Средство от Разбитого Сердца

Беккет стоит в центре актового зала, представляя свою предвыборную кампанию, базирующуюся на религии. Его не скрытый интерес к католичеству, видно, удивил не только меня, но и многих других ребят, пришедших послушать. На самом деле, решение Виктора задействовать религию в кампании — гениальное решение. Многие ученики верующие, на то Хериот и католическая школа. Наверное, таким образом парень собирается заполучить больше голосов. Удивительно, что мне в голову данная идея не пришла раньше. Голос Виктора мистически спокойный, в зале создалось впечатление, словно мы на воскресной службе, где все молча внимают епископу. Мы — ученики, превратились в слушателей, пытаясь уловить спокойные молитвы Виктора. Он пообещал примкнуть ко многим клубам. Оказалось, что его движение не только за католичество, он также выдвигает в массы проблемы расизма и сексизма в нашем пансионе. — Я бы хотел пообещать избавиться от стервятников, искоренивших понятия равенства, однако начать каждый из нас должен с себя. — Моя природа весьма нетверда, ей положен некий предел. Природа Бога же неизмерима, непостижима. В его власти совершать бесчисленные деяния, причины которых я не ведаю. Подобными речами он кормил аудиторию, и, видимо, всем понравилось, потому что на выходе из зала я лично услышала разговоры немалой толпы девушек, рассуждающих о возможностях, которые они способны обрести, если выиграет Виктор Беккет. Они говорили звонко, громко и заливисто, потому окружающие присоединялись к обсуждению. Разговоры не умолкли и в столовой, где гогот учеников разошёлся аж до детских столов, где пятиклассники решили вмешаться и разузнали о ситуации в выпускном отделении. Таким образом, обсуждали все. Каждый. На секунду мне показалось, что сплетни о его отце и изнасиловании утихли. Но я была не права. Джо Митчелл, сидя совсем близко ко мне и обняв Рона Пирсона за плечи, угрожала, что если Беккет выиграет, то она лично вмешается в расследование по делу Агнес Кинг. Меня воротило от одной мысли, что Митчелл примкнёт к этому и станет возиться в дебрях сплетен, пытаясь разделить грань правды и лжи. Ей это не составит труда, ведь ее отец — главный детектив. Собственно, поэтому мне приходится соблюдать, я бы сказала, здоровые отношения с Джорджией, несмотря на ее шебутной и порой невыносимый характер. Отвернувшись в сторону, я снова задумалась. Думала о многом. В частности, о Викторе, о своей предвыборной кампании, которую нужно представлять уже совсем скоро, и о той фотографии, которую хранит Джо. Казалось бы, все давно забыли об этом скандале, да и сама Митчелл, но мысль о том, что у неё есть доказательства, что та девушка, лежащая в собственной блевотине — я, сводит с ума. Если о моей лжи узнает школа, то не видать мне президентства... и заветного Гарварда. Аж сердце от одной этой мысли прихватило. И отец. Отец меня убьёт. Ведь я была одной из тех, кто сломил его любимую дочурку. Меня передёргивает от воспоминаний. Стараюсь сосредоточиться на чём-то другом, но голоса за столом не утихают. Окончательно теряю сосредоточенность, когда Джо резко дергает меня за плечо, привлекая к коллективному обсуждению. — Луна, а ты что скажешь? — девушка нахмурила брови. Она всегда смотрела прямо в глаза, стараясь вызывать одобрение ребят, сидящих за нашим столом. Бросаю взгляд на напряженного Рона, что не прекращает нещадно ворошить кашу. Интересно, одобряет ли он — сын директора школы, действия своей девушки, пытающейся нечестным путём столкнуть Виктора с гонки? — А что ты хочешь услышать? — говорю, абсолютно