Снуют тени без конца Смотрят прямо мне в глаза Жаждут искру разглядеть В царство мрака утащить… Призрак друга в голове «Я с тобой» он шепчет мне Ложь! Обида, боль, тоска, Прогнила моя душа Сердца нет, а есть дыра Нет эмоций, лишь тоска Искры той уж нет давно Мёртвый взгляд И в нём лишь тьма Признают, исчадья тьмы Видят равного себе Вот сную как все они Внешне всё ещё живой А внутри уже гнилой Монстр спит А жизнь кипит Он проснулся — Всё горит… Горы трупов, кровь рекой Нет, я не один такой…
Не один. Зак отлично знает во что превращает организация детей. В машины, машины, которые слепо подчиняются любому приказу. Которые убивают всех без разбора. Он не первый у кого едет крыша и уж точно не последний. Чем наёмники лучше, тех кого они убивают? Ничем. Хуже, гораздо, гораздо хуже, монстры для которых нет ничего святого. Руки по локоть в крови. На совести висят души невинных. Да вот только совести у наёмников тоже нет. Все чувства, которые не подобает испытывать убийце, давным-давно выбил Наставник.Правда всегда на стороне победителей. Организация решает кому жить, а кому умереть. Не заказчики, они лишь люди. Вердикт выносит глава организации руками наёмников. При желании он смело может расправится с заказчиком ежели тот будет ему неугоден. Организация пляшет под дудочку лишь тех, кто стоит выше. У всех свои монстры. И глава организации не исключение. У него они тоже есть. Он тоже кого-то боится и тоже преклоняет колени перед власть имущими. Всегда есть кто-то выше. Дети — они лишь инструменты. Всем плевать, что с ними станет. Главное, чтобы они выполняли своё назначение. Как только наемник исчерпает себя, перестанет выполнять свою функцию и быть полезным от него сию же минуту избавятся. Вдалеке появляется фигура, чем ближе подходит Зак, тем чётче она становится. Долговязый парень, рыжие волосы, лицо усеяно веснушками. Совсем взрослый. Зак привык и к этому. К тому что среди других теней его мёртвый друг. Всегда рядом: на миссиях ошивается неподалёку, сидит за партой на лекциях, лежит рядом, когда Зак засыпает… Время от времени Гидеон кажется до одури настоящим. Реальным настолько, что до него можно дотронуться. «Тебя здесь нет», — Зак проходит сквозь мираж, и тот развеивается. Пришло время возвращаться. Скоро рассвет, и, если Зак задержится ещё хотя бы на минуту, его нынешний напарник будет не рад. Тень безусловно очень сдержанный и терпеливый парень, в отличие от некоторых. Но за время их работы вместе Зак успел изрядно потрепать его нервы. Обряд посвящения в наёмники Зак прошёл год назад в возрасте шестнадцати лет. С тех пор он больше не щенок, а полноценный член организации. Но работать с Тенью он начал задолго до своего взросления, с четырнадцати лет. У Зака и раньше характер был не сахар, но с годами становится только хуже. Чтобы работать с ним нужно обладать воистину нечеловеческим терпением. Зак подходит к скромному, разбитому день назад, лагерю и настораживается. Коула не видно и не слышно, лишь какое-то утробное рычание, затем шелест и чавканье. Парень приседает, крадется, старается остаться незамеченным. Ближе, теперь стволы деревьев не загораживают обзор. Огромных размеров волк, наглый как танк, стоит и пожирает их запасы еды. Зак недоумевает от происходящего. Напарника нигде не видно. Парень ловит себя на мысли, что не сильно расстроился бы, если бы зверь сейчас потрошил не рюкзак, а кишки его сердобольного напарника. Он не желает ему смерти, просто зол. Считает, что быть растерзанным волком вполне уместное наказание для того, кто позволил этому самому волку позарится на чужое, вместо того чтобы убить. Либо ты, либо тебя. «Где тебя чёрт возьми носит, в то время как эта сука поглощает Нашу провизию!» Парень подходит ещё ближе, готовый накинутся на зверя и растерзать его голыми руками. Но его перехватывает Тень, увлекая за собой. Теперь оба выглядывают из-за широкого ствола дерева. Зак переводит недобрый взгляд на напарника, всем своим видом вопрошая: «Какого чёрта?». — Зак, не тронь её, она насытится и уйдёт прочь, её ждут щенки в логове, — не шепчет, шипит Тень. Шипит, потому, что знает, что его слова не имеют совершенно никакого веса. Этот ублюдок поступит так как ему заблагорассудится. Зак несколько долгих секунд смотрит на напарника. Отмечает себе, что тот слишком мягкий. Кивает, не слишком удивлённый этому факту. И делает всё наперекор. Делает, потому что ему совершенно плевать, на то чем руководствовалась эта сука, когда решила устроить себе пир. Она сама подписала себе смертный приговор. Задняя лапа волчицы соскальзывает с ножен катаны. Зака перекашивает от злости, терпеть не может, когда его драгоценные катаны, кто-то трогает, ещё и так пренебрежительно, оставляя на кожаных ножнах полосу от острого когтя. Зак ещё раз косится на напарника. Тот отрицательно мотает головой, мол делай что хочешь, но ножи свои я тебе не одолжу. Понимают друг друга без слов. Зак презрительно фыркает выскальзывает из-за дерева и подкрадывается к волчице. Бросается на неё, ничего не подозревающую. Они катятся кубарем и останавливаются лишь когда врезаются в ствол дерева.