2006 год (продолжение 4 Главы)
Аксель сосредоточено смотрел на Зака, стоящего на коленях. Пальцы рисовали в воздухе замысловатый узор, глаза сверкнули сиреневым. Стоящий рядом ученик быстро перехватил кисть светловолосого и сильно сжал.
— Не смей, Аксель! — угрожающе прошептал парень.
— Отпусти, Марк, — спокойно ответил Аксель. Его голос и глаза гипнотически воздействовали на окружающих. Это получалось неосознанно, само собой. Сладкая дымка окутывала разум, словно наркотики. Жертва не успевает заметить, как попадает в иллюзорный плен.
Марк разжал пальцы, он не имел ни малейшего понятия, что происходит, всё вокруг плыло и играло красками, было так спокойно и хорошо, как никогда. Тело плохо подчинялось, стало ватным. На секунду сквозь марево прорвались здравые мысли и вновь померкли, в голове гулял ветер, всё казалось радужным и забавным. Когда он наконец очнётся, будет вне себя от злости, так легко попался на уловку, пресекаемую до сего дня. Но самое ужасное не это, а то, что его игрушка вышла из-под контроля, стала самовольной и самоуверенной.
Время истекало, Аксель был уверен, что должен что-то предпринять, возможно во искупления вины, которая лежала и на нём в том числе, возможно подчиняясь порыву, вызванному чувствами, которые он не мог понять. Или же это пряхи судьбы дёргают за ниточки, наблюдая за исполнением предначертанного. С кончиков пальцев Акселя сорвалась ярко-голубая бабочка, порхая своими бархатными крыльями, она быстро преодолела расстояние и оказалась перед невидящими глазами обреченного на смерть.
Бабочка вывела Зака из беспамятства. Но мир вокруг всё ещё не существовал: только он и прекрасное создание. По телу разлилось странное покалывание, будто бы под кожей плясали электрические разряды. Зак протянул руку навстречу бабочке. При соприкосновении произошла ослепляющая вспышка, он почувствовал тепло, энергию и магию другого человека. Никто, кроме Зака, не увидел ни бабочку, ни вспышку, лишь несколько человек из собравшихся на трибунах смогли уловить слабый всплеск магической энергии, расходящийся волнами от эпицентра. Вспышка появилась и исчезла менее чем за долю секунды. Даже те, кто заметили это, попросту не успели осознать, что именно происходит.
Создатель сделал замах и обрушил, всю вложенную в удар, силу на жертву. Лезвие врезалось в невидимый барьер, защищающий шею, оглушительный звон эхом разнёсся по трибунам. Противодействующая сила выбила оружие из ослабевшей руки палача, проделывая пируэты в воздухе, оно воткнулось в песок арены. Мужчина был безоружен и открыт для контратаки, руки раскинуты навзничь, глаза широко раскрыты от изумления. При всём желании и скорости, он бы не успел ничего противопоставить своей жертве, которая в одно мгновение превратилась в смертоносного противника.
Всё это время Зак блуждал в тумане, но сейчас всё прояснилось, глаза налились жаждой крови, непоколебимым желанием убить. Он с твёрдой уверенностью схватил двумя руками одну из своих катан, поднимаясь с колен и делая глубокий выпад, повернул лезвие боком и нанёс смертельный удар, под углом в сорок пять градусов, выбивая зубы, вонзил клинок в приоткрытый рот мужчины. Лезвие пробило череп, с кончика стекала кровь и размноженные мозги.
За скоростью движений Зака почти невозможно было уследить. На арене находился уже не мальчишка, а мужчина с каменным серьезным лицом. Сейчас это совсем другой человек, с внушающим страх уровнем мастерства, в один рывок он перескочил от ранга новичка к профессиональному убийце. Но так могло показаться лишь невнимательным глупцам, остальные прекрасно понимали, что это — всё тот же ребёнок, а произошедшее — лишь стечение обстоятельств. Эффект неожиданности. Создателя удалось застать врасплох, он сам виноват в своей оплошности, в том, что слишком рано расслабился и списал своего противника со счетов. А если копнуть ещё глубже — мужчина не сражался и в пол силы, изначально ни во что не ставя соперников, для него это не больше, чем игра, развлечение на досуге. Из этого следует, что Заку дали фору, которой он воспользовался. Но даже это не вся правда, если бы не вмешался посторонний, а именно Аксель, на песке арены лежал бы обезглавленный труп ребёнка.
