Эффект бабочки — теория хаоса

2011 год       Пляж. Белый песчаный берег. Чистое безоблачное небо. Солнечные лучи, не те, от которых хочется поскорее спрятаться в тени дерева или укрыться в прохладе воды. Нежные, ласковые лучи утреннего солнца, от которых по телу разливается приятное тепло. Низко над самой кромкой воды кружат ласточки, предвестники дождя.              По щиколотку в воде, в пол оборота, стоит мальчишка. Смотрит вверх, лица не разобрать. Вроде вот оно, почти удалось узнать черты, но нет, сию секунду ускользает. Будто пытаешься вспомнить человека из далекого прошлого: чем больше вглядываешься в себя, пытаясь преобразить абстрактное пятно в нечто большее, тем дальше уходишь от истины. Наш мозг нас обманывает, память дает сбои, появляются ложные воспоминания. В конце концов, Зак оставляет попытки разглядеть лицо мальчишки, взгляд скользит, изучая остальные детали. Белокурые пряди волос неестественно парят в воздухе. Руки скрещены перед собой. Белая свободная футболка и штаны в тон. Удивительно видеть кого-либо в светлом одеянии в этом проклятом месте, где даже стены выкрашены в чёрный, где кругом царит мрак, ненависть, тьма. Вот уж действительно — белая ворона. Неестественный, неправильный, слишком чистый и непорочный, такой лишний здесь. Кто он?              Всего один шаг на встречу, рука взметнулась вверх, невольная попытка дотронуться, обернуть к себе, более пристально разглядеть, поинтересоваться «Кто он?» и «Что здесь делает?». Но одного шага недостаточно, расстояние не меньше десяти метров. Рука мажет по воздуху.              Раскат грома. Не верящий взгляд сразу устремляется вверх.              Небо заволокло серыми тучами, поднялся ветер, по водной глади побежала рябь. Ветер всё усиливается, и уже во всю бушуют волны, разбиваются о песчаный берег и поднимаются вновь. Шумят потревоженные деревья, особо старые — неприятно скрипят. Как это возможно, погода не меняется с такой скоростью. Ласточки улетели прочь, видимо не желая промокнуть и превратиться в мокрых куриц. Прохлада давно перестала быть приятной, легкая тренировочная одежда совершенно не спасает от пробирающегося под тонкую ткань холодного ветра. Ветер неожиданно снизошел на нет. Всё утихло, река неестественно спокойна. Первая дождевая капля разбивается о воду, бесцеремонно нарушая образовавшуюся тишину. Пасмурно, небо плачет, но грома больше нет, только шум капель. Дождь во всю льёт. Зак уже чувствует себя промокшей до нитки псиной, весьма отвратно, но себя не жалко и уходить желания совсем нет, будто бы врос в песок и теперь не может сдвинуться с места, всё стоит и смотрит, как завороженный. Смотрит на мальчика, которого не коснулась ни одна капля, огибают его, будто бы врезаются в невидимый барьер и… нет, они не скатываются вниз как по стеклу, они просто исчезают, попадают в определенную зону и, как по магии, испаряются.              В какой-то момент капли разом зависли в воздухе. Мальчик всё ещё стоит неподвижно и всё так же смотрит в небо. Как каменное изваяние. За всё это время ни единого шороха, совсем неподвижен, и у Зака уже закрадываются сомнения, человек ли он вообще. Создается впечатление, что для мальчишки, нет ничего необычного в происходящем. Возможно, он даже не замечает, что происходит вокруг него. Нет. Скорее всего ему здесь нравится, он спокоен. Наверняка пришел именно сюда и продолжает здесь находиться не просто так. Ведь ничего не бывает просто так, а этот малец совершенно не похож на дурачка. Ему нравится здесь, нравится происходящее, и, возможно, это его умиротворяет.              Капли, сбиваясь в сплошной пласт воды, рухнули вниз. Спустя мгновение, капли, одна за одной, начали отделяться от песка и воды и медленно возвращаться обратно в небо. Завораживает. Всё вернулось в точку, с которой началось. Лучи солнца, безоблачное небо и ласточки.              Если бы Заку сейчас было шесть, и он всё ещё был тем наивным ребенком, он, наверное, округлил бы глаза от удивления и приоткрыл рот, выражая своё восхищение. Но ему уже не шесть, и он больше не ребёнок, больше нет. Всё, что он видит сейчас, это квинтэссенцию чистой силы, силы, которая не просто настораживает, а пугает. Кто-то настолько сильный здесь… «Кто он?» Этот вопрос всё ещё не дает покоя. Зак никогда ранее не слышал о нём, не говоря о том, чтобы видеть в живую. Но с такими способностями мальчик должен быть местной достопримечательностью. Не вяжется, как не старайся, факты противоречат друг другу.              