Зак обхватывает её и пережимает рёбра, предварительно окутав самые уязвимые места своей магией. Волчица скулит, выдирается, щёлкает зубами, врезается в невидимый барьер, который не позволяет растерзать своего оппонента. Зак оказывается сверху, глаза чёрные, рот исказился в зверином оскале, таком же, как и у самой волчицы. Готовится, и сцепляет зубы на её шее. И сейчас похож на кровожадного зверя. Рвёт её глотку. Вырывает куски мяса и впивается вновь. Разрывает зубами артерию, фонтан крови омывает их обоих. Волчица из последних сил стремящаяся вырваться из лап смерти, щёлкает зубами у самого носа Зака. И в этот момент, он хватает её за челюсти и с отвратительным хрустом разрывает её пасть. Зак залитый кровью поверженного врага, поднимается на ноги, лицо всё так же искажает звериный оскал. Тень смотрит на него с отвращением, швыряет полотенце и выплевывает одно единственное, сочащееся ядом, слово: — Животное! Зак оттирается полотенцем от крови, оно из белого превращается в алое и парень диву дается, откуда вообще взялось полотенце белого цвета. Первые лучи касаются земли. Коул собирает остатки пожитков обратно в развороченный и местами подранный рюкзак, скатывает спальники, прикапывает то, что осталось от костра и тщательно засыпает листьями, заметает любые следы пребывания. Зак помогает напарнику дотащить добро до выкопанной кем-то ямы — ловушки, которая очень кстати подвернулась им день назад. В ней наёмники прячут всё лишнее, кроме оружия, затем заваливают ветками. Пришло время охоты. Тень хочет поскорее разделаться с миссией и вернуться на территорию организации. Но, к его сожалению, в контракте значится особый пунктик: «Перед смертью, мрази должны почувствовать то же, что чувствовали их жертвы, почувствовать себя загнанными зайками, которых неминуемо ждёт смерть». И эти двое идеально подходят на роли охотников, вызывающих у своих жертв отупляющий страх, дрожь в коленях и желание бежать без оглядки. Тень: его жертвы всегда чувствуют его присутствие, его пронизывающий взгляд, им кажется, что кто-то стоит у них за спиной, но оглянувшись — никого не видят, слышат завораживающий шепот, и леденящее душу дыхание, он везде и нигде. Его не увидеть пока он сам этого не захочет. Он убивает медленно, упиваясь страданиями жертвы, создает, как он считает произведения искусства. Зак: зверь, со звериным оскалом. Зубы остры как лезвия бритвы. Порой кажется, что в нём совсем не осталось человечности, стоит лишь взглянуть в его глаза, и становится страшно. Одного раза достаточно чтобы больше никогда не захотелось встречаться взглядом с этим человеком, он как губка впитывал всё самое лучшее у своих учителей. Взгляд он позаимствовал у Наставника. Никогда не знаешь, чего ожидать от него в следующую секунду. Талантлив, пытает людей с таким маниакальным наслаждением, что некоторых наемников даже бросает в дрожь. Выслеживает жертву с грацией дикого кота. Подкрадываться научился у Тени. Именно потому выполнять этот контракт послали их, а не кого-либо другого. Они идеально подходящие кандидатуры. Для каждого контракта выбирают наемников по специфике деятельности. Нет такого контракта, который организация не смогла бы выполнить. На любой найдется свой контингент. В этот раз даже трупы убирать не нужно, даже средства связи и отслеживания. Чем скорее найдут трупы, тем лучше, особенно если эта сенсационная новость попадёт во все возможные новости. Заказчик будет доволен. На организацию все равно никогда не выйдут. А недоброжелателей у этих джентльменов вагон и маленькая тележка. Семьи погибших наверняка будут добиваться «справедливости» и дело повесят на какого-нибудь бедолагу. Скорее всего заказчик и козла отпущения уже нашел. Но всё это уже не важно. Зак вслушивается, катаны покоятся на его спине, на бёдрах красуются пистолеты Heckler und Koch. Они неприхотливы в уходе, надежны, и обеспечивают точность. В общем полностью удовлетворяют Зака, предпочитающего холодное оружие огнестрельному. Но эти пушки он любит почти так же сильно как свои дорогие катаны. А вот Тень использует исключительно ножи. Естественно, как и другие наёмники, он умеет пользоваться огнестрельным оружием, но лишь на базовом уровне. Оно его совершенно не привлекает. Его лучший друг тишина. Ему не нравится оружие создающие чрезмерно много шума. Есть глушители и снайперские винтовки, но всё это ему не интересно, его ножи для него как любимая девушка, которой он не изменяет и не позволяет прикасаться другим. Оба наёмника идут медленно, не издавая ни единого шороха. Столько лет рука об руку, предостаточно времени чтобы научиться чему-нибудь друг у друга. Так Зак и научился ходить бесшумно, наблюдал и подражал, и однажды у него начало получаться. Не разговаривают, слушают, точнее слушает Зверь, а второй лишь учтиво не мешает. Зверь именно так нарекли Зака в организации за все те зверства, что он уже успел учинить. Кличка — подарок Тени. Со временем у всех наемников появляются прозвища, рано или поздно это происходит. Зак немного склоняет голову и недоверчиво щурится, не верит собственному слуху. Гул мотора сменяется хлопками дверей, разговорами, смехом, выгрузкой чего-то и общим копошением. Убедившись, что слух его не подводит меняет направление и говорит: — Они на Северо-Востоке. Их пятеро, не четверо как было указано в контракте, а пятеро. Тень внимательно слушает, не переспрашивает, верит на слово. Если Зверь так услышал, значит так оно и есть. — Но это ничего не меняет, одним трупом больше, два мне, два тебе, а одного поделим пополам, или сыграем в «Кто первый успел того и тапки»? — говорит Зак с азартом в голосе. — У тебя преимущество в этой игре, я буду блуждать во тьме как слепой котёнок, в то время как ты перебьешь своих и придешь за моими. Предлагаю ускорится и добраться до них раньше, чем они разбредутся по лесу, — Тень перешёл на бег, Зверь поспешил за ним. — В таком случае я смогу спокойно отслеживать как минимум двоих. Беру на себя добычу, её нужно убить быстро, чтобы не страдала, и самого проворного охотника, который первым увяжется за добычей. С другими двумя, делай, что хочешь. А с нежданным пятым разберёмся по ходу дела. — Пятый мой. — Это ещё почему? — Потому что я знаю то, чего не знаешь ты. Тень коротко кивает, не желая растрачиваться на бесполезные споры. Спустя двадцать минут маневрирований между деревьями наемники достигают оговоренного места. Зак переходит на шаг первым, переводит дыхание, приседает на корточки за ближайшим деревом, выжидает, не рискуя подбираться ближе. Сколько не старайся ему никогда не сравнится в маскировке с Тенью. Да и с его слухом и реакцией