Die Karotten-Peitschen-Methode

      За окном снова вечереет. Сумерки спускаются на землю… Почти все обитатели особняка давно спят и только монарх в очередной раз сидит в кресле рядом с камином, читая одну из книг. Огонь приятно потрескивает, заставляя мужчину жмурится и умиляться этой картине. Так приятно и тепло… Минуты пролетают очень быстро.       И вот, захлопывая книгу и несколько раз постукивая пальцами по красивому переплету, русский поднимается со своего места, по всей видимости, направляясь в свою комнату. Он медленно поднимается по винтажной лестнице, временами царапая кованые перила и прислушиваясь к каждому шороху. Но всё же, дойдя до второго этажа, он быстро выдохнул, слабо приподнимая уголки рта в подобии улыбки. После, также тихо, буквально на цыпочках, направился в свою комнату. Нет, он не боялся разбудить кого-то, хотя такой страх всё же нагнетал его. Он боялся встретиться со своим знакомым, который, в последнее время, зачастил к нему. Сам же немец уходил также неожиданно, как и появлялся, скрываясь во мраке. И подобная встреча совершенно не радовала русского, который всеми силами старался отбиться от Империи.       Он быстро открыл дверь, заходя внутрь и закрывая её. Окна были открыты настежь, а шторы приятно колыхались от ветерка, впуская в команту прохладу и свежесть. Сначала империалист испуганно осмотрелся, но понимая, что ему ничего не грозит, быстро переоделся и буквально с прыжка улёгся на удобную кровать. И, возможно, он и дальше бы так лежал, если тишину не нарушил слабый шорох. РИ не был параноиком или кем-то в этом роде, но всё же насторожился, подходя к окну и рассматривая территорию вокруг дома.       — Ждал меня? — послышался тихий, но такой нежный шёпот, а после холодные руки легли на плечи мужчины. Второй же лишь вздрогнул от неожиданности, либо от контраста температур, а после быстро развернулся, опираясь на подоконник руками и недовольно смотря на бесцеремонного гостя. Он не смел ответить что-либо, просто осматривая немца и тихо дыша, порой даже забывая об этом.       — Ну что же ты? Я хочу слышать твой голос. — продолжал иностранец, иногда портя слова своим акцентом. Но с другой стороны это звучало так необычно…       — Что тебе нужно? — всё же осмелелся поговорить русский, толкая германца в грудь, надеясь хоть как-то увеличить расстояние между ним и собой. Но немец лишь ухмыльнулся, подходя всё ближе и ближе и буквально прижимая мужчину к окну.       — Ты знаешь ответ, mein Süßer (Мой сладкий), — ответил Империя, наклоняясь к шеи абонента и слабо тычась в неё кончиком носа, вдыхая чудесный запах, а после нежно целуя, чувствуя дрожь и слыша учащенное сердцебиение мужчины.       — Нет… — как-то неуверенно начал русский, стараясь оттолкнуть немца и всеми силами вырываясь из хватки. Несколько минут германец лишь умилялся, наблюдая за страниями партнёра, а после, посерьёзнев, схватил руки монарха, сжимая их до посинения и таща за собой. Так они оба свалились на кровать, и, по счастливой случайности, РИ оказался на бёдрах немца, а второй в свою очередь сжимал талию русского, ухмыляясь и стараясь заполучить поцелуй любимого.       — Ну же, — прошипел Империя, сжимая запястья мужчины ещё сильнее и сталкивая его себе на грудь, затем жадно впиваясь в сладкие губы славянина. Русский же не стерпел этого, и, чтобы высказать недовольство, пару раз укусил губу и язык гостя, на что второй рыкнул и согнул кисти мученика под странным углом, будто бы стараясь сломать его руки и побороть сопротивление.       — Отпусти… — неуверенно прошептал РИ после поцелуя, быстро хлопая ресницами и по всей видимости стараясь сдержать слёзы от слабой боли и осознания ситуации.       — Поцелуй меня, — с насмешкой приказал немец, выгибая руки до хруста и наблюдая за действиями русского. Второму же ничего не оставалось, поэтому он, слабо согнув голову, осторожно прикоснулся к губам германца, сразу же закрывая глаза и стараясь не видеть всего этого. Иностранец тут же отпустил кисти мужчины, цепляясь руками уже за голову и талию монарха, всеми силами прижимая его к себе и стараясь глубоко просунуть язык в ротовую полость знакомому. Немного поломавшись, РИ всё же разомкнул челюсти, цепляясь своими аккуратными пальчиками за одежду пришедшего и тихо мыча. Ему не нравилось всё это, но разве у него было право на выбор?       Поцелуй был грязным и противным, но если одна сторона поистине наслаждалась подчинением, то второй дёргался от неприятных прикосновений, из-за чего и разорвал его. На такое действие немец лишь недовольно хмыкнул, скидывая мужчину с себя и наваливаясь на него, целуя шею. Русскому было неприятно, поэтому он старался сжать ноги, между которых и устроился германец, чтобы показать свою неприязнь. Но Империя понял это иначе и лишь интенсивнее принялся зацеловывать тело партнёра. И всё бы продолжалось, если бы одна из половиц предательски не скрипнула. Оба мужчины тут же уставились на дверь, рядом с которой стояли их дети.       — Что-то я не удивлён… — начал Совет, вздыхая и отмахиваясь от отца, а после, ー скрываясь. Нацист же и слова не сказал, зажимая рот, стараясь скрыть негодование и удивление, а после ушёл за коммунистом.       — Teufel (Чëрт)… — отозвался немец, выдыхая и кладя голову на грудь монарха, прикрывая глаза.       — Вставай, ирод! — переходя на крик, продолжил русский, дёргаясь и ударяя германца по спине.       — Как хочешь, дорогуша, — сладко прошептал иностранец, кусая мочку уха русского, а после стараясь поцеловать мужчину, за что получил ногой в грудь. Обиженно рыкнув, немец встал, слабо покачиваясь, далее встал рядом с окном, и, перевалившись через раму, без лишних движений полетел вниз.       — Ненавижу… — прошипел русский, усаживаясь на кровать и поправляя одежду, теребя воротник и рукава. После, тихо вздохнув, немного потирая виски и вышел прочь из комнаты.       — И что это было? — недовольно спросил Союз, грозно пялясь на отца, скрещивая руки на груди и нервно ударяя пол правым носочком на ноге. Наци же сидел рядом, закрывая глаза ладонями и, по всей видимости, сожалея об увиденном.       — Ну… — начал монарх, неловко усмехаясь. После, он уселся рядом с немцем, стараясь как-то успокоить его, но второй даже не взглянул на своего друга.       — Ну? — повторился социалист, стараясь подражать голосу отца, тем самым показывая свою неприязнь к нему.       — Долго рассказывать, и я не думаю, что вам это интересно, — грустно ответил империалист, кладя руку на плечо немцу и немного поглаживая.       — Ja wie kannst du (Да как ты мог)?! — слабо заикаясь, продолжил немец, по всей видимости удивлённый всем тем, что было между этими двумя, особенно зная, что сотворил отец.       — К тебе у меня отдельный разговор, — спокойно и сухо ответил РИ, поворачиваясь к немцу корпусом и рукой указывая сыну на то, чтобы он вышел. Второй же недовольно закатил глаза, но всё же соизволил выполнить просьбу папы.       — Слушаю… — тихо сказал нацист немного успокоившись, затем отводя руки от лица и кладя их на колени.

***