Под влиянием сильных эмоций от потери близкого человека, способности Зака откликнулись на чужую магию и проснулись от долгого сна. В такой способ Аксель предложил свою помощь, одолжил свою энергию. Между двумя совершенно чужими людьми образовалась прочная связь. Но всю глубину произошедшего понимал лишь Аксель. Зак пребывал в неведении, он толком и не понял, что случилось, тело действовало бессознательно, на рефлексах и инстинктах самосохранения. Предложить свою магию — очень личное. Первые ощущения, как если бы изнасиловали душу. И только с течением времени, когда вы притираетесь друг к другу, связь перестаёт вызывать дискомфорт и отторжение.
Зак медленно вытянул катану и взмахнул ей, безразлично стряхивая кровавые ошмётки. Труп упал на землю, песок вокруг головы напитался тёмной густой жидкостью. С мужчиной начали происходить почти те же преобразования, что и до этого с псами. Одежда расплавилась, обращаясь чёрной жижей. Кожу разъедало, как под действием сильной кислоты, она шипела, вздувалась и лопалась, издавая соответствующий звук. Поднялся трупный смрад, запах разлагающегося тела, жжёной кожи и волоса. Мясо и мышцы облезали, свисая лохмотьями, с серовато-белых костей. Не хватало только опарышей для полной картины. Внутренности закипали и превращались в чёрную вязкую бурлящую жидкость. Глаза иссохли. Последним расплавился скелет, как восковая свеча, осталась лишь слизь и камушек на месте черепа, излучающий слабое голубоватое свечение.
Зак поднял камушек, размером с грецкий орех, с него стекала мерзкая чёрная, маслянистая жидкость, он брезгливо вытер его о штаны и, нахмурившись, повертел в руках. Камень не имел какой-то определённой формы, внешне он напоминал неограненный топаз. На одной из граней Зак нашёл свежий зазубренный скол, причина которого, вероятно, катана.
С трибун раздались глухие хлопки в ладоши, заполнившие собой гнетущую тишину. Зак повернулся на звук и увидел, как Создатель с голубыми глазами медленно спускается по широким пологим ступеням трибун, аплодируя. Он остановился возле бортика, с лёгкой высокомерной улыбкой.
— Вижу, ты удивлён, мальчик. Ты правда думал, что я сражаюсь с тобой лично, и тебе удалось одолеть меня? Твоя наивность восхитительна. Однако признаюсь, я тоже удивлён финту, который ты выкинул в конце. Положи, пожалуйста, то, что взял, обратно. Эта вещица очень хрупкая, нехорошо брать чужое.
Зак безразлично смотрел на мужчину, и лишь глаза горели ненавистью. Это его трофей, и он волен решать, что с ним делать, терять ему уже нечего. Камушек излучал яркий пульсирующий свет, откликаясь на голос хозяина, когда тот замолчал, камушек вернулся в обычное состояние. Зак поднял ладонь на уровень глаз и увидел тоненькие хитрые переплетения собственной энергии, которая жила своей жизнью: двигалась, переливалась и меняла свой узор. Защитной пеленой укрывала кожу, создавая невидимую для невооруженного глаза броню. В последний раз рассмотрев вещицу, Зак крепко стиснул пальцы. Тихий хруст, и камушек рассыпался сотней осколков. Померкшая пыль развеялась по ветру, а осколки градом посыпались на песок.