в этом нет необходимости. Второй наемник подбирается максимально близко, останавливается в паре метров от наспех разбитого лагеря. Зак оказался прав, на поляне пятеро. Жертва — мужчина лет сорока в костюме тройке, с проступающей сединой. Внешних повреждений нет, наверное, накачали чем-то, связали и бросили в багажник. Сейчас, этот, статный в повседневной жизни, мужчина, лежит связанный с кляпом во рту подле заднего колеса внедорожника, дрожит, брюки мокрые, верно обмочился, захлёбывается соплями, глаза покраснели и опухли от слёз, со лба стекают капли пота. Охотники уже готовы начинать, в последний раз проверяют ничего-ли не забыли, проверяют надежно ли закреплены патронташи. Три взрослых мужчины, примерно одного возраста с жертвой, в удобной одежде цвета хаки, уверенно стоящие на своих двух, знатоки своего дела. А вот неожиданный пятый оказался совсем ещё юнцом, не старше десяти. Любящий папочка взял сыночка на охоту, решил, что пришло его время стать мужчиной. Старшие наставляют младшего, тот лишь неуверенно кивает и изредка переспрашивает. Все приготовления окончены, план действий обговорен. Коул кидает взгляд в ту сторону, где должен прятаться Зак. Никаких признаков напарника, только лес. Но он знает, что напарник точно находится там и этого достаточно. Теперь ясно, что означает: «Я знаю то, чего не знаешь ты». Ребёнок. Мальчишка, который ни в чём не виноват, он не виноват в грехах своего отца, он не выбирал такую судьбу. Слишком мал чтобы понимать, что происходит. Взрослые игры в результате которых страдают дети. Коул кривится, голова раскалывается, руку, на которой красуется чёрная полоса, пронзает воображаемыми тупыми ножами. Неправильные мысли, неподобающие. Сентиментальность, которую стоило задушить как больного котёнка ещё на первых годах пребывания в организации. Неестественно длинный и тощий охотник подходит к жертве, вынимает кляп, переворачивает и охотничьим ножом разрезает тугие верёвки, затем поднимается и не сильно пинает ногой подрагивающее тело: — Эй, вставай давай! Никакой реакции не последовало. Охотник хватает жертву за волосы и вздёргивает вверх, ставя перед собой на колени. — Вставай, гнида! — ревёт в лицо жертве, противным скрипучим голосом, тощий. Отпускает волосы и выпрямляется. Жертва выходит из какого-то неведомого транса и начинает щебетать что-то невнятное, умоляет, хватает своего мучителя за ноги, обливается слезами, дрожит пуще прежнего и продолжает мямлить. Лепечет, что-то о том, что отдаст, что угодно, только бы его отпустили. Охотнику это действует на нервы, он с отвращением, не слишком разборчиво, бьёт носком ботинка и попадает в солнечное сплетение. Жертва отшатывается назад и закашливается. Охотник хватает мужчину за руку и рывком поднимает теперь уже на ноги: — Да что такое ничтожество как ты может предложить?! Тебя же предупреждали, дружок, но ты не понимаешь по-хорошему… — Ну хватит, Дик, заканчивай, — возмущается второй охотник. Тощий кивает своему товарищу, затем обращается к жертве: — Беги. Чего стоишь, часики тикают, –тощий, отступает в сторону и начинает обратный отсчёт с шестидесяти. Чтобы вывести несчастного из очередного ступора, отвешивает ему затрещину. Жертва на первых же шагах путается в собственных ногах и падает. Спешно отплевывается от земли, попавшей в рот, поднимается, скользя не предназначенными для прогулок по лесу туфлями, бежит так, как будто бы в первые, неудобный костюм сковывает движения, жадно хватает ртом воздух. Охотники наблюдают за нелепыми движениями с насмешкой, с предвкушением, делают какие-то ставки, объясняют что-то мальчишке, тот лишь беззаботно смеётся. Ребёнок, что с него взять. Думает, что это игра. А жертва в ужасе перебирает не слушающимися ногами. Тень не спешит следовать за жертвой, в этом нет смысла. Этот офисный червь, перепуганный до смерти и в жизни не слышавший о спорте, за минуту, далеко не убежит. И похоже охотники делают такой же вывод, о чём-то совещаются и когда время подходит к концу, они не срываются с места, продлевают время, дают фору, иначе будет неинтересно, слишком скучно, охота превратится в казнь. Когда цель скрывается из виду, охотники ждут ещё некоторое время и выступают, а Тень выступает раньше. Смерть настигает мужчину быстро, он не успевает ничего понять, не успевает даже вскрикнуть. Тень подкрадывается сзади, обвивает длинными руками, закрывает ладонью не только рот, но и пол лица, одним движением перерезает горло, ждёт, когда тело перестанет дёргаться, и опускает его на землю. Теперь остается только ждать, когда труп обнаружат охотники. Охотники разделились на три группы и начали прочесывать лес. Труп нашел коренастый мужчина и мальчик. Младший ничего не понял, подумал, что кто-то другой настиг несчастного первее них. А вот старший сразу насторожился, потому что они никогда не убивают своих жертв путём перерезания горла, они мучают, делают по одному выстрелу и наблюдают за страданиями, иногда превращают в решето. Но они никогда не дарят жертве лёгкую смерть. Коренастый охотник озирается по сторонам и приседает на корточки желая осмотреть труп, говорит мальчику чтоб тот был на стороже и никуда не отходил, затем снимает с пояса рацию и предупреждает товарищей о том, что в лесу есть кто-то ещё. Тень не решается и всё из-за мальчика. Из-за ребёнка с слишком большими зелёными глазами, свято верящего, что все это лишь игра. Просто глупая детская игра, вроде тех, в которые он наверняка играет с другими мальчишками его возраста. Наемник сквозь рукав раздирает кожу в месте браслета, царапает в приступе гнева и боли. Он не может ничего решать, у него не может быть своего мнения. Просто псина, выполняющая приказы. Раздаётся крик с противоположной стороны. И потревоженные птицы вздымаются в небо, щебечут и шумно машут крыльями. Вероятно, дело рук Зака. Коренастый охотник пытается связаться с