***
— Просто позвони мне, когда освободишься, — говорит Беккет, когда мы уже стоим у автобусной остановки, укутавшись в тёплые вещи. — А ты… не хочешь поехать со мной? — спрашиваю, потирая заледеневшие щеки, покрывшиеся тонкой коростой от ветра. На лице парня всплывает полное недоумение, даже глаз у него чуть дрогнул. — Я не расслышал, — медленно вторит он, — ты хочешь, чтобы я поехал с тобой к… Агнес? — Ну да. Тебе ведь нужны доказательства невиновности, верно? Виктор присаживается на деревянную скамью, предварительно стряхнув конфетную обертку с поверхности. Все ещё пребывая в лёгком шоке, он не отводит от меня взгляда, точно пытается найти в глазах подтверждение моим словам. — Не думаю, что она захочет видеть меня. — Ты ведь говоришь, что ни при чем, что ты не трогал ее. Если это правда так, то Агнес примет тебя, Виктор. Для меня их встреча, а точнее реакция сестры тоже будут свидетельством того, что он невиновен. Мне так хочется в это верить. Виктор отводит взгляд куда-то вдаль, задумавшись. На лбу проступает глубокая морщина, на шее пульсирует напряженная вена. — А я думал, что ты ненавидишь меня, — чуть ухмыляется парень, натягивая кожаные перчатки. — Я ненавижу тебя так сильно, что иногда не могу думать ни о чем другом, — сильный порыв ветра будто уносит мои слова за собой, взмыв в небо. Но они остаются в памяти Виктора и отпечатываются в моем сознании, заставляя уткнуться лицом в правду. Сидящий напротив парень мгновенно облегченно вздыхает, расплывшись в по-детски наивной улыбке. Беккет дурманит меня своим искренним раскаянием, заставляя все больше и больше верить его словам. Что-то внутри меня твердит, что парень невиновен… — Если я тебя обниму, ты опять меня ударишь, да? — раскинув руки в стороны, спрашивает Беккет. — Какой догадливый. И с каких это пор за признание в ненависти обнимают? — отвечаю, подав парню руку. — Пошли, автобус подъезжает. Виктор ухватывается за мою кисть, встав с места. Когда мы ровняемся, он кладёт локоть на мое плечо, встав в удобную позу для ожидания, словно я подставка для него. — Совсем оборзел? — возмущенно смеряю взглядом парня, но в ответ мне прилетает лишь самодовольная улыбка. — Кинг, ты обладаешь идеальным ростом, чтобы опереться на тебя. Смекаешь? — Дылда, смотри там не задохнись в слоях стратосферы. — Не беспокойся за меня. Как только мы оказываемся в знаменитом красном автобусе, что на фоне пасмурной погоды кажется каким-то бледно-бордовым, в нос ударяет едкий неприятный запах пота, который словно застывает в ноздрях. Люди толкаются: только что вышедшие со станции железной дороги люди, так же как и мы, рвутся в центр города. Виктор протискивается ближе к двери, поворачиваясь, чтобы проверить, плетусь ли я за ним. Мы встаём в самом углу, окружив себя багажом, но наша имитированная преграда не останавливает напористых людей. Кто-то смачно вжимается в мою спину, заставив прижаться к Беккету настолько плотно, что лицо мое встречается с его грудью. — Прости, — шепчу себе под нос, на уверенная, что Виктор вообще услышал. Приятный кашемировый свитер парня отдаёт привычным ментоловым ароматом чистоты. — Подвиньтесь, пожалуйста, — просит Беккета человека позади меня. Это спасает лишь на одну остановку, ведь на следующей никто не вышел, однако в автобус вошло ещё несколько человек. — Черт, — Виктор выругался и, взяв мои плечи в охапку, поставил спиной к окнам, нависнув поверх. Он упёрся руками о поручни, заключив нас в своеобразный кокон. Зелёные глаза задумчиво устремляются в сменяющийся за окном пейзаж, подарив мне возможность рассмотреть его идеальную кожу, подрагивающее адамово яблоко и точеную линию подбородка. Мы почти доезжаем до нужной остановки, как автобус резко тормозит, заставив пассажиров содрогнуться. Виктор по инерции наваливается на меня, приземлившись руками на плечи. Его лицо останавливается в миллиметре от моего: меня мгновенно обдаёт обжигающим дыханием парня. Пухлые губы почти утыкаются мне в подбородок. В воспоминаниях водоворотом вьются несколько редких поцелуев с кудрявым: бессмысленных и канувших в небытие. Томный взгляд парня ненароком пробегается по моим губам, затем изумрудные глаза встречаются с моими. На секунду кажется, что он сейчас поцелует меня… Утыкаюсь лбом в твёрдую грудь парня, скрыв покрасневшие щеки. Чувствую, как он тяжело вздыхает и выдыхает, плотно прижавшись ко мне. Запах его одеколона витает вокруг, буквально окутав нас. Приятное шерстяное пальто Виктора чуть щекочет голые руки. По телу пробегается мелкая дрожь от неожиданно нахлынувшего морозца. Словно почувствовав это, Беккет прячет мои руки внутри пальто, позволив обнять его. — Ты что делаешь? — бубню под нос, рассматривая мокрые ботинки. — Ты ведь дрожишь, как осиновый лист. Гулко сглатываю в надежде поскорее выбраться из злосчастного автобуса и прервать этот неловкий момент. И меня словно слышит божье чудо: мы останавливаемся, большая часть людей сразу же выходит.***
Стоя у родного дома ощущаю, как нервно бьется сердце и подкашиваются ноги. Все нутро кричит: «Не иди! Не входи! Тебя там не ждут!». — Эй, — Виктор кладёт руку поверх моего плеча, привлекая к себе внимание, — все в порядке? — Да, — вру, скрыв весь ужас и страх, таящийся внутри. Зеленоглазый это, разумеется, подмечает, однако ничего не добавляет, понуро опустив голову. — Входи, — толкаю тяжелую дубовую дверь, пропустив Виктора вперёд. В холле нас встречает консьерж в привычной форме, кивает и провожает до старого лифта, которым я пользовалась всю жизнь. Мы поднимаемся на самый высокий этаж, оказавшись в подъезде. Ступая по скрипящему полу, подбираемся ближе к двери, навивающей неприятные детские воспоминания. Так уж устроен человек: мы ассоциируем тягостные события с местами, которые впоследствии постоянно напоминают нам о минувшем. Тяжелая входная дверь, ржавый лифт, скрипящий пол и пошарпанная монументальная прихожая. Дрожащими пальцами хватаюсь за увесистое бронзовое кольцо в пасти льва, несколько раз ударяю по двери. Мы остаёмся в удушающей тишине, которая пробирается под кожу. И вот. Она. — Здравствуйте, — выдавливает Агнес, высунувшись в проеме. Детские глазёнки несколько секунд мечутся по подъезду, затем замирают, встретившись с моими серыми стёклами. — Луна?