Улыбка создателя дрогнула, зубы заскрежетали, но он ничего не сказал по этому поводу. Лишь мысленно проклял собственную беспечность. Ну, а на что он рассчитывал? В конце концов, у него нет способности подчинять чужую волю и разум.
— Here, Meine Leiben!
Чёрная жижа начала стекаться шаром и медленно преобразовываться, приобретая неясные очертания. У бесформенных существ появились мутные белые глаза, клыки и дымящиеся уши. Жуткие твари чёрными теневыми клубами помчали на зов своего хозяина, в пути приобретая прежний вид доберманов. Появился скелет, а затем жилистые мышцы начали обтягивать кости, проявилась гладкая тёмная кожа и наконец шелковистая шерсть.
— Мистер Моретти, с Вашего позволения, я дарю сопляку жизнь, его время ещё не пришло, у него есть потенциал, и он заслуживает второй шанс, — произнёс Создатель достаточно громко, и эхо распространило его слова. Окончательный вердикт был вынесен, а дозволение главы организации лишь формальность.
Босс с нескрываемой скукой наблюдал за происходящим. Он даже не пытался изображать заинтересованность. После стольких лет перестаёшь удивляться чему-либо. Но вот на партнёров такой поворот событий, кажется, произвёл впечатление. Мистер Моретти прикрыл глаза, устало потирая переносицу, затем одобряюще кивнул головой.
Наставник недовольно цыкнул, в его интересах не предвиделось выживание одного из мальчишек. Он не был согласен с вынесенным приговором, и понятия не имел, что витает в голове Томсона. Когда это ариец щадил своих жертв! Но своё недовольство пришлось придушить на стадии зародыша, Наставник не ставил под сомнения решения Босса, если тот махнул рукой — значит так тому и быть.
Жизнь… Губы Зака искривились в оскале, он еле сдерживался, чтобы не впасть в истерику, шок, не позволяющий сделать это, медленно отпускал. В голове громыхал сумасшедший смех. Внутренний голос насмехался над ним: «Жизнь? Кому нужна такая жизнь?! Гораздо милосерднее была бы смерть! А теперь тебе с
Этим просыпаться каждое утро в холодном поту. Всё твоё существование превратится в сущий кошмар, да что там, дружок,
ТЫ УЖЕ СХОДИШЬ С УМА!».
Представление окончилось, Зак повернулся спиной к вышестоящим, опустил голову, чтобы спрятать свои эмоции, откинул в сторону оружие и быстрым шагом покинул арену. На трибунах его попытался перехватить Джонни, но Зак отмахнулся рукой и скрылся в неизвестном направлении. Сейчас ему нужно было побыть одному. Собрать свою разбитую детскую психику по кусочкам и склеить воедино. Если это вообще возможно.
***
Зак, бледнее смерти, сидел за столиком на четверых и без интереса ковырял вилкой салат. Каждый мускул на теле напряжён, в любой момент он ожидает новой западни, чувствует себя загнанным в угол зверем. Совсем один в этом жестоком мире, всё вокруг кажется враждебным и угрожающим. Избавиться от чувства тревожности никак не получалось, казалось, ещё немного, и у него начнётся нервный тик. Или уже начался: свободная рука судорожно расцарапывала покрасневшую щеку, губы искусаны.
Джонни и Калип опоздали на приём пищи, оба выглядели немногим лучше Зака, они молча поставили свои подносы с едой и сели. За столом, где всегда царила уютная дружеская беседа, повисло тяжёлое молчание.
Джонни хотел заговорить с младшим, поддержать. Но что он мог сделать? Мёртвых к жизни не вернёшь. Он не мог подобрать слов. Есть чувства, которые не опишешь ни на одном языке мира. Их можно только пережить самому. Джонни знал, что каждый за этим столиком испытывает боль и горе потери, и каждый справляется с этим по-своему. Также он знал, что младший страдает гораздо больше, чем он сам или Калип. Его горе неутешно. Джонни сидел и запихивал в себя еду, хотя кусок в горло не лез. Одно дело каждый день сталкиваться со смертью и являться причиной смертей, и совсем другое, когда на твоих глазах лишают жизни близкого тебе человека.