остальными по рации, но безуспешно. Тогда он решает возвращаться, даёт команду мальчику, и они очень медленно, двигаются обратно в сторону лагеря. Младший всё ещё думает, что это игра, на его щеках боевой раскрас, забавно переставляет ноги и водит ружьем из стороны в сторону. Мужчина боится, за себя или за ребёнка, или и то, и другое, постоянно оборачивается, вцепился мертвой хваткой в ружьё. Наемнику даже напрягаться не нужно, не нужно подливать масла в огонь, охотник и так напуган до смерти, дёргается от каждого шороха, а от маленького зверька, толи мыши толи невесть чего, пробежавшего мимо, и вовсе подпрыгивает, чуть было, не закричал как девчонка. Меньше работы, наёмнику только в радость, задора всё равно поубавилось с момента как он увидел ребёнка. Тень наступает им буквально на пятки и уже нарочно создает посторонние шорохи, разговаривает давая знать о своём присутствии, но не показываясь. Мужчина начинает дрожать, оборачивается всё более резко, и вертит ружьем на все триста шестьдесят градусов. Возможно он думает, что сходит с ума, всё же слышать голоса — это ненормально. Тень будучи выше на добрых две головы склоняется к уху мужчины, и отчетливо произносит: — Я здесь. Охотник визжит, поворачивается и не глядя стреляет куда придется. Мальчишка не очень понимающий, что происходит, начинает нервничать и дергает отца за рукав, тот открывает глаза и вытирает со лба выступивший пот. На одном из деревьев остались следы дроби. Тень смеётся, наводя ещё больший ужас. Охотник хватает мальчонку под локоть и переходит на бег, таща его за собой. — Не так быстро. Тень перерезает охотнику ахиллово сухожилие, тот визжит от боли, роняет ружьё, падает, но продолжает движение, в исступлении ползёт к лагерю. Сейчас мужчина думает только о собственной шкуре, напрочь забыл про своего сына, вот вам и любящий папочка. Наёмник схватил мальчонку за шиворот и пригвоздил ворот рубахи к дереву, поднёс палец к губам и шикнул, приказывая молчать. Теперь в больших глазах мальчика Тень видит страх.Малыш ни писка не издал, молчит, только глаза выдают его страх. Либо слишком мал, либо слишком глуп, а возможно у мальчика просто яйца больше чем у его отца. Последнее о чём сейчас стоит переживать это о психическом здоровье мальчика, но Тень переживает. Он не хочет, чтобы ребёнок видел смерть собственного отца, ещё и такую жуткую. — Закрой глаза и не открывай их, чтобы ты не услышал! — Наёмник встряхивает мальчика, — ты понял меня? Ребёнок закрывает глаза. Тень возвращается к охотнику. Медленно, словно мясник, перерезает каждое сухожилие продвигаясь от нижних конечностей к верхним. Охотник кричит и рыдает, но не может дать отпор, только наблюдать как его кромсают. Теперь охотник полностью обездвижен, не может пошевелить даже пальцами, обливается кровью, кричит и давится набивающимися в рот листьями, палочками и землёй. Тень как художник разглядывает своё творение, единственное, что его раздражает это вопли, режущие слух, решает, что так дела не будет, берёт охотника за подбородок, сильно сдавливает щёки: — Ну же, скажи Ааа… — хватает за язык, дёргает на себя и вырезает. На его лицо попадают брызги крови, теперь он доволен. Теперь, только булькающее мычание. Охотник захлёбывается собственной кровью. Тень поворачивается к мальчику, который замер в немом крике ужаса, всё-таки открыл глаза, не послушал. Конечно, не послушал, а разве могло быть иначе, дрожит и смотрит на наёмника как на монстра. Монстром тот и является. В это время Зверю осталось убить второго. Первого охотника Зверь не убивал. Тот по своей неосторожности угодил в яму с острыми кольями. Зак разочаровался такой случайности, ему ведь так хотелось поиграть, погоняться за дичью. Единственное, что принесло наемнику удовлетворение — это картина пронзенного насквозь, но всё ещё живого охотника. Это даже показалось Заку забавным, мужчина был похож на сломанную куклу, по колу на каждую руку, по два кола на ноги, и один крупный чуть ниже лёгких и чуть левее от позвоночника. Никак не иначе как божья кара. Захлёбывается кровью и наверняка скоро потеряет сознание от болевого шока. Даже если не потеряет сознание, он уже не жилец. И наёмник не тратит на него своё время, продвигается дальше.Даже удивительно как в эту ловушку за столько лет никто не угодил. Вывод один, ловушку соорудили не так давно, и не исключено, что предназначалась она как раз для этих самых охотников. Подарочек от небезразличных. С оставшимся охотником Зверю удалось вдоволь позабавиться. Он прострелил тощему ногу, чтобы у того поубавилось пылу. Охотник не лез на рожон, наоборот хромал, максимально быстро насколько мог и пытался затаится в максимально выгодном для себя положении. А Зак учтиво подыгрывал, нарочито медленно шагал следом, палил куда не попадя, и напевал считалочку собственного авторства.Раз, два, три, четыре, пять, Я иду тебя искать, Будешь плакать и кричать, Буду я тебе терзать, Резать бить и унижать, Будешь слёзно проклинать, И о смерти умолять, Раз, два, три, четыре, пять, Буду резать и кромсать По кусочку отрезать
