понимает. – Все, что касается этой девочки, будет, в первую очередь, касаться и меня, – говорит с некой угрозой в голосе, прожигая темными глазами собеседника. – Все вопросы, связанные с ней, вы будете решать со мной. Только… – Вот значит, как, – перебивает, ухмыляясь. – Кто она? – выгибает вопросительно бровь. – Чем отличается от других, что вы так выделяете ее? Чем отличается от других? Весьма интересный вопрос. А главное – заданный абсолютно по теме. Чонгук бы задумался, да вот только ответ на поверхности. Всем! Она всем отличается от других. И если, не углубляясь, начать с мелочей – ее глаза. Всегда заглядывает в душу, смотрит так, будто каждый разговаривающий с ней человек что-то значит. А еще… …Она умеет любить. Не за деньги, не за статус, а просто потому что он это он. Безжалостный черствый чурбан, но такой родной. Это можно было бы назвать привязанностью, благодарностью, но нет, это ничто иное, как любовь. Чонгук видит, знает, читает по взгляду, по робости, по прикосновениям. Она отдает ему всю свою душу – не умеет наполовину, – прощает обиды, хотя, порой, это довольно сложно, ждет у порога, словно верный цепной пес, когда он вернется и опускает голову, выслушивая, проглатывая все оскорбительные для нее слова. Так происходит всегда. Проще ведь сорваться на близком человеке, выплеснув на него весь свой негатив, нежели показать темную сторону, обнажить, можно сказать, своих демонов перед посторонними. Родные всегда стерпят. Прожуют, проглотят и как ни в чем не бывало натянут улыбку, обнимут, поцелуют, приласкают – потому что любят. И делают это не за что-то, не ради какой-то выгоды, а потому что свой – такой не простой, вредный, с трудным характером, но до чертиков любимый. Чонгуку трудно даются изменения. Он привык абстрагироваться от реальности, привык выплескивать весь свой гнев, не боясь задеть чьи-либо чувства, и ему так тошно от себя становится, когда он заглядывает в эти полные боли глаза. Обещал не обижать, клялся самому себе, что это в первый и в последний раз, но снова и снова на те же грабли, снова и снова крики, скандалы, скрытые слезы от посторонних глаз за дверью ванной комнаты – он слышит каждый ее всхлип и проклинает собственное существование, собственную душу, которая однажды была продана дьяволу. Ведь так проще – ничего не чувствовать. Ничего и никого не любить. Не жить, а существовать, видя мир в черно-белых, скучный тонах. Так проще – развлекаться, напиваясь до беспамятства в барах, а потом приползать в пустую квартиру, заранее зная, что там никто не ждет. Его мир перевернулся на сто восемьдесят градусов. Былые вещи, доставляющие безумный кайф, больше не прельщают. И если раньше он предпочитал проводить время в шумных, забитых людьми, помещениях, то сейчас предпочитает остаться дома, среди тепла и уюта, создаваемых ею. Слушать монотонные речи, вникая в работу, отвечать на глупые, но довольно интересующие ее вопросы, объяснять, как маленькому ребенку, элементарные вещи, учить, приводя в пример собственные ошибки, наслаждаться смехом и все еще продолжать обманывать себя, ссылаясь на возраст и отсутствие каких-либо интересов. Потому что так проще. – Просто девочка, которую я выделяю, – ведет плечом. – Пожалуй, это все, что вы должны об этом знать. К тому же, ее лично выбрал ваш отец. – Так значит, она принадлежит вам? Жаль, –театрально кривляется, натягивая разочарование и некую грусть. – Ведь спустя определенное время я планировал присвоить ее себе. Последняя прозвучавшая фраза выводит Чона из себя, но на лице мужчины по-прежнему остается стальная маска, состоящая из безразличия, равнодушия к происходящему. Ярость стягивает в узел каждый нерв, каждый мускул, подталкивая сжать кулаки и ударить ими по самодовольной физиономии генерального директора дома Chanel. Чонгук сдерживает себя только по одной простой причине – он здесь из-за нее. Ему плевать на контракт. Плевать на сотрудничество. И на то, что работа с подобным известным брендом поднимет его выше по карьерной лестнице. Он станет еще более знаменитым в кругах маркетинга уже после первых разговоров в прессе, но… Ему это не нужно. Потому что итак уже имеет все, чего бы не захотел. И если изначально он порывался заполучить этот контракт только ради того, чтобы насолить Джексону и его жене Алексе, то сейчас все гораздо проще – он пообещал Изабель, что сделает ее известной. Настоящий мужчина всегда держит свое слово. И готов на любые подвиги ради той, которая ему дорога. Чонгук замирает, задержав дыхание. Что только что пронеслось у него в голове? Она ему дорога? Чушь какая. Будь он наедине с собой, то рассмеялся бы звонко, запрокидывая голову назад, но так как он находится в помещении с посторонним, то тщательно выталкивает эти несуразные мысли из собственной черепной коробки. Он не может влюбиться. Нет. Это точно не про него. А иначе…На ум приходят долгие несколько лет в браке. То, как пренебрежительно вела себя Саманта, гуляя ночами напролет, бросив на произвол судьбы собственного ребенка. Она трахалась с первыми встречными, напиваясь до беспамятства, в клубах, кабаках, даже на улице, прячась за стенами жилых домов в темных дворах. Одно время (в начале их совместной жизни) он искал ее, привозил домой, наблюдал часто, как она извергает содержимое своего желудка над унитазом, держал волосы, не произнося ни слова и ни разу не упрекая в произошедшем. Все, что случилось – случилось по его вине. Эта беременность была внеплановой. Залет, произошедший по причине простого бесчувственного перепихона в одном из мотелей. Она заявилась к нему спустя три недели, зареванная, с тестом в руках, и ему ничего другого