Weakness

***

Но для тебя никто не интересен,

Ты точно знаешь «все еще не он»

Ты как паук, повсюду твои сети,

И я попал. И плен, как сладкий сон.

Мне хочется гореть в твоих объятьях,

Стать твоим узником на миг, на целый час.

Ты искуситель, ты же мой каратель,

Ты первый и последний шанс.

Три пятнадцать ночи на часах. Приглушенный шум шипованных шин, утрамбовывающих недавно выпавший снег, эхом отдается по пустой трассе – автомобиль останавливается у обочины. Девушка тушит фары, глушит двигатель и выскакивает из теплого кожаного салона, прихватив с собой лежащую на соседнем сидении пачку сигарет. Тяжелые ботфорты оставляют грязные следы на белоснежном снежном покрывале – брюнетка затягивается, выдыхая в воздух облако густого сизого дыма. Прислоняется копчиком к капоту все еще горячего автомобиля и устремляет взгляд в черное небо – на мириады разбросанных звезд. Крепкий никотин гуляет по легким, изучая каждый их миллиметр, отравляя своей ядовитой сущностью. В последнее время это превращается в привычку – тяжелый табак затмевает, опьяняет рассудок, выгоняя из глупой, вечно чем-то загоняющейся, головы ненужные мысли. Тело на мгновение становится ватным – и теперь понятно, почему люди подсаживаются на сигареты. Они помогают им абстрагироваться от реальности. Ненадолго решают все их проблемы и просто делают жизнь лучше. Не наркотики, конечно, но своеобразное лекарство, хоть немного расслабляющее стальные оковы. Бель бросает окурок на землю и тушит его круговыми движениями кожаных сапог, закапывая все еще тлеющую измельченную траву в густой снег. Вздыхает, собираясь с мыслями – нервоз ни на мгновение не отпускает. Странное предчувствие, зародившееся внутри еще с раннего утра, держит в ежовых рукавицах, заставляя нервную систему трястись от страха. К чему бы это? Ведь Чонгук уехал еще в районе шести вечера, а это значит, что появилась замечательная возможность подзаработать на гонках, на которые, собственно говоря, она и держит путь. Осталось немного. Каких-то несколько сотен тысяч долларов и все – она свободна. Тяжелые, металлические цепи, намертво вбитые в кости, будут сняты, сброшены с безумным звоном об ничем не примечательный грязный асфальт. Девушка, рассматривая созвездия на темном небосклоне, мысленно обращается к маме за помощью. Ей осталось не так много времени, и она всеми фибрами души кричит, умоляет отгородить ее от внимательных глаз и лишних подозрений. Чон ведет себя странно – он присматривается, следит за каждым шагом своими черными дьявольскими омутами, наблюдает за реакцией на те или иные слова – как будто бы хочет что-то подтвердить. Что-то такое, что родилось у него в голове и ни на миг, ни на секунду не оставляет, громкой дрелью просверливая череп изнутри. Но… Она ведь аккуратна. Подходит к делу со всей серьезностью, как ей кажется. Умеет прятаться. Скрываться и скрывать все то, чем она промышляет в тайне от мужчины. Перчатки. Перчатки всего лишь мелочь. Небольшая оплошность по сравнению с тем, что на протяжении вот уже долгого времени происходит у Чона перед носом. Бель невольно задумывается. Что бы он сделал, если бы узнал? Как поступил? Это пугает не на шутку. Заставляет итак неспокойное тело заходиться в сумасшедших импульсах, душу, разрывая оболочку, состоящую из мяса и костей, подниматься в атмосферу, сгорать от лучей палящего солнца и возвращаться обратно в состоянии пепла. Ведь Чон способен на многое. Это тот самый мужчина, от которого можно ожидать чего угодно. Он непредсказуем, вспыльчив, привык подчинять, а не подчиняться. И само ее присутствие, все ее слова, брошенные невпопад – она идет против системы, перечит, перебивает, злит, тем самым выводя из себя. Чонгук многогранен. И, порой, с ним лучше не экспериментировать. Лучше не доводить до того, чтобы проверять его больную, извращенную фантазию и все то, что она может выдать, на собственной шкуре. Они вместе – огонь и лед. Разгоряченная лава и застывший в районе Антарктиды многовековой айсберг. Он вспыхивает, словно пламя, она его тушит – взглядами, жестами, прикосновениями. Умеет бесстыжая. Знает, как себя повести. Своими ангельскими глазками смотрит в его блядские черные омуты. И он теряется. Не знает, как поступить, что сделать. Ведь перед ним сама чистота, сама невинность. Ребенок, не имеющий понятия, что такое ласка и нежность – она привыкла к боли и унижениям. И от этого он плавится, словно смола в печи. И от этого он готов бросить весь мир к ее ногам. Потому что не испорчена. Потому что, пройдя через все девять кругов ада, осталась настоящей – с задорным смехом, с не растерянной детской наивностью, с глупостями в голове, что так присущи девятнадцатилетним. Это многое значит. Ведь другие на ее месте сломались бы. «Надо бы вести себя осторожно», – думает про себя девушка, включая трек TRFN feat. Siadou – U Do чуть ли не на полную громкость, и заводит темно-красный глянцевый Maserati. Второй по величине порт Сеула забит разного рода автомобилями – от разбитых пикапов, до тюнингованных спорткаров всех возможных сортов. Громкая музыка, пьяная толпа – без этого не обходится ни одно сборище психов, решивших свести счеты с жизнью. Мерцающие огни, неоновые вывески, вдалеке старые заброшенные грузоперевозочные лайнеры, заросшие ржавчиной от и до; слышны удары волн об острые массивные скалы, заметен яркий свет маяка, указывающего путь заблудившимся морякам; «бармен» разливает коктейли по пластиковым стаканчикам, не забыв переборщить с количеством алкоголя; ранее белоснежный снег превратился в месиво из грязи и чьей-то блевотины, состоящей из спиртных напитков; рев моторов, буксировка шин об заснеженный асфальт – и, вроде бы, все, как она любит, как она привыкла наблюдать, да вот только что-то не так. И это что-то не дает ей покоя еще с самого утра прошлого дня. Чувство тревожности. Бешено клокочущее сердце внутри. Второе «Я» кричит в подсознании остановиться, развернуть автомобиль и вернуться обратно в квартиру. Лечь в теплую кроватку, укрывшись мягким одеялом и окунуться в царство Морфея. Но вот первое «Я» говорит упрямо двигаться к цели, идти напролом до конца, до победного. Ведь еще немного и все закончится. Все вернется на круги своя. И девушка, наконец-то, сможет вздохнуть полной грудью. После произошедших событий в Нью-Йорке Бель пообещала себе завязать с гонками –практически так же, как обещают, сердечно клянутся наркоманы в клинике реабилитации, завязать с запрещенными препаратами (пустозвонно). Страшная авария, которая произошла по ее вине, заставила девушку поставить точку. Крест на том, что она любит. На том, о чем грезит как во сне, так и наяву. На том, что вселяет в нее жизнь, подключая катетер, вводя его в вену. То, что она чувствует невозможно описать словами. Кто-то заглушает боль алкоголем и никотином, кто-то подсаживается на иглу, – она же балансирует на грани жизни и смерти. Ведь один неверный шаг, одно невнимательное действие, и она труп. Бездыханный кусок мяса, однажды найденный полицейскими в разбитой машине. Есть люди – в основном незрелые мальчишки и девчонки, – которые воспринимают это в шутку. Их захлестывает их первый в жизни адреналин и хочется еще. Больше. Как можно больше. До ярких вспышек перед глазами, до сумасшедшего пульса, стучащего в висках. Это как нюхнуть однажды порошка или закинуться таблеткой, любезно одолженной у незнакомого чувака в клубе. Вот только послевкусие другое. После наркоты, отпуская, начинается депрессия. Жесткие головные боли, требующие повторной дозы. Некоторые, не в состоянии с этим справиться, подсаживаются молниеносно – люди, имеющие привыкание к тем или иным вещам, – а некоторые, наоборот, сильные ребята, которым одна, две, три и даже четыре дозы будет недостаточно. Точно так же и со скоростью. Глупые мальчики и девочки балуются, не задумываясь о последствиях. Им это нравится. До поры до времени. До решающего момента, который напрочь перевернет их жизнь. До момента, когда гонки становятся не удовольствием, а зарабатыванием денег на оплату долга. Когда игра не на жизнь, а на смерть. Когда не думая, ударяешь по газам, разгоняя автомобиль до двухсот километров в час и выше. Это некий наркотик. И он так же, как и порошки, разрушает жизненно важные функции в организме. Притупляет разум. Вызывает привыкание. И приводит к непоправимым последствиям – убивает. Девушка покидает автомобиль, не забывая поставить его на сигнализацию, и двигается в сторону гудящей толпы. На ней черный, скрывающий ее персону, парик, маска, закрывающая половину лица, черные обтягивающие джинсы, темно-серая дубленка, надетая поверх спортивной белоснежной худи, на ногах тяжелые кожаные ботфорты, – этот образ возник так неожиданно – еще в Нью-Йорке, когда приходилось скрываться от приемного отца, – и стал некой своеобразной изюминкой. Пропускным