Тощий устал убегать, пуля в ноге изрядно усложнила его передвижение. А считалочка, заставила почувствовать себя как в фильме ужасов. Он спрятался за массивным деревом и поджидает своего врага. Зак знает за каким именно деревом спряталась его цель, но продолжает игру в кошки-мышки. Даже специально подставляется под пулю, чтобы охотник самостоятельно выдал свое местоположение. Пуля врезается и отскакивает от энергетического барьера, который словно вторая кожа покрывает всё тело, на мгновение проявляется, переливаясь на солнце, и снова исчезает. Зверь поворачивается и растягивает губы в жуткой улыбке, обнажая заострённые зубы. На лице охотника целая палитра чувств: испуг, непонимание, растерянность, злость. Руки у него дрожат, безрезультатно стреляет ещё, в то время как Зверь надвигается на него, подступая всё ближе. Охотник перезаряжает кое как ружье, чудом не уронив его, боится отвести взгляд от врага, ведь это может стоить ему жизни, стреляет снова. Пуля, как и все предыдущие отскакивает. Тощий отступает назад и врезается спиной в дерево, вздрагивает, сжимает ружье ещё пуще и снова целится. — Что ты такое? — в ужасе спрашивает охотник, избегая смотреть в глаза наемника. — Зверь. Оставь ружьё в покое. В этом нет смысла. Не одна твоя пуля не достигнет меня. Мой напарник уже закончил с твоими друзьями, и мне тоже следует закругляться. — Почему ты говоришь со мной? — дрожащим голосом спрашивает охотник, уже зная ответ на свой вопрос. — Ты уже труп, — с ноткой раздражения, потому что приходится объясняет такие очевидные вещи, отвечает Зверь. — Чего вы хотите? Я могу дать вам всё чего вы хотите! — кричит изо всех сил цепляясь за свою жизнь и даже не замечает, как сейчас похож на своих жертв. Не замечает и не понимает, что кроме своей жизни предложить ему нечего. Зверь смеётся. — «Да что такое ничтожество как ты может предложить», — в точности передавая интонацию, повторяет Зверь слова, услышанные ранее от тощего. Наемник делает последний шаг и упирается грудью в дуло ружья. Выстрел и ружье взрывается разлетается на части, прямо в руках владельца. Охотник сползает по дереву, корчится от боли и прижимая изувеченные ладони к ушам. Глазам повезло уцелеть. Зверь знал, что так произойдёт, пуля отрикошетила обратно в дуло и «Бам» — взрыв. Жалкие попытки тощего спасти свою шкуру. Зверь достает катану, но не спешит пускать её в дело, ждёт пока его жертва очухается. Примеряется с чего начать с рук или с ног. Замечает в глазах тощего прояснение, и насквозь пробивает его плечо. Омерзительный хруст и истошный вопль, правая рука охотника инстинктивно тянется туда, где болит. Наемник ловко достает из ножен вторую катану и пробивает правое плечо, скрещивая лезвия. Теперь обе руки повисли словно бесполезные тряпки. Охотник скулит как побитая шавка. Зверь перехватывает катаны прямо и, медленно проворачивая, достает их наслаждаясь душераздирающими воплями, куртка тощего темнеет от расплывающихся пятен крови. — Хватит, хвааа… Хвааа-ааа-тит… Наемник замечает, что нога охотника, которая уцелела, опасно подгибается угрожая в любую секунду ударить наугад. Он со скоростью света выдёргивает катаны, стряхивает с них капли крови, возвращает в ножны, выуживает пистолет и для симметрии простреливает тощему колено на уцелевшей ноге. Охотник сгибается пополам, кричит катается по земле, на мокрый от пота лоб налипает грязь. Зверь опускается на одно колено, возвращает жертву в положение сидя. Охотник сопротивляется, выкручивается и скулит: — Хватит, не нужно, я не хочу, пожалуйста… Пожалуйста, у меня семья… Зак впивается большим пальцем в дыру на плече и нещадно ковыряет её. От нового приступа тупой боли тощий расслабляется и наемнику удается вернуть его в сидячее положение. Зверь обыскивает его карманы, находит охотничий нож и довольно присвистывает. — У людей, которых ты убил, тоже была семья. Сиди ровно! — Зак встряхивает измождённого болью охотника, которому уже совершенно без разницы, что с ним будут делать, только и может, что ныть и кричать в бреду «хватит», сам не понимая, что несёт. Зверь, не обращая совершенно никакого внимания на всё что мямлит охотник, хватает его за челюсть и вдавливает головой в дерево, перехватывает нож поудобнее и начинает, вырезать на лбу надпись. Алые дорожки стекают, ненадолго останавливаясь у бровей, а после застилают глаза, окрашивая белки красным, некоторые капли докатываются до самого подбородка, попадая и на пальцы наёмника тоже, который усердно выводит каждый символ пожирнее. Он и сам не знает значение этой надписи, знает лишь, что это послание заказчика, не лезет не в своё дело, лишь выполняет условия контракта. Пахнет кровью и потом в вперемешку со страхом и страданиями. Зак, закрывая глаза, втягивая запах полной грудью и медленно с отвращением выдыхает. Воняет человеком. А ему так нравился запах леса. Закончив с надписью Зверь одним плавным движением вонзает нож в грудь охотника, тот даже не успел ничего почувствовать, просто инстинктивно замер, даже кричать перестал. — Я задел артерию, если вынуть нож — умрёшь, неправильное движение — тоже умрёшь. Выбор за тобой, можешь сидеть вот так и медленно истекать кровью… При любых раскладах ты уже труп. Зак возвращается к своему напарнику, спешит, ему не нравится то, что он слышит. Тень идёт в направлении тайника с оставленными вещами. А за наёмником плетется мальчишка, смотрит вниз, шмыгает носом, боится поднять глаза, ноги заплетаются. Наёмник не дожидается своего напарника, знает, что тот догонит его. Идёт медленно мрачнее тучи, весь в своих мыслях, голова раскалывается, скользят мысли вовсе ему не принадлежащие, чужие, «правильные». Один рукав задран выше локтя, внутренняя сторона руки разодрана в мясо, исполосована ногтями и рваными ранами от своих же ножей. Он страдает, мучается, но продолжает стоять на своём, чертовски упертый, не желающий переступать через себя и свои принципы. Совершил глупость, пообещал ребёнку, что выведет его живым из этого леса, что всё это просто страшный сон, что уже завтра малыш проснется в своей кровати и всё будет как раньше, а события сегодняшнего дня исчезнут из его памяти навсегда. Зак догоняет их на полпути. Кидает быстрый взгляд на напарника, ненадолго задерживается на руке, на которой не осталось живого места, злится. Хватает мальчишку и приставляет лезвие катаны к его тоненькой шее, прежде чем, измученный и из-за этого медлительный, Коул успевает заслонить ребёнка собой. — Разве ты не видишь, Зак? Он просто ребёнок! Оставь его, он мальчишка, мы тоже были такими, наивными детьми, у нас отобрали детство, но у него оно ещё может быть! Зак, он всего лишь ребёнок, который оказался не в том