не оставалось, кроме как принять ее. Через два месяца была сыграна свадьба, после которой его жизнь стремительно опускалась на самое дно. Хотя, куда еще ниже? Спасением стала новорожденная дочь и успехи в плане продвижения бизнеса. И здесь нет речи о любви. О простой человечности, разве что. Ведь единственная, к кому у него имелись сильные чувства была Алекса, но и та умудрилась подставить ему подножку, после которой слово «любовь» утратило какую-либо значимость. Он в корне разочаровался в жизни. Пришел к выводу, что простой мимолетный трах куда лучше, нежели отношения, постепенно убивающие какую-либо человечность. Стать без эмоциональным чудовищем. Похуистом. Меркантильной дрянью, отчаянно зарабатывающей деньги и прогуливающей по несколько сотен тысяч долларов за раз. Сволочью, наплевавшей на чувства и слова собственной семьи. Отродьем в глазах отца – всего этого он добился за весьма короткий срок. Общество разделилось на два фронта – одни причисляли его к лику святых, обожествляли, сходя с ума от вида смазливой физиономии, не соизволив хотя бы раз заглянуть в душу и увидеть всю его гниль, черноту, разросшуюся внутри за много лет; другие, наоборот, кликали его дьяволом за спиной, до ужаса в глазах боясь проронить хотя бы слово ему в лицо. После смерти дочери его мордашка довольно часто мелькала в светской хронике. Пресса ходила за ним попятам, дабы первыми выпустить в свет скандальную статью о миловидном, на первый взгляд, мальчишке. Он дебоширил, напиваясь до беспамятства, влезал в драки с людьми, которые умудрялись задеть его за живое, разбивая им лица, повреждая им тела, доводя до полукомы. Ему было мало. Ему нужны были эмоции. Хотя бы одна – та, что смогла бы затронуть умершую душу, возродить из пепла остановившееся сердце. Он был похож на сумасшедшего, на психа, тем самым запугивая толпу (стадо баранов). Скандальная личность – исчез с поля зрения на долгие годы, посвятив себя работе, развитию бизнеса. Сдерживается из последних сил, чтобы не дать в морду прямо в эту секунду ухмыляющемуся директору. Ли Чон Сок хочет казаться профессионалом, держится стойко. Вот только собственную гниль не скроешь, как бы того не хотелось. Чонгук видит его темную сторону, несмотря на то, что в стеклянных глазах невозможно прочитать ни одной эмоции. И если он думает, что Чон позволит ему наедине остаться с Бель, то он серьезно ошибается, потому как причини он ей хотя бы не значительную боль, он задушит его собственными руками и выбросит в реку Хан, выставив все как несчастный случай – суицид на фоне психологических проблем. – Сколько вам лет? – напрямую спрашивает Чон, сдерживая потоки ярости когтистыми лапами внутреннего зверя. – Двадцать семь, – с гордостью в голосе. – Это что-то меняет? – Да, – твердое. – Будучи вы на пару лет старше и более серьезнее, вы бы понимали, что эта девочка не трофей, чтобы ее присваивать, – брезгливо кривится на последнем слове. – Хорошо жить за счёт отца и распоряжаться чужими жизнями, не так ли? – Могу задать вам тот же вопрос, – с неприкрытым самодовольством. – Насколько мне известно ваш отец один из чеболей. Ли довольно хорошо осведомлен в жизни Чона, раз держится весьма уверенно, сидя перед самим хозяином преисподнии. – Если бы я хотя бы однажды воспользовался его деньгами и положением, то не находился бы сейчас здесь, перед вами, – Чонгук разводит руками, откидываясь на спинку кресла. Чон Сок смеется. – А вы мне нравитесь, – наигранно смахивая выступившую слезу. – Попахивает не стандартной ориентацией, – морщится, проговаривая серьезно. – Что на счёт испытательного срока? – уточняет мужчина, отрывая от столешницы один из журналов. – Не занимаюсь подобным. – Но в этот раз сделаете исключение, не так ли? – с легкой ухмылкой на лице. Сукин сын. Он читает Чона как открытую книгу. – Чего ты хочешь? – отметая формальности. – Хочу, чтобы вы повторили. Ли Чон Сок небрежно бросает в сторону Чона журнал – тот самый, который буквально минуту назад держал в руках. Чонгук поднимает его и не раскрывая первой страницы возвращает обратно на стол, отрицательно качая головой из стороны в сторону: – Нет, – уверено. – Это не профессионально, – напрягается Ли. – Не профессионально заставлять неопытную девочку сниматься в откровенных фотосессиях. – Откровенных? – изгибает бровь. – Это всего лишь коллекция нижнего белья, – как бы невзначай пожимает плечами. – Если не доверяете моему вкусу, можете подобрать комплекты сами в одном из бутиков. Мне не важно, во что она будет одета – мне важно, чтобы вы справились с поставленной задачей. Хочу посмотреть на нее в деле. – Если вам не важно, значит она не обязательно должна быть полуголой. – Вы меня не поняли, – сквозь зубы. – Вам поставлена цель, которую вы должны выполнить. В противном случае, я поспособствую, чтобы девочкой не заинтересовался ни один бренд. Чонгук усмехается, прикусывая щеку с внутренней стороны до металлического вкуса во рту. Это впервые за всю его сознательную жизнь, когда он сдерживается из последних сил, а его собеседник все еще скалится, сидя в целости и сохранности перед ним, – по какой-то причине, все они, глупые, решили, что смеют ему угрожать. До абсурдности смешно. Играя в игры со зверем, нужно быть на все сто процентов уверенным, что фортуна на верной стороне. Идет на жертву, переступая через собственную гордость, через собственных демонов, разжигающих яркий пожар у подножия затронутого эго, берет в руки журнал и начинает пролистывать, расфокусированным взглядом рассматривая полуобнаженных девиц. Да, это красиво. И, да, это выглядит сексуально и вполне не вульгарно, как можно себе представить, но… Одно