билетом в мир запредельной скорости, драйва и зашкаливающего в крови адреналина. Брюнетка пробирается сквозь пьяных людей, брезгливо кривясь от запаха пота и перегара, прямиком к уже таким знакомым и «родным» парням, занимающимся списками участников заезда. Дороги сегодня плохие. Не чищенные, грязные, заваленные снегом и наледью, скопившейся под ним, ведь этот пятачок города давно перестал волновать властей, – стоило бы создать шумиху, заинтересовать прессу, но это грозит вылиться во что-то чертовски неприятное и поэтому лучше не привлекать к себе внимания со стороны. Лишние разговоры ни к чему. Внеся себя в список и оставив пачку размером в десять тысяч стодолларовыми купюрами, брюнетка возвращается обратно в автомобиль – она третья в заезде. Нервно барабанит пальцами по рулю, нацепив кожаные перчатки, и мимолетно поглядывает на экран потухшего телефона, мирно лежащего на соседнем от нее сидении. Не спокойно. Она не спокойна. Проверяет количество бензина в баке, обращая внимание на дисплей, отключает еле доносящуюся из колонок музыку, потому что раздражает, и откидывается на спинку кожаного сидения, натянув кепку на глаза. Ей не интересно, что происходит во время первых заездов, – кто участвует и как автомобиль ведет себя на дороге, – она просто ждет своей очереди, чтобы в очередной раз прийти первой и забрать выигранные деньги. Сердце учащенно стучит в груди, подпрыгивая и, казалось бы, доставая тем самым до миндалин в глотке. Очередной взгляд на экран дисплея телефона. Три сорок восемь ночи и ни единого звонка, ни единого сообщения. Чонгук в Шанхае. Разбирается с рабочими моментами. И вроде бы все так, как и должно быть. Судьба самолично вложила в миниатюрные ручонки потрясающий шанс – шанс остаться незамеченной, шанс со спокойной душой одолжить автомобиль, не боясь попасться мужчине на глаза, но… Девичье сердечко напряженно воет, заражая противным зудом грудную часть. Оно кричит истерично, яростно намекает глупой хозяйке на очевидные вещи, которых она не замечает. Или не хочет замечать и вовсе. На темном небосклоне звезды выстраиваются в слова, в целые предложения, но она упрямо игнорирует их, целенаправленно не поднимая взгляда. А, казалось бы, все на поверхности. Только руку протяни или прислушайся хотя бы к зову второстепенных факторов. Ведь все они, как один, сговорившись, мигают яркими неоновыми надписями перед взором, раздражая слизистую глаза до покраснения. Врезаются в мозг, в подсознание острыми иглами, проникают в кровь, бегут с ней по венам, добираясь до сердца по переплетенным сосудам, заражают организм вирусом под названием тревога, явно намекая на то, что что-то не так. И это что-то выходит из-под контроля. Теряется, рассеиваясь крохотными крупицами по сырой земле. Лед трещит на берегу. Былой штиль разбивается об скалы. Волны ломают препятствия, доносясь до высоких парапетов, являющихся для них явственными барьерами. Все идет своим чередом. Ничего не идет своим чередом. Этот день как будто выбивается из календаря. И даже сами племена Майя обводят его красным, находясь где-то в параллельных вселенных. Ведь он по всем сводкам, по всем прогнозам, не сулит ничего хорошего. Один час разницы во времени. Может позвонить ему первой? Узнать, как дела?! Это ведь не будет выглядеть… Черт! Нет. Слишком рискованно. Слишком…Все как-то слишком «слишком» сегодняшней ночью. Черти зловеще смеются, подогревая на раскаленной лаве адовый котел. Искры, поднимающиеся от него в воздух, противно скрипят, отражаясь тенями на разбитых скалах. Там, на рисунках, вырезанных еще первобытными людьми, ведутся жертвоприношения – и в иной раз вместо зверя острое лезвие сабли возвышается над ЕЕ головой. Кровь багровыми реками стекает вниз – вдоль огромных валунов, огибая их, омывая. Тени, собравшиеся толпой где-то вдалеке, пристально наблюдают за сим действием – смотрят жалостливо, скорбно, опуская шляпы. Этот день горит в календаре, выкорчевываясь, оставляя после себя лишь пустое место. Ничем не примечательное белоснежное пятно. Его бы перечеркнуть черным, да перевернуть страницу. Выбросить из головы. Стереть из памяти. Чтобы раз и навсегда. Да вот только там, на небесах, кукловод давно отвел для него определенную роль. Писал сценарий долго – днями и ночами напролет. Чтобы до идеала. Чтобы до мельчайших моментов. Чтобы до малейших нюансов. Он просчитал каждый ее шаг, каждое принятое решение, каждый подрагивающий нерв. Колесо фортуны запущено. И неизвестно, окажется ли оно на ее стороне. Потому что выбор сделан. И нет пути обратно. И нет возможности обернуть время вспять, потому как оно уже приступило к обратному отсчету, сделав ее жертвой в этой истории. Чтобы отвлечься от глупых, стучащих в голове мыслей, брюнетка подхватывает бумажную брошюру – карту трассы, по которой запланирован заезд, – и принимается внимательно изучать ее, подмечая для себя каждый резкий скачок. Руки трясутся, как у алкоголика, находившегося без проклятого пойла более чем несколько часов. Брюнетка сжимает их в кулаки, уронив карту на сидение, – разжимает, – и повторяет это действие несколько раз до тех пор, пока нервоз не отойдет на задний план. Странное ощущение сковывает грудь. На мгновение становится трудно дышать – сравнимо с действием яда, принятым несколько минут назад. Да вот только она ничего не принимала. Все это разбушевавшиеся гормоны внутри, которые явно хотят что-то донести до глупой, ничего не замечающей, головки. Бель сдавливает руками виски с остервенением закусывая ворот худи – как при сильнейших болях. На задворках сознания слышит громкий гогот толпы, окликающий пришедшего первым автомобиль. Поднимает взгляд, устремляя его сквозь лобовое стекло – темно-синий Bugatti. Крис победил. Парень со счастливой улыбкой на глазах подхватывает в объятия двух, бросившихся к нему, брюнеток, принимает поздравления и как бы невзначай переводит внимание в сторону Изабель. Почувствовал, ощутил, что девушка прожигает его взглядом, уничтожает на телепатическом уровне, проклиная всеми известными ей выражениями. Потому как он, сам того не осознавая, перешел ей дорогу. Вот так просто, одним гребанным поступком, перечеркнул все, что их связывало. А их, собственно говоря, ничего и не связывало. Придуманная одной юной особой влюбленность, разве что. Да и та развеялась на ветру, как по мановению волшебной палочки. И все бы ничего, можно было бы остаться друзьями. Хорошими знакомыми, в конце концов. Если бы Крис не захотел большего. Если бы его дьявольские инстинкты, подчиняющиеся бескрайней похоти, не довели его до безумия. До желания обладать кем-то без его на то воли. В университете они редко пересекаются. Изабель стала изгоем в глазах окружающих. Кем-то вроде грязной оборванки, с которой просто обмолвится словом уже равняется смертельному греху. На нее смотрят не здорово. С ненавистью во взглядах, с брезгливостью. Из былых друзей остались только двое – Эмили и Дамир. Блондинку сложно подпускать близко, а вот второй… Хороший мальчик. И развеселит. И узнает, как дела. И на свидание пригласит. Да вот только его кандидатуру в плане кого-то большего, чем просто друг, Бель не рассматривает. Есть один на примете. С дьявольски черными глазами и татуировками по всему телу. Который закрался ей под кожу и жизни не дает, заставляя постоянно думать о нем, и перематывать, словно фильм, картинки в голове, будоража каждый волосок на теле от былых прикосновений. Девушка резко отворачивается, надеясь, что Крис не узнал ее на подобном расстоянии, а когда возвращается в прежнее положение, то парня уже и вовсе нет на горизонте – он празднует среди друзей, ударяясь пластиковыми стаканчиками с алкоголем и опустошая их до самого дна. Очередные крики оживленной толпы заставляют пошатнувшуюся нервную систему прийти в прежнее русло. Громкий свист шин об асфальт и разлетевшийся в разные стороны снег, говорят о том, что… Второй заезд начался. И теперь все, что ей остается, так это сидеть и ждать пока один из автомобилей не пересечет финишную черту, сжимая подрагивающие руки в кулаки и даже не подозревая, что… – Сегодня отец звонил, – говорит Чон, пропуская Тэхена в квартиру и бросая ключи на тумбочку, стоящую у вешалки для верхней одежды. – Сказал, что с бизнесом проблемы и он впервые в жизни не знает, что делать, – мужчина снимает дутую куртку и разувшись, проходит в гостиную, включая по пути приглушенный свет. – Я не смог сдержать улыбки – так долго ждал, пока он окажется в полной заднице и вот, наконец-то, этот момент настал. Тэхен смеется, опускаясь на одно из стоящих напротив стола кресел в кабинете Чона. Мужчина расстегивает верхние пуговицы рубашки и откидывает голову назад, кладя ее на мягкую кожаную спинку. Прикрывает глаза и еле слышно, на выдохе, отвечает: – Поделом ему. – И не говори, – качает