месте не в то время. Это приказ, Зак, убери оружие! Коул смотрит в большие доверчивые глаза ребёнка, от чего становится ещё больнее. Он дал обещание. Обещание, которое не в силах сдержать. Все эти слова, попытки разжалобить, не вызывают у Зака совершенно никаких чувств. Он только вздыхает и перерезает мальчику горло, отпускает и позволяет безжизненному маленькому телу упасть наземь. Заканчивает то, что не смог сделать его напарник. Наемник переступает труп вытирает лезвие тыльной стороной руки и отправляет катану в ножны. Коул хватает Зака за ворот и с силой бьёт его в челюсть. Зак принимает удар и сплёвывает в сторону кровь. — Это был приказ, чёртов ты кусок говна! — Коул заносит кулак для нового удара, но передумывает, кривится, скрипит зубами и опускает руку. — Я не жду, что ты поймёшь, Коул. Мне плевать на этого ребёнка, я его не знаю, его жизнь для меня ничего не стоит. Ненавидь меня. Если тебе станет легче можешь избить меня, только прекрати уже вот это! Посмотри на свою руку! Зверь не соврал, ему действительно плевать на незнакомого ему ребёнка, но ему не плевать на Коула. Он сделал то, что должен был и не ждёт взамен благодарности. Коул бы не смог этого сделать он возненавидел бы себя, а Зак позволил ему ненавидеть кого-то другого.***
На то чтобы вернуться в организацию ушло чуть больше дня. При первой же остановке Коул попытался самостоятельно забинтовать истерзанную руку, нельзя было допустить чтобы кто-либо из организации увидел это и узнал о том, что произошло в лесу. Зак попытался помочь, но Коул не позволил. Ехали молча. Спали по очереди, один вёл машину, другой отдыхал. Останавливались только, чтобы поменяться местами. Работали как слаженный механизм, не обменявшись ни единым словом. Коул избегал даже смотреть на Зака. По возвращении, наёмники сразу же отправились к Боссу. Грязные, измученные дорогой, голодные и невыспавшиеся. Но таковы законы. Только ближе к обеду Босс перестал мордовать наемников с отчетом и разрешил покинуть свой кабинет. И всё из-за чего? Из-за непредвиденных обстоятельств, мальчишки, которого никак не должно было оказаться в лесу. Босс сделал вывод, что убить мальчишку было единственно верным решением. Меньше проблем. Коул понимает, что правда на стороне Зака, но ему нужно время чтобы смирится с этим. А сейчас им просто нужно отдохнуть от общества друг друга до следующей миссии. Напарники молча разошлись каждый своей дорогой. Зак прикинул в уме сколько у него есть времени и где он может найти Джонни и Калипа. Первым делом зашёл в свою комнату. С недавних пор он обзавёлся личной комнатой. У него даже есть собственная душевая. Он долго стоял под водой, отскребал засохшую грязь и кровь, тёр кожу пока она не покраснела, ещё дольше он вымывал слипшиеся от волчьей крови волосы. После заглянул в столовую, взял то, что смог с собой унести и сесть на ходу — бутерброды, и направился к доктору Лойту, в надежде найти Джонни. Доктор сообщил, что у искомого выходной. Пришлось наведаться в его комнату, хозяина в которой не оказалось. Оставив надежду найти Джонни, Зак отправился на поиски второго. Где второй возможно и первый. А второй — учитель истории, и скоро как раз конец пятого урока.***
Джонни заходит в кабинет истории. Урок давно начался. Ученики приучены к строгости, сидят в тишине, ни перешептываются, не рисуют на партах и не витают в своих мыслях, внимательно слушают учителя. При виде наёмника ещё и с алыми ремнями дети поднимаются из-за парт и здороваются. Джонни молча кивает головой, ученик занимают свои места, он проходит в самый конец и опускается на свободный стул. Калип выглядит лучше, чем обычно. С того самого дня три года назад, Джонни постоянно рядом, приглядывает, не позволяет Наставнику оставаться наедине с сыном. Джонни отказался от миссий и полностью перешёл под начало доктора Лойта. Калип рад появлению друга, улыбается уголком рта, кусает нижнюю губу и продолжает лекцию. Рассказывает одно, а сам только и думает о перерыве и кидает многозначительные взгляды на Джонни. Джонни провозившийся всю ночь с бедолагой, который не совладал со своими способностями, получил ожоги несовместимые с жизнью и в конечном итоге умер, сейчас и сам выглядит не особо здоровым. К счастью, Лойт дал ему выходной. Первые два урока он проспал, при чём в чужой кровати. Скорее по привычке, чем нарочно, пошел в комнату друга, а не свою. Противное солнце, мешало спать, а встав и задёрнув шторы уснуть больше не удалось, он сходил в душ и позаимствовал чужую одежду, затянул свои ремни, которые стали алыми с тех пор, как он стал протеже Лойта, и решил пройтись, подышать свежим воздухом. К пятому и последнему уроку он решил почтить своим визитом кабинет истории. Теперь Джонни сидит за последней партой в гордом одиночестве, нагло закинул ноги на стол, выудил из какого-то кармана леденец на палочке. Не обращая внимания на лекцию, он шуршит, избавляется от ненавистного фантика, и кладёт леденец в рот. Так он глушит свою потребность в никотине. Прикрывает глаза и блаженно слушает убаюкивающий голос лектора. Калип понимает это по-своему. Смотрит на развалившегося друга, а точнее на его губы, между которыми зажата палочка от леденца. Губы обветрились, но даже так кажутся соблазнительными. «Ох, Джонни, у тебя, что оральная стадия психосексуального развития? Тебе обязательно нужно тащить что-нибудь в рот?» Слова учителя бархатным шепотом пронеслись в голове Джонни заполнив каждый уголок и вытеснив все другие мысли. Он дёрнулся и чуть не подавился конфетой. Ёрзает, усаживается поудобнее, и злорадно щурится. Что-то задумал. «Я советую тебе лучше следить за языком, Кап» «А то что?» «Ты знаешь, не заставляй меня переходить на грубости» «Джонни, я же вижу, как сильно тебе хочется, я готов любезно предоставить тебе свой член» Говорят, не используя слов. Калип под пристальными взглядами детей, никак