большое «НО». Словно выстрелом, врезающееся в районе виска. Ее никто не должен видеть в подобном одеянии, кроме него. Ни один мужик, а уж тем более Ли, который только и думает, чтобы подрочить на ее фотографии перед сном, лежа на пуховых перинах в собственном роскошном доме. Проститутки больше не прельщают – хочется не опытных девочек с все еще не потухшим блеском в глазах. Вот только ни один из зажравшихся самцов не хочет думать о том, что с ними и обращаться нужно соответственно – не ломать, подчиняя своей воле, а наоборот, превозносить, задаривая подарками. В таком случае эта невинная девочка раскроется как цветок лотоса, превратится в желанную женщину с настоящим пламенем вместо еле заметного блеска в глазах и будет верна лишь единственному мужчине – тому, который будет видеть в ней, в первую очередь, королеву, а не грязную служанку-оборванку, об которую и ноги вытереть не страшно. Чонгук поднимается с кожаного кресла под довольной ухмылкой генерального директора и, забрав с собой журнал, который является примером для будущей фотосъемки, покидает кабинет, оставляя за собой не допитый остывший кофе и висящее в воздухе напряжение, которое не выветривается даже спустя несколько часов. После разговора мужчина бешенным зверем врывается в квартиру. Не удосужившись разуться и снять с себя пальто, Чон проходит в гостиную, оставляя на мраморном полу следы за секунду тающего снега, находит Бель, развалившуюся на диване – сонную, слегка растрепанную, в теплой пижаме, за просмотром сериала и с шоколадкой в руках. – Поехали! – рявкает грубо, не контролируя в этот момент собственные эмоции. Одной рукой поднимает девушку с дивана, другой отнимает плитку шоколада и отбрасывает на близстоящий журнальный столик к чашке свежесваренного кофе. Выключив телевизор, мужчина тянет брюнетку в сторону выхода, не обращая внимания на все возможные сопротивления с ее стороны, натягивает поверх объемной пижамной футболки дутую куртку, помогает обуться, не пророня больше ни единого слова, обматывает шарфом тонкую лебединую шею и, закрыв дверь в квартиру с внешней стороны, за руку ведет за собой к припаркованному на уличной стоянке автомобилю. Он настолько зол из-за прошедшего не в его пользу диалога, что хочет сорваться на ней, высказать все, о чем думает. И начать, наверное, стоит с подозрений о пользовании без разрешения его частным автопарком, но, открывая перед брюнеткой пассажирскую дверь, Чон мельком бросает на нее взгляд и тут же решает этого не делать, потому как перед глазами снова всплывают картинки ее слез. То, как она плакала, прижимаясь к нему голым телом, растрогало его до глубины души, растрясло многовековые руины, заставило задуматься о многих вещах. Она не виновата в твоих проблемах, Чон. Прими это, как факт, и прекрати уже терроризировать и так измученное дитя. По тихо говорящему радио то и дело ведутся дебаты о неожиданном сильнейшем снегопаде (все как с ума посходили на фоне нависшего циклона), к которому жители Сеула были не готовы – ведущие смеются, спорят и заканчивают свой диалог словами надежды на то, что к наступлению нового года город по-прежнему будет походить на волшебную сказку. Далее включается атмосферный трек Jason Tarver, Hugo Russo – Believe in Me, музыкальные ноты которого идеально совпадают с погодными условиями. Бель высовывает нос из-под шерстяного шарфа, услужливо удушающего ее, и с некой заинтересованностью наблюдает за суетой за окном: работают дорожные службы, расчищая снег, сгребая его в определенных районах в большие сугробы; дворники метут одно и то же место по десятому кругу, уставая от тяжелой работы; установленные для соблюдения праздничной атмосферы ели у входов в торговые центры, магазины, кафе и рестораны, смотрятся с заснеженными ветвями куда выгоднее, привлекательнее, нежели без; люди, бегущие в свои укрытия, натягивают на головы шарфы, подтягивают ворот верхней одежды, дабы укрыться от сильно ударяющего снега, сопровождаемого сумасшедшими потоками ветра. Брюнетка тяжело вздыхает, прислоняясь лбом к холодному стеклу. Ей надоели эта недосказанность, это молчание, идущие бок о бок с Чоном, кажется, на протяжении всей его жизни. Изменения в настроениях, что так присущи ему, заставляют и так уже истерзанное девичье сердечко болеть, выпрыгивая из груди и проламывая, по ощущениям, кости. Ведь буквально еще вчера он обнимал ее, ласково поглаживая спинку и практически вжимая в собственное тело. Нашептывал слова утешения, а далее, поддавшись эмоциям (или неизвестно вообще, что это было), вел себя как ребенок, дурачась под обильным снегопадом и играя с ней в снежки. В квартиру они завалились поздним вечером, насквозь промокшие от частого посещения сугробов, и все оставшееся время до глубокой ночи нежились под теплым пледом на большом диване в гостиной, наблюдая за потрясающим вихрем снегопада, закручиваемым ветряным потоком. В руках фарфоровые кружки с горячим парящем чаем и уютные разговоры ни о чем, но, в то же время, обо всем на свете. Он может быть нормальным. Вполне адекватным, милым, нежным, заботливым. Но, в определенные моменты, в его голове как будто бы что-то перещелкивает. Раз и на лице снова маска безразличия к окружающей его реальности. Ей бы до ужаса хотелось, чтобы в мире существовала магия или нечто сверхъестественное. Она бы загадала себе силу уметь читать мысли. Чтобы знать наверняка, что его гложет. Где болит. И постараться помочь. Разбиться, разлетевшись на миллионы зеркальных осколков, но сделать все от себя зависящее, чтобы помочь. Ни в этом ли заключен смысл ее жизни? Машина двигается плавно по заснеженным дорогам – медленно, размеренно, никуда