Средство от Разбитого Сердца

Выскочив из кабинета, сжимая в руках вещи Холли Захари, я оглядывался по сторонам, пытаясь понять, куда именно помчалась убитая моим поступком девка. Но вокруг никого не было, кроме привычных и уже изрядно раздражающих стен с ребристыми колоннами, бронзовых канделябров и длинных деревянных рядов с наградами учеников за все столетия существования Хериота. Будь мне хоть чуточку интересно, глянул бы, но мне плевать, так что даже глазом не веду. Я все ещё стою в пустом холодном коридоре со шмотьём Холли, абсолютно не представляя, где она шляется и в каком месте льёт гроздья слез. Честно говоря, ее дебильная стервозная выходка прожигает мои глаза от отвращения, потому что подобное поведение — сухая показуха, от которой воротит. Но как бы то ни было, чтобы хоть как-то смягчить наказание за порчу чужого имущества от профессора Беатрис, я должен, нет, я обязан отыскать Захари и вернуть ей барахло. Однако никаких извинений. Эта идиотка сама виновата. Я уже думал обойти несколько уборных, но вдруг отчетливо осознал, что это не мое, черт подери, дело, ведь это девка разинула пасть и начала вякать; я поступил так же, как и любой другой на моем месте. Потому открыл собственный шкаф и, засунув внутрь сумку Захари, двинулся в сторону тайной уборной, чтобы покурить и хоть немного расслабиться: весь этот кипиш с Холли выбил меня из колеи. Я не обязан прямо сейчас искать Захари по школе, верну ей шмотье вечером. Может и в сквер по дороге заскочу… После обеда я наткнулся на Пирсона в коридоре школы, укравшего кекс с прилавка столовой. Он шёл по коридору торопливым шагом, не оглядываясь по сторонам, всячески подпрыгивая и заворачивая тот самый кекс в шелковый платок. После он засунул его в свой вонючий портфель и сумел протиснуться в лазарет, где за чуть приоткрытыми дверьми примостился я. Рон завалился на койку Луны, разбудив ее. Я был готов к типичному и уже такому привычному кинговскому «пошёл к черту», но вместо этого девчонка приобняла парня за плечи и приняла мерзкий кусок кекса, что пару минут назад валялся в затхлом чемодане Пирсона. Голоса в столь отдаленном месте расслышать почти невозможно, потому я и не пытался. Радостная улыбка Кинг сама все объяснила, и мне даже не пришлось гадать: девку подцепил Пирсон. Но что-то во всем этом не складывалось, ведь Луна не похожа на девушку, что способна влюбиться в такого, как Рональд Пирсон — придурка с большой буквы и даже не мачо-парня, а простого олуха с привилегиями... и смазливой рожей. Кинг открывает тряпку, явив шоколадный кекс. Пока Пирсон что-то активно рассказывает, все ещё сидя в школьной форме поверх светлой больничной постели, Луна с отвращением пялится на кусок хлеба в руке, сражаясь с желанием вышвырнуть его в окно, при этом абсолютно не слушая Рона. По всей видимости, индукция и страх за собственную жизнь берут верх, девушка убирает «лакомство» в сторону, выдавив приторнейшую улыбку из всех, что я когда-либо видал. А как иначе, черт знает, что умерло в портфеле Пирсона. Страшно представить. Бьюсь об заклад, внутри сформировалась микрофлора из испорченных сандвичей и пролитых алкогольных напитков, что парень таскает на уроки в термосе. Готовый уйти, я вдруг замер на месте, приковав взгляд к Пирсону, медленно тянувшемуся к Кинг, сидящей чуть поодаль. Парень подался вперёд, его рука неспешно скользнула к впалой щеке, осторожно заправляя выбившуюся прядь тёмных волос за ухо, мимолётно, как бы невзначай, касаясь бледной кожи. Во взгляде Луны мелькнуло непонимание, но, клянусь, Пирсон даже не заметил этого, а может, лишь сделал вид. Странно, что девушка не отстранилась, завороженно уставившись на парня в упор, словно находилась под гипнозом, в ожидании дальнейших действий. Его ладонь задержалась на её лице, большой палец мягко прошёлся по щеке, на которой успел проступить лёгкий румянец, и скользнул к искусанным губам, обводя неяркий контур, с которых Рональд не сводил пытливых глаз. Секунду спустя, Пирсон вернул взгляд к глазам, что неотрывно следили за его манипуляциями. Его голова начала медленно склоняться вниз, Луна чуть приоткрыла рот; в моей голове пронеслась мысль, что она собирается что-то сказать, но не успев издать и звука, Рон впился в её губы, плотно прижав к себе рукой, что покоилась на скуле. Я ждал, что