не выдаёт свои эмоции, сохраняет на лице безразличие. А вот Джонни может делать всё что угодно, о его присутствии в кабинете уже никто и не помнит, все смотрят прямо, и происходящее за последней партой никого особо не волнует. Калип только посылает пошлые картинки в голову друга, а вот Джонни научился кое чему поинтереснее. Теперь находясь даже на расстоянии, он может заставить другого чувствовать то, что ему вздумается. Джонни опускает ноги на пол, садится ровно, пристально смотрит прямо в глаза Калипа, и когда ловит его взгляд на себе начинает: медленно достает леденец, облизывает его, проводит по нижней губе, обводит леденец языком. Калип чувствует, как в штанах становится тесно, чувствует на себе всё то что творит Джонни с леденцом. Не может оторвать взгляд, так сексуально и пошло. Визуализация только усугубляет воздействие. Джонни берёт леденец в рот и посасывает. «Тебе нравится?» Калип нервно сглатывает, расстёгивает верхнюю пуговицу на рубашке, которая душит, а потом и вовсе падает на стул, не в силах продолжать дальше лекцию. Вцепился руками в столешницу и смотрит на часы отсчитывая оставшиеся секунды до конца лекции. Ученики ошарашены, староста вскочил на ноги: — Учитель, Вам плохо? Может позвать доктора? «Блять, Джонни, что же ты творишь?» Джонни подавляя смех поднимается на ноги: — Я врач. — Урок окончен, все свободны! — заключает учитель. Дети, довольные тем, что остались без домашнего задания, всей толпой с восторженными воплями вылетают из кабинета. Удивительно, что дверь осталась на том же месте, а не была сорвана с петель под напором стада. Когда кабинет опустел, Калип наконец отцепился от учительского стола и встал, теперь уже не стесняясь своего возбужденного состояния. Он быстро сократил расстояние, и вжал друга в первую парту, вытащил леденец и не глядя кинул его в урну рядом с дверью: — Ты в моей одежде и от тебя пахнет моим шампунем… Знаешь, мне тяжело сдерживаться. — Мне нравилась та конфета, что ты можешь предложить взамен? Калип подхватывает Джонни и усаживает на парту, целует, врывается языком в его рот. Сплетаются языками, жадно целуются и отрываются друг от друга только, чтобы урвать глоток воздуха, которого отчаянно не хватает. Калип целует Джонни в шею, тот в свою очередь опускает руку на его возбуждённый член, гладит, не расстёгивая ремень, скользит пальцами по плоскому животу под резинку трусов. Калип выдыхает горячий воздух в шею другу и кусает его за мочку уха.***
Зак открывает дверь кабинета и наблюдает порнографическую картину, он закрывает дверь, выдыхает и открывает снова, но, к его сожалению, ничего не исчезло. Это не очередной глюк. Он видит их, а вот они его похоже не замечают, слишком увлечены друг другом. Нашли место где трахаться. Зак не слишком удивлен, что-то такое он давно начал подозревать. Теперь убедился лично. — Кхм, не хочу вас отрывать от столь увлекательного занятия. Просто интересно, а кто из вас кого трахает? — на самом деле, Заку плевать кто кого ебёт, это не его дело, но ему бы крайне не хотелось, чтобы это происходило прямо на его глазах. А что обычно спрашивают в таких ситуациях? Наверное, тактично закрывают дверь и делают вид, что ничего не видели. Чувством такта Зак никогда не отличался. В конце концов, сами виноваты могли бы хотя бы дверь на замок закрыть. — Выйди и закрой дверь с той стороны! — рычит раздраженный тем, что их прервали Калип. — Есть разговор. Потом хоть уебитесь в усмерть. Калип неохотно отлипает от Джонни делает шаг назад, второй спрыгивает с парты. Парни, не особо смущены, что их застали, скорее раздражены, что не довели дело до конца, наспех поправляют одежду. Оба понимают, что Зак не отстанет пока не получит то, зачем пришел. — Говори с ним сам, Джонни, иначе я за себя не ручаюсь, — Калип отходит к окну и закуривает. — Ну, Зак, я тебя внимательно слушаю, — говорит Джонни и вновь облокачивается о парту. Иногда Заку кажется, что парни ведут себя как родители, или как минимум семейная пара. Один отец более строгий и сердитый. Другой же более мягкий и сердобольный. Первый хоть и шипит, но, на самом деле, тоже переживает и заботится, просто не показывает это так открыто, если нужно может и выпороть и мозг на место поставить. А ко второму приходишь за теплом и утешением. — Во снах я вижу воспоминания другого человека. В одном из таких снов я узнал его, но проснувшись, я не смог вспомнить кто он. Калип оборачивается, заинтригованный сказанным. И несмотря на то, что не собирался вести разговоры, говорит, потому что понимает в этом гораздо больше Джонни, и уж точно больше Зака. — У тебя очень сильная связь с этим человеком. Ты даже не представляешь себе насколько. И скорее всего этот человек очень силён. Показывать кому-либо свои воспоминания без прямого воздействия, находясь на значительном расстоянии, даже у Наставника нет такой силы. — Ты хочешь узнать кто он? Тогда тебе придется рассказать больше, возможно мы сможет чем-нибудь тебе помочь. Зак пересказывает свои сны, и особое внимание уделяет тому сну, в котором встретился лицом к лицу с загадочным незнакомцем. На моменте с мерзким типом, мучающим ребёнка, наёмники кривятся, по их лицам Зак понял, что они узнали, как минимум это чудовище. К концу истории слушатели выглядят удручённо, а за окном уже темнеет. История им явно не понравилась, и Калип уже было открыл рот, но закрыл, передумал, предоставил возможность высказаться Джонни. — Малыш, не пойми меня неправильно, мы всегда тебе рады, но в данном случае ты обратился не по адресу. Ты знаешь человека из своих снов, но ты ненавидел его слишком долго, так долго, что теперь, узнав правду отрицаешь её. Хватит бегать, иди и поговори с ним. — Имей ввиду Зак, Марк не любит, когда трогают то, что принадлежит ему, — предупреждающе добавил Калип. Он не вправе, что-то запрещать ему, но просто стоять и смотреть тоже не собирается. Зак кивает и ни сказав больше ни слова, даже банального «спасибо», покидает кабинет. В простое движение головой он вложил всё то, что не смог произнести в слух. Он идёт по темному коридору, ведя пальцами по стене. В некоторых местах можно нащупать трещинки. От этого становится странно. Порой кажется, что это место находится вне времени. Но ничто не вечно, и это место тоже стареет. И трещины на стенах, не видные невооруженным глазом, служат напоминанием. И когда-нибудь, организация со всеми своими грязными тайнами останется лишь на страницах истории, как пережиток прошлого. Но вероятнее всего, что не останется ни одного упоминания.