не спеша. Девушка мнет пальцами пижамные штаны, не желая думать, куда и зачем он в очередной раз вытащил ее из дома в подобном виде. Глупая. Все ее мысли сводятся к одному. К нему… В какой момент он стал эпицентром ее мира? В какой момент ее потускневшие, безжизненные планеты сменили орбиту и стали вращаться вокруг него одного? Ученые говорят, что бесконечность – одна из самых больших величин измерения. Есть квадриллионы, секстиллионы, дециллионы, а дальше? Что дальше? Черная точка? Красная? Бред. Глупый детский бред, придуманный однажды незрелым мальчишкой с соседского двора и каким-то образом распространившийся по миру. Но, если серьезно…Если задуматься – ей не хватит даже пары сотен бесконечностей, чтобы описать, насколько она нуждается в нем. До луны и обратно? Или может быть до самого дна Марианской впадины? Сложно описать, что чувствуешь к человеку. Но, гораздо проще показать это отношением – заботой, излишним вниманием, переживаниями. Только… Так ли это заметно? Так ли это понятно? Проще ведь словами. «Я люблю тебя», – лапша на уши, выплюнутая безразлично, сказанная тому, кто любит в ответ. Эта фраза может запустить процессы в организме, распустить сады: деревья японской сакуры в рассвет весны или вьющиеся розы в одном из заповедников Парижа; может поднять на седьмое небо, подарив крылья, а может и, вовсе, кого-то спасти. «Я тебя не люблю», – возможно, очередная ложь, сказанная с мольбой во взгляде. Эта фраза может убить, уничтожить, сломить. Говорящий ее однажды, должен отдавать отчет своим действиям, быть уверенным в ее правдивости наверняка. Словами можно ранить, а можно и воскресить. Слышащие слепы. Они принимают выдумку за действительность и живут, свято веря в нее до самого последнего дня. Слова в двадцать первом веке ничего не значат. Они давно обесценили себя. Куда важнее поступки, языки жестов, языки тела, искры в глазах. Любовь невозможно подделать. Это не наигранное чувство. Оно возникает само по себе, внутри, и не зависимо от обстоятельств. Глупое сердце не выбирает, кого любить, оно просто делает это, тягостно стуча в груди. Со стороны наблюдать всегда веселее – проще давать советы, и называть кого-то глупцом. Но, что если поставить себя на место того самого «кого-то»? Картинка изменится, не так ли? Человеческий мозг весьма интересная, не изученная до конца проекция. Кто-то радуется выпавшему снегу, а кто-то, проснувшись рано утром, подходит к окну с чашкой крепкого кофе и думает, кривясь брезгливо: «Какой кошмар. Опять снег.» Подобный пример можно привезти и к жизни, в общем: кто-то рождается с золотой ложкой во рту и растет разбалованным ребенком, а кому-то приходится выживать в условиях, не предназначенных для жизни. Это как две стороны одной монеты – благородный орел и невзрачная решка. Очень трудно, взрослея, принять верный выбор, но еще труднее сделать этот выбор тогда, когда всю жизнь учился не доверять людям. Обмануться проще простого. Оступившись, упасть – тоже плевое дело. Можно, перепутав реальность с собственными мечтами, приписать человеку множество положительных качеств, сделать его в голове идеалом, принцем, живущем в замке за тридевять земель, а после, присмотревшись повнимательнее, разочароваться от иллюзий, созданных самим же. И, прежде чем давать советы, ставя себя выше кого-то другого, нужно, в первую очередь, попытаться принять сторону этого человека. Ведь мысли у каждого разные. Боль у каждого разная. Чувства и восприятия – тоже. Бель всю свою сознательную жизнь боялась ошибиться. Не знала, и по сей день не знает, что есть плохо, а что хорошо. Это как воронка, затягивающая в никуда – если постоянно об этом думать, можно сойти с ума, а если отпустить все на самотек, то неизвестно, к чему это может привезти. И приведет ли вообще?! Все ее естество состоит из череды неправильно принятых решений. Взять, к примеру, последнюю – Крис и ее выдуманная влюбленность к нему. Именно выдуманная, ведь, в конечном итоге, она вылилась для нее полнейшим разочарованием. А все почему? Потому что, глядя на своих сверстников, целующихся и обнимающихся со своими вторыми половинками, ей хотелось того же. Хотелось ощутить, понять, каково это – когда тебя любят. К сожалению, все это обернулось провалом. И выражение «стерпится – слюбится» уже давно себя изжило. Бель откидывает голову на кожаное сидение, вперивает взгляд на суматоху, происходящую за окном, решая, что так будет лучше. Лучше ни о чем не думать, не загонять себя в ловушку, состоящую из угнетающих, уничтожающих мыслей. Глупым людям живется легче. И это неоспоримый факт. Тридцать минут пути пролетают незаметно. За это время по радио успевают отыграть больше семи песен и все они, к счастью, не прерываются бессмысленными словами ведущих. Автомобиль останавливается у одного из бутиков, расположенных вдоль протяженной улицы. Чонгук выходит из машины и направляется в сторону главного входа Chanel. Прежде чем выскочить из автомобиля и направиться следом за ним, взгляд брюнетки приковывают черные кожаные перчатки, валяющиеся прямо под водительским сидением. Сердцебиение в один момент учащается и Бель, резко наклонившись вперед, подхватывает их и засовывает в карман куртки – делает это настолько быстро, что, когда Чонгук открывает пассажирскую дверь и взглядом спрашивает «в чем дело?», девушка уже натягивает на лицо легкую улыбку и выходит из автомобиля как ни в чем не бывало. Прячет подрагивающие руки, складывая их в замок и прижимая к собственному телу в районе живота. Сердечный ритм все не успокаивается, посылая импульсы в мозг, подгоняя итак сумасшедший поток крови в венах бежать быстрее. Пропуская