Мир резко перевернулся вверх тормашками, мальчик начал падать вниз в небо, небо сменилось водной гладью. Плеск, и от центра по воде расходятся круги. Мальчик медленно погружается в воду, опускается к самому дну. Ему не страшно, он не тонет. Спокойно размеренно дышит, пузырьки воздуха поднимаются вверх. Одежда свободно развивается в воде. Пальцы стоп касаются дна, руки опустились по швам. И вот он уже спокойно стоит себе под водой. В голове мелькает, что это невозможно, что так не бывает. Но плевать, имеет смысл только здесь и сейчас, и сейчас то, что происходит — это и есть реальность.              Просто невероятно красиво, как будто бы в океанариуме, только по ту сторону стекла. Так светло. Лучи солнца проходят сквозь воду, освещая даже самые дальние уголки океанического дна. Океанического? Только что они стояли на берегу реки на территории организации, так откуда же мог взяться океан? Но это точно не речное дно. Как минимум потому, что река мелкая. А как максимум… Дно усеяно алыми кораллами. Вокруг мальчика роятся маленькие красно-золотистые рыбки. Тысячи рыб самых разных размеров и окрасов, каждой из них мальчик уделяет особое внимание, разглядывает, но не приближается слишком близко, не тревожит их покой. Чешуйки переливаются. Невероятных размеров синий кит, поет свои низкочастотные песни, понятные только ему. Кружат скаты. Где-то далеко проплыла большая черепаха, а за ней выводок черепашат. Всё пребывает в гармонии между собой и в гармонии с ребенком. Кит медленно приближается к мальчику, тот стоит неподвижно, безмятежно ждёт. Лишь когда кит подплывает достаточно близко мальчик выставляет руку перед собой. Кит осторожно дотрагивается своей огромной головой до пальцев. И мир вокруг перестаёт существовать, лишь мальчик и кит.              Что же здесь происходит? Всё это… Неужели мальчик обладает такой чудовищной и в тоже время такой прекрасной силой? Это просто невероятно. Знает ли организация о потенциале этого ребенка? Возможно, знает и скрывает? Или же наоборот он скрывается от организации? Последнее больше всего похоже на истину. Он уникальный неогранённый алмаз. Нет, они не знают… Они слепы, не видят дальше собственного носа. Если бы только они узнали… не оставили его в покое. Они бы уже отшлифовали его. Маленький и смертоносный, лучшего сочетания и быть не может. К детям не относятся с такой подозрительностью, как ко взрослым. Он один стоит десятка, а то и сотни наемников. Как же ему удается скрывать свою силу от организации, находясь перед самым их носом?              Только сейчас стало ясно, что неподалеку все это время находилась ещё одна фигура. Ещё один незнакомец. Этот на несколько лет старше, и полная противоположность первого. Весь в чёрном, русые волосы, вроде ничего необычного, в организации полно таких, все на одно лицо, как из инкубатора. Одеваются одинаково, стригутся одинаково, ремни одинаково плотно обтягивают сухое подкачанное тело, и в голове одно и то же. Серая унылая масса. Но этот… С ним что-то не так, он выделяется, возможно даже занимает почетное место в рядах лучших. Настолько давящая и омерзительная аура вокруг него, что нужно быть слепым, чтобы не заметить. Не чёрная, не такая как у Наставника, и не такая как у учителя Зендора. Цвет скорее болотно-коричневый, а ощущения, возникающие от его присутствия… Так противно, аж наизнанку выворачивает, кости выкручивает, и хочется отделаться от этого мерзкого липкого ощущения, хочется вымыться, тереть кожу жесткой мочалкой, до ссадин. Всё что угодно, лишь бы смыть эти противные следы со своей кожи, которые даже не буквально, а ментально, так и липнут, липнут, как чужие, влажные от пота, скрюченные настырные пальцы, жаждущие облапать с ног до головы. Хуже, когда это ощущение пробирается внутрь, жаждет забраться в самую душу, в те немногие светлые уголки и извратить их. Ещё один обладатель чудовищной силы, в этот раз в буквальном смысле, такая сила может принадлежать только настоящему чудовищу, страшно даже представить, что творится в голове этого человека. Язык бы не повернулся назвать это нечто ребёнком. Всё, что угодно лишь бы никогда больше не встречаться с этим мерзким человеком.              Человек двинулся с места. Зак напрягся всем телом. Страх приковал к месту. Как только Зак не заметил его раньше? Что-то в этом человеке есть настолько омерзительное, что даже тараканы Наставника позавидуют. С каждым шагом, сердце пропускало глухой удар. Меньше всего хотелось, чтобы этот человек приблизился ещё хотя бы на полшага. Зак спохватился в поисках ножей, которые всегда держит при себе, но в ножнах под рукавами оказалось пусто, как и на голенях. Абсолютно безоружен. Времени думать: «Какого чёрта?» — не осталось. Зак принял боевую стойку, готовый, как отразить удар, так и нанести его первым. Но человек прошел мимо, совершенно не обращая внимания на Зака, даже взглядом не удостоил и смотрел сквозь.              