Джонни почувствовал на себе недружелюбный взгляд Зака и поднял глаза, он постоянно чувствует физической болью других, но душевная боль однозначно худшая из всех. Она оставляет раны, которые не способно исцелить даже время.
— Зак…
— Ненужно, я не нуждаюсь в утешениях. Ты ведь знал, да? Вы разговаривали, ты знал, что так будет?!
Джонни опустил глаза, он не знал наверняка, но догадывался и ничего не мог с этим сделать. Отчасти груз вины лежал и на нём тоже, от чего было ещё труднее смотреть в глаза Заку. Гидеон всегда был сам себе на уме, одному Богу известно, что творилось в его голове.
— Мне жаль.
— Засунь свою жалость знаешь куда?! Ты такой же, как и остальные, тебе плевать на его смерть! — вскочил Зак, голос сорвался на крик, нервы сдавали, эмоции выходили из-под контроля. — Он был для вас пуст…
Терпение Джонни дало осечку, он поднялся, упираясь руками в столешницу, и оборвал Зака на полуслове:
— Что ты несёшь! Ты сам себя слышишь?! Не смей винить меня в его смерти, если даже ты не смог остановить его, — Джонни шумно выдохнул. Он понимал, что это говорит не Зак, а его боль и гнев, но молча слушать эту грязь слишком тяжело, слишком болезненно.
Все разговоры и перешёптывания прекратились, взгляды присутствующих в столовой обратились к кричащим.
Зак искал виновных, но отказывался принять очевидное. Ему нужен был козёл отпущения, нужно было излить всё то, что он держит в себе; то, что пожирает его изнутри.
Калип окинул взглядом столовую, слишком много лишнего внимания:
— Шоу окончено! Уткнитесь в свои тарелки и продолжайте трапезу.
Парень поднял разгневанные глаза на Зака, его слова зацепили за живое. Но хуже всего, то, что эти двое выбрали «самое подходящее место» для «семейной мелодрамы». Ещё немного и вцепятся друг другу в глотки, как бешеные псы.
— Сели оба, это не просьба, это приказ! — грубо произнёс Калип. Обоих пригвоздило к стульям, по спинам пробежали мурашки, а в голову ударила волна страха. Сбив с друзей спесь, он спокойно продолжил: — Вы слишком шумные и привлекаете к себе много внимания. Не ты один скорбишь, Зак, не преуменьшай наше горе, ты не имеешь на это ни малейшего права. Сколько не кричи, ничего не изменишь, он мёртв, но мы ещё живы, как вбить это в твою тупую башку? Не в тех ты ищешь врагов. Хорошо подумай прежде, чем снова откроешь рот.
Калип легонько сжал плечо Джонни, как бы показывая этим свою поддержку, затем убрал руку и закусил ноготь большого пальца, отвернул голову в сторону и уставился в открытое окно. Отчаянно хотелось курить. В столовой это было запрещено, кроме того сигареты кончились пару дней назад.
— Я хочу похоронить его, — к Заку вернулась ясность ума, и он смог сформулировать своё желание. Воздействие Калипа возымело такой же эффект, как нейролептики: снизило агрессивность, привело мысли в порядок и сняло тревожность. А вот ощущения были сродни, как если бы в голове провели полную дезинфекцию, приятного мало, все эмоции притупились и смешались.
Парни не сильно удивились этому заявлению, они прекрасно понимали, что это также и просьба о помощи. Вот только может быть слишком поздно, прошло несколько часов, тело могли уже кремировать и развеять по ветру. Калип нервно постукивал пальцем по столу обдумывая, что именно сказать:
— Зак, ты знаешь, все тела кремируют… Ох, чёрт, поднимайтесь, берём лопаты и выдвигаемся, возможно мы ещё успеем.