мужчину вперед, идет следом, чтобы не увидел страха и неизвестно откуда появившегося нервного напряжения в глазах. Ведь она чуть было сама себе не подписала смертный приговор. По всей видимости, девушка не заметила, как перчатки выскочили из дрожащих рук, ведь единственное, о чем она могла думать на тот момент – лишь бы не поймали. Прерогатива вновь оказаться в полицейском участке не кажется впечатляющей, а увидеть снова угрюмое выражение Чона и услышать с его стороны нападки в свой адрес вообще подобно смерти. Оттряхнув ботинки от снега, Чон открывает дверь и пропускает Бель вперед в роскошный холл бутика. И все повторяется вновь. Оценивающие взгляды, надменные улыбки, одетый с иголочки персонал – в основном стройные высокие девушки в обтягивающих костюмах, идеально подчеркивающих их формы, – дорогие брендовые тряпки стоимостью в несколько тысяч долларов, множество камер на потолках, мраморные полы, мраморные стены, позолоченные стойки для одежды, мягкие диваны из натуральной кожи в специально отведенной зоне отдыха, персонал подает лучший свежесваренный кофе лишь бы угодить своим клиентам и из всей этой элегантности можно выделить только одно невзрачное пятно – ее: в пижаме, надетой на голое тело, с взлохмаченными под шапкой волосами, с накинутой и явно не вписывающейся во все это убранство курткой и в дешевых на вид ботинках. Бель чувствует себя неуверенно, зажимается, пряча руки в карманы. Она останавливается позади Чона, который уже ведет беседу с миловидной девушкой, показывающей ровную полоску белоснежных зубов при каждом слове – брюнетка кривится, потому как уже не впервые подмечает излишний флирт и кокетство, вырывающиеся с их сторон. Вторично осматривая помещение, Изабель натыкается на брезгливый взгляд блондинки, расположенной в арочном проеме, ведущем в другой зал. Та обводит девушку глазами с ног до головы, всем своим видом показывая, как ей не приятно от подобного общества. От этого становится еще хуже и хочется немедленно покинуть роскошное помещение, как Чонгук, отказываясь от какой-либо помощи персонала, подхватывает Бель за руку и ведет в зал, отведенный специально для нижнего белья. Подцепляет комплект черного кружевного, белого, бюстгальтер которого просвечивается, насыщенного красного, темно-синего и бардового. – Как тебе этот? – задает вопрос, показывая слитный комплект белья, выполненный из легкой шелковой ткани – больше подходит для ролевых игр, нежели для повседневной носки. – Отвратительно, – буркает себе под нос, проводя по тонкому на вид предмету скептическим взглядом. Чонгук усмехается и, всучив выбранные комплекты в руки Изабель, подталкивает девушку в сторону примерочных, все так же ничего не объясняя. Опустив взгляд на свои ботинки, брюнетка проходит в просторное помещение, размером два на два метра, пестрящее такой же роскошью, как и весь магазин, вешает на специально отведенную вешалку комплекты белья, стягивает куртку и только в этот момент подмечает, что на ней под объемной футболкой даже нет бюстгальтера. Чон выхватил ее из квартиры и привез в дорогой бутик, даже не задумываясь о ее внешнем виде. В его голове не проскочило ни единой мысли о ее самочувствии и зажатости, о глупых обсуждениях и насмешках, касающихся ее персоны. Еще бы…Ведь он одет в костюм от Armani, на его запястье красуются золотые Rolex, а сам он излучает уверенность и сексуальность. Вот только она не он. Девушка не привыкла к подобной жизни и все это навевает на мысли, как бы кричит в подсознании, что она здесь лишняя. Этот мир, большие деньги, театрально натянутые улыбки, скрывающие злобу и ненависть, дорогие шмотки, украшения…Все здесь не для нее. Зачем Чонгук притащил ее сюда? Для чего? Чтобы посмеяться? Чтобы в очередной раз указать на ее место? Вот только это лишнее. Она и без его указок знает, где ее место. На улице, среди подобных отбросов. И как бы она не желала быть самостоятельной, как бы не грезила выбраться из всего этого дерьма под названием жизнь, ей не удастся без его помощи. А потому нужно молчать. Молчать, принимая все, как должное и мерить подобного рода тряпки, душа собственную гордость, закапывая ее под горечью, обидой и разочарованием. Осознание происходящего вдруг обрушивается на нее, словно снежная лавина, снося собой все возможные препятствия. В голове суматошно бегают мысли, истерически крича с высоко задранными рукам, образовывая хаос. А что если… Нет. Зажмуривается, отгоняя глупые подозрения. Чонгук не Крис. Он не использует ее в своих целях. Да и, к тому же, всегда открыто говорит о своих намерениях. И на протяжении семи месяцев, что они живут вместе под одной крышей, ни разу не перешел черту допустимого, не причинил боли в физическом плане. И если сегодня она и оказалась в дорогом бутике с комплектами шелкового белья под рукой, то только потому что для этого есть веская причина. Чонгук не станет издеваться над ней. И уж тем более не принудит к чему-то большему, используя силу. Оставшись в одних пижамных штанах, Бель начинает примерку с черного кружевного, застежка которого имеет больше четырех петель. Девушка отходит на пару шагов назад (ближе к двери) и оценивающим взглядом начинает бегать по собственному отражению в идеально натертом зеркале, затянув волосы в высокий хвост резинкой, услужливо болтавшейся на тонком запястье. Со стороны она выглядит чертовски сексуально. Мягкая, на ощупь бархатистая, ткань идеально прилегает к телу, не доставляя дискомфорта. Кружевные цветы с удлиненными лепестками, плавно, весьма нежно, обхватывают грудную выпуклость и от этого создают невероятный контраст на фоне со светлой кожей. Девочка крутится