она оттолкнет его, накричит, велит убираться, но этого не произошло. В этот момент внутри меня что-то нервно треснуло, на мгновение опустив глаза, проглотив чувство клокочущей неприязни, я вновь всмотрелся в щель, вжавшись щеками в дверь и в твёрдый деревянный косяк, словно застрявший Милон Кротонский*. Лишь дверь в лазарет отделяла меня от происходящего внутри, а казалось, словно пред глазами сама по себе выросла высоченная толстенная стена, не позволяющая даже представить, что происходит за ней. Я позволял себе отпускать нелестные фразы о подглядывании Луны за другими, а сам сейчас не лучше: придумываю несуществующие стены, чтобы наконец отвернуться и не пялиться на поцелуи Пирсона и Кинг, а на деле, не нахожу в себе сил, чтобы отвести заворожённый взгляд. От неё. Чёрные волосы вальяжно рассыпались по хрупким плечам, на прикрытых веках чуть подрагивали ресницы, а тонкие невыразительные губы робко размыкались, абсолютно не попадая в настойчивый ритм парня. Одну руку Пирсон поместил на девичью талию, а второй обхватил шею, сжав густые корни, отчего рот Луны приоткрылся, резко втягивая воздух от неожиданного поступка. Не теряя времени, его язык решительно скользнул внутрь, совершенно не встречая сопротивления, а вторая рука опустилась вниз, ложась поверх бедра, слегка сдавив кожу, скрытую тонким, слишком свободным для такой миниатюрный девчонки, материалом больничной рубашки. Хрупкие руки поднялись к широкой груди, изящные ладони плотно прижалась к телу, что бесстыдно нависло сверху. Большая рука, что покоилась на темноволосом затылке, зарываясь в густые волосы, дернулась назад, слепо схватив край глубокого выреза, так и норовившего соскользнуть вниз. Резким движением Рон стянул сорочку с девичьего плеча, прихватив следом тонкую лямку бюстгальтера. Разорвав поцелуй, он припал к шее Луны, с намерением спуститься ниже к обнажённой, чётко выделяющейся ключице. Девушка вмиг распахнула глаза, издав звук, похожий на визг. Она вздрогнула, стремительно оттолкнув Пирсона от себя, судорожно натянула ткань, что оголила слишком много кожи, и отвернулась в сторону. Её грудь яростно вздымалась, щеки раскраснелись, а руки сжались в маленькие кулачки. Курносый нос вздернулся кверху, и клянусь, кажется сама Кинг растерялась. А ведь это так для нее неестественно. — Луна, все в порядке? — медленно сокращая расстояние между телами, пробурчал явно недовольный Пирсон, отчаянно пытающийся скрыть разочарование. Его рука легла поверх тонкой кисти девчонки, которую та резво отдернула, все ещё не смотря в глаза парню, а уставившись в стену напротив. — Ты ведь знаешь, что я не обижу тебя. Рон ведёт себя тактично, по крайней мере, он пытается. И мне предельно ясно, для чего и зачем он это делает: ему нужна она, ему нужна Луна. Для своих мерзких похабных целей, не иначе. Похоть в глазах читается за версту... поганый... а кто я такой, чтобы судить его? Ведь сам не лучше. Ты — херов стажёр, а я студент. Интересно, что на это скажет профессор Дюран. Я в собственных целях вытрахал всю дурь из блондиночки-стажера, лишь бы избежать наказания за кражу бенадрила. Из-за которого Кинг сейчас валяется с отравлением в лазарете. Да я херов мудак, если так помыслить. От мыслей отрывает завязывающийся разговор между двумя голубками. Кинг наконец оборачивается к парню, подправляя спадающую лямку бюстгальтера и рукав серой больничной сорочки; в полумраке холодного одинокого помещения с высохшими потолками, откуда свисают старинные запыленные люстры, бледная кожа девушки отдаёт еще большей мертвенностью. И вдруг, неожиданно для самого себя, я замечаю в тощей девке с непонятной копной волос, больше похожей на сеновал, сидящей на растрёпанной Пирсоном кровати, ребёнка. Маленькую запуганную девочку, которой хочется простого человеческого — заботы и любви. Девочку, которую запугал извращённый ум Рона, позарившегося на ещё детское тело. И стало мерзко. Мерзко до костей, до тошноты, до скрипа в зубах. Этот придурок — чертово воплощение Ричарда. Он любит маленьких детей. Он любит невинные глаза. Он любит лишать эти глаза невинности. Когда Рональд схватил девчонку за скульптурные плечи, я, сам того не заметив, ввалился в лазарет, с грохотом отворив двери, за которыми таился все это время. Легкий порыв леденящего душу ветра ударил в грудь