головой, доставая из бара запечатанную бутылку виски. – Я чертовски рад, что судьба решила окунуть его в собственное же дерьмо, – разливает по хрустальным бокалам янтарную жидкость и плюхается в кресло, раскрывая лежащий на столе ноутбук. – Где Изабель? – интересуется Тэхен, делая небольшой глоток крепкого алкоголя. Мужчина собирается с силами и, приняв ровное положение, погружается с головой в документы, принесенные с офиса. – Спит наверняка, – Чон бросает взгляд на часы, – только четыре утра. Машина подъезжает к линии старта, девушка чувствует себя не уверено, сильной хваткой вцепившись в руль. Сумасшедшие крики толпы въедаются в подсознание, отвлекая своим противным писком. Справа черного цвета Porsche, стекла которого затонированы – водителя определить трудно, но Бель довольно часто видела этот автомобиль на заездах и, если верить слухам – гонщик определенно хорош. Слева – готовящаяся подавать сигналы блондинка в сапогах на высоком каблуке, мини юбке и укороченной шубке с вязанной повязкой на голове. Она раскручивает флаг, третий взмах которого станет решающим для каждого находящегося у линии старта. Оплошать нельзя. Только ни в этот раз. – Он упоминал о ней? – интересуется Тэхен. – Да, – безразлично отвечает мужчина. – И… – Сказал, что ее отец перестал выходить на связь, а это значит, что держать девчонку у себя больше не имеет смысла, – не замечая, как от злости мнет лист бумаги, зажатый между пальцами. – Вот так просто? – хмыкает Ким, уточняя. Мужчина допивает оставшееся на несколько глотков виски и подливает еще, заполняя высокий массивный бокал наполовину. – В его жизни может быть иначе? – изгибает вопросительно бровь. – Он запросто отказался от собственного сына, помнишь? – риторически. – Изабель для него никто и ничто, кроме как проявление добродушия перед старым другом – если, конечно, их с Джоном можно назвать друзьями. Чонгук усмехается с подобной, весьма грустной ситуации, и возвращается к работе. Достает из принесенной коробки очередную папку скоросшиватель и, раскрыв ее, принимается выкладывать содержимое на стол. Следующие десять минут проходят в тишине. Каждый занят своим делом до тех пор, пока Тэхен не произносит: – Что планируешь делать? – Я не могу ее выставить, – разводит руками, переводя взгляд на друга. – Ей некуда идти. Так что, пока я не решу этот вопрос, девчонка будет под моей ответственностью. Мужчина возвращает взгляд в экран ноутбука, продолжая перелистывать ранее открытые вкладки в поисках важной информации. Далее время ускоряет свой ход. Секунды бегут с молниеносной скоростью, перепрыгивая с места на место. Содержимое бутылки незаметно уменьшается, и на смену ей приходит другая – коллекционная, не менее дорогая. Бумаг на столе увеличивается, а решение проблемы все так же стоит на одном месте. – У тебя сходится? – спрашивает Чон, сводя брови к переносице. Мужчина напряженно всматривается в цифры, внесенные в документ и то и дело закусывает губу, подперев голову кулаком. Его волосы растрепаны от частых к ним прикосновениям, рукава рубашки закатаны по локоть, верхние четыре пуговицы расстегнуты, открывая вид на твердый, рельефный пресс, забитый различными татуировками. Напряженная работа, множество часов, проведенных за бумагами, от которых, откровенно говоря, уже тошнит. Чонгук хмыкает незаметно, вспоминая Изабель за написанием очередного доклада. Девчонка всегда не собрана, витает в облаках, часто упуская важные моменты. Она трескает сладкое килограммами, дабы успокоить разбушевавшуюся нервную систему и напряженно сводит брови к переносице, покусывая кончик карандаша или ручки (смотря, что держит в руках). Ее волосы находятся в беспорядке: былой, крепко затянутый пучок превращается в небрежно рассыпанные по спине пряди коричневых волос. Девочка сидит в позе лотоса, сгорбившись перед стоящим на журнальном столике ноутбуке – всегда устраивает бедлам в гостиной, напрочь игнорируя специально выделенный в ее спальной комнате угол, предназначенный для учебы. В объемной футболке и в не менее объемных пижамных штанах, скрывающих все прелести ее фигуры, девушка концентрируется на поставленной для нее цели – Чон наблюдает за ней во время принятия пищи. Сидит, расслабленно развалившись за кухонным столом, и не сводит с нее пронзительного взгляда, часто упуская момент остывания блюда. Ему интересно в ней все: манера поведения, то, как она мило хмурит носик при той или иной ситуации, ее жесты, ее мимика, ее отношение к жизни – то, что является для нее смыслом и даже то, что чаще всего отходит на задний план. Он снова и снова ловит себя на мысли, что не знает ее. Небольшая история, лично поведанная малышкой – не в счет. Ведь это только крохотная верхушка айсберга. Светлая, доступная глазу, сторона луны. Но, если копнуть…В ней скрываются тонны затерянных сокровищ, миллионы неизведанных артефактов. По ней, плача, страдает Лувр. Эрмитаж в тайне мечтает завладеть столь ценной находкой. Галерея Умберто с удовольствием приобретет лот этой самой дорогой коллекции. Она не менее многогранна, чем он. Многое скрывает, не решаясь выпускать на поверхность своих чертей. А он, с вероятностью в сто процентов, уверен, что в ней их более чем предостаточно. – Да, – отвечает Тэ, откладывая лист бумаги в сторону и подцепляя пальцами другой из картонного скоросшивателя. Поправляет очки, поднимая их выше на переносице, и продолжает: – Пока все так, как и должно быть. А у тебя? – Чушь какая-то, – качает головой из стороны в сторону, все еще внимательно изучая документ. – По началу все идет идеально, но вот в конце…Не могу понять, откуда взялась эта цифра, – пожимает плечами, переводя взгляд на задумчивого друга. – Дай посмотреть, – Тэхен жестом руки просит у Чона бумагу. Получив ее, принимается изучать, начиная с самых азов. Чонгук откидывается на спинку кресла, прикрывая глаза. Сейчас бы завалиться в мягкую кровать, а не сидеть и не разбираться со стопой документов, выясняя причину, по которой один из заказчиков подает на них в суд. За тяжелыми шторами, закрывающими панорамное окно, тускло горят фонари, подсвечивая территорию жилого комплекса для любителей ночных приключений, где-то неподалеку лает собака, голос которой эхом разносится по находящимся вблизи улицам, на горизонте все еще темно и нет ни единого намека на просыпающееся солнце. Мужчина касается пальцами твердого хрусталя и крутит бокал из стороны в сторону, так и не сделав ни единого глотка. Наблюдает за тем, как плещется янтарная жидкость, задевая стеклянные, являющиеся для нее преградой, стенки сосуда, и замирает, стоит только Тэхену произнести: – Где еще листы, связанные с этим проектом? Бель не может сосредоточиться. Перед глазами плывет, темнеет по необъяснимым на то причинам. Дрожащими руками девушка держит руль заведенного авто, стараясь вникнуть в происходящее: блондинка делает взмах рукой – флаг опускается, развеиваясь на ветру, и тут же поднимается вверх; подмигивает парню, сидящему за рулем черного Porsche и улыбается своей яркой улыбкой. Изабель внимательно смотрит на дорогу – только вперед, целенаправленно, боясь оступиться на ровном месте. Трасса кажется мрачной из-за малого количества горящих на ней фонарей – грязная, с кучей глыб, состоящих из снега, которые разбросали предыдущие участники заезда. Бросает взгляд на раскрытую бумажную карту, услужливо врученную мальчишками у стойки регистрации, лежащую на пассажирском сидении – довольно много резких поворотов, съездов и подъемов. Внутри зарождается сомнение. Она не справится. Придет последней, тем самым проиграв крупную сумму поставленных денег. По пустой, слегка холмистой местности, проносится ветер, завывая одиноким волком. Он шевелит голые высохшие кустарники, торчащие тоненькими прутьями из-под слоя снега. Все в один момент как будто замедляется. Изабель смотрит на себя со стороны – словно душа покинула бренное тело для того, чтобы сообщить о чем-то важном, – вот она, сидит с темными синяками под глазами – бледная кожа, пустой стеклянный взгляд, посиневшие губы, явно намекающие на нездоровое состояние организма. Кровь стынет в венах. Озноб по телу, несмотря на полную мощь включенной печки. Там, за размахивающей флагом блондинкой, выстроились в ряд все жители поднебесья, перекрывая темную дорогу своими измученными от тяжких пыток телами. Они скалятся пожелтевшими от старости зубами и ведут тонким окостенелым пальчиком из стороны в сторону, как будто говоря: «Не смей этого делать. Еще не время.» Вокруг все меркнет. Пропадает галдящая толпа. Становится тихо. Слишком тихо. Будто душа вышла в Астрал. И лишь костлявая кивая головой, наблюдает за всем со стороны, готовясь строить козни. Она держит косу цепкой хваткой, намереваясь размахивать ей, как только автомобиль сдвинется с мертвой точки, тем самым стараясь