из стороны в сторону, наслаждаясь увиденной картинкой. Будь у нее с собой телефон, она бы с удовольствием сделала пару фотографий на память, но, к сожалению, из-за Чона и его суматохи, она оставила мобильное устройство мирно покоиться на журнальном столике рядом с уже наверняка остывшим кофе. Улыбается радостно, не в силах сдержать переполняющие ее эмоции. Еще ни разу за всю жизнь она не выглядела так женственно – все время приходилось экономить на предметах личной гигиены в виде комплектов нижнего белья. И, судя по всему, очень зря. Становится боком, в профиль оценивая собственное тело. Грудь кажется более упругой, подтянутой и идеально гармонирует с плоским животиком; тонкая лебединая шейка, острые плечи – не смотря на высокий рост, девушка выглядит довольно миниатюрной. Дорогая одежда, подобранная со вкусом, чертовски красит. Тело кажется более изысканным, сексуальным и ей до ужаса хочется показаться ему. Хватается за дверную ручку и тут же себя останавливает. Краснеет, превращаясь в спелый помидор от одного только представления его черных глаз, жадно осматривающих ее. Бросает взгляд в зеркало и не узнает собственное отражение: странная, ранее незнакомая дымка заволакивает зрачки, разжигая в них яркое пламя, состоящее из похоти. Его болезнь неосознанно передалась и ей. А может, это хроническое. Нечто спящее в ней до этого самого момента. До знакомства ее тела с его руками, его губами, его желанием… Отпускает дверную ручки и возвращается к примерке нижнего белья. Сняв черный бюстгальтер и оставшись в одних пижамных штанах, подхватывает с вешалки насыщенно красный и еле заметно вздрагивает, слыша стук в дверь и уверенное: – Открой. Напрягается, сводя брови к переносице. В голове в одну секунду проносятся множество картинок, как он прижимает ее к стене, как целует, медленно очерчивая каждый изгиб ее тела…Дыхание замирает, кислород из легких как будто испаряется, а внизу живота томное, завязавшееся в узел, желание. Ей до ярких вспышек перед глазами хочется его увидеть. В эту самую секунду. В этот самый момент, когда она полуобнаженная, стоит посреди небольшого помещения, освещение которого создает интимную обстановку. Когда она смотрит в зеркало и впервые в жизни ощущает себя желанной. Когда в ее собственных глазах нет отвращения к своему телу, а шрамы на спине не горят, напоминая об уродстве, оставленном в детстве. Он вселяет в нее уверенность. Прикасается без отраженной на лице брезгливости, целует, обнимает, защищает. Маленькому ребенку ведь только это и надо. Забота. Твердая почва под ногами. И крепко держащие руки. Разбитое сердечко не выдерживает. В нем распускаются бутоны белоснежных лилий, вселяющих доверие, тепло, влюбленность. Они заполоняют собой всю грудную клетку, мешая дышать полной грудью. Но от этого не становится тяжело или невыносимо. Наоборот, слишком горячо от предвкушения будущих, прилетевших на пыльцу бабочек, щекотно от прикосновения лепестков к ребрам, спокойно от того, что есть кому следить за этим садом. Сглатывая вязкий комок, еле слышно отвечает: – Нет, – с хрипотцой. За дверью молчание. Напрягающая тишина. Бель делает шаг ближе и практически прикасается ухом к деревянной поверхности – ничего. Ни единого шороха. Заводит выбившуюся из хвоста прядь, прикасаясь к волосам тонкими пальчиками и все еще стоит недвижимой статуей, ожидая дальнейших действий от мужчины, который мается, передвигаясь из стороны в сторону вдоль длинного коридора примерочной, сходит с ума от девичьего упрямства и желания увидеть ее. – Не выводи меня из себя, малышка, – рычит, прикасаясь лбом к тяжелой дубовой двери, за которой едва заметно дергается девушка. – Чонгук…– доносится до него сладкий шепот. Он улыбается, ощущая себя гребанным психом. Ненормальным, жаждущим получить свое. Демоны, живущие в нем, ликуют, предвкушая победу. Зверь давно отпущен с поводка – рычит, скалится, желая поскорее накинуться на свою жертву, подчинить своей воли, присвоить, пометив огромными клыками нещадно. Температура тела в считанные секунды поднимается до сорока двух. Становится невыносимо. Чертовски тяжело. Пот струится по спине, скапливается в районе поясницы, тем самым заставляя спящие инстинкты просыпаться, будоража каждый нерв. – Что? – на выдохе. Сжимает подрагивающие руки в кулаки, дабы не выломать дверь, и терпеливо ждет дальнейших слов. – А трусики нужно мерить? Фак! Дьявол! Он запрокидывает голову, жмурится от резко отоковавших его развязное воображение картинок, представляет ее обнаженной, стоящей прямо там, за несколько сантиметровой преградой. Член набухает, доставляя болезненные, но в то же время фееричные ощущения. Здравый рассудок в мгновение отключается, передавая бразды правления органу, упрямо вставшему в штанах. – Да, – только и может выговорить он, всем телом прижимаясь к остужающей его пыл двери. Мысленно мужчина обращается ко всем ему известным богам, прося, слезно умоляя, чтобы дымка вожделения рассеялась, и он смог разумно подойти к ситуации. Дьявол же, сам Люцифер, хрипло нашептывает ему на ухо действовать по соображениям похоти, притаившийся внутри и упрямо ждущей своего звездного часа. – Но ведь этого нельзя делать…– как-то отчаянно. – А если комплект мне не подойдет? – Тогда я скуплю весь чертов магазин! – еле слышно, не применяя силы, ударяет по двери кулаком. – Прошу, открой, – с мольбой в голосе. Трется об дверь, словно мартовский кот, ведомый валерьянкой. Сходит с ума от желания прикоснуться к бархатистой коже, ощутить ее слабость перед ним собственным телом, прижать к груди, оставить мимолетные поцелуи, а может быть и вовсе пометить зубами… Не проходит и минуты, как