— Калип, ты идёшь за телом один… Я подлатаю этого придурка, вы с ним очень похожи, знаешь? — вопрос Джонни был риторическим и не требовал ответа. — Встретимся в лесу, на поляне, возле заброшенной тренировочной базы. Возражения не принимаются.
Джонни не нужно было даже задействовать свои способности, для того, чтобы понять: единственное, что сделал Зак — это перебинтовал раны. Их нужно срочно обработать, продезинфицировать и остановить кровь из пореза на груди. На глубокие раны придётся наложить швы. И скорее всего не обойдётся без антибиотиков, хотя можно использовать травы, но первое всё же эффективнее. После всего пережитого, умереть от заражения крови — нелепо, то же самое, как профессиональному спортсмену сломать ногу, банально прогуливаясь парком.
***
Калип бесцеремонно ворвался в крематорий, находящийся под землёй на нулевом этаже, аккурат в тот момент, когда работники собирались засунуть тело в печь. Парню не составило труда убедить их отдать ему тело и забыть об этом. На улице царили сумерки, что существенно облегчало задачу.
Друзья встретились в договорённом месте под светом молодой луны. Калип порядком устал, с его лба скатывались капли пота, травмированная спина напомнила о себе пронизывающей каждую клеточку ноющей болью. Зак всё ещё находился под воздействием Калипа, и второй боялся ослабить хватку. Все усилия Джонни уходили на самоконтроль, расслабься он на секунду, и его захлестнёт чужой болью.
Поляна представляла собой голый пятак земли с проступающими могучими сосновыми корнями и каменными глыбами. В центре растёт редкая ель Глена, молодые шишки, которой окрашены в фиолетово-красный. Странная, но удивительная поляна, Гидеон любил приходить сюда и сидеть под этим деревом. Места лучше для погребения не сыскать.
Зак смотрел на ель, и воспоминания всплывали одно за другим. Слёзы были готовы хлынуть из глаз, но ещё рано, не сейчас. Он отогнал мысли и начал копать недалеко от дерева. Остальные присоединились.
Зак копал так, как будто бы от этого зависела его жизнь, не щадя себя, тяжело дыша, перчатки спасали ладони, но вот пальцы через время начали стираться в кровь. Слишком много усилий и лишних телодвижений — угрожали только наложенным швам, в конечном итоге, они начали расходится. Когда яма стала достаточно глубокой, он спрыгнул в неё и начал руками выгребать землю, расчёсывая всё больше, и больше, разодранные в кровь пальцы. Несколько ногтей вырвались с мясом, Зак даже не заметил этого, как одержимый продолжал своё дело.
Джонни хотел остановить это безумие, но Калип покачал головой и не позволил ему вмешаться, вытащил Зака за шкирку, как котёнка, и залепил звонкую отрезвляющую пощёчину.
У Зака ехала крыша, он судорожно дышал, лёгким не хватало воздуха, состояние, близкое к панической атаке, а блоки в голове только ухудшали ситуацию. Калип поймал его блуждающий взгляд, лишь после того, как сильно встряхнул, внушением удалось немного успокоить и привести в чувства. Дыхание стабилизировалось, в глазах появилось понимание.
В то время как Зак приходил в себя, его друзья бережно уложили холодное тело Гидеона, в свежую сырую могилу. Несколько минут они стояли, опираясь на свои лопаты, мысленно отпевая прощальную песнь почившему и молясь за его душу. Парни уже начали закидывать тело землёй, когда Зак спрыгнул, лёг рядом и обнял бездыханного окоченевшего друга. Калипу пришлось снова оттаскивать младшего от могилы. Они не винили его, терпеливо находились рядом и помогали справиться с горечью.
Сверху могилу выложили булыжниками, из сосновых веток соорудили крест. Когда погребение было закончено, Калип полностью освободил Зака от своего влияния. Чувства, запертые за тяжёлой дубовой дверью, вырвались и разом обрушились на младшего. Он опустился на колени перед могилой, сел и загрёб руками землю, давая наконец волю горьким слезам, которые не было сил больше сдерживать.