подцепить юную душу кончиком идеально заточенного острого лезвия, решившую вступить с ней в схватку один на один. Что за наваждение? Перед глазами двоится. Бель зажмуривается до ярких вспышек. Тело трясет, будто она находится на пороховой бочке. Переводит дыхание то и дело ощущая скопившуюся в горле слизь, которую хочется тут же сплюнуть, вывалившись из автомобиля на сырую землю. Сглатывает, кривясь от неприятных ощущений. Касается тыльной стороной ладони лица – лба, щек, носа, – ощущая при этом сильный жар в груди. Тело разгорячено. Все рецепторы в организме как будто бы взбушевались, устроив девушке бойкот. Странное предчувствие ни на миг не отпускает, тяжелым бременем тащась за ней попятам. Оно нашептывает своим мерзким хриплым голоском в голове о том, что-то не так. Что-то произойдет. И это что-то, возможно, приведет к непоправимым последствиям. Третий взмах флагом расплывается перед глазами. Машины срываются с места. – Вот, держи, – Чон сгребает в охапку несколько лежащих сверху папки листов и протягивает Тэхену. Мужчина внимательно изучает, сверяясь с цифрами, а потом, тяжело вздохнув, откидывается на спинку кресла, снимая очки. – Это не все, – трет переносицу, качая головой из стороны в сторону. – Что значит «не все»? – удивляется Чон, принимаясь смотреть по остальным скоросшивателям недостающие документы. – Вот, сам убедись, – Тэхен передает мужчине обратно листы, сложенные в правильном порядке. – В конце четвертого одни цифры, а в начале пятого совершенно другие. Это означает, что нам не достает одного решающего листа, в котором, собственно говоря, и прописаны все взволновавшие тебя расчеты. В голове крутятся шестеренки, запуская работу уставшего мозга. Перед глазами появляются несколько силуэтов – люди, возможно, причастные к появлению данной проблемы. Первый – новая секретарша, вечно вынюхивающая информацию и достающая частыми вопросами о том, чего ее не касается. Второй – отдел бухгалтерии, собственного говоря, кому и принадлежат документы. А именно – главный, отвечающий за все сведенные отчеты. Чонгук со злостью отпихивает от себя все находившиеся рядом документы. Поднимается из-за стола – настолько резко, что кресло откатывается на несколько метров назад, ударяясь об стену и разворачиваясь на несколько градусов против часовой. – Черт! –ударяет рукой по деревянной поверхности. Зарывается пятерней в волосы, обдумывая при этом возможные решения событий, проходя из одной части кабинета в другую под пристальным взглядом Ким Тэхена, который, на удивление, кажется весьма расслабленным. На данном этапе приходит только одно урегулирование возникшей проблемы: – Значит…– начинает, но тут же замолкает, собираясь с мыслями. – Ты оставайся здесь и продолжай работу, – жестами сопровождая каждое сказанное слово, – а я поеду в офис и поищу там недостающие листы, – направляясь к сейфу. – Может, мы не заметили их, – проговаривает с нотками надежды в голосе, открывая металлическую коробку путем введения четырехзначного кода. Бросив взгляд на одну из полок, Чонгук замирает. Сводит брови к переносице, пытаясь найти логические ответы, которых нет. Внутренний зверь потягивается, зевая и поклацивая металлическими цепями. Он настораживает свои уши и принимается терпеливо ждать, когда хозяин, наконец, решит выпустить его на свободу. Демон устраивается на плече, одаривая мужчину пронзительным взглядом ярко-красных глаз, полыхающих нездоровым пламенем. Он, как и внутренний хищник, ждет уготованной ему роли, подначивая мужчину отключить здравый рассудок и поддаться столь сильному искушению слететь с обрыва, в самую пропасть, преисподнюю, что является для него вторым домом. Выпустить свой психически неуравновешенный образ на поверхность, обезуметь. Шестеренки начинают крутится во сто раз сильней, запуская все уснувшие функции в организме. Непроизвольный смешок вырывается из плотно стиснутых губ – мужчина всячески старается обуздать собственную ярость, за считанные секунды поднимающуюся из глубин его естества. Ведь ключи от автомобиля, на котором он планировал держать путь к компании, отсутствуют. Стискивает челюсти до противного скрипа зубов и резко захлопывает крышку сейфа с такой силой, что все лежащие документы на нем мгновенно слетают, рассыпаясь по всему периметру кабинета. Смеется заливисто от осознания всей ситуации. Безумно, с психически неуравновешенным выражением лица. Словно Джокер, провернувший очередной из своих сумасшедших планов. Ведь… Этот ребенок… Эта маленькая сука… Эта девчонка…Она обвела его вокруг пальца. Выставила идиотом в его же мире. В городе, который, отчасти, принадлежит ему. В стране, которая, опять-таки, подчиняется ему. В квартире, которую содержит ОН. ОН! И еще раз ОН! Она сыграла с ним в игру, о правилах которой он не знал. Все это время, все ранее замеченные им нюансы, не состыковки были, вовсе, не плодом воображения, не выдумкой больной головы, не галлюцинациями, а ничем иным, как оплошностями, допускаемыми маленьким ребенком. Он придумывал ей оправдания. Не понятно зачем и почему. Наверное, хотел видеть ее другой в своем не здоровом воображении. Наверное, все это время искал идеал, которого не существует. Которому она не принадлежит. Не вписывается. Но… У нее ведь есть причина. Серьезная, сильным потоком вбивающаяся в подсознание. Она делает это не спроста. Не из прихоти. Или желания развлечься. Ведь такие, как Изабель, всегда все взвешивают. По порядку расставляют на полочках в голове, чтобы не дай бог не встрять в очередную неприятность. Неприятность… Точно, у нее проблемы. Огромные проблемы, скорее всего, о которых она боится упомянуть. Которые, возможно съедают ее изнутри на протяжении многих дней, недель, месяцев или даже лет. И, отчасти, мужчина прав. Вот только он и не подозревает, насколько эти проблемы серьезны. Тэхен, недоумевая, рассматривает лучшего друга. Он не понимает, что послужило столь резкой смене эмоций, но как никто другой знает, что в подобных моментах его лучше не трогать. Ведь внутренний зверь опасен. Демон, затмевающий рассудок, в один миг сможет разорвать на куски, уничтожив как морально, так и физически. Чонгук не отдает отчета своим действиям в моменты накрывающей его ярости. Потому как она упрямо овладевает всем его телом, сердцем, душой. Подрывает каждый ранее восстановленный нерв, завладевает психически неустойчивым состоянием больной головы. Повелевает. Управляет, склоняя к безумным поступкам. Она хуже наркотика. Хуже любого введенного в вены кокаина. Потому что приход от нее гораздо сильнее, мощнее. Он смешивается с кровью, впитываясь в сосуды. Поселяется в организме надолго. На века. Становясь с ним одним целым, сопровождая на каждом шагу. Мужчина берет себя в руки и пулей вылетает из помещения, направляясь в комнату к девушке. Недолго думая, он врывается в спальню, громко раскрыв дверь и включая яркий свет. Хмыкает и в очередной раз истерично смеется, замечая отсутствие ребенка в собственной кровати. – В чем дело? – уточняет Тэхен, наткнувшись на Чона в гостиной. – Ничего, – пожимает плечами, остервенело закусывая губу, и продолжает с псевдо-довольным выражением лица: – Кажется, пришло время припадать урок несносной девчонке. Мысли о возможных рабочих делах ускользают из головы, словно ручей, омывающий тяжелые камни. В голове остается только ярость, размером с взрыв от ядерной бомбы и жуткий, сковывающий все тело, страх. Боязнь за девчонку. Неверие собственным предположениям, картинкам, что рисует воображение перед глазами. Автомобиль, скорость, погодные условия… Это не шутки и не развлечения. А если учитывать, что ей всего девятнадцать лет, а в голове полное отсутствие мозгов, то паника,все это время отсутствующая, захлестывает собой все нутро и перечеркивает все былые проснувшиеся в теле эмоции. Чон возвращается в кабинет и, подхватив мобильное устройство, лежащее на столе, набирает номер. На первых пройденных метрах автомобиль начинает заносить. Брюнетка стискивает зубы, ударяя по газам – скорость сто двадцать километров в час. Черный Porsche занимает лидирующую позицию – он уходит вперед на расстояние в пятьсот метров, – довольно значимо, если учитывать, что длина всего маршрута равна плюс-минус десять километров. Изабель вцепляется в руль до ощущения спазмов в мышцах. Увеличивает скорость, наплевав на заснеженные дороги. Кругом пустота. Темень, периодами освещаемая мрачными фонарями. Спереди горящие темно-красным габаритные фары, ушедшего вперед соперника, справа разбушевавшееся желтое море, волнами ударяющееся о парапеты, разбивает ледяные глыбы, образовавшиеся толстой коркой на его поверхности, и выскакивает на проезжую трассу. Погодные условия – минус семнадцать градусов по Цельсию, – тут же вступают в игру. Мороз колдует, размахивая своим волшебным посохом из стороны в