не подумав над заданным вопросом. Я зациклилась на Пирсоне, пытаясь предположить, о чем он может думать и поддерживает ли действия Митчелл. Он всегда казался мне парнем уравновешенным и адекватным, не бросающимся в омут неприятностей. Лишь однажды Рон был замешан в пропаже печально известной Минди Уоллис — той самой девушки, с короткими рыжими волосами, в которую была влюблена моя сестра Агнес. Рон Пирсон был ее близким другом, и говорят, парень по уши в неё втрескался, а она ему отказала. После всех скандалов родители забрали девушку, заставив Минди оборвать с друзьями любые связи. — Ты вообще слушаешь? — психует Джо, надув губы. — Я считаю, что подставлять Беккета не лучшая идея, — отпиваю кофе. — Странно, что это говорит Луна Кинг, — посмеиваясь, произносит один из друзей Рона, что сидит за столом. — Раз уж на то пошло, каков план? — спрашиваю, внимательно вглядываясь в тонкие черты лица девушки и игнорируя нелепые слова собеседников. Джо закусывает губу, отводя глаза в пол. Затем, собрав мысли в кучу, наконец заговаривает: — Я могу залезть в его личное дело, оно хранится у нас дома. Так мы узнаем что-нибудь прескверное про Беккета. Рон отрицательно качает головой. Видимо, его этот план не радует, но никто в упор реакции не замечает. — Джо, это ужасный план, — встаю с места, зажав портфель в руках. — Если ты сделаешь это, то подозрения первым делом лягут на нас с тобой. Подумай ещё. С этими словами я покидаю столовую, еле оторвав взгляд от несчастного Рона Пирсона, что окончательно раздосадован и поник. Через пару минут мы должны встретиться на уроке философии профессора Дюрана, видно, ни его, ни кого-либо еще не радует этот факт, ведь Виктор чертов Беккет вновь утрёт всем нос. Хотя, это мы ещё посмотрим. Я готовилась все выходные, мне нужно лишь немного расслабиться. Спешу в тайную уборную, попутно вытаскивая пачку сигарет. Картонка выглядит потрепанно, стоит приобрести портсигар, как у Беккета. Только вместо узоров древней Греции возьму арку со стоиками*. Это будет забавно. Толкаю тяжелую дверь и замираю в проёме, заострив внимание на высокой фигуре парня, прислонившегося к подоконнику. На нем привычная униформа святого Хериота. Он не обратил внимания на мой приход. В руках Виктор сжимает очередную книгу, сегодня это «Идиот» Достоевского. Читала эту книгу буквально пару месяцев назад, наверное, можно будет обсудить ее с ним. Ударяю по деревяшке, вытащив зажигалку. Виктор по-прежнему не поднимает глаз. — Она не столь хороша. «Идиота» слишком расхваливают, — завязываю разговор, также как и он, облокотившись о подоконник. — Я спрашивал твоё мнение? — напряженный голос парня заставляет сжать сигарету между губ. Молчу в ответ, вызывая явное неодобрение с его стороны. Беккет сводит брови и отрывает взгляд от строк, поднимая на меня угрюмый взор зелёных глаз. — В прошлый раз мы обсудили... — Считай тот случай «добрым жестом» с моей стороны, — выплевывает он, продолжая говорить отрывисто и медленно. — Я все ещё не хочу иметь с тобой ничего общего. — Тогда зачем пришёл в эту уборную? — Если это твоё место, то скажи. Больше я здесь не появлюсь, — он с каждым разом удивляет все больше и больше. Несмотря на резкость слов, этот парень соблюдает дистанцию и этикет, не нарушая личных границ. Возможно, потому что мы оба и так потрёпанны, и ссориться друг с другом не будет хорошим решением для обоих. — Нет. Все в порядке, — отвечаю, отведя взгляд в пол. Закуриваю вновь, позволяя мозгу расслабиться. — Можешь приходить сюда, если мое присутствие не будет смущать. — Не будет, я надеюсь, — зелёные