Зак резко обернулся к мальчику, осознав наконец, кто является целью. Вот только мальчик, не заметил непрошенного гостя, слишком беспечный… И почему-то именно это напугало Зака гораздо больше. Больше, чем собственная безопасность. Впервые за очень долгое время, он испугался за кого-то. Тут же сорвался с места, желая защитить, но всё без толку, лишь встреча с невидимым барьером, сколько не стучи кулаками по воздуху, всё бесполезно. Пытался кричать, но ни единого звука не вырвалось из горла, лишь губы искажались в немом крике. А незнакомец всё ближе и ближе к мальчику. Зак сосредоточил свою энергию вокруг кулака и снова ударил в барьер, но ничего не произошло. Барьер просто поглотил удар.              Осталось только молча наблюдать. Не в первой смотреть как организация ломает детей, уничтожает всё прекрасное, превращает в монстров. Зак на своей шкуре знает, какого это, когда в голове не все винтики на своих местах.              Человек наконец подошел в плотную, грубо дернул за руку ничего непонимающего ребенка. Тот не успел даже вскрикнуть, не то, что сопротивляться. И эта омерзительная аура поглотила их обоих. Захлестнула. Мир вокруг начал рушиться, трещать по швам, и осыпаться, как старая штукатурка. Реальность снова претерпела изменений, и в какой-то момент всё рухнуло окончательно, рухнуло сотней осколков, да с таким грохотом и вспышкой. Зак опустился на одно колено, схватившись руками за голову. Невероятная боль, остаётся только надеяться, что барабанные перепонки не лопнули. Перед глазами всё плывёт, не то от боли, не то вспышкой ослепило. А может всё вместе. Наконец зрение немного стабилизировалось, или как минимум мир перестал раскачиваться из стороны в сторону, и в глазах не двоится. Снова берег у реки на территории организации.              Человек вцепился уже двумя руками в мальчика, придвинулся ближе и будто бы иссушает его, поглощает, издает какие-то гортанные хрипы, громко, слащаво вещает что-то на ухо. А ребёнок не издаёт ни единого звука, лишь слёзы катятся из больших глаз, несчастный вздох, глаза закатываются, ноги обмякают…              Вдруг Зак чувствует, что его буквально выталкивают из этого мира, он летит назад с бешеной скоростью, сквозь обрывки чужих воспоминаний. Насилие, чёрная пустая комната, ребёнок привязанный к кровати, содранные в кровь кисти, удар об стену… Один обрывок хуже другого, и все насквозь пропитаны страхом и этим мерзкими липкими ощущениями, исходящими от того человека. Обрывки становятся всё менее чёткими и слишком быстро сменяющими друг друга, мозг не успевает обрабатывать информацию. Обрыв.              Зак стоит на льду, а вокруг совершенно ничего, к нему приближается тот ребёнок, но теперь он гораздо старше. Теперь они ровесники. Останавливается, не более чем в двадцати сантиметрах, и с упреком смотрит в глаза. Только сейчас Зак, смог разглядеть черты лица, осознанием бьёт будто током. Он открывает рот, но парень напротив грубо прижимает свою ладонь к его губам:              — Прочь!              Сильный толчок ладонью в грудь, и в этот раз Зак падает во тьму…       

***

      Подрывается на спальном мешке у костра. Темно, до утра ещё несколько часов.              По ту сторону костра сидит Коул, натирает бесконечное множество своих ножей. Слишком уж осторожно это делает, бережёт руки, скорее всего ядом натирает. Над бровью красуется свежий шрам, греющий душу Зака. Потому что именно этот паршивец его оставил, на последней тренировке перед миссией. Не отрываясь от своего дела, Коул с опаской спрашивает:              — Снова тот сон?              Зак всё ещё любуется своей ювелирной работой и даже немного жалеет, что не рассёк бровь. Такую возможность упустил.              — Нет, в этот раз другой, слишком реальный.              «И в этот раз это был не сон, а чужие воспоминания, но я… не могу вспомнить лицо. Ускользает, а ведь я помню то чувство, как меня прошибло током, когда я понял кто он, но вот кто? Кто же, чёрт тебя дери, ты такой?» — в слух не произносит.              — Хочешь это обсудить? — Коул поднимает глаза, чувствует, что Зак чем-то обеспокоен, заранее знает, каков будет ответ, но все равно спрашивает.              — Нет.              — Тогда…              — Тогда, — обрывает Зак, — я схожу отолью. Прогуляюсь, выкурю пару сигарет. И нет, я не буду глотать колеса и изливать тебе душу.