сторону, превращая пробившуюся на дорогу влагу в хрустящий твердый лед. Шины Maserati скользят как на тонне разлитого по асфальту масла. Автомобиль выходит из-под контроля. Его закручивает в неуправляемую воронку и несет вдоль трассы. Все это время Изабель старается выровнять управление, выкручивая руль влево, дабы спорткар не вписался в бетонный парапет и его и вовсе не выбросило, отдавая в бразды разбушевавшейся стихии. Страх сковывает легкие, вырывая из них последние крупицы кислорода. Песенка спета. И пора бы отпустить руль, смирившись с уготованной участью, да вот только… Больное воображение, затуманенный рассудок рисуют на соседнем сидении до боли знакомый силуэт. Изабель кажется, что она сошла с ума, слетела с катушек, ведь рядом никто иной, как родная мать – та самая женщина, которая прикасается к ее твердо лежащей на коробке передач руке и взглядом говорит: «Не дай им себя победить.» Девушка смеется болезненно, ощущая горячие слезы на собственных щеках, ведь эти глаза, этот образ…последнее, что запомнилось ей, врезалось в память разгоряченным клеймом. И даже находясь там, в мире мертвых, она продолжает преданно следить за каждым ее шагом. Помогает, направляет, не оставляя ни на секунду свою строптивую малышку. Бель понимает, что эта женщина не ее мама. Лишь плод психически нездоровой фантазии. Подскочившей до сорока градусов температуры в теле. Галлюцинация. Выдумка, которая вселяет жизнь в опустошенную оболочку. То, что заставляет задуматься о собственном существовании. Ведь, когда стоишь на краю, кажется, что сделай всего один шаг, все закончится – проблемы перестанут волновать, перестанут существовать. Да вот только… когда летишь вниз, в огромную пропасть, как никогда хочется жить. Перед глазами проносятся счастливые моменты с громким смехом, доносящимся эхом в подсознании, и хочется было вернуть время вспять, но, к сожалению, выбор сделан, и он не обратим. Страх. Самая отвратительная эмоция, когда-либо переживаемая человеком. Он сковывает собой все нутро, мерзкими лапами обхватывая сознание. И от него практически невозможно избавиться, сбросить опоясывающее наваждение. Он словно воин-гладиатор во времена существования Помпеи. Сильный рыцарь, сражающийся с огромным зверем. Когда приходит страх, можно смело ставить точку, потому как он непобедим. Легкая улыбка, подаренная напоследок перед тем как раствориться, стать потоком ночного ветра, вселяет уверенность. Надежду на собственные силы. Тошнота, плохие предчувствия и отвратительное самочувствие уходят на задний план. На смену им приходит безумие. Неконтролируемые эмоции. Брюнетка ударяет по тормозам, задерживая при этом до упора газ. Автомобиль продолжает крутить по обледеневшей трассе, но уже под ее управлением. Если судьба отказывается играть по ее правилам, она с удовольствием подстроится под чужие. Выровняв спорткар и остановившись на мгновение посреди трассы, девушка переводит дыхание. Подхватывает пачку сигарет и делает длинный затяг, выкуривая сразу половину тонкой палки, дабы успокоить бешено клокочущее в груди сердце. Она может поклясться, что видит в этот момент зрителей, – те самые жители поднебесья, внимательно наблюдающие за каждым ее шагом, – и как они аплодируют стоя, выкрикивая слова восхищения. Костлявая кривится раздасованно, уходя в ночь. И все, казалось бы, становится на свои места, да вот только… …Время ускользает незаметно. Словно песчинки, скатывающиеся вдоль длинных пальцев. Брюнетка возвращает внимание заведенному автомобилю и далее все по накатанной – педаль газа до упора, пятерка на коробке передач. Скорость небольшая – сто-восемьдесят, сто-девяносто километров в час. Для разгона. Для некой передышки. Для разогрева. – Мне нужно, чтобы ты отследил местоположение, – рявкает грубо, не отдавая отчета своим действиям. – Черт возьми, Хос, просто сделай это! И не задавай лишних вопросов! Держа мобильное устройство плечом и прижимая его к уху, открывает программу в ноутбуке и терпеливо ждет, пока на раскрытой карте города Сеул появится нужная ему точка. Внутри не оставляющее ни на мгновение волнение. Разум затуманен. И думает он не о том, чтобы преподать вышедшей из-под контроля девчонке урок, а о том, чтобы все его простреливающие больную голову предположения не оправдались. Чтобы она осталась жива и невредима до того момента, пока он сам не решит ее прикончить, сомкнув горячие ладони вокруг лебединой шейки. Потому что вымораживает! Выводит из себя своим глупым, необдуманным поведением! Перечеркивает все его хорошее к ней отношение! Своими поступками, жестами, не правильно принятыми решениями. Она как терновый венец, нацепленный ему еще при рождении. Злой рок судьбы. Чья-то несмешная шутка. Комедия, перерастающая в трагедию. Харли Квинн для Джокера, мать твою! В ней сокрыто столько сумасшествия, что это не перестает удивлять. Заставать врасплох. И, казалось бы, она вся такая белая и пушистая, с невинными глазками, заглядывающими в саму душу. А на деле…оказалась тем еще дьяволом. Нечистой силой, сумевшей притянуть его своим магнетизмом, затуманить рассудок, внушить другую реальность. Чон в бешенстве. Он водит пальцами по столу из стороны в сторону, все еще придерживая мобильное устройство плечом. Задумчиво рассматривает каждую улицу на раскрытой карте города, взглядом изучает каждый уголок, приближая или отдаляя масштаб. Будь Изабель его дочерью, он бы давно ее убил. Как Тарас Бульба, прикончивший однажды своего сына, вставшего против отца. Остервенело ударяет кулаком по столу – терпение на исходе. Его трясет, как после удара током. Руки не слушаются, а мозг все так же, как и пару минут назад, забивает сознание глупыми, возникнувшими из ни откуда картинками. Тэхен напряженно постукивает пальцами по рукоятке кресла. Мужчина так же взволнован, ведь за какие-то семь месяцев знакомства успел душевно прикипеть к этой непослушной девчонке, снова и снова доставляющей Чонгуку проблемы. Ким не в силах сдержать улыбки, наблюдая за состоянием своего друга, – возможно, это не в тему, и не складывается с произошедшим, но ему так весело видеть беспокойство Чона, множественными строками написанное на лице. То, как он переживает за ничего, как он сам говорит, не значащую для него девчонку – много значит. Особенно, когда следишь за развернувшейся картинкой со стороны. Чонгук ожил. Он как будто бы вернулся к жизни с появлением в его мире маленькой девочки. Его чувства, захлестывающие эмоции…– это редкость. Поистине, одно из чудес света. Потому как он всегда был холоден, всегда был равнодушен, безразличен, собран. С Изабель же он другой. Она будит в нем ранее мумифицированные жилки, оживляет умершие рецепторы организма, злит, выводит из себя, тем самым заставляя чувствовать, испытывать, переживать эмоции, которые, казалось бы, давно от него отвернулись. На протяжении многих лет Чон пытался вызвать их, как вызывают духов, связанные с черной магией, – драками, дебоширством, яростью…он даже участвовал в боях без правил, дабы хоть что-то ощутить. Но все было без толку. Он все так же оставался скупым сухарем в глазах окружающих. И все бы ничего, но… В его жизни появилась маленькая пигалица, которая одним только присутствием оживила спящий вулкан. До взрыва кипящей лавы. Довела его до исступления уже после первого разговора. Тэхен уверен, что с Изабель все будет в порядке, и Чонгук лишь усугубляет ситуацию. Но…от волнения, захлестнувшего каждый участок тела, не избавиться. И остается только гадать, или же терпеливо ожидать решения проблемы, которое становится доступным уже через малый промежуток времени. Чон Хосок работает оперативно, ведь буквально через несколько минут красная Maserati определяется в районе старого заброшенного порта. – Я ее убью, – шипит сквозь зубы Чон и отключается, отбрасывая телефон на деревянную поверхность рабочего стола. Мужчина подхватывает ключи от Aston Martin и направляется к выходу из квартиры. Тэхен идет следом. – Чтобы не случилось, Чон, – останавливает, ухватившись за грудки, – помни, что ей всего девятнадцать лет, – пристально смотрит в глаза, давая наставления. – Не напугай ее. Последние, брошенные в спину слова, эхом распространяются по просторному коридору. Изабель приходит к финишу последней. Оставив на выезде автомобиль, девушка пробирается сквозь обезумевшую толпу к столам, от и до забитым алкоголем. Подхватывает первый попавшийся стакан и осушает его залпом, кривясь от противной жидкости, скопившейся на языке. Чертово наваждение. Тело трясет, что слышно звяканье костей друг об друга. Ей до сих пор мерещатся мертвые люди, пристально прожигающие ее нутро. Как будто бы на мгновение ее сердце перестало биться – там, в крутящемся автомобиле, у самого обрыва, – а душа и вовсе выходила покурить, заведя себе в этот момент множественные знакомства, которые