глаза сосредоточены, он следит, как я делаю затяг. — Дашь закурить? — хриплый голос действует, как никотин: успокаивает. Удивлённо вскидываю брови. Только что он сказал, что не хочет иметь со мной ничего общего, а сейчас просит закурить, как старый добрый друг? Не думала, что ненависть работает именно так. — Ты странно смотришь на меня, — говорит он, отдёрнув руку. — Ты себе противоречишь. — Слушай, нам ведь не обязательно ненавидеть друг друга. — Наверное, — отвечаю, встретившись с ним взглядом. — Не наверное, а точно. — И все же «наверное», — вздыхаю, потушив сигарету о деревянный подоконник, все такой же пыльный и плесневелый. — Как ты себе представляешь наши отношения? — Мы оба молчим. Ты всегда молчишь, — он отчеканивает каждое слово. — И не создаёшь проблем. — Ты тоже, — хмурю брови, ощутив прилив лёгкости в груди. В ответ парень кивает. Так мы проводим оставшиеся минуты перед лекцией: даю Виктору закурить, повторяю материал, он в тишине читает «Идиота», расходимся в разные стороны, появляемся на лекции в разное время. Мы заключили уговор перестать беспричинно ненавидеть друг друга, но перестань мы это делать на публику — люди не поймут, нас осудят. Меня лишат возможности стать президентом студсовета. Наверное, удобнее было бы продолжить ненавидеть друг друга... но смотря в эти умные зелёные глаза, я понимаю, что он не столь глуп. И кажется, именно Виктор — единственный человек во всей школе, способный побороть меня в знаниях. Звучит, как вызов.

***

На часах девять вечера, а на мне по-прежнему серая школьная форма, в которой пребываю весь день. Приятный шерстяной материал слегка щекочет нежную и чувствительную кожу шеи. Открываю сумку, вытащив телефон и фонарик на всякий случай. В последний раз взглянув на отражение в зеркале, беру ключи с тумбы, чтобы запереть комнату. Только я открываю дверь, как сердце пропускает удар. — Ты долго собираться будешь? — А я смотрю ты потрудился, придя в женское крыло, — внимательно оглядываю сонного Виктора с синюшным оттенком лица от недосыпа, коим страдает чуть ли не каждый ученик. — Не вижу смысла для патрулирования выбирать наряд, — отчеканивает Беккет, развернувшись и двигаясь в сторону лестницы, не удосужившись дождаться меня. — Митчелл вчера разгуливала в пижаме из пунцовой байки. Чем ему не угодила школьная форма? Хочу ответить колкостью, но это оказывается гораздо сложнее, чем можно представить. Словно при каждом слове кто-то втыкал иголку в мозг, причиняя адскую боль и вызывая отказ речевого аппарата. — Как ты узнал номер моей комнаты? — в голову закрались подозрительные мысли. Совсем недавно, буквально на днях, кто-то оставил пирог на столе... нет, было бы странным даже предположить, что этим кем-то был Виктор Беккет. — Спросил у профессора Беатрис, — также холодно ответил он. Затем обернулся, на секунду застыв. — Не обольщайся. Зелёные глаза сверкнули в полумраке бесконечных коридоров пансиона. Я до того крепко стиснула губы, в попытке не ответить ехидным замечанием, что мускулы на щеках забелели жгутами. Всего полчаса. Нужно лишь полчаса провести с Виктором. Всего-то. Так мало. Делаю глубокий вдох, следуя за парнем. — Кинг, ты это слышишь? — настороженно спросил Беккет, неожиданно остановившись посреди коридора. — Плач девушки? — встречаюсь взглядом с парнем, ощущая, как кончики пальцев леденеют. Мы смотрим друг на друга с минуту, перед тем как рвануть по направлению к звуку. Раскованная фантазия заставляет вернуться на пару месяцев назад, когда Агнес изнасиловал профессор Беккет в одном из коридоров школы. Черт подери.