щелкает замок. Мужчина берет себя в руки, натягивая на лицо маску равнодушия и проходит вглубь помещения, закрывая за собой дверь. Пристальным взглядом смотрит в темно-зеленые (явно потемневшие от возбуждения) глаза в зеркальном отражении, – всячески дает себе установку не сорваться, не слететь с цепей и не совершить того, за что будет себя ненавидеть. Девушка, словно находясь под гипнозом, наблюдает за увеличением его зрачков, за частым движением кадыка, за учащенным, но в то же время спокойным, умиротворенным дыханием. Стоит, не двигаясь, в ожидании дальнейшей участи, уготовленной ей судьбой. Внутри, как и каждый раз, оставаясь с ним наедине, играет любопытство, жадный интерес. Она, словно азартный игрок, хочет большего. Всегда – только большего. Не боясь упасть или проиграть идет на крайние меры, преподнося в качестве жертвы собственную душу, которая так жаждет быть спасенной. Затаив дыхание, ловит хищный огонек, промелькнувший во взгляде. Чонгук оценивает ее, как оценивают очередной шедевр критики искусства. Она словно статуя, созданная неизвестным скульптором. Ее привезли в Лувр поздней ночью и долгое время скрывали от посторонних глаз, но, когда выставили напоказ, сорвали джек-пот, ведь она одна из тех, кто приковывает внимание, закрадывается в душу, уничтожая в ней все живое. – Великолепно, – одними губами. – Что? – и так невинно. Девочка напрягается, когда Чон не сдерживает хищный оскал зверя, рвущегося наружу, и кладет ладони на грудь, закрываясь от демонических глаз, пожирающих ее. Ощущает зашкаливающий пульс, чувствует руками выпрыгивающее изнутри сердце – оно ударяется о кости, намереваясь разорвать стальные оковы, состоящие из кровяных сосудов и нервной системы, но тут же возвращается в прежнее положение. Переводя дыхание начинает новый забег, не приводящий к линии финиша – бедный орган сходит с ума от присутствия с ним в одном помещении его темного палача, кричит, слезно умоляя прикоснуться к нему, успокоить, приласкать. Чонгук хмыкает, подчеркивая для себя интересный, совершенный девушкой, жест. Это бесполезно. Ведь он знает. Взрослый, уверенный в себе мужчина, он знает каждую точку на ее теле, каждый оголенный нерв, надавив на который сможет довести до безумия, до сумасшествия, граничащего с наслаждением. – Ничего, – отрицательно качает головой, подходя на несколько шагов ближе. Останавливается в считанных сантиметрах за спиной и, поддавшись сумасшедшему порыву, утыкается носом ей в висок, вдыхая потрясающий аромат ее волос. Как зверь, трется нежно, еле ощущаемо прикасаясь руками к оголенным плечам. Будит все ранее спящие в ее теле рецепторы, заставляя отвечать на подобную ласку. – Такая красивая, – шепчет на ухо, тут же целует. Душу на мгновение выталкивает из собственного тела от захватывающих его эмоций. Ему бы схватить ее грубо, усадить сверху себя, да войти по самое основание, но… Все дело в преграде. Чертовом девственном барьере. Он не хочет причинять ей боль. Не хочет резко. Силой. Ведь… Нужно аккуратно. Нужно нежно, плавно. Выцеловывая каждый участок кожи, уделяя внимание каждой эрогенной зоне. Подготовить, заставить расслабиться, заставить желать этого до ярких вспышек перед глазами. Оставляет поцелуй в висок, в линию скул, в носик, в уголок губ и… – Прекрати, – ведет плечом, отталкивая мужчину. Сама не осознает, как подставляет шею для очередного поцелуя, который Чон оставляет в следующую секунду. Прикрывает глаза, закусывает губу. Не отдает отчета своим действиям: хватается за его руки, развязно гуляющие по ее телу, просит большего, изгибаясь, извиваясь, словно змея в мужских объятиях. Наваждение. Очередной эротический сон. Не иначе. Рассудок опьянен. Кажется, что она выпила. Кажется, что по венам вместе с кровью течет крепкий алкоголь. Он расслабляет ее тело, заставляя чувствовать все иначе. Ощущения, прикосновения его рук – они отдаются сильнейшей пульсацией в районе клитора. Ярко-красные трусики намокают, и они просто обязаны будут их купить. Все кружится, плывет. А он ведь только прикасается к плечам, оставляя мокрые поцелуи на каждом участке шеи, лица, ключиц. Чонгуку тяжело. Он чувствует, как похоть накрывает его с головой. Как чертовы демоны вылазят из своих укрытий и завладевают его темной душонкой. Ему мало поцелуев. Мало прикосновений. Хочется всего и сразу. Хочется входить в нее, чувствуя плотные стенки матки собственным членом. Хочется упиваться ее стонами. Касаться набухших лепестков, размазывая естественную смазку по внутренней стороне бедер. Хочется кусать, ускоряя темп. Облизывать, рычать. Посадить на себя и входить глубже. С каждым толчком еще глубже…до криков, до кровяных следов на губах. Подчинить ее. Приручить. Высосать все жизненные силы. Энергию. Заниматься сексом до усталости во всем теле. До ломоты в костях, до болей в мышцах. Показать ей свою власть, свою силу. Заставить кончить не единожды, доводя до пика наслаждения. До головокружения. Но вместо этого он проходит языком вдоль ушка, всасывает мочку, балуясь зубками. Изабель еле заметно сопротивляется. По ее телу бегут мурашки, поднимая каждый существующий волосок. С все еще закрытыми глазами, она вьется в кольце его рук – Чонгук упивается этим зрелищем, наблюдая за отражениями в зеркале. Она такая податливая. Такая желанная. В ярко-красном белье – цвет дьявола – его цвет, – фанатеет от каждого его прикосновения. Сходит с ума, требуя большего, еле слышно поскуливает, шепотом произнося: – Оставь меня одну. Такая смешная. Наивная. Думает, что он и вправду способен это сделать. Чонгук отстраняется на несколько сантиметров, терпеливо ждет пока она откроет глаза, ни на