вместе с мимолетным, молящем о спасении взглядом Кинг, который уже через мгновение обрёл абсолютно иной окрас: привычные кристально-голубые глаза превратились в темно-серые, наполненные яростью и всей ненавистью живого мира. Эта перемена смутила меня. Все внутри меня кричало помочь ей, помочь ребёнку... — Беккет! — воскликнул Рон, неожиданно повеселевший. Парень ловко слез с кушетки, но успел схватить Луну за кисть, сжав до посинения костяшек. — Ронни, отпусти девчонку, ради всего святого. Тебе не нужны проблемы с администрацией, — проговорил я, встав посреди лазарета, словно вкопанный, все ещё не веря, что действительно ввалился сюда без особой на то причины. Пирсон с недоверием покосился на меня, с непониманием и презрением. Словно мне до него есть дело. Словно мы настоящие братья. Но это не так. Я заставляю себя верить, что мои действия беспричинны. Когда почва их по сути абсолютно кристальна. — А у тебя есть причины, чтобы... — Чтобы сдать вас обоих, — закончил за парня я, стараясь сделать вид, словно вовсе не представляю, чем они тут занимались. Будто я понятия не имею, что нынешний антагонист, никто иной, как Рональд Пирсон. Мой взгляд падает на растерянные глаза Кинг, не до конца понимающей, что ей стоит испытывать: ярость или радость. Я не могу быть ей спасителем, потому что не таков. Но ее глаз на мокром месте достаточно, чтобы подойти ближе, сжать детскую руку и, дёрнув на себя, повести в сторону выхода из злосчастного помещения, пропахшего затхлыми простынями и просроченными медикаментами. Ответный озлобленный возглас Рона лишь отразился о мою спину. — Какого черта ты лезешь не в своё дело... — тяжелая дверь с грохотом захлопнулась. — Вечно ты вмешиваешься! Вот что тебе нужно было от нас?! — неожиданно зашипела Кинг, как только дверь закрылась, и Пирсон остался за толстой стеной. Растрепанные волосы девчонки ещё больше распушились, делая ее прохожей на йоркширского терьера. Алые щёки надулись, а на шее проступила пульсирующая вена голубого цвета. Луна разозлилась не на шутку, это понятно по яростным искрам в глазах. — Можешь не благодарить, — отрезаю, не отрывая взгляда от девчонки. — Какой же ты придурок, Беккет! — завопила она с неприятной ухмылкой. — Что он тебе говорил? — спрашиваю, медленно двигаясь в сторону пансиона, в неспешный такт походки Кинг. — Какое тебе дело. Это тебя не касается, — отмахнувшись, пробормотала Луна, отведя взгляд в пол и неожиданно затихнув. — Просто ответь. Кинг пихнула меня в плечо, стремительно зашагав вперёд, но я, не замешкавшись, дернул ее за руку, девчонка по инерции полетела назад, приземлившись мне в объятья. Тонкие пальцы воткнулись глубоко в кожу, позволив почувствовать весь холод, исходящий от женского тела. Взглянув на девушку, я заметил кровавый синяк возле ключицы. Через секунду Луна отпихнула меня, дёрнув рукав сорочки. Девка снова обернулась и помчалась прочь, заставив побежать вслед. — Да что тебе от меня нужно? — вскричала она, оказавшись прижатой к каменной стене, откуда выхода нет. — Что тебе наболтал Пирсон?! — Я не буду говорить тебе об этом! — закричала она. — Кинг, богом клянусь, если ты не скажешь, то... И она просто скатилась по стене на землю, свернувшись клубком: закрыв голову руками и зарыдав. Тихо и протяжно, заставляя мое сердце биться, словно бешеное. — Шлюхой... он просто назвал меня шлюхой, — шмыгнув носом, пропищала девка, взглянув на меня из-под густых ресниц, ожидая жалости. Или что ещё скажет ей каждый придурок, влекомый лишь похотью и желанием отодрать ее на медицинском столе. Я же схватил ее за подбородок, чуть нагнулся, почти поравнявшись, и проговорил четко и понятно: — Мне плевать, кем он тебя назвал. Каждый, кто скажет тебе, что ему интересна твоя душа — полон лжи. Все, что хочется сделать с такой, как ты — это воспользоваться и больше никогда не вспоминать. — Да что ты знаешь, — прошептала девчонка, дёрнув головой в сторону, чтобы смахнуть мою руку с разгоряченной щеки. Смахнув слёзы с глаз, она встала с земли. — Ты действительно хочешь знать, что он сказал? — Луна сжала мой галстук, приблизившись к лицу настолько близко, что я смог ощутить ее холодное дыхание на губах. — Чтобы я не приближалась к тебе ни на метр, потому что ты и есть тот подонок, что изнасиловал Агнес. Я ему не поверила... а стоило.