Она перестанет существовать. Организация это организм. Организм, который однажды уничтожит себя изнутри, утащив с собой в небытие все свои кровавые секреты. На место старой придёт новая. Всегда так в бесконечном круговороте жизни. Новая будет думать, что она особенная, не такая как все, и поступки тоже особенные. Но на деле всё будет происходить по давно написанному сценарию, который повторялся от начала истории этого мира и будет повторятся до самого его конца. Зак уже знает с кем он должен поговорить. Джонни прав, он знал всё это время. Знал, просто не хотел верить, не хотел признавать, что всё это время был слепым глупцом. Он не знает, где искать человека, с которым должен поговорить. Потому идёт на то место, которое видел в своем сне и почему-то твердо уверен, что ему нужно именно туда. Зак оказывается прав. Парень с длинными белыми волосами сидит на берегу реки и пускает плоские камушки по воде. Он не слишком изменился с последней их встречи, разве что подрос, и кажется, что стал ещё более худым.Волосы стали совсем длинные. Заправляет пряди, тонкими длинными пальцами, за ухо, и теперь видно его бледное лицо, острый подбородок и скулы, аккуратный ровный нос. Красивый. Похож на эльфийского принца из сказок. Для полноты образа не хватает только короны. Юн чтобы быть эльфийским королём, но вот через несколько лет… Парень подтягивает ноги ближе, кладёт руки на колени. Пальцами сжимает последний камешек. Чувствует, что за ним наблюдают и ждёт, когда наблюдатель наконец подойдёт. Каждый шаг Заку дается через силу, шел сюда с непоколебимой решимостью, но придя решимости поубавилось. Сложно признавать свои ошибки. Так и не решается подойти ближе чем на несколько метров, опускается на песок и копирует чужую позу. Избегает смотреть в сторону, только вперёд на заходящее солнце. Собирается с мыслями и не найдясь, что ещё сказать выдавливает из себя банальное: — Здравствуй, Аксель… Эльфийский принц поворачивается первым и долго смотрит на Зака. Что-то прикидывает, возможно думает над тем в какой манере стоит вести разговор и стоит ли вообще. — Ответ тот же: я не убивал Гидеона. Могу произнести по слогам ежели желаешь. На удивление голос Акселя не сочится ядом, только равнодушие. Зак выдыхает и поворачивается, встречаясь с ним глазами. — Ты ждёшь извинений? — Нет. Молчат. Только смотрят на друг друга. — Я видел твои воспоминания. — Я знаю. — Тот человек, я могу убить его, — Зак говорит утвердительно, но на самом деле спрашивает разрешения. — Не можешь. Зак бегает глазами по лицу Акселя пытаясь найти хотя бы нотку сомнения. Найдя только твёрдую решимость, кивает. Не важно почему ответ «Нет», уточнять Зак не станет, вряд ли Акс даст вразумительный ответ, не похоже, чтобы он хотел говорить об этом. — Почему я вижу твои воспоминания? — Ты уже знаешь ответ. — Я хочу услышать это от тебя. — Я не могу контролировать это, связь работает в две стороны, я тоже вижу некоторые твои воспоминания. — Не ври мне, Акс, ты можешь это прекратить, оборвать связь. Так почему? Аксель отводит взгляд, крутит между пальцами камушек, смотрит на него так, как будто бы это самая интересная вещь на свете и думает. — Не знаю… Он не врёт, действительно не знает. Не знает, почему до сих пор не разорвал эту связь. — Зак, он знал, что умрёт, и в тот день я пытался отговорить его. Я не желал ему смерти. У него были свои идеалы, он твёрдо верил, что сможет всё изменить, перевернуть этот мир. За ним хотелось следовать. Он умер за свои идеалы, и в этом нет ни моей ни твоей вины… — Как он мог знать о том, что умрёт? — Бери то, что тебе предлагают, я не могу дать тебе больше, чем знаю сам. — Ты знаешь гораздо больше, чем говоришь! — Человек из моих воспоминаний рассказал Наставнику о том, что вы пробрались в кабинет. Дальше ты знаешь. Аксель перехватывает камень в одну руку, другую поднимает ладонью вверх и с его пальцев срывается голубая бабочка. Глаза горят сиреневым пламенем. Зак протягивает руку, и бабочка садится на его ладонь. Сердце пропускает громкий удар. — Чувствуешь? — вкрадчиво спрашивает Аксель. — Можешь не отвечать, я чувствую тоже самое… Парень опускает свои горящие глаза, вновь сосредотачиваясь на камушке. Дальше сидят молча. В компании друг друга. На небе появляются первые звёзды, а потом и луна. Река отражает лунное сияние. Сидят до глубокой ночи. Аксель поднимается пускает по воде камушек. Отворачивается спиной, делает несколько шагов, останавливается и говорит: — Это наш последний разговор, Зак. Не ищи больше встречи со мной. Зак уже слышал нечто подобное при их прошлом разговоре. И теперь кажется будто с тех пор совсем ничего не изменилось. Он подрывается на ноги и хватает Акселя за руку: — Подожди, Акс… Это было ошибкой, эльфийский принц ненавидит, когда к нему прикасаются без его на то воли. Он воспринимает этот жест как угрозу, резко поворачивается и глаза снова полыхают огнём, взгляд убийственный: — Отпусти! Зак в замешательстве, убирает руку и провожает взглядом уходящую в темноту фигуру. Злится и на себя, и на него. И наконец за долгое время, чувствуя, что уже на грани, принимает таблетки, гораздо больше, чем нужно. Посылает всё к черту и бредёт в свою комнату, сон — лучшее лекарство.