секунду не размыкая рук вокруг ее талии, чтобы поглотить своими черными ее душу. Изучает, обводя взглядом каждый миллиметр лица, отмечая родинки, трепещущие реснички, пересохшие, истерзанные губы, в которые жаждет впиться яростным поцелуем. – Нет, – не терпящее оговорок. Он улыбается, замечая некий страх, промелькнувший на дне темно-зеленых. Страх, совмещенный с похотью. И как бы ему не хотелось подчинить ее, став первым мужчиной в ее жизни, он понимает, что… Она не готова. Еще нет. Член пульсирует, прося немедленной разрядки. Он старается не пугать ее своими демонами, развращенностью и отходит назад, становясь за хрупким тельцем, одетым лишь в одно нижнее белье. Пристальным горящим взглядом ведет вдоль выпирающих косточек, начиная от ступней и заканчивая тонкой шеей – несколько родинок в районе животика, небольшой шрамик на выпуклых ребрах, учащенное дыхание: укороченная амплитуда сокращения мышц; острые ключицы, поверх которых лежат пряди темных волос, тонкая золотая цепочка, кулон которой скрывается в небольшой выемке между маленьких грудей, истерзанные губы и глаза… Она смотрит пристально, отмечая каждую проскочившую эмоцию на его лице. – Красивое нижнее белье – это одна из главных составляющих женщины. И его нужно не только уметь подбирать, но и уметь носить, – Чонгук аккуратными движениями расправляет все возможные складочки, скопившиеся под чашечкой бюстгальтера и, позволив, в очередной раз, себе некую вольность, залазит обеими руками под предмет нижнего белья, и обхватывает девичьи груди, прижимая Бель к себе спиной. Девочка напрягается, но с места не двигается. Стоит застывшей статуей и лишь учащенное сердцебиение и красные щеки выдают ее с лихвой. Чонгук нежно обводит большими пальцами соски, не сводя взгляда с женского отражения, мнет груди, прощупывая молочные железы, словно врач гинеколог, – делает это нежно, чувственно, аккуратно, дабы не доставить дискомфорта. Обводит ореолы сосков и уложив грудные выпуклости в чашечки бюстгальтера, высовывает руки, переводя их на резинку трусиков. Расправляет, слегка оттягивая и отмечая для себя, что девушка практически не дышит, завороженно наблюдая за каждым его действием через зеркало. Поправление одежды на ней выглядит со стороны куда интимнее, нежели обыкновенные поцелуи и изучения руками каждого участка тела. Взрослый мужчина, повидавший в своей жизни множество женщин, он показывает юной девочке, как должен сидеть комплект белья на ее теле. Опустившись на одно колено, Чон разворачивает Бель к себе, обхватив руками за бедра (боком к зеркалу) и, слегка приспустив трусики вниз, – так, чтобы был еле заметен лобок, – расправляет смявшуюся этикетку, укладывая ее ровно. – Что ты делаешь? – выдавливая из себя слова. Задает вопрос в тот момент, когда мужчина, все так же сидя перед ней на коленях, прислоняется лбом к разгоряченной коже животика. Вдыхает божественный аромат, ощущая себя подсевшим на иглу наркоманом, упивается головокружением, так несвойственным ему, переполнением эмоций и, поддавшись искушению, прикасается губами, оставляя поцелуй за поцелуем вокруг пупка и ниже – у резинки вернувшихся на законное место трусиков. – Хочу тебя, – отвечает с отчаянием в голосе куда-то в район бедер. Бель не слышит ни единого его слова. Она наблюдает за развернувшейся картиной и пытается всячески успокоить с ума сошедшее в эту секунду сердце. Ведь он на коленях, перед ней, крепко обнимает, утыкаясь носом в районе промежности, и переминая в крупных ладонях ее разгоряченные ягодицы. В этот момент все ее жизненные показатели дают сбой. Выходят из зоны комфорта. И будь она сейчас под аппаратом, он бы кричал, заглушая своим отвратительным писком. Потому что то, что с ней происходит невозможно описать словами. Это словно катаклизмы, обрушившиеся на ее тело. Его присутствия заставляют мысли покидать мозг, а прикосновения выбивают почву из-под ног. Он позволяет себе вольности: лапает, целует, шепчет на ухо неподобающие слова, но… Что же будет, когда она наконец решится? Что будет, когда они оба, отбросив мысли в стороны, переступят через сдерживающие их барьеры? Она не знает. И даже не догадывается. И от этого так страшно. Чонгук сдерживает себя рядом с ней. Ему больно. И он каждый раз страдает. Проклинает случай, судьбу, что свела их вместе. Гораздо проще подцепить первую попавшуюся и трахать ее до потери сознания, нежели… Мужчина прикасается к ней аккуратно. Через трусики собирает влагу средним и указательным пальцами, улыбаясь, словно мальчик-подросток, на которого впервые в жизни клюнула девочка. Бель дергается в его руках – его хватка сильна, – и Чон в который раз говорит себе остановиться. Тяжело вздыхая мужчина поднимается во весь рост, облизывает пальцы, пристально глядя ей в глаза, запоминая изменившееся выражение лица, расфокусировку зрачков – ей нравится, что она видит. Осталось совсем немного. – Мужчины любят глазами и раздевая женщину, мы ещё больше заводимся, видя на ней роскошный бюстгальтер с не менее роскошными трусиками, – Чон подмигивает, смущая Бель пуще прежнего. Возвращает девушку обратно к зеркалу, а сам становится сзади, намеренно прикасаясь набухшим в штанах членом к девичьей попке. Бель старается игнорировать подобные выпады со стороны мужчины и ждет дальнейших, произнесенных им слов: – Я буду вынужден уехать на пару дней, – кладет подбородок на ее плечо, обнимая со спины. – Ты будешь хорошо себя вести? – задает риторический вопрос, поворачивая голову в ее сторону. Смотрит изучающе, всячески стараясь подловить каждое проскочившее изменение в глазах. О-о-о да, Чон. Можешь не сомневаться. Она будет очень хорошей девочкой.