теперь преследуют ни в чем не повинное тело. От этого становится не по себе. Брюнетка трясет головой, дабы выкинуть из нее ненужные картинки, и опустошает очередной стакан с крепким алкогольным коктейлем. Вспомнив, что ей еще нужно кое-как добраться до квартиры, девушка на все еще негнущихся от пережитого стресса ногах плетется в сторону припаркованного у обочины автомобиля. Останавливается, упираясь ладонью в обледеневший кузов, чувствуя подходящую к горлу тошноту. Хочет проблеваться, но из глотки выходит только противно тянущаяся слюна, оставляющая после себя неприятную горечь во рту. Если бы не отвратительное состояние, ее тело бы обуяла ярость. Страшная злость на саму себя, готовая своим взрывным потоком снести целые города. Этот день явно выбивается из намеченного плана. А все потому что она проебала крупную сумму денег размером в десять тысяч долларов, так еще и, к тому же, чуть ли не сдохла, доведя собственную жизнь до края бездны. Разблокировав салон автомобиля, девушка хватается за ручку и резко замирает, чувствуя нахлынувшее в момент головокружение. Далее резкий рывок и все вокруг перестает существовать. Потому как первое, на что она обращает внимание – рука, подхватывающая ее под локоть. Горячая, огромная, забитая татуировками и с до жути, до снова опоясывающего страха в поджилках, знакомыми перстнями на пальцах. В горле мгновенно пересыхает. Брюнетка стоит словно статуя, стеклянными глазами уставившись на часть мужского тела, не решаясь поднять глаза выше. Ее встряхивают пару раз до боли в мышцах, придавливают спиной к автомобилю, но она упрямо продолжает смотреть в одну точку, все еще отказываясь верить в происходящее. В один момент становятся заметны все второстепенные факторы. Тени, яростно тыкающие пальцами в спину одного человека, звезды на темном небосклоне выводящие только одно имя, неоновые надписи, сбои организма, которые возможны только находясь рядом с ним. Все они, сговорившись, кричали ей об одном, стараясь добиться внимания от невнимательного дитя – оставленный паспорт на журнальном столике, билет на самолет на тумбочке у вешалки для верхней одежды, его односложные комментарии по поводу предстоящей командировки. Ответ был на поверхности. Планы изменились. Приняли резкий поворот. И от этого звезды сошлись, выстроившись в единую цепочку, состоящую из правильных событий. Кукловод, наблюдающий со стороны, заливисто рассмеялся. Это его хитрая, подставленная неожиданно, подножка, которая привела к непоправимым последствиям. Чон своими черными дьявольскими глазами прожигает дыру в юном крохотном тельце, сжимая ее руку с каждым вздохом сильнее положенного. Он не контролирует себя. Не контролирует свою силу – им движет злость, гнев, ярость. Первобытные, заложенные в него самим дьяволом, инстинкты. Ему хочется сломать ее, уничтожить, в первую очередь, но он так же испытывает жалость, страх, волнение. Резкий контраст. Несопоставимые друг с другом эмоции. Его разрывает изнутри. Он не знает, как поступить, что сделать, чтобы раз и навсегда поставить ее на место. Преподать урок, который она запомнит на всю оставшуюся жизнь. Ведь гонки это не игрушки. А запредельная скорость и вовсе убивает. Железный зверь неконтролируем. Он может выйти из строя в мгновение ока. Убить, сделать инвалидом, разочаровавшимся в жизни. Это игра на смерть. И играть в нее можно только в том случае, когда на волоске висит чья-то жизнь. Родного человека, дочери, например. А самолично подставлять голову под дуло пистолета глупо, не продумано, не зрело. И он сейчас хочет свернуть ей шею. Прилюдно поставив великолепный спектакль, который вмиг заинтригует публику. И плевать на законы, плевать на уголовную ответственность, которая обязует его сесть за это в тюрьму, плевать на умопомрачительную потерю, которая для него же самого невесть во что выльется. Зато он подарит самый драгоценный подарок, который так жаждала получить трясущаяся в его руках девочка – смерть. – Что. Ты. Здесь. Делаешь? – рычит на ухо, придавливая собственным телом к металлической поверхности автомобиля. Бель дергается, как от удара током. Взгляд не поднимает. Боится. Боится того, что может увидеть в его глазах. Ведь он страшнее зверя. Страшнее самого дьявола. Страшнее смерти, приходящей сегодняшней ночью по ее душу. Это неконтролируемая встряска организма. Как на качелях – вверх и вниз. На огромной скорости – подлетая до самого рая и опускаясь непременно в ад, который встречает с распростертыми объятиями, усмирив своих церберов командой «сидеть». Чонгук опасен. Она знала это с самого начала и знает по сей день. Но, неужели ты, глупая, действительно думаешь, что он способен причинить тебе боль? В нем играют эмоции. Страх, в первую очередь, за твою жизнь. Ведь он поручился, взял ответственность за незрелое дитя. И не контролируя собственный разум, он мчался в находящийся за городом порт на бешеной скорости, боясь оправданных нарисованных в голове картинок, боясь не успеть, боясь опоздать. – Я задал вопрос! Громкий удар о твердый металл. Бель вскрикивает, привлекая излишнее внимание. Чувство самосохранения заставляет ее откинуть от себя чужие руки и проскользнуть в кожаный салон, закрыв за собой автомобиль. Но для удачного выполнения плана не достает несколько расчетов. Первое: его сила по сравнению с ее. Второе: его ловкость по сравнению с ее затуманенным рассудком и отвратительным состоянием. Чонгук успевает поймать Эль за талию в тот момент, когда она открывает дверь с водительской стороны. Недолго думая, мужчина отбирает ключи от автомобиля и направляется с брыкающейся брюнеткой под рукой к припаркованному неподалеку AstonMartin, бросая всем заинтересованным милую улыбку и взглядом отвечая, что все в порядке. Она ударяет его по ногам, по животу, старается попасть в область паха, дабы причинить неимоверную боль. Все инстинкты в ее теле обострены. Они нашептывают ей бежать, спасать чертову, снова влипшую в неприятности, задницу. Умоляют как можно быстрее спрятаться от пронзительных, вытягивающих из нутра душу, глаз. Чонгук непоколебим. Его хватка Цербера, зверя сильна. И он все еще продолжает сдерживать свою вторую сущность крепкими лапами, дабы не потерять ситуацию из-под контроля и не сломать ее у всех на глазах. Мужчина зашвыривает Изабель небрежно на пассажирское сидение спортивного авто, захлопывая при этом дверь. Сам, обойдя автомобиль, устраивается на водительском, закрывая спорткар на замки. Чтобы тряслась, сидя рядом с ним. Чтобы боялась. Чтобы чувствовала его уничтожающую энергетику. Чтобы даже не думала убежать. – Хочешь поиграть? – задает вопрос, разрезая напряженный воздух, скопившийся в салоне. В ответ тишина. Чон до побелевших костяшек сжимает руль, выплескивая на ни в чем не повинный предмет всю свою ярость. Изабель подбирается на сидении, поправляет упавшие на глаза волосы, задравшееся в районе живота худи, всем своим видом показывая, что не настроена на какой-либо разговор. Кожа саднит от его прикосновений – наверняка останутся синяки в виде впившихся болезненно пальцев. Отворачивается в сторону окна, расфокусированным взглядом наблюдая за оживленной толпой. Им всем плевать на то, что происходит. Они до отвала закармливают свои меркантильные желудки, вливают в них дозы спиртного – явно с преувеличением, – и с язвительными улыбками смотрят друг в другу в глаза. Произойди здесь насилие, например, или убийство с кровавыми реками, никто бы и носом не повел. Мирно бы разбежались по своим авто, да покинули место преступления – потому что никому нет дела до чужой жизни, никому нет дела до людей, в принципе. Каждый сам для себя ищет, где ему лучше, выгоднее, не задумываясь, что тем самым ущемляет права другого. – Хорошо, – как бы соглашаясь сам с собой. – Давай поиграем, – заводит двигатель и выворачивает руль, выезжая с организованной под развлечения площадки. Со скоростью в восемьдесят – девяносто километров в час автомобиль движется по заснеженной опустошенной трассе. Справа смеется со сложившейся ситуации желтое море, шипя своими пененными волнами и огибая высокие парапеты. Слева нахмуренный Чонгук. Он внимательно следит за дорогой, не проронив больше ни единого слова. И лишь по вздутым венам на шее и на запястьях можно понять, насколько он зол в данную минуту времени. – Куда мы едем? – задает вопрос почти шепотом, оглядываясь по сторонам. Здесь больше нет ни единого указателя, и горящие фонари встречаются довольно реже. Мужчина лишь неопределенно хмыкает, сжимая сильнее руль. По телу пробегает первый поток мурашек. Изабель отстраняется от кожаной спинки сидения и оборачивается назад – смотрит пристально, бегая глазами по оставляющей их местности – вправо, влево, дабы определить геолокацию. Возвращает внимание вперед, решив пристегнуть ремень безопасности. Былое беспокойство снова обрушивается на ни в чем не повинное дитя. Оно накидывает уздечку на шею, затягивая ее до ссадин на коже, вырывает последние, оставшиеся в легких, крупицы кислорода, выдергивая душу из истерзанной оболочки. Чонгук усмехается. Его не на шутку веселит разыгравшаяся перед взором ситуация. В голове бегают тараканы, доводя сумасшедший, возникший на задворках не здорового воображения, план до идеала. – Нравится скорость? – с сарказмом. – Не понимаю, о чем ты, – пожимая плечами, обращает внимание на дисплей – сто десять километров в час. С серьезным, уверенным в себе выражением переводит взгляд на Чона. Если уж врать, так врать до последнего. Рассматривает мужчину, подмечая для себя все изменившиеся в нем детали. – О гонках. – Нравится наблюдать, – до металлического привкуса закусывая щеку изнутри. – Наблюдать, значит? – очередная усмешка. – А участвовать? – Это не для меня, – зажимая в пальцах рукава худи. – Ложь, – выплевывает ядовито, скалясь. – Думаешь, я не видел? – переводит взгляд своих темных глаз на девушку. И лучше бы он этого не делал. Лучше бы этот день не наступал. Лучше бы она и вовсе не рождалась. Потому что в его взгляде плещется такая необузданная ярость, что способна уничтожить, дотла испепелить одним своим прикосновением. Чонгук постепенно увеличивает скорость, с легкостью придавливая педаль газа. Его поза расслаблена, ее же, наоборот, охватывает неизвестно откуда взявшееся напряжение. Одно дело, когда за рулем авто она – контролирует движение, внимательно следя за дорогой. Другое дело он – с демонической ухмылкой на лице. Чонгук олицетворяет самого дьявола. Он страшнее всех тех людей, кого ей посчастливилось встретить на своем пути – она это поняла еще в начале их совместной жизни. И вот сейчас, брюнетка сжимается на кожаном пассажирском сидении, вцепившись длинными пальцами в ремень безопасности. С опаской оглядывается по сторонам, находясь в запертом автомобиле с самим чертом, сбежавшим из преисподнии. – Останови машину, – выходит хрипло и вполне неуверенно. – Тебе ведь нравится, – подмигивает с безумством на лице и возвращает внимание на дорогу. Чем дальше они проезжают, тем сильнее увеличивается скорость. Сто метров – десять километров в час. Двести – двадцать. За окном кроме бескрайнего взбудораженного моря не остается ничего. Мост. Они выехали на протяженный мост. Расхлябанный, с отсутствием парапетов в некоторых местах, но служащий короткой дорогой для любителей путешествий. Скорость в двести десять – двести тридцать километров. Становится не по себе. Противный слизкий ком подступает к горлу, перекрывая пути кислороду. В груди неимоверно печет, паника отключает все существенные рецепторы, оставляя только инстинкт самосохранения. Сзади, на пассажирских сидениях, удобнее устраивается костлявая, одаривая перепуганную девушку своей мерзкой, устрашающей улыбкой. Машет ей косой, откровенно говоря «Время пришло» и смеется, смеется, смеется хриплым голоском, напрягая затуманенный разум. По сторонам, затаив дыхание, выстроились треклятые тени, с завороженными видами наблюдая за развернувшейся ситуацией. А перед глазами силуэт матери, крепко держащей ее за руку. Но только сейчас она молчит. Не произносит ни единого слова в ее голове. На лице лишь неприкрытый страх и сковывающее каждый нерв волнение за жизнь собственного ребенка. Изабель повторяет снова, но уже более увереннее: – Останови машину! Чонгук на это не обращает никакого внимания. Лишь сильнее вдавливает педаль газа в пол. На спидометре почти триста. Скользкая трасса, заносы автомобиля и учащенное дыхание. Бель хватает губами воздух, отказываясь смотреть вперед. Зажмуриваясь, отворачивается в сторону. Перед глазами, в мгновение ока проносится вся жизнь. И ничего хорошего. Слезы, унижения, боль – три составляющих, преследующие ее на протяжении всего пути. А ведь ей всего девятнадцать и быть может, все еще впереди? Но, она не узнает. Никогда не узнает. Потому что скорость триста десять и безумный смех Чона въедаются в подсознание противными импульсами осознания происходящего. К сожалению, она не подозревала, на что действительно способен мужчина. И, кажется, довела его до кондиции. Сумела, глупая. Не слушала его предупреждений, не вникала в слова угроз, все чаще и чаще игнорируя их в своей голове. – ОСТАНОВИ ЧЕРТОВУ МАШИНУ! – кричит остервенело до срыва в голосе. Не узнает себя. Не понимает. Перед глазами снова все двоится, плывет. Слезы обжигают итак разгоряченные щеки, накатывают на глаза, закрывая картинки происходящего противной скользкой влагой. Мимо проносятся фонари. Они вспышками ударяют по раскаленному сознанию. Один…Два…Три…Четыре… Изабель жмурится, пододвигая к себе ноги. Утыкается носом в колени, трясет головой. Нет. Это происходит не с ней. Не в ее жизни. Это лишь страшный сон. Один из ранее не виденных ею кошмаров. Автомобиль набирает обороты. Чонгук, вцепившись в руль мертвой хваткой, стискивает зубы до болей в челюстях. Он все еще зол. Но еще больше его злит ее недоверие. Она боится, черт возьми! Боится того, что он может с ней сделать. А он сделает. Незамедлительно. В эту самую секунду. Потому что терять нечего. Изабель кричит словно умалишенная, когда мужчина одним резким вращением руля вправо уходит на обочину на огромной скорости прямиком к обрыву – к части моста, если быть точнее, не сокрытой высоким парапетом. Девушка от зашкаливающего в крови адреналина упирается ногами чуть ли не в лобовое стекло. Сердце выскакивает из груди. В легких перекрывается клапан подачи кислорода. Все жизненно важные функции дают сбой. И даже голос становится хриплым от раздирающего глотку крика. Смерть прикасается острым лезвием к шее со счастливой улыбкой на изуродованном лице, тени от страха закрывают ладонями глаза, не решаясь смотреть на то, что вот-вот должно произойти. Разбушевавшееся море раскрывает свои объятия, ветер, завывающий дикий зверем, подгоняет, слащаво смеясь. И вроде бы все так, как и должно быть… Этот день горит в календаре, выкорчевываясь, оставляя после себя лишь пустое место. Адовы врата видны на горизонте. Черти прикасаются своими грязными лапами к каждому участку дрожащего тела. Манят. Затягивают в царство мертвых. Грешников. Убийц. Наркоманов. Насильников. Они готовят орудия пыток, сладостно упиваясь собственным безумием. – Пожалуйста…– из горла вырывается умоляющий скулеж. Изабель пальцами зарывается в ненастоящие волосы (парик), с остервенением оттягивая их. Перед взором в очередной раз появляется приемный отец-алкоголик со своими прогнившими зубами и хищными глазами, который всем своим видом говорит, что ждет ее там, внизу, в потустороннем мире, и примет со всеми почестями, как полагается. Вот только этот ублюдок даже и не догадывается, что она заглянет туда не одна. Ведь если уж решил убить, так убивай обоих, Чон. Прямиком на самое дно желтого моря. Паника не оставляет ни на секунду. Скручивает все внутренности в тугой узел, ломает кости, кроша их, превращая в ничем не примечательную пыльцу, разрывает кровеносные сосуды, уничтожает нервную систему. Нет, пожалуйста. Она хочет жить. Мужчина ударяет по тормозам. Ремни безопасности натягиваются, впиваясь в кожу и доставляя тем самым дискомфорт. Слышен противный скрежет шин об заснеженный асфальт – автомобиль останавливается в считанных (пятнадцать – двадцать) сантиметрах от пропасти. Чон тут же выходит на свежий воздух, громко хлопнув дверцей и даже не одарив взглядом согнувшуюся пополам брюнетку. Выуживает из кармана дутой куртки пачку сигарет и затягивается ядовитым, но, в то же время, таким нужным, дымом. Никотин на мгновение расслабляет напряженные мышцы в теле, дает мыслям, снующим из стороны в сторону вдоль черепной коробки, перевести дыхание, чтобы уже буквально через мгновение начать новый забег. Чонгук сжимает подрагивающие руки в кулаки до проявления выпуклых вен. Злится, отбрасывая в сторону бычок, и лезет в пачку за новой порцией губительного яда. Бель все так же остается сидеть на сидении, вцепившись руками в волосы и уткнувшись носом в колени. Ее мозг абстрагируется от реальности, не желая принимать происходящее за действительность. Девушку трясет, как после удара током. Словно Зевс обрушил на зашуганное дитя все свои пойманные молнии. Тушь потекла и размазалась по лицу от нескончаемого потока слез, волосы прилипли к щекам, губам, путаясь во многих местах от частого к ним прикосновения. Эль поднимает взгляд, бросая его сквозь лобовое стекло – впереди бескрайнее, пугающее своей чернотой, разбушевавшееся море. Оно кажется на первый взгляд спокойным, умиротворяющим – когда наблюдаешь за ним с берега, сидя на теплом песочке. Но, в то же время, оно уже не впервые затягивает ее в своим сети. Нежным голоском нашептывает слова утешения и избавления от любых проблем – только сделай шаг. И не умеющая плавать, она останется навсегда в его теплых, удушающих своей силой, объятиях. Раскрыв настежь пассажирскую дверь, девушка ступает негнущимися ногами на загрязненный асфальт и тут же падает на колени, упираясь ладонями в колючий снег. Какое-то время старается прийти в себя. Отплевывает попавшие на язык искусственные волосы, мокрой рукой зачесывает их назад. Звук разбивающихся об скалы волн проникает в сознание, мерзко нашептывая о том, что все это происходит на самом деле. Не выдумка. Не галлюцинация. Не страшный сон. А самая настоящая реальность. Пугающая своей действительностью. Истерика накрывает с головой – Бель кричит не своим голосом, задыхаясь от слез, гнева, страха, ярости, боли, зародившейся в очередной раз в груди, волнения, беспокойства. Все скрытые за инстинктом самосохранения эмоции разом обрушиваются на ее воспаленное сознание. Тяжело дышать. Легкие горят от частых всхлипов. Впереди, буквально в полуметре от нее, затягивающая в потусторонний мир воронка. Пропасть. В которую нужно сделать всего один шаг. Осознание пережитого набатом стучит в висках, уничтожая стойкое состояние. Она трещит по швам, разбивается на миллиарды крохотных осколков, потому что очередная схватка истерики накрывает своим естеством. Бель падает на грязный асфальт всем телом, пачкаясь лицом, сворачивается в позу эмбриона и плачет. Плачет, задыхаясь, разрывая легкие изнутри. Руками хватается за согревающую ткань утепленной худи в районе груди. Сжимает в кулаках материал, до исступления дергая его в разные стороны. Сердце. Оно ноет, противным зудом скуля в костяной клетке. Потому что больно. Потому что страшно. Потому что висело на волоске от собственной смерти. Рядом теплая нежная рука мамы гладит по головке в успокоительном жесте. Она знала, что Чон не навредит ей. Знала. Потому что видела его насквозь. Его волнения. Переживания за ее вечно доставляющую проблемы девочку. Чонгук, выпуская собственную ярость изнутри, бьет кулаком по капоту автомобиля до разбитых, утопающих в крови, костяшек. Хотел проучить? Проучил! Так в чем же дело? А дело в том, что не такой реакции он ожидал. Думал, что она стойко вынесет все до малейшего его действия. Но – просчитался. Переоценил ее возможности. Довел до сумасшествия. До безумства, граничащего со смертью. Одним резким рывком он ставит ее на ноги, крепко вцепившись в локоть. Встряхивает, словно тряпичную куклу, прижимает к холоднойповерхности автомобиля. – В чем дело? – язвительно, заглядывая в глаза. – Разве это не то, чего ты добивалась? В ответ тишина. Бель отворачивается от него, не желая видеть любимого мужчину в образе зверя, дьявола, Люцифера с огненными горящими глазами. Удушающие слезы все еще сдавливают в области глотки. Словно надевают удавку в виде терновой уздечки. Она, в который раз, раздирает кожу до кровоподтеков оставляя после себя разрушительные шрамы. – Посмотри на себя, – его голос эхом доносится в подсознании. – На кого ты похожа? – брезгливо выплюнутый вопрос и в сию же секунду слетающий с коричневых волос парик. Чонгук бросает его на грязный снег, кривясь, и тут же возвращает вниманиезатихшей брюнетке: – Ты можешь игнорировать меня сколько угодно, – сжимая пальцами девичий локоть. – Можешь обижаться, отворачиваться, злиться, но не забывай, что ты всего лишь ребенок… – свозь зубы. – Ребенок, который находится под моей ответственностью. Ребенок, который не до конца осознает последствия принятого однажды решения. Ты мнишь себя крутой, надевая чертов парик и преображаясь до неузнаваемости, но не берешь в расчет, что это всего лишь маска, скрывающая настоящую искореженную сущность, – пристально, глаза в глаза. – Это не ты, Изабель. Эта девушка, похожая на легкодоступную проститутку с текущей ртутью вместо мозгов, не может быть тобой, – наклоняясь вперед. – А если уж ты действительно хочешь казаться великой в глазах окружающих, то начать, в первую очередь, стоит отсюда, – грубо прикасается указательным пальцем к девичьему виску. – И покорять не владением автомобилями, находясь среди пьяных молодых придурков, а женственностью, недоступностью, знаниями, что присущи тебе с самого рождения. Потому что скорость это не развлечение. Она убивает, Изабель. И в большинстве случаев это происходит неконтролируемо, – отрицательно качает головой из стороны в сторону. –Если ты думаешь, что тебе все подвластно, то ты ошибаешься. Ведь в любой момент у автомобиля могут отказать тормоза и исход дальнейших событий я только что тебе продемонстрировал. Думаю, ты запомнишь это на всю оставшуюся жизнь, а иначе… – Ты совсем меня не знаешь, – выплевывает равнодушно, смахивая все еще катящиеся по щекам слезы. Пытается в очередной раз оттолкнуть Чона от себя, но он снова остается непоколебим, – твердым камнем, который невозможно сдвинуть с места. Ведь ее сила по сравнению с его – ничто. – Ты права, – кивает в знак подтверждения. – Но мне это и не надо, – опускает голос до угрожающего шепота и практически прикасается губами к девичьему уху, – потому что я вижу тебя насквозь. И с этого дня я буду внимательно следить за каждым твоим шагом, – рычит сквозь зубы, гипнотизируя девчонку черными глазами. – А теперь быстро в машину! Недолго думая, Бель выворачивается и ускользает от тяжести его тела. Медленно, боясь сделать хотя бы один лишний шаг, заскакивает в автомобиль. Пристегивается, затаив дыхание и все еще напряженно наблюдая за темнотой разбушевавшегося на горизонте моря. Двадцать сантиметров… Надави он на педаль газа чуть позже, машина бы не успела остановиться. Они бы слетели в пропасть, прямо в пасть неизвестности, манящей своей таинственностью. Страшно об этом думать. Страшно представлять, насколько тщательно он все просчитал в своей голове. Гений. А может быть, псих. Сложно сказать наверняка. И пока он усаживается на водительском сидении, Бель ни на мгновение не отпускает сковывающий тело страх. Костлявая разочаровано покидает автомобиль, тени рассеиваются по дуновению ветра, – просыпается солнце. На протяжении длительной поездки до жилого комплекса Чон не разгоняет спорткар выше восьмидесяти километров в час, брюнетка не выпускает из цепкой хватки ладоней рукава утепленной худи, остервенело, напряженно перекатывая ткань между пальцами. Кусает губы до кровавых отметин, снова и снова прокручивая в памяти момент ее жизни, весящей на грани смерти. В квартиру Изабель залетает первой. Сбрасывает тяжелые ботфорты и, направляясь прямиком в свою комнату, натыкается на удивленный и весьма настороженный, одновременно, взгляд Ким Тэхена, прислонившегося копчиком к кухонному столу и держащего в руках чашку с свежесваренным крепким кофе. Мужчина пристально осматривает брюнетку с ног до головы: испачканная одежда, красные, опухшие от слез глаза, мокрые, грязные от туши и от самой грязи щеки, растрепанные волосы, истерзанные губы. – В чем дело? – спрашивает серьезно, доходя взглядом до испуганных темно-зеленых (практически черных) омутов. Изабель еле заметно вздрагивает от тона его голоса. Она не ожидала, что этот мужчина, – тот самый, перед которым она всегда хочет казаться лучше, чем она есть на самом деле и тот самый, который снова и снова видит ее в неподобающих ситуациях, – окажется здесь, в квартире. – Лучше спросите об этом своего ненормального друга! – бросает яростно и скрывается в своей комнате, захлопывая за собой дверь с сумасшедшей силой. – В чем дело? – повторяет свой вопрос уже вошедшему в помещение Чону. Тот, напротив, выглядит весьма спокойным и расслабленным. По всей видимости, успел перебороть накрывающую его с головой ярость по дороге обратно. – Ни в чем, – пожимает плечами, проходя в гостиную. – Наказал ребенка за проделанную шалость. – Как именно? – произносит сквозь зубы Ким, оставляя чашку горячего кофе на деревянной поверхности. – Что ты сделал? – уточняет, останавливая друга за плечо. – Всего лишь показал ей на реальном примере, как может повести себя автомобиль, вышедший из-под контроля. – Как именно, Чон? – рычит, повторяя свой вопрос и прожигая мужчину взглядом. Чонгук смеется – вся эта ситуация его явно веселит: – Подвел нас к самой пропасти. Ким замолкает, переосмысливая брошенные слова. Его брови взметаются вверх, когда осознание произошедшего простреливает висок, пулей проходя на вылет. – Ты вообще в своем уме? – поражается Тэхен. – Ты…Она ведь девушка, черт возьми. Молодая девушка, у которой еще вся жизнь впереди, – шипит, с силой сдавливая плечо Чонгука. – Не стоит об этом забывать! – Если бы я забыл, – отвечает уже серьезно, вторя эмоциям друга, – то сбросил бы нас обоих с обрыва к чертовой матери! Мне терять нечего, ты ведь это знаешь, – убирает руку Кима со своего плеча и падает на диван, запрокидывая голову назад. Этот